Discovery

Они всё делают наоборот. Сынмин это понимает. Но, быть может, именно так им это и было нужно. Сперва получить сильный толчок в бездну, чтобы затем выбраться на мелководье и во всём разобраться. Потому что после всего, что случилось, именно произошедшее и привело их туда, где они сейчас оказались. Они лежат на кровати Минхо, укрытые тенью занавески, висящей вокруг неё. Сейчас едва ли восемь вечера. Половина остальных мемберов занята бог знает чем, но их это не особо волнует. Не то чтобы они делали что-то плохое или незаконное. Сынмин никогда раньше не смотрел в глаза Минхо так долго, этот момент — самый продолжительный. Его голова покоится на подушке, лицо обращено к старшему. Он испытывает смущение, которого не ощущал в тот момент, когда Минхо лежал под ним в зале для репетиций. Он чувствует себя обнажённым, раскрытым в самой острой форме. Глаза Минхо тёмные, ресницы, обрамляющие их, изящно распускаются веером, когда он медленно моргает. Сынмин не может избавиться от мысли, что пара любопытных глаз внимательно изучает его. Они не делают ничего противоречивого, но в каком-то смысле Сынмин думает, что всё именно так. Будто любой, кто заглянет в это маленькое местечко, в котором они скрылись, увидит что-то, о чём они даже и не думали. Всё это кажется таким невообразимо личным. - Почему ты так на меня смотришь? - спрашивает Минхо. - Как? Пауза. Частое моргание, будто от раздумий. - Ты делаешь это не специально? - Я просто смотрю на тебя, хён. - Смотришь, - звучит голос, подобный шёпоту. Глаза старшего осматривают чужое лицо, подмечая детали. - На тебя, - подтверждает Сынмин. Они поцеловались лишь раз. Держались за руки сразу после того, как поели той ночью, под покровом темноты, где у них обоих были правдоподобные отмазки. И ничего более. С тех пор прошло несколько дней. Между ними не было ничего до момента, наступившего пару минут назад, когда Минхо позвал младшего и утянул его на свою кровать. Крошечная часть Сынмина ожидала повторения их встречи в зале. Однако они просто лежат там, наполняя лёгкие одним и тем же воздухом. Деля одну подушку на двоих. Глядя друг на друга. Минхо закрывает глаза, устраивается поудобнее, зарываясь в подушку, и легко выдыхает. - Сегодня ты можешь остаться здесь, - предлагает он. Сынмин не говорит ему, что, пусть дело и близится к ночи, сейчас ещё слишком рано даже думать о сне, не говоря уже о том, что ни один из них не одет в подходящую для сна одежду. Вместо этого он тоже комфортно укладывается рядом, подстраивая ритм своего дыхания под дыхание Минхо.

***

Следующим вечером Минхо сидит возле Сынмина, когда они обедают. В этом нет ничего нового, ничего, что выглядело бы необычно. И всё же, они — единственные, кто сидит за столом. Минхо совсем рядом. Их ноги касаются так, что это напоминает ту вылазку пообедать с Чаном и Феликсом. Какая-то часть Сынмина хочет снова сжать кожу на чужом бедре. Но сейчас момент кажется таким хрупким. Он сдерживается. Они едят, будто не замечая друг друга и совсем не разговаривая. Спустя время Минхо поворачивается к нему, держа палочки для еды на весу: он предлагает Сынмину кусочек курицы. И в этом тоже нет ничего нового. Минхо предлагает еду всем, это один из жестов его заботы. Способ выразить надежду, что его мемберы хорошо питаются. Что он беспокоится о них. Сынмин поворачивается к нему вполоборота и останавливается всего на секунду, прежде чем наклониться и взять курицу в рот. Минхо встречается с ним глазами, когда младший жуёт, их взгляды задерживаются друг на друге. Тёмные омуты изучают выражение Сынмина, прищурившись, словно запоминая каждую деталь его лица. Сынмин смотрит в ответ, не смущаясь пристального взгляда. Он никогда не был тем, кто отступает перед Минхо, и не собирается делать это сейчас, даже если этот случай не похож на их обычное поведение. Это не борьба. Не попытка обогнать другого. В этот момент они равны. Поэтому он не отводит глаза, рассматривает каждую чёрточку на лице старшего, упиваясь ими досыта. Пусть в последнее время у него и появляется всё больше шансов просто смотреть на Минхо, и ему не требуются для этого никакие скрытые мотивы, он всё время ловит себя на том, что пользуется каждой выпавшей возможностью. Что-то в нём боится, что однажды это закончится. Что ему нельзя будет смотреть на Минхо без вызова в глазах старшего. Смотреть на него, не чувствуя вновь неловкость. Сынмин наблюдает, как Минхо едва ли не мурлычет, на его губах красуется тень улыбки, будто он пришёл к какому-то заключению. Старший отворачивается, берёт ещё один кусочек курицы для себя и жуёт медленно. Сынмин тоже возвращается к еде, принимая собственное решение. Он роется в своей тарелке, а затем поднимает руку, протягивая Минхо немного жареного риса. Минхо замирает, часто моргая, пока Сынмин ждёт, прекрасно зная, что ему нужно время, чтобы осознать происходящее. Ни к чему торопиться. Разумеется, хён берёт предложенный ему рис и делает это так осторожно, что Сынмин почти тает от нежности. Минхо тщательно пережёвывает его, легко глотает и быстро поднимает глаза. Почти говорит что-то. Сынмин почти подталкивает его. Вместо этого Минхо отворачивается и продолжает есть свой обед. Спустя ещё время он снова предлагает Сынмину курицу, и в этот раз младший принимает её, не задумываясь, угощая взамен новой порцией риса. Так они продолжают обедать, каждый кусочек еды из другой тарелки. Вкусы смешиваются во рту, не вытесняя друг друга, а каким-то образом находя идеальную гармонию.

