Бездна

            Pov Такемичи — Доброе утро, принцесса. — Открываю глаза. Надо мной потолок, оформленный в жутчайшем королевском стиле 18 века, с золотыми узорами, древнейшими фресками и огромными свисающими люстрами. Честное слово, этот блядский потолок раздражает, и происходит это каждое чертово утро. — Просто вставай уже, у нас сегодня много дел. — Затуманенный прошедшей ночью разум не в состоянии определить, кому принадлежит разбудивший меня голос. Но так как меня назвали принцессой, у меня есть пара догадок о том, кому он принадлежит. Этот голос я слышу 24/7 с тех пор, как вызвался быть тем, кто я есть. Доброго времени суток, я — Такемичи Ханагаки, глава Тосвы. Помните, как я хотел попасть в верхушку этой банды? Я и есть теперь верхушка, выше уже просто некуда. Но есть одно «но» — это преступная Тосва, а я ее глава, то есть главная цель всех федеральных служб Японии. Вот так повезло. Подозреваю, вам интересно, как я здесь в итоге оказался. Все очень просто, я — фальшивка. Это не мое законное место, я его, так сказать, выторговал. Пост главы Тосвы в любом ее проявлении принадлежит Майки, я никогда не хотел и уж тем более не должен был становиться главой. Да, я хотел оказаться в верхушке, не скрываю, но рассчитывал максимум на пост командира, но это… Происходящее — чистой воды перебор, представить который… это ж какую фантазию надо иметь. Мне пришлось это сделать. Пришлось занять место Майки, чтобы его спасти. Почему я это сделал? Потому что Майки со своим черным импульсом не в состоянии контролировать даже самого себя, не то, что целую преступную организацию. Общими силами — моими и бывших командиров Тосвы — мы вытолкнули Майки с этого поста, используя исключительно методы добровольного убеждения. Без кулаков не обошлось, но нам удалось это сделать. Честно, это, блять, магия какая-то, я не знаю, как мы это сделали. События того дня в тумане моего восприятия. Как и прошлая ночь, сука. Мысли, проносящиеся в моей голове, занимают всего несколько секунд, но в это время я лежу и втыкаю в ужасный потолок, поэтому собеседник решает, что я отключился от этого мира. В каком-то смысле, так оно и есть, конечно, но не в том, в котором он решил. Перед моими глазами появляется тыльная сторона ладони, которая двигается из стороны в сторону. Ну, знаете, как иногда в кино проверяют, в сознании человек или нет. — Аууу, я сказал, тебе пора вставать. Уже два часа дня, ты такими темпами опоздаешь везде, где только можно. — Снова этот голос. Теперь он начинает приобретать привычные темп и тембр, окрашиваясь в мрачные и ужасающие эмоциональные оттенки, потому что с этим голосом связано слишком много. — Да, я слышу. — Закрываю глаза, прикрывая лицо внутренней стороной локтевого сгиба. Как бы собраться с мыслями так, чтобы не думать о том, что случилось прошлой ночью? — Пару минут и я встану. — Очень не хочу смотреть в глаза этому человеку. Очень не хочу вспоминать даже его имени. Не то, чтобы я его забыл, разве это возможно? Просто не хочу думать об этом сейчас. — Можешь идти. — Ну да, конечно. — Как, блять, громко. Он специально говорит сейчас еще громче, чем до этого… чтобы что? — Чтобы ты снова вырубился, как только я закрою за собой дверь? — Как удивительно просто он закончил мою мысль. Вопрос риторический. Честно, эта мысль приходила в мою голову. Но всего на пару секунд, правда. Потом она покинула мое сознание так же быстро, как возникла в нем… Боже, кого я пытаюсь обмануть, он ведь не уйдет, пока я не встану? Ну, конечно же, нет. Так было всегда. Блядство. Не без особых усилий поднимаю свою тушу с дивана и смотрю туда, откуда, как мне казалось, исходил голос. Взгляд расфокусирован, комната кружится, в глазах двоится, какие-то цвета ярче, какие-то тусклее. И куда я там должен вообще успеть в подобном состоянии? Сосредотачиваюсь тоже с огромным трудом, но все же умудряюсь найти его взглядом. Картина, которую я вижу, повергает меня в шоковое состояние. Человек, разбудивший меня этим «прекрасным» днем, стоит за барной стойкой, сделанной из дорогущего красного дерева, как и все остальное убранство комнаты, и распивает мой такой же дорогущий Macallan. Как он вообще нашел эту коллекционную бутылку? Нет, вы не подумайте, меня не особо волнуют деньги, я здесь исключительно ради того, чтобы уберечь остальных от этого пиздеца, но Macallan… Мой любимый виски. Сижу, раздвинув немного ноги в стороны и опираясь локтями о бедра. Голова от такой картины резко опускается вниз. Глубину моего отчаянного вздоха вы себе представить не можете. Была бы моя воля, я бы застонал. Громко. Но блять. А смысл? Он уже открыл эту бутылку и уже пьет. Так какого черта? Собираюсь с силами и встаю с дивана. Мозг привык к обдолбанному состоянию, поэтому спокойно держу равновесие и тоже подхожу к барной стойке. Запах моего любимого напитка витает в воздухе, возле этого наглеца. Беру стакан и наливаю себе порцию. Если эта обезьяна наливает себе мой виски, то почему мне нельзя? Со стаканом янтарной жидкости в руках жизнь кажется немного проще, чем она есть на самом деле. Хотя в последнее время у меня создается впечатление, что чем больше я принимаю и употребляю, тем больше все идет по одному известному месту. Упс, оговорочка по Фрейду, я не употребляю, мне или подмешивают в стакан порошок, или откровенно заталкивают в глотку таблетки, или беззастенчиво вкалывают прямиком в вену жидкости. Нет, серьезно, куда я там, блять, должен успеть сегодня?! Вообще, мне страшно представить, насколько страшно я сейчас выгляжу. Извините за тавтологию, но это чистая правда. Оглядываю себя сверху вниз, насколько это возможно. Грубо говоря, только одежду: наполовину расстегнутая, темно-фиолетовая рубашка за пару тысяч долларов, черные джинсы и того дороже, перетянутые таким же черным, но уже кожаным ремнем, и классические черные туфли с закругленным носом. Никаких пятен, порезов или разводов на одежде нет, она просто очень помятая. Впрочем, такая же, как и я. Более чем уверен, что волосы сейчас растрепаны и торчат во все возможные и невозможные стороны, лицо опухшее, белки глаз ярко-красные, налитые кровью, а зрачки до одури расширены. Сказать, что я чувствую себя сейчас под кайфом — ничего не сказать. Ничего из этого не мешает мне залпом опрокинуть всю порцию виски. Приятное обжигающее тепло разливается внутри, принося определенную расслабляющую негу. Честно, от всех этих веществ мне дико хреново. Многих это расслабляет, они отключаются от этого мира и так далее, но мне просто плохо. Единственное, что меня расслабляет — алкоголь. Все остальное заставляет меня чувствовать себя самым последним дерьмом на планете. Откуда у меня вся эта мешанина химии? Грех не иметь ее, когда твоя правая рука — первый дилер в Японии. И да, если вам было интересно, кто меня сегодня разбудил, кто был настолько наглым, чтобы открыть мой любимый дорогой виски, и кто является моей правой рукой и первым дилером в Японии, то это Санзу. Я удивлен, что вы еще не догадались. Да, это все один человек. Если вам интересно, кто же так бесцеремонно вталкивает в меня каждый вечер наркоту, то это тоже он. И прошлой ночью это тоже был Санзу. И сейчас передо мной тоже он, и именно из-за этого меня ждет чертовски сложный и длинный день. Просто пожелайте мне не сдохнуть, пожалуйста.

***

Много важных дел, о которых говорил Санзу, — это двухчасовая встреча с Коко, на которой он предлагал наиболее выгодные для Тосвы варианты распределения денег, новые возможности заработать еще больше и все, что может быть вообще связано с деньгами. Знаете, сколько он предложил сегодня законных вариантов? А вот и не угадали, не ноль. Но из восьми возможных путей всего два были законными и то один с очень большой натяжкой. Ах, да, что еще сегодня было? Деловой ужин, приправленный алкоголем и сигаретами, участниками которого были какие-то странные типы из Европы, предлагающие мне расширить свое влияние и захватить, например, Корею. Нуу, а я не хочу всего этого. Мне и «моим» ребятам достаточно влияния в Японии. Ужин, кстати, длился пять часов. Много я съел? Ни разу. Наркотики, захватившие власть в моем организме, считают, что еда мне не нужна. Уже второй месяц. Я слишком похудел и теперь выгляжу как ходячий скелет. И вот время уже час ночи, я выхожу из отеля, в котором проходил ужин, и по привычке достаю из кармана джинс пачку сигарет. Машинально достаю одну и зажимаю между губами. Хочу ли я курить? Нет, я уже не могу сказать или даже подумать о том, чего я хочу, это умение целиком и полностью стерлось из списка моих возможностей. Из другого кармана достаю зажигалку и подношу к краю сигареты в попытках прикурить, но у меня ничего не получается. Твою мать, газ кончился. Страдаю я никотиновой зависимостью или нет, не важно, вам бы тоже не понравился тот факт, что вы уже не в состоянии даже самостоятельно прикурить сигарету. От чувства собственной бесполезности прикрываю глаза, из которых, как мне кажется, снова польются слезы. Сквозь закрытые веки ощущаю, что передо мной загорелось что-то яркое. Когда я открываю глаза, аккурат перед кончиком моей сигареты красуется небольшое пламя от зажигалки. Тютелька в тютельку, чтобы прикурить, что я и делаю. Краем глаза замечаю, что рука, протягивающая мне зажигалку, принадлежит Санзу. Ну а кому же, блять, еще? Больше никто бы не стал со мной так возиться. Хочется разозлиться, распсиховаться, начать рвать и метать… Но я этого не делаю. Я дошел до того состояния, когда любое твое слово, любая попытка воспротивиться, любая посторонняя просьба будут проигнорированы или даже высмеяны. Это все бесполезно. Санзу на любую мою обоснованную тысячами «за» хотелку может найти миллионы обоснованных «против». Я пробовал, много-много раз, все бесполезно. Поэтому спустя какое-то время я перестал пытаться. Самая главная моя цель выполнена — друзья спасены от этого ада, можно больше ни о чем не волноваться. С одной стороны можно было бы умереть, словив, например, передоз, но сколько я не искал наркотики в своем доме, не смог их найти. Учитывая, что в этом самом доме живет еще и наш прекрасный дилер, это очень странный факт. Я перерыл буквально весь дом, но ничего нет. Крайне скрытная и подозрительная личность. А умереть случайно у меня не получится, ведь Санзу контролирует дозу абсолютно каждого вещества, которое попадает в мой организм, чтобы я чувствовал эффект ровно настолько, насколько он изначально рассчитывал. Так и живу. Прикуриваю от протянутой руки помощи. Пламя зажигалки слегка заколебалось и потухло, рука, держащая огонь, опустилась вниз. Легкие наполняются едким смертельным дымом, противным на вкус, но расслабляющим. Сигарета между средним и указательным пальцем успокаивает слегка разбушевавшуюся нервную систему. Откидываю голову назад, устремляя взгляд в черное, как смоль, небо, и выдыхаю небольшие клубы дыма, смешанные с паром. Ноябрь. Холодает уже. Находясь постоянно под действием каких-либо наркотиков, тело перестает различать тепло и холод, поэтому, даже когда на улице ноль, меня бросает в жар, который заставляет тело покрываться испариной. Ей-богу, в этот раз я пристально следил за Санзу, но не увидел, как он снова накачал меня. Из-за внутренних перепадов температуры я не заметил как вышел из отеля без пальто. И вот сейчас на мои плечи опускается мягкая кашемировая тяжесть, не принося с собой такого желанного тепла. — Мефедрон. — Всего одно слово, произнесенное прямо над ухом, вводит меня в ступор. — Как ощущения? Это впервые, когда Санзу просто берет и рассказывает, какой именно наркотик сейчас на меня воздействует. Еще и спрашивает, каково мне. Как будто он сам не знает, как должен названый им мефедрон действовать на организм. Если мне не изменяет память, а она может, учитывая события последних месяцев, я нахожусь под действием этой хрени уже часа три-четыре. Поэтому эта штука во всех системах тела сейчас играет на всю катушку. — Разве ты сам не знаешь? — Санзу выше меня, и сейчас, стоя позади, ему приходится слегка наклоняться, чтобы быть близко к моему уху. — Меня снова бросило в жар настолько, что я вышел из отеля без пальто, у меня расширены зрачки, подкашиваются колени, а перед глазами все плывет. — Хмм. — Я чувствую его улыбку затылком, к которому он прислонился. В его интонации слышится странное удовлетворение, как будто он хотел сказать «угу», но оно превратилось в простое мычание. Тело покрывается мурашками, из жара резко бросает в холод, заставляя судорожно съежиться внутри пальто, которым меня только что накрыли. Снова поднимаю руку с сигаретой к лицу и делаю очередную затяжку. Санзу отходит от меня. Слышу как он открывает новую пачку сигарет. Да-да, если вы хоть когда-нибудь курили, то ни с чем не перепутаете характерные звуки открывания пачки сигарет. Чиркает зажигалкой и с легким шипением горения табака тоже затягивается. Окутывает какая-то слишком спокойная атмосфера. Я уже настолько привык к тому, что отношения между нами, мягко говоря, натянутые, что такое спокойствие ощущается как затишье перед бурей. Знаете, как часто вообще можно застать стабильного Санзу? Вопрос риторический, потому что я такого на своей памяти не помню. Но опять-таки, память может меня подводить.

***

Стул. Выскальзывающий из моих рук куда-то в сторону. Громкий удар металла об оконное стекло, огромной панорамой располагающееся в квартире. Итак, я дома. Бросаю взгляд на электронные часы, стоящие на комоде в гостиной, 7:12. Что? Куда исчезли шесть часов моей жизни? И почему я, блядь, решил кинуть стул в окно? Семнадцатый, мать вашу, этаж. Это же, как минимум опасно, а как максимум бесполезно, закаленное пуленепробиваемое стекло. Какого черта происходит? Так-так-так, как только меня регулярно начали накачивать различной фигней, я полез в гугл, чтобы примерно представлять, что и как действует, как себя ощущаешь под тем или иным веществом. Так вот, мефедрон так не действует. Да, от него ухудшается память, становится расплывчатой и обрывистой, но чтобы потерять несколько часов жизни? Стоп, минуточку. А какое сегодня число? Вполне возможно, что я потерял не шесть часов жизни, а тридцать.

***

Сидя на своем любимом кресле в своей спальне, я понимаю, что действительно потерял тридцать часов жизни. Это точно не мефедрон. Это было что-то похуже. Взгляд, ни на чем не сосредоточенный, просто просверливает дыру в стене. Ту самую, за которой как раз должна быть спальня Санзу. И проблема лишь в том, что спальня-то есть, а вот ее хозяин отсутствует. Он никогда не уходил больше, чем на пять часов, чтобы я не придумал чего-нибудь неладного и не сбежал. Не то, чтобы я собирался, так, подстраховывался. А чаще всего вообще возвращался спустя всего час. Но вот я сижу в этом кресле уже три часа, а его все нет. И нет, проблема не в том, что мы закадычные друзья, и я решил соскучиться, нет. Проблема в том, что это именно он снабжает меня новыми дозами наркотиков, на которые меня же и подсадил. И если он сейчас не вернется, у меня начнется дикая ломка. Учитывая, в особенности, что на моей искаженной памяти в последний раз я принимал почти двое суток назад. Это означает, что риск возникновения ломки увеличивается пропорционально отсутствию Санзу. Руки трясутся, нервный тик, выражающийся в судорогах правого века, и неосознанных подергиваниях ногой. Нервы на пределе. Он же придет, правильно? Всегда приходил и сейчас тоже должен. По сути, верный пес здесь Санзу, но по факту, единственный пес в этой ситуации — я, причем с ошейником из метадона и на привязи из ЛСД. Как у меня получается ясно мысли в подобном состоянии? Не получается, в том то и прикол. Я потерял тридцать часов из жизни, блять, за которые со мной и моим телом могло произойти все что угодно, особенно если в меня запихнули кокс. Кокаин я не люблю больше всего. Его употребление абсолютно всегда сопровождается нереальным сексуальным возбуждением, от которого не убежать и не спрятаться. И чаще всего в таком состоянии рядом со мной исключительно Санзу и никто больше. И мне уже давно начало казаться, что он делает это специально. Именно из-за этого чаще всего я просыпаюсь с чистейшей ненавистью к нему и желанием начисто забыть его имя. Забыть о том, что человек по имени Харучиё Санзу вообще существует в этом мире. Но не сейчас. Сейчас я готов начать молиться всем известным и неизвестным богам, лишь бы он поскорее вошел в эту блядскую дверь.             Pov Санзу Прошлой ночью я сделал самый правильный выбор в сложившейся ситуации. Сама ситуация, конечно, не ахти, ведь я бы предпочел, чтобы это был Майки, а не наш плаксивый король. Но с другой стороны, гораздо веселее ломать более менее стабильную психику, чем ту, которая уже была расшатана до тебя. Что же я сделал? Мало того, что я уже на протяжении двух месяцев накачиваю Такемичи всякой разной наркотой, вчера я впервые подмешал ему кокс. И, о фантастика, это сработало как нельзя лучше. Сейчас он, скорее всего, находится или под жесткими отходосами или все еще изрядно под кайфом, но уже может рассуждать здраво. И единственное, чего я сейчас хочу — посмотреть, как его накрывает осознанием того, что он целиком и полностью в моей власти. Увидеть, как в его глазах потухнет последняя крупица надежды, как сдастся тот, кто так рьяно кричал о том, что нельзя сдаваться ни при каких условиях. Лучше любого наркотика, а вы прекрасно понимаете, что я знаю в них толк. Открываются двери лифта, краткий звоночек сигнализирует о том, что я доехал до нужного этажа. Стою, прислоняясь к задней стене лифта, ноги скрещены, руки в карманах классических черных брюк, голова слегка наклонена к плечу. С этим простым звоночком я отталкиваюсь от стены, вытаскиваю руки из карманов, попутно доставая из одного электронный ключ от двери, и иду в сторону заветной квартиры, чтобы посмотреть наконец на результаты своих упорных трудов. Дверь открывается с характерным электронным сигналом, и я вхожу. — Доброе утро, принцесса. — Кричу это практически с порога, пока так называемая принцесса выходит из царства Морфея. Прохожу вглубь комнаты, к окну и открываю плотные темные шторы, мешающие проникновению солнечного света. Да, сейчас ноябрь, но солнце-то светит круглый год. — Просто вставай уже, у нас сегодня много дел. — Говорю это, когда понимаю, что Такемичи просто продолжает валяться на диване, отходя от прошлой ночи, видимо. Неужели его настолько вштырило от кокса? Будучи любителем принимать различные стимуляторы, я уже привык. Без них моя жизнь просто невыносима, слишком тусклая и замедленная. Поэтому я уже практически не помню, что такое отходосы от препаратов, ведь вся эта великолепная химическая смесь встроилась в тело как новые молекулы ДНК. Хожу по квартире в поисках чего-нибудь, что поднимет его с кровати. Конечно, можно было бы накормить его небольшой порцией аддерала, чтобы простимулировать нервную систему и заставить ее проснуться химическим путем… А что, хорошая идея. О, виски. Ммм, Macallan, дорогая же штука. Подмешать или не стоит?.. Наверное, будет перебор… Если вы не знакомы с миром наркотиков, то я объясню. Прошлой ночью я дал ему кокс, грубо, очень грубо говоря, это подействовало как тройная порция виагры. После небольшого секс-марафона, большую часть которого он, наверное, не помнит, я вколол ему фенобарбитал, то бишь снотворное. И вот, 13 часов спустя, когда он еще находится под действием предыдущих двух препаратов, мешающих ему проснуться и сконцентрироваться, я могу ему помочь, дав аддерал, психостимулятор. В раздумьях не замечаю, что наша принцесса все еще не шевелится. Поворачиваю голову в его сторону, действительно не двигается. Подхожу к нему: глаза открыты, но практически не мигают. Провожу раскрытой ладонью перед его лицом из стороны в сторону. — Аууу, я сказал, тебе пора вставать. Уже два часа дня, ты такими темпами опаздаешь везде, где только можно. — Веки подрагивают от моих движений и громкого голоса, взгляд фокусируется на мне. — Да, я слышу. — Закрывает глаза, прикрывая лицо внутренней стороной локтевого сгиба. Отгораживается и не хочет смотреть в глаза. Ну, конечно, я бы очень удивился, если бы он мог без стыда и совести смотреть на меня после вчерашнего. — Пару минут и я встану. — Очень в этом сомневаюсь. Есть большая вероятность, что я сейчас уйду, а он бухнется обратно спать. А вообще он хочет от меня избавиться, но это невозможно, и скоро он это осознает в полной мере. — Можешь идти. — Ну да, конечно. — Не сдержавшись, говорю громче, чем хотел изначально. Если он продолжит и дальше упрямиться, я начну кричать еще громче. Но это одна из крайних мер. Я хочу привязать его к себе, а не оттолкнуть. — Чтобы ты снова вырубился, как только я закрою за собой дверь? — Немного снижаю громкость, ведь я не злодей в этой истории. Вопрос риторический, поэтому я спокойно отхожу в сторону барной стойки, чтобы налить виски. Наливаю приличную порцию, решаю, что Такемичи лучше ничего не подмешивать, сам очухается. Поэтому налит только один стакан. Почему я решил, что он точно выпьет со мной виски? Все просто, это же его любимый Macallan. Как он может проигнорировать тот факт, что я так бессовестно распиваю его дорогущий напиток? Никак. А виски действительно вкусный, а если вспомнить его цену, то он не просто вкусный, он охуительно божественен. Спустя небольшое количество времени он встает со своей импровизированной кровати и буквально пялится в мою сторону, после чего глубоко вздыхает и опускает голову между разведенными коленями. Невыносимо видеть, как я пью твой любимый виски, детка? Но по сути, алкоголь — это просто цветочки, дальше — больше. Такемичи встает и идет в мою сторону, все еще старательно избегая смотреть прямо на меня. Подходит и наливает себе такую же приличную порцию, опрокидывая ее залпом. Какие мы дерзкие. Нас ждет еще столько интересного сегодня. И завтра, и послезавтра, и в каждый следующий день этой жизни, пока она не закончится. Нужно всего лишь подсадить его посильнее, и я уже знаю, как это сделать.

***

Самое сложное — вколоть ему что-то в вену. Накормить таблетками или подсыпать какой-нибудь порошок в его бокал — легкотня. Чаще всего я выбираю порошок, это самое простое и практически незаметное. А вкупе с алкоголем действие этих веществ более продолжительное. И сейчас я делаю все то же самое. Двухчасовая беседа с Коко о том, в какую дырку лучше засунуть наши деньги и бла-бла-бла. Да, я знаю, что деньги мне явно очень помогают в приобретении наркотиков, но откуда они берутся и как увеличить количество меня не волнует ни капельки, для этого у нас и есть Коко. Скуучно. Поэтому, чтобы возместить веселью этот ущерб, я выпиваю таблетку ЛСД, а в стакан Такемичи добавляю растворяемую таблетку мефедрона. Конечно, эффект будет не сразу, но он будет отпадным. В прямом смысле этих слов. Дальше по плану ужин с шишками из Европы, организованный Ханмой. Мефедрон, смешанный с алкоголем, действует медленнее на Такемичи. Вообще эффект у каждого разный, но я провожу эксперименты с организмом плаксивого короля, чтобы выяснить, что и в какой ситуации ему лучше дать, чтобы он действовал как нужно мне. Я уже знаю точную дозировку, на которую он реагирует именно по моей задумке. У меня в голове постоянно хранятся формулы всего, что есть в моем арсенале, предназначенного для Такемичи, чтобы он не словил передоз. Также у меня рассчитана дозировка для меня, чтобы я не сошел с ума окончательно, потому что я уже начал терять некие крупицы своего рассудка в последнее время. Прошлой ночью я как раз высчитал дозу последнего препарата, которым буду кормить свою игрушку. Кокаина. Я все еще нахожусь под ЛСД. Есть ли у меня галлюцинации? Нуу, время от времени. Сегодня я надеюсь на госпожу удачу, которая позволит мне избежать этого неприятного симптома. Почему неприятного? Потому что привидеться мне может такая дичь, которую обычные люди видят только в самый обдолбанных снах. Не в смысле, что они засыпают обдолбанные, нет. Просто есть такая отдельная категория снов, которую я называю «обдолбанные», потому что описать их не представляет возможности. Ну, вы поняли меня, да. Ужин заканчивается тем, что Такемичи скидывает принятие решения на инициатора этого действа — Ханму. Насколько я понимаю, он не особо волнуется о делах банды, предоставляя решение всех важных вопросов более компетентным людям. И все это понимают, именно поэтому я выбрал его в качестве своей игрушки. Ну а еще, чтобы управлять его решениями, подталкивать к развитию событий, выгодных мне тоже. И снова хочу напомнить, что не я злодей в этой истории, но и не герой. В жизни нет ни героев, ни злодеев, это просто жизнь. Каждый поступает как знает и как может. В своей жизни вы определенно можете быть главным героем, но в чьей-то еще? Вряд ли. Быть злодеем в чужой жизни? Да, возможно, но главным — никогда. Такемичи выходит из отеля первым, не беря даже свое прекрасное кашемировое пальто. А знаете, откуда оно у него? Правильно, я подарил. Зачем? Не знаю. Просто мне хотелось, чтобы моя игрушка выглядела красиво, подавленно и растерянно. И у меня это получилось. Прекрасно, как мне кажется. Захватываю это прекрасное черное пальто и выхожу вслед за Такемичи. Вижу его слегка сгорбленную спину. Обычно он так стоит, когда закуривает сигарету, но я знаю, что в его зажигалке закончился газ. Откуда я это знаю? Он — моя игрушка. Вы не найдете того, чего бы я о нем не знал. Подхожу к нему медленно, наблюдая за моментом слабости: руки опустились, голова откинута назад, в губах зажата не зажженная сигарета. Накатывает ощущение того, что из его глаз сейчас польются горькие слезы разочарования. Мой плаксивый король… Я не специально подкрадываюсь, но получается именно так. Достаю из кармана свою зажигалку и протягиваю ему, чтобы он мог закурить. Именно это он и делает, втягивая глубоко в легкие дым. Снова откидывает голову назад, устремляя взгляд в черное, как смоль, небо и выдыхает небольшие клубы дыма, смешанные с паром. Ноябрь. Холодает уже. А он до сих пор без пальто. Решаю исправить это недоразумение и накидываю вещь на его плечи. Как-то я отвлекся на открывшийся мне вид и забыл о том, что взял его пальто, чтобы надеть на него. — Мефедрон. — Я нахожусь слишком близко к его уху, поэтому удержаться невозможно. — Как ощущения? Зачем я это делаю? Очень эгоистично хочется подразнить и его, и себя. В последнее время я заметил, что контролировать себя в его обществе становится все сложнее, хочется отключить все тормоза и пуститься во все тяжкие. Ладонями ощущаю, как подрагивают его плечи. Это от холода или из-за меня? Если второе, то я очень польщен, нечего сказать. Хотя, есть вероятность, что он такой от мефедрона. И такое бывает, когда употребляешь наркотики. — Разве ты сам не знаешь? — Я выше Такемичи, поэтому мне приходиться слегка наклоняться, но если так я смогу привязать свою игрушку, то меня все устраивает. — Меня снова бросило в жар настолько, что я вышел из отеля без пальто, у меня расширены зрачки, подкашиваются колени, а перед глазами все плывет. — Хмм. — Слишком довольный результатом своих усилий, я расплываюсь в неконтролируемой улыбке. Стоя все еще позади него, я касаюсь его затылка, поэтому есть вероятность, что он чувствует мою улыбку. Но да похуй. Его тело под моими руками съеживается от холода внутри пальто, которым я его только что накрыл. Снова поднимает руку с сигаретой к лицу и делает очередную затяжку. Отхожу на несколько шагов, открываю новую пачку сигарет. Чиркаю зажигалкой, которой совсем недавно помог прикурить Такемичи, и с легким шипением горения табака тоже глубоко затягиваюсь. Сигареты в руках, как и всегда, приносят с собой напускное спокойствие. Кажется, что если ты можешь контролировать скорость курения и горения табака, сколько раз тебе затянуться, в какой момент нужно стряхнуть пепел, то и вся жизнь кажется намного проще. Но нет, жизнь — дерьмо. И я, как человек, прекрасно осознающий этот мрачный факт, предпочитаю отключаться от мира с помощью препаратов или с их же помощью делать свою жизнь чуточку ярче. Иначе… я просто не понимаю, как живут все остальные люди на этой ублюдской планете. Не успеваю нормально докурить сигарету, как до моего слуха доходит глухой стук. Как будто упало что-то тяжелое. Оборачиваюсь в сторону Такемичи и понимаю, что тот потерял сознание и свалился в обморок. Стоя достаточно далеко от него и отворачиваясь в противоположную сторону, я не видел и не имел возможности его подхватить. Блядство. Бросаю сигарету и подбегаю к неподвижному телу на асфальте. Первым делом проверяю, дышит ли он вообще. На холоде это просто, изо рта выходят небольшие клубы пара, поэтому понимаю, что он дышит. Признаков передоза у него нет, он просто лежит, судорог тоже нет, зрачки реагируют на свет, дыхание ровное, температура в пределах нормы. Вариант с передозом не оправдал себя. Стоп, минуточку. Если это не передоз, то переутомление. Но как, он ведь достаточно спал и ел… Или не ел. Вспоминаю, что сидя за общим столом, Такемичи даже не притронулся к еде, аргументируя это тем, что он не голодный. На завтрак у него сегодня был стакан виски, на обед еще один, но уже приправленный мефедроном, а на ужин три бокала вина. Моя обожаемая игрушка только что прямо передо мной свалилась в голодный, мать его, обморок. Черт бы тебя побрал, Такемичи. Если ты не хочешь есть, это не значит, что твой мозг сможет нормально работать без глюкозы, а мышцы без белка. Есть нужно всегда, абсолютно. Голод — самый главный враг человечества, а не наркотики. Подхватываю его на руки и возвращаюсь в отель. Девушку за стойкой регистрации прошу вызвать нам такси до дома. Она смотрит на нас немного странно, не понимая, почему парень, только вышедший отсюда на своих двоих, вдруг оказался в моих руках без сознания. Если бы я знал, насильно бы запихнул еду ему прямо в глотку. Мне совершенно не нужно, чтобы моя игрушка теряла сознание. Как думаете, зачем я рассчитываю точную до последнего миллиграмма дозировку? Потому что он нужен мне в сознании. В одурманенном, но все же в сознании. Спустя пару минут девушка оповещает меня о том, что такси подъехало. На этом я выхожу из отеля. Сначала аккуратно заталкиваю Такемичи в машину, затем сажусь рядом. Почему я сразу не дал ему нюхнуть нашатырку? У меня сейчас нет с собой еды, проще накормить его дома. Да и была ли у меня нашатырка… Конечно, в отеле точно есть аптечка, но зачем? Если он уже свалился в обморок, то пусть отдыхает. А я смог с преспокойной душой немного потискать предмет своего обожания снова. Да, вот такая я сволочь, и что вы мне сделаете? Отель находился не очень далеко от квартиры Такемичи, поэтому до дома мы доезжаем за сорок минут. Мой плаксивый король все еще без сознания. Ну, а чего я, собственно, ожидал от человека под наркотой, который голодал двое суток. Почему двое? Потому что прокручивая в голове последние два дня, я не смог вспомнить ни одного момента, в который бы Такемичи что-то ел. Пил — да, исключительно алкоголь. Ни воды, ни еды… На алкоголе с наркотиками далеко не уедешь. Захожу в квартиру и укладываю эту тушу обратно на диван, с которого он встал сегодня днем. Никаких признаков того, что ему плохо. Со стороны он выглядит так, будто просто уснул. Ну, да ладно, нужно приготовить еды. Ммм, кухня, как давно мы с тобой не виделись и так тесно не общались.

***

Спустя еще чуть больше часа, проведенного на кухне возле плиты, кари готово. Через пятнадцать минут Такемичи воскресает из своего голодного обморока. Взгляд расфокусирован и плывет куда-то в сторону, разговаривать он не планирует, если я не ошибаюсь. Лаадно. Также молча подношу ему тарелку кари. Спокойно берет ее у меня из рук. Скажем так, в тарелке в этот раз точно есть аддерал, чтобы слегка взбудоражить его нервную систему, после такого умопомрачительного обморока. Ну, а что? Я просто раскрошил таблетку и размешал ее с соусом. Я из добрых побуждений, с таблетками ему будет лучше, чем без них. Такемичи, не жалуясь совершенно ни на что, доедает свою порцию карри, приправленную аддералом. Удивительно, обычно он никогда не ест мою готовку, оправдываясь тем, что я могу подсыпать туда что-нибудь… Такемичи переводит взгляд в мою сторону и смотрит мне прямо в глаза. Еще удивительней, ведь обычно он избегает прямого контакта со мной. Встает с дивана и начинает идти в мою сторону. Вопросительное выражение моего лица его нисколечко не останавливает и не смущает, поэтому он подходит достаточно близко, чтобы… залепить пощечину.