Discovery

Сынмину требуется невообразимо много времени, чтобы понять, что бёдра Минхо чувствительны к прикосновениям. Раньше, когда он ненароком дотрагивался до них, и Минхо ругался на него, он всегда списывал это на нарушение личного пространства. Границы. Но жизнь с семью другими парнями вообще не даёт никакого личного пространства. Иногда случается всякое. Иногда Чонин толкает его на диван, пытаясь просочиться сквозь полную людей комнату ожидания, и, пытаясь удержаться, Сынмин кладёт руку на бедро Минхо. Это случается. Что не должно случаться, — так это то, как Минхо вздрагивает от прикосновения, издавая звук, на распознание которого Сынмину требуется секунда. Это... стон? Так ему кажется. Рваный, приглушённый, но очень отчётливый. Младший замирает на месте, полулёжа на подлокотнике, правая его рука на бедре Минхо. Сынмин обращает распахнутые глаза на старшего и видит, что тот уже смотрит на него. Уши Минхо краснеют за мгновение, глаза раскрыты так же широко, как и у Сынмина. Ладонь, что всё ещё покоится на бедре старшего, не двигается. Сынмин смотрит на неё, видит, как она давит на блестящий материал штанов от сценического костюма Минхо. Она так высоко, что почти... почти в таком месте, что у Сынмина пересыхает во рту от мысли об этом. Его пальцы сжаты на внутренней стороне бедра старшего и дотягиваются так далеко, что он чувствует исходящее от него тепло. Сынмин остро осознаёт, как по нему растекается волна жара, когда он глядит на свою руку и чувствует под ней чужие мышцы. Он ничего не может с собой поделать. Ничего не может поделать с тем, как на короткий миг опрометчиво усиливает хватку. Просто потому, что он уже зашёл так далеко. То, что выдаёт сейчас Минхо, звучит более сдержанно, контролируемо. Это мог бы быть обычный выдох, если бы Сынмин не ждал его. Не обращал бы внимания, не был бы так близко. Но взгляд выдаёт Минхо с головой. То, как он на секунду хмурит брови, губы красиво раскрываются и роняют едва уловимый звук. Это подтверждение, что, да, Минхо только что простонал от прикосновения Сынмина. Эта мысль прожигает его изнутри, заставляет одёрнуть руку, будто он держал её над открытым пламенем. Младший отклоняется назад, так далеко от хёна, как это позволяет подлокотник дивана. Они смотрят друг на друга ещё мгновение, уши Минхо настолько красные, что едва ли не светятся, словно сияющие маяки, по обеим сторонам головы. Сынмин уверен, что он всеми силами пытается сохранить спокойное выражение лица, более похожее на то, что привык видеть младший. На самом деле, это не работает, но Сынмин ценит его старания. - Что? - наконец, наконец, говорит Минхо. Его голос звучит напряжённо, словно выдавленный. Сынмин на мгновение приподнимает брови. Недоверчиво. И откидывается назад ещё больше. - Прости, - отвечает он после паузы. - Это, эм... Ничего. Прежде, чем старший успеет сказать что-нибудь ещё, Сынмин встаёт и делает шаг в сторону. Взгляд Минхо соскальзывает с него на толпу людей, бесстрастно снующих по комнате ожидания, в поисках чего-то, что он, вероятнее всего, так и не найдёт. Глаза Сынмина задерживаются на Минхо ещё ненадолго, фокусируясь на коленях. Руки старшего теперь лежат на них, пальцы переплетены так, как Сынмин никогда раньше не видел — жест почти нервный. Интересно. Он отворачивается спустя короткое время, желая, чтобы румянец спал с его щёк.

***

Сынмин не может перестать думать об этом. О звуке. О взгляде. О вишнёво-красных ушах Минхо. Об ощущении тепла под ладонью и о том, как реагировали на его касания гибкие мышцы. Худшая часть всего этого — любопытство. Сынмин всегда был любопытным по натуре, всегда чувствовал, что должен ткнуть, разворошить, решить что-то. Когда он зацикливается на какой-то мысли, он должен всё понять. Разорвать на части и осознать, как вновь собрать всё воедино. Поэтому он думает об этом. По сути, Сынмин хочет снова прикоснуться к Минхо. Он на самом деле хочет посмотреть, что сделает старший, если рука Сынмина вновь окажется на том месте. И одно ли это место? Или есть другие? Ему так любопытно, что до боли хочется узнать, что всё это значит. Сынмин не осознаёт, что эти размышления заставляют его думать о бёдрах Минхо два дня подряд, пока он не оказывается в их комнате в лучах яркого утреннего света. Он стоит там, глядя на занавеску, висящую вокруг постели Минхо, гадая, как выглядят бёдра старшего в спортивных штанах для сна. Он никогда раньше не видел, даже не замечал? Сынмина посещает смутное видение, призрачное воспоминание об этом. Простое осознание обыденности, в которой некоторые вещи не остаются в голове, когда встречаешь их день за днём. Не рационально думать об этом. Но рациональность так важна Сынмину: для него всё имеет свою причину и следствие, свой толчок и притяжение. Он не понимает, почему ему приходится так много думать именно об этом. Сынмин прикоснулся к Минхо в месте, где не должен был, и это было так неправильно, но всё же он хочет дотронуться снова, найти ответы на все "как" и "почему", даже несмотря на то, как неправильно это было. Причина. Следствие. Если Сынмин снова прикоснётся к ноге Минхо, он узнает, в чём причина, и каково последствие. Научный метод. Что-то связанное с экспериментом витает в голове младшего, слишком запутанное, чтобы выразить это словами; его ноги двигаются сами по себе, а пальцы тянутся к занавеске. Сынмин открывает её и встречается с полуоткрытыми глазами старшего. Он не спит. Всё ещё в кровати, но не спит, держит в руках телефон, на экране которого беззвучно играет какое-то видео. - Доброе утро, - говорит Сынмин за неимением плана. - Привет, - отвечает Минхо категорично и хмурит брови. - Я могу тебе чем-нибудь помочь? Сынмин слегка улыбается. Может ли он помочь ему? Он вертит насмешливый ответ на кончике языка, но так и не озвучивает его. Вместо этого младший наклоняет голову, вся рациональность вылетает в трубу от одного взгляда в глаза Минхо. - Нет, - наконец отвечает Сынмин. - Просто хотел пожелать доброго утра. И затем он пользуется шансом. Уверенно тянет руку, кладёт её на середину бедра Минхо и слегка сжимает. Пробное прикосновение. И ох, ох, какой сладкий этот звук, когда Сынмин слышит сдавленный выдох Минхо. Удивлённый и быстрый, в конце он звучит почти как хныканье. Хныканье. Сынмин только что заставил Минхо хныкать. Он на мгновение задумывается, так ли это — чувствовать себя Богом, но тут же отбрасывает эту мысль, слишком грандиозную для такой посредственной обстановки. Сынмин не может сдержать улыбки. Когда губы младшего приподнимаются в уголках, Минхо хмурится. Зрачки всё ещё чёрные, уши медленно краснеют, но взгляд теперь затуманен. Будто оскал Сынмина означал для Минхо то же самое, что и для хищников: знак битвы. Всё это Сынмин обдумывает за мгновение, ещё раз сжимая кожу, прежде чем отпустить. - Доброе утро, - повторяет Сынмин таким же воодушевлённым голосом, как и его улыбка. Он отступает, пока Минхо успеет сказать что-нибудь в ответ, и осторожно задёргивает занавеску. Сегодня он побалует себя. Американо со льдом и сиропом подойдут.

***

На самом деле, у Сынмина нет плана. Он думает, быть может, его план в том, чтобы "находить возможности" и всё. Однако, что-то не даёт ему покоя. Оба раза Сынмин трогал Минхо без разрешения, во второй — просто, чтобы удовлетворить какое-то своё больное желание. И всё же, Минхо не сказал ему остановиться. Но Сынмин точно знает, что старший мог бы. Минхо никогда не молчит о том, что ему не нравится — совсем наоборот. Он кричит и выражает своё мнение громко, часто не жалея выражений, особенно, если речь идёт о физическом контакте. Именно о том, что делал Сынмин. На самом деле, раньше Минхо говорил ему остановиться, когда его прикосновения не были настолько выраженными. Настолько провокационными. Возможно, думает Сынмин, именно из-за того, какими провокационными они были, Минхо не прогонял его. Возможно, он тоже хочет узнать, что сделает младший дальше. Хотя трудно понять, что делать в такой ситуации. Особенно когда после репетиции Чан предлагает пообедать. Феликс и Сынмин вызываются пойти с ним. Секунду спустя к ним присоединяется Минхо, также принимая приглашение. Сынмин наблюдает за старшим, когда они идут к ресторану в соседнем квартале. Минхо смотрит вперёд с пустым лицом: на нём нет ни единого намёка, выражение нечитаемое. С того момента всё идёт нормально. Они приходят, садятся за стол. Феликс занимает место рядом с Чаном, а Минхо усаживается напротив него, слева от Сынмина. Они делают заказ. Всё нормально. Немного болтают и листают ленты в телефонах. Всё нормально. Сынмин чувствует, как что-то жмётся к его ноге. Ненормально. Он не может сдержать удивление, появившееся на его лице. Опускает взгляд вниз, на источник давления, и замечает, что колено Минхо прижато к его бедру. Ответный удар от старшего. Вызов. Сынмин чувствует, как что-то тёмное и горячее вспыхивает внизу его живота. От того, как раскрыты ноги Минхо, как они касаются Сынмина, хотя старший ничем это не выдаёт. И когда Сынмин смотрит на него, лицо Минхо не выражает ничего. Он без эмоций глазеет в телефон в ожидании еды, пока Чан говорит что-то Феликсу. Сынмин делает вдох, руки чешутся прикоснуться. Никто ничего не замечает, поэтому он мог бы. Сынмин мог бы просто протянуть руку, смять кожу старшего под столом, и никто даже не заподозрит. И всё же он сдерживает себя. Он позволяет касанию их ног продлиться, пока тепло Минхо прожигает в нём дыру. Ни один из них не решается отодвинуться ещё одно бесконечное мгновение. Затем приносят их заказ. Тарелки с едой расставляются по столу и раскладывается еда. Минхо бросает взгляд на Сынмина, а затем начинает выпрямляться, отстраняясь от него. Инстинктивно рука Сынмина ложится на бедро старшего. Он осознанно кладёт её на внутреннюю сторону, пальцами почти касаясь низа, и прижимает ладонь к мягкой плоти. Держит его на месте, не давая отодвинуться дальше. Минхо перестаёт дышать и замирает. Его потемневшие глаза останавливаются на Сынмине. Воцаряется короткая пауза, прежде чем Сынмин пользуется своим преимуществом и сжимает ладонь, пальцы давят на скрытую под одеждой кожу, чувствуя, как напрягаются мышцы под его прикосновением. Губы Минхо раскрываются, и он прерывисто выдыхает. Сынмин замечает, как кончики ушей старшего приобретают розовый цвет. Причина. Следствие. Напротив них слышно лишь то, как стучат друг о друга металлические палочки. Затем Чан поднимает на них взгляд с полным еды ртом. - В чём дело? Вы опять ссоритесь? Сынмину трудно оторвать глаза от Минхо, но он всё равно это делает. Заставляет себя. - Разве? Мы и не мечтаем о таком. Его пальцы ослабляют хватку, и это немного отрезвляет Минхо. Но не сильно. Голос старшего всё ещё звучит напряжённо, когда он добавляет: - Мы в разводе. Я думал, ты уже в курсе. Чан одаривает их странным взглядом, а Феликс даже не удосуживается уделить им внимание, будучи слишком занятым своим рисом. Кажется, на этом всё и закончилось: Чан проигнорировал его ответ и решил переключиться на еду. Минхо и Сынмин вновь обмениваются многозначительными взглядами, когда рука младшего соскальзывает с чужого бедра, медленно и осторожно. Минхо садится прямо и разрывает их зрительный контакт. Они начинают есть. Всё нормально. С обедом почти покончено, они доедают рис и мясо из своих тарелок, когда Минхо начинает говорить. - Ты, - зовёт он. Сынмину требуется секунда, чтобы понять, что обращаются к нему. - Что ты делаешь завтра? У них выходной. Завтра. Сынмин настороженно оглядывается, прищурив глаза. - У меня урок по гитаре. Но потом... - Ты идёшь со мной на репетицию, - тон Минхо говорит о том, что у младшего нет права отказаться. - Мне не нужно репетировать, - всё же отнекивается Сынмин. - Нужно. Ты идёшь вместе со мной на репетицию. Наступает напряжённая секундная пауза, которую никто не осмеливается нарушить. Минхо пристально смотрит на Сынмина, с вызовом. Блефуя, пытаясь донести сообщение. Сынмин ломается первым, отводя взгляд в сторону. - Ладно. Я приду на репетицию. Он избегает любопытных глаз Феликса и Чана и делает вид, будто ему вдруг стали очень интересны слои дерева на столе. Когда они оказываются в комнате, которую делят с Хёнджином, Хёнджин уже там, лежит на своей кровати. Сынмин не может определиться, благодарен он или расстроен из-за этого факта. Ему интересно, что сделал бы Минхо, если бы они остались одни. Если бы он вообще что-то сделал. Вместо этого он довольствуется чужим присутствием за своей спиной, когда они оба заходят внутрь и готовятся ко сну. Они идут к постелям молча. Сынмин не успевает забраться на свою кровать, когда звучит голос Минхо. - Завтра, - говорит он. И это звучит как угроза. Как обещание. Сынмин поворачивается к нему, встречаясь с пристальным взглядом. - Завтра, - подтверждает он.

***

Когда Сынмин подходит к залу для репетиций, держа гитару в чехле за спиной, первое, что он слышит, — это музыка. Их музыка, песня слабо доносится сквозь закрытые двери. Юноша открывает одну и чувствует, как басы ударяют в груди, открывает вторую, и его взгляд падает на Минхо. На старшем бейсболка, низко надвинутая на глаза, кофта с длинными рукавами и самые узкие джинсы, которые Сынмин когда-либо на нём видел. Они так плотно облегают ноги Минхо, что он буквально может видеть, как напрягаются мышцы, как он плавно, грациозно и непрерывно двигается. Сынмин закрывает дверь, останавливаясь возле входа, и просто наблюдает, как танцует его хён. Во время оборота их взгляды встречаются; выражение лица Минхо пугает Сынмина настолько, что он отводит глаза в сторону, и ему кажется, что он здесь ради отбытия наказания, и он точно знает, за что. Он, наконец, оживает, поворачиваясь спиной к Минхо, снимает гитару и ставит её рядом с собой возле дивана. Он садится, перебирая пальцами на коленях, когда смотрит в зеркало, смотрит на старшего, на потолок, бегая глазами по любой попавшейся поверхности. Смотрит в поисках чего-то, чего в зале определённо нет. Песня постепенно стихает, оставляя их в тишине. Дыхание Минхо едва слышно. Его трудно заставить запыхаться, независимо от того, подо что он танцует. Он смотрит на Сынмина, взглядом приковывая младшего к месту. - Ты, - начинает Минхо, - в последнее время был настоящей занозой в заднице. - В последнее время? - Сынмин не может сдержать удивлённого смеха. - Только в последнее время? - Ты прав, я не так выразился, - старший приближается к Сынмину размеренными шагами, не сводя с него глаз. - Ты всегда заноза в заднице. Но в последнее время перешёл все границы. Воцаряется тишина, младший сдерживает свои слова и обдумывает то, что сказал хён. В нём оживают те же опасения по поводу касаний Минхо без его разрешения. Несмотря на то, что вчера старший сам инициировал их контакт, Сынмин всё же осекается. Он смотрит вниз, ищет под собой почву, прежде чем снова поднять глаза. - Хочешь, чтобы я остановился? Со всем... всем этим... - он не может даже заставить себя произнести это. Признать. - Нет, - ответ Минхо не легкомысленный или пренебрежительный, он чёткий. Чёткий ответ. Твёрдое "нет". Прежде, чем Сынмин успевает придумать, что сказать дальше, Минхо ускоряет шаг. Младший моргает, и хён уже стоит перед ним так близко, что их колени почти стукаются друг о друга. - Нет, я не хочу, чтобы это заканчивалось, - он делает паузу, и их взгляды на секунду встречаются. Глаза Минхо скрыты кепкой, но Сынмину кажется, что то, насколько они уже потемнели, — это не плод его воображения. - На самом деле... Старший начинает двигаться, опуская сперва одно колено на диван, затем другое. Сынмин задерживает дыхание, когда Минхо нависает над ним. - Я хочу, чтобы ты сделал это снова. Тяжесть слов Минхо оседает в сознании Сынмина так же, как и вес самого старшего на его коленях. Ему кажется, будто он разгорается от касания упругих бёдер к его худым, тепло Минхо проникает прямо под кожу, вызывая привыкание. Сынмин прижимает руки к спинке дивана, к собственным бёдрам, только чтобы случайно не дотронуться до старшего, когда тот садится на него. Его дыхание учащается. Возникает ощущение, что ничто не могло подготовить его к такому. К неизбежному завершению того, что он сам и начал. Минхо выискивает его взгляд, но Сынмин отказывается встречаться с ним глазами дольше, чем на одну напряжённую секунду. Старший мычит, словно раздумывая. - Мне показалось, ты хотел почувствовать меня под своими руками. Ты передумал? "Справедливый вопрос", - думает Сынмин. Он заварил эту кашу, и, хоть и не планировал именно это, он солгал бы, если бы сказал, что никогда за последние дни не представлял именно такое развитие событий. Он делает вдох, взвешивая все "за" и "против". Напоминает себе, что это Минхо сидит на его коленях, а не какой-то понравившийся парень из старшей школы. Не кто-то, кого он старался впечатлить. Просто Минхо. - Нет, - отвечает он, поднимая глаза на хёна. Его руки скользят по коленям Минхо медленно, и он видит, как губы старшего трогает лёгкая улыбка. Его тепло откровенно подобно греху. Даже через ткань Сынмин чувствует контуры чужих ног, изгибы его бёдер. Он наблюдает, как Минхо наполовину прикрывает глаза, когда широкие ладони двигаются выше. Середина бедра, и рот старшего приоткрывается. Верхняя часть, и выдох Минхо — тот же самый тихий стон, что он слышал в прошлый раз. Руки Сынмина останавливаются на его боках, удерживая Минхо неподвижно. Он смотрит вниз, видит там свои руки и осознаёт, как поток разных картинок проносится в его голове. Затем движется обратно вниз и ощущает каждый сантиметр Минхо, который только может, сквозь его джинсы. Его голос низкий, намного ниже, чем он мог себе представить, когда задаёт вопрос. - Почему... почему тебе это так сильно нравится? - Чувствительные бёдра, - отвечает Минхо дрожащим голосом. - Они.. они всегда были чувствительны к прикосновениям. Я могу даже... - он осекается, почти клацая зубами, когда закрывает рот. - Можешь что, хён? - спрашивает Сынмин, сильнее сжимая пальцы. Минхо откидывает голову назад, делая шумный короткий вдох. - Кончить. Я могу кончить от этого. Стон Сынмина удивляет даже его самого. Он и не знал, что это нравится старшему настолько. - Правда? - Да, - Минхо вновь опускает взгляд и тихо продолжает. - Ты хочешь попробовать? Это... это предложение. Сынмин понимает, что прямо сейчас Минхо сидит на его коленях, поэтому всё последующее должно быть очевидным. Его всё ещё поражает, как собственный член слегка пульсирует от вопроса, медленно наполняясь в нижнем белье. - Да, - бормочет Сынмин в ответ, глазами изучая лицо хёна. Затем, когда он видит, как на губах старшего расцветает улыбка, ему в голову приходит мысль. Сынмин кладёт одну руку на спину Минхо, вторую на его зад. Одним быстрым движением он стирает улыбку с лица старшего, поворачивая их обоих на бок. Минхо падает спиной на диван, широко раскрыв глаза от удивления, в то время как Сынмин улыбается ему, глядя сверху вниз, самодовольно скривив губы. Он прижимается к чужим бёдрам, ноги Минхо раздвигаются, позволяя младшему уместиться между ними, и Сынмин понимает, что Минхо возбуждён. Уже. Это головокружительное осознание, подтверждение того, что слова о чувствительных бёдрах не были преувеличением. Сынмин ведёт руками по телу Минхо, пока не устраивает ладони на талии. Ему кажется, что сейчас, пока у него есть такой шанс, он должен запомнить каждую его частичку. Он не уверен, что сможет сделать это снова. Сынмин не осознаёт, что его взгляд до сих пор прикован к очертаниям члена старшего, пока Минхо не дёргает бёдрами, выводя его из ступора. - Видишь что-то, что тебе нравится? - Да, - отвечает младший, поднимая взгляд. Он скинул кепку Минхо, когда перевернул их, поэтому теперь может ясно видеть его глаза. Они тёмные и жидкие, угрожающие утопить Сынмина, если тот будет смотреть в них слишком долго. Его растрёпанные волосы обрамляют лицо, пряди прилипли к вискам в тех местах, где выступил пот после танцев. - Тогда сделай с этим что-нибудь. Я не хочу лежать здесь весь день. Осознанная просьба, почти плаксивая. Тот же тон, который Минхо использует, когда его что-то раздражает. В подобной ситуации это странно, но отчасти осознание, что это всё ещё они, успокаивает. Они всё те же Минхо и Сынмин, несмотря на мысли, блуждающие в голове младшего. Несмотря на то, что произошло. В каком-то смысле этот тон старшего всё ещё узнаваем. От этого Сынмин разгорается желанием выяснить, что ещё останется прежним, если они продолжат. Какие ещё проблески Минхо, о которых он не знает, засияют от следующих шагов. Какие новые стороны будут раскрыты. Его пальцы находят пояс чужих джинсов, и старший слегка двигает тазом. Сынмин справляется с пуговицей, пытаясь унять дрожь в руках. Расстёгивает молнию и слышит медленный выдох Минхо. Оказывается невероятно трудно снять с него излишне узкие джинсы. Сынмину приходится отодвинуться и потянуть. - Почему, - произносит он, прикладывая усилие, - они такие, - добавляет при очередном рывке, - узкие на тебе? Минхо раздражённо вздыхает и наклоняется, чтобы помочь. - Я подумал, они заводят. - Оно того стоило? - спрашивает младший, когда удаётся преодолеть колени. - Благодаря им я здесь, разве нет? - Не джинсы заставили меня сказать "да", - отвечает младший, когда штаны оказываются у ступней. - Ну, что ж. Стоило надеть юбку. Это шутка. Сынмин понимает, что это шутка. Но всё равно его глаза широко раскрываются, и он замирает от воображаемой картины, которую эта шутка вызывает. Минхо смеётся. - Серьёзно, Сынмини? Это интересно. - Заткнись, - бормочет Сынмин, чувствуя, как краснеют щёки. - Помоги мне уже с этими дурацкими джинсами. Им требуется ещё момент, чтобы Минхо скинул кроссовки, наконец полностью снимая брюки. Когда Сынмин вновь оказывается между его бёдер, он поражается тому, сколько открытой кожи оказалось теперь в его распоряжении. Сейчас, когда он может напрямую видеть их очертания, мышцы выглядят ещё лучше, а гладкая кожа скрывается за коротким тёмным нижним бельём Минхо. Это настолько прекрасное зрелище, что рот Сынмина наполняется слюной от одного лишь взгляда на него. Он знает, что старший попросит его снова, подтолкнёт Сынмина дотронуться до него, поэтому он не даёт ему шанса заговорить. Его ладони находят бёдра Минхо, водят по ним медленно после того, как чувствуют толчок, когда младший впервые прикасается к голому телу. Минхо извивается, когда Сынмин гладит его, следуя пальцами по нежной плоти. Но Сынмину интересно. Всегда было и всегда будет. - А есть... есть более чувствительное место, чем это? - Моя... внутренняя часть бедёр, - отвечает старший, глотая воздух. - Они самые чувствительные. Если ты хочешь... - Сынмин давит подушечками пальцев, прерывая Минхо. Он приходит к заключению, что ему это нравится. Нравится заставлять Минхо терять ход мыслей, заставлять таять в его руках. - Если я хочу что, хён? Сынмин наклоняется вперёд, пользуясь своим преимуществом, но не ожидает, что Минхо выдержит его настойчивый взгляд. - Если хочешь заставить меня кончить, Сынмини. Сынмин теряет своё преимущество за считанные секунды, ощущая, как его охватывает жар. Кажется, именно этого Минхо и добивался, об этом говорит его хитрая ухмылка. Младший немного мешкает, застигнутый врасплох. Теперь настала очередь Минхо пользоваться преимуществом. - Хочешь сделать это со мной, Сынмин-а? - старший почти мурлычет, когда задаёт вопрос. - Ты хочешь заставить меня кончить? Сынмин хочет, но никогда не признается в этом вслух. Вместо этого он перехватывает инициативу, стараясь наверстать упущенное. Наклоняется, отодвигаясь назад, и оказывается лицом к лицу с промежностью Минхо. Он поднимает взгляд, видит, как вздымается грудь старшего, когда тот смотрит вниз на Сынмина, и Сынмин, честно говоря, тоже наслаждается раскинутым отсюда зрелищем. Он может видеть очертания твёрдого возбуждения Минхо на уровне своих глаз. Он хочет прикоснуться, посмотреть, как он отреагирует на это. Глаза продолжают движение вверх, отмечая, насколько красная шея старшего, его лицо покрывает румянец, брови подняты. Аккуратный рот Минхо раскрыт, когда он тяжело дышит, и язык высовывается наружу, чтобы облизать пересохшие губы. Наступает секунда, когда Сынмин осознаёт, что Минхо вот-вот заскулит, когда он на самом деле начинает скулить. Младший может читать его как открытую книгу и не даёт ему возможности сказать хоть слово. Губы Сынмина прижимаются к мягкой коже чужих бёдер, впиваясь поцелуем. Это заставляет Минхо дёрнуться под ним, бёдра подпрыгивают, а из горла вырывается стон. Сынмин поднимает руки к его ногам, останавливая их, и снова наклоняется, оставляя поцелуй на другой ноге. Это самая пошлая вещь, которую когда-либо делал Сынмин. Так он думает, прокладывая дорожку из поцелуев, губами смакуя горячую кожу. Вкус Минхо мягкий, с приятной солёностью и запахом, к которому Сынмин мог бы привыкнуть, если не будет достаточно осторожным. Его поцелуи превращаются в полизывания и укусы, пока звуки, которые издаёт Минхо, не становятся всё более и более отчаянными; губы младшего смыкаются на всём, до чего он может дотянуться. Он оставляет влажные следы на покрасневших бёдрах Минхо, удерживая его руками настолько, насколько может. Хоть Минхо и сопротивляется: каждое прикосновение — это повод дёрнуться, простонать. Его стоны слишком заводят Сынмина, в штанах становится слишком тесно. Он чувствует, как собственная слюна пачкает его лицо, когда он зарывается в нежную кожу ног хёна, отодвигая выше ткань нижнего белья для большего доступа. Он почти теряет себя в этом, губами сливается с бёдрами старшего, а затем ощущает пьянящий запах чего-то более уловимого, чего-то, что оказывается совсем рядом. Его взгляд вновь поднимается к члену Минхо, его возбуждение так близко, что почти излучает тепло. У Сынмина появляется идея: он хочет попробовать на вкус, понять, соответствует ли запах... Спёртый голос старшего останавливает его. Он звучит так грубо, Сынмин никогда не слышал его таким. - Хочешь трахнуть их? Горло Сынмина пересыхает от внезапного вопроса, ход мыслей моментально меняется. - Т..трахнуть их? - Мои бёдра, - уточняет Минхо. - Хочешь сделать это? - Я не... как мне..? - Вот, - голос старшего мягкий, несмотря на напряжение. Он тянет руку вниз и легко проводит ей по волосам Сынмина. - Можешь сесть? Младший делает то, о чём его просят, гадая, что будет дальше. Всё, что он знает, — он расцеловал разгорячённые бёдра Минхо, заставил их блестеть от его слюны, а кожу краснеть. Наверняка на ней появятся и синяки. Он бы убил и умер лишь за то, чтобы увидеть это. Чужая рука накрывает возбуждение Сынмина через брюки, возвращая его в момент. - Спусти их немного? Я покажу тебе. Касание, пусть и через два слоя одежды, вызывает короткое замыкание в голове младшего. Он расстёгивает штаны, стараясь не потерять себя от действий Минхо. И старший совсем в этом не помогает: он специально сжимает Сынмина, дразнит, зная, как это на него действует. - Ну же, Сынмин-а. Сними их. Несмотря на всю ситуацию, Сынмин фыркает от смеха. Стягивает брюки, освобождая свой член, и то, как взгляд Минхо останавливается на нём, напоминает Сынмину хищника. Что-то в его глазах говорит о голоде. Ничто не могло подготовить его к тому, как Минхо берёт его в руку, крепко и беспощадно. Сынмин не может сдержать стон, когда Минхо ведёт по нему рукой медленно, чувствуя каждый сантиметр, будто стараясь запечатлеть это в памяти. Движения останавливаются. Хватка исчезает. Прежде, чем Сынмин успевает пожаловаться на это, Минхо отодвигается от него. - Вот так, - говорит он. Старший поднимает ноги, представляя взору заднюю сторону бёдер, засовывая предплечья под колени и удерживая их. Почти сгибаясь пополам. В этот момент Сынмин лишается остатков разума, особенно когда Минхо проводит пальцами вниз, касаясь едва заметной щели над нижним бельём между его бёдрами. - Здесь. Сынмин стонет вновь, чувствуя, как его возбуждение подпрыгивает от предложения. Капля предэякулята появляется на головке в предвкушении. Сынмин двигается ближе и остро ощущает, как трётся о чужую кожу. - Ты уверен? - спрашивает он, чтобы знать наверняка. - Да, - отвечает Минхо, задыхаясь. - Сделай это. С этими словами Сынмин берёт член у основания и направляет его к указанному месту между бёдер старшего. Давление лишает его возможности нормально дышать, когда он чувствует, как его окружает мягкая кожа. Он уверен, что Минхо слегка раскрыл ноги, позволяя ему протолкнуться, потому что в момент, когда бока Сынмина полностью касаются чужих бёдер, старший сжимает их вокруг него, давя одновременно со всех сторон. Это заставляет Сынмина простонать, заставляет простонать Минхо, низкие звуки так прекрасно смешиваются вместе; затуманенный мозг Сынмина на секунду задумывается, была ли в их стонах гармония. - Двигайся. Словам требуется секунда, чтобы осесть в сознании младшего. Его тело реагирует раньше, чем мозг улавливает суть просьбы, и он понимает, что толкает свои бёдра в чужое тепло. Это настолько приятно, что Сынмин едва ли не мгновенно тонет в ощущениях. Он чувствует, как предэякулят падает на кожу старшего, липкая капля смешивается со слюной, которую он оставил на ней чуть ранее. Возможно, это — самая пошлая вещь, которую он когда-либо делал. Сынмин слышит влажный звук его члена, двигающегося между бёдрами Минхо, чувствует, как головка проходит сквозь них и показывается с другой стороны. Всё это слишком: слишком много, слишком быстро, настолько, что Сынмин почти сходит с ума от этого. От Минхо. И Минхо не может перестать стонать под ним. Его голова откинута, губы раскрыты, изящная шея покрыта пунцовым, когда движения младшего заставляют его ронять самые красивые звуки. Минхо стонет так, будто никогда не чувствовал ничего лучше, чем толчки Сынмина по коже между его ног, пока младший пачкает их ещё больше, заставляет их ещё больше краснеть. Сынмин стонет рвано, чувствует, как его накрывает возбуждение, когда он глазами изучает Минхо. Он прекрасен таким, Сынмин никогда его таким не видел. Ему кажется привилегией, что он может наблюдать, как ощущение от того, что его бёдра используют так, заставляет Минхо терять контроль над собой. Сынмин тяжело дышит, его руки крепко держат упругие бёдра и сильнее прижимают их друг к другу, от чего оба снова сдавленно стонут. Затем Минхо смотрит на него, взгляд резкий, несмотря на очевидное наслаждение на его лице. Сынмин глядит на него вопросительно, не прекращая двигаться, и Минхо ухмыляется. О, нет. Это оказывается тот самый "о, нет" момент. Со следующим толчком старший тянется вниз и накрывает головку члена Сынмина своей ладонью, окутывая её теплом. Одно только действие заставляет младшего задыхаться, но, когда Минхо двигает тазом из стороны в сторону, и бёдра качаются следом, дополнительное трение выбивает воздух из лёгких Сынмина так быстро, что он хнычет, высоко, отчаянно. - Вот так, Сынмини, - произносит Минхо, он звучит так, будто ему не хватает воздуха. Сынмин чувствует, что ему не хватает воздуха. - Так приятно. Это так приятно, ты... ах... Сынмин смотрит вниз в самый подходящий, по его мнению, момент. Он видит, как Минхо хмурит брови, его глаза закрыты, рот открывается в протяжном стоне. Он опускает свободную руку на свою промежность, сильно прижимая, и вот тогда до Сынмина доходит, что Минхо кончает от этого. Кончает от него. Он удваивает усилия, прижимая ноги старшего ещё ближе друг к другу, его пальцы сильнее впиваются в кожу, наверняка оставляя всё больше и больше следов. Он помогает Минхо преодолеть его пик, сохраняя неумолимый темп, и чувствует приближение собственного оргазма. - Х..хён, я... - едва бормочет он, давая Минхо знать. Рука отпускает мокрое пятно на белье, когда глаза Минхо фокусируются на младшем. - Давай, - уговаривает он мягко. - Ну же, Сынмини. Кончи на меня. - Ах... Сынмин делает, как Минхо просит, его член подпрыгивает от команды, и он пачкает бёдра старшего, его бельё, часть его кофты. Он изливается так сильно, что кружится голова; на мгновение он ощущает покалывание в пальцах ног и рук, прежде чем вновь спускается с небес, тяжело дыша. Сынмин восстанавливает дух ещё несколько долгих минут, слушая, как дыхание старшего звучит в унисон с его, когда они оба приходят в себя. Он ослабляет хватку на ногах Минхо, и старший позволяет им раскрыться, обмякая на диване. Сейчас, после всего случившегося, Сынмин осознает, как к горлу подступает смех. Он легко смеётся, глядя в потолок. Затем опускает глаза, натягивает штаны и встречается с Минхо взглядами. Теперь он мягкий и излучает нежность. Редкое явление, которое Сынмин подмечает изредка, и понимает, что прямо сейчас на его собственном лице отражаются те же чувства. Они просто смотрят друг на друга какое-то время, пока Минхо не строит гримасу, корчась от дискомфорта. Засохшая сперма, разбрызганная на нём, очевидно не может приносить удобство. Быстро высыхающая капля стекает с бедра Минхо и падает на подушки. Сынмин качает головой, испытывая отвращение к этому зрелищу, хотя он и устроил этот беспорядок. Он быстро оглядывает зал для репетиций и возвращается в реальность. - Поверить не могу, что мы сделали это здесь. Минхо усмехается, садясь на диване. - Ты бы предпочёл, чтобы это случилось в общежитии, где все могут услышать? Сынмин выдерживает взгляд старшего. Осторожно обдумывает ответ и в итоге произносит: - Возможно. Минхо застенчиво улыбается, его глаза сверкают, будто он удовлетворён ответом младшего. - В следующий раз, - небрежно бросает он, и Сынмин чувствует, как при этих словах что-то пронзает его тело. Возможно, это просто шутка. А, возможно, — задаётся вопросом что-то внутри него, — это обещание? Он не может продолжать думать об этом, теряет ход мыслей, когда Минхо вторгается в его пространство. Это неуверенное движение, его приближение. Словно он обдумывает снова и снова, пока тянется к младшему. Сынмин замечает, как уши хёна вновь окрашиваются из розового в красный, когда он наклоняется и останавливается лишь перед чужим лицом. Его взгляд опускается на губы Сынмина, затем вновь поднимается к глазам и прищуривается с любопытством. - Можно? - спрашивает он. Сынмину кажется, он понимает, о чём говорит Минхо, но он всё ещё не уверен до конца, пока не отвечает "да". И тогда Минхо целует его. Несмотря на всё, что они сделали, первое прикосновение губ Минхо всё ещё кажется немного странным. Будто старший чувствует то же самое, его губы касаются губ Сынмина нерешительно. Но двигаются медленно, слегка приоткрываются. Они влажные по контуру после того, как он их облизывал. Они прижимаются друг к другу, одно робкое движение за другим, и с течением времени поцелуй смягчается. Для них это ново, и это очевидно, их застенчивость буквально чувствуется сквозь поцелуй. И всё же это приятно, думает Сынмин. Это приятный поцелуй. Ему едва хватает опыта; он и не планировал, что свидания в старшей школе подготовят его к тому, чтобы он мог целоваться лучше всех, но ему нравится. И он надеется, что Минхо нравится тоже. Они отстраняются, теперь избегая зрительного контакта. Сынмин надеется, что его щёки не слишком красные, но быстрый взгляд в зеркало зала подтверждает, что он определённо покраснел. Единственное утешение — он видит, что Минхо покраснел не меньше, его румянец спускается от ушей к шее и вниз по воротнику кофты. - Я... - начинает старший, нарушая тишину. Сынмин моментально обращает глаза на него. Изучает. Готовится к следующим словам. - Да? - Ты голодный? Вопрос застигает его врасплох. Он такой обыденный, будто бы то, что они только что сделали, ничего не изменило. - А ты? - парирует младший. Минхо закатывает глаза, легко купившись на их привычное поведение. - О, боги. Ты опять становишься говнюком. - Это жестоко, хён. Очень жестоко с твоей стороны. Тебе придётся купить мне двойную порцию десерта, чтобы загладить свою вину. - Забудь о том, что я спросил. - Неа, - глаза Сынмина сияют, когда он наклоняется к Минхо. - Ты предложил поесть, я прекрасно тебя слышал. Крик Минхо уже стал привычным делом. Резкое "эй!" пронзает комнату. Улыбка, расцветающая на лице Сынмина, полна предвкушения. Он знает, что победа будет за ним. И, разумеется, Минхо произносит то, что он от него ждёт. - Подай мне штаны, наглый щенок. Я куплю тебе один десерт и всё. Для Сынмина это всё равно победа. Он молча протягивает чужие джинсы, уже загадывая, что случится дальше. И он уверен, что бы это ни было, оно будет достаточно сладким, чтобы не упустить это.