***

Они сидят на диване. Уже очень-очень поздно. Их освещает тусклый свет от фильма, в просмотр которого ребят втянул Чанбин, но ему стало скучно на половине, и он ушёл, оставив двоих на произвол судьбы. Сынмин тоже ушёл бы, если бы Минхо не сидел рядом с ним. На экране фильм переживает свою кульминацию, когда старший поворачивается к Сынмину. Они весь вечер двигались ближе друг к другу, нерешительно, но нетерпеливо, понемногу сокращая расстояние. Теперь Минхо обращён к нему и сидит, поджав под себя ноги. Младший следует его примеру, пока они не оказываются лицом к лицу. Сынмин не понимает, в чём заключается план Минхо, пока хён не берёт его левое запястье своей рукой. Он поднимает его, удерживая неподвижно. Сынмин наблюдает, сдвинув брови, как Минхо прикладывает другую руку, легко сжатую в кулак, к раскрытой ладони младшего. Его пальцы неспешно распрямляются, кончики щекочут руку Сынмина, а затем их ладони прижимаются друг к другу, меряясь длиной. Руки Минхо всегда были меньше, чем у Сынмина. Это не открытие, но всё равно ощущается таковым, когда их ладони соприкасаются. Ещё одна особенность, которую Сынмин не мог раньше исследовать. Он подгибает кончики своих пальцев над пальцами старшего и нажимает, подчёркивая разницу. Сынмин хихикает, заставляя Минхо слегка фыркнуть. Руки движутся. Медленно и неуклюже. Минхо отпускает захват на чужом запястье, когда пальцы на сомкнутых ладонях нащупывают промежутки между ними. Старший осторожно выдыхает, когда они, наконец, переплетаются, словно переполненный эмоциями. И Сынмин не может винить его за это; он чувствует, как его собственная рука дрожит от ощущения чужого тепла на коже. Он не может поверить, что до этого они едва ли не занимались сексом, но нервы накаляются от этого. Их пальцы переплетены, а ладони прижаты друг к другу, и это не похоже ни на что из того, что они делали раньше. Сынмин поднимает взгляд с их соединённых ладоней, выискивая ответы в лице хёна. Ему известно — Минхо гордится тем, что его трудно понять, но Сынмин всегда любил неизведанное. Он может прочитать малейшее движение приоткрывающихся губ (благоговение, удивление), то, как он часто моргает (размышление, переживание) и быстрый взгляд вверх (любопытство, изучение реакции младшего). Приятно видеть и осознавать, что теперь он так хорошо его знает. Сынмин и не подозревал, что уделяет столько внимания эмоциям на лице Минхо, пока ему не подали это на блюде. Каждое движение. Каждое малейшее выражение. Сплетённые руки опускаются в пространство между Минхо и Сынмином, покоятся на ногах, когда они смотрят друг на друга. Сынмин делает ответный шаг, попутно размышляя. Испытывая удачу. Его правая ладонь ищет левую руку старшего. На этот раз их пальцы переплетаются намного легче. У них не было шанса попрактиковаться, но они уже столько изучили друг в друге. Сынмин легко ухмыляется, глядя, как Минхо сдерживает то, что, наверняка, является широкой, глупой улыбкой. Вместо этого старший глядит мимо, пытаясь взять своё выражение под контроль. И всё же, когда они вновь встречаются с Сынмином взглядами, его самообладание рассыпается, глаза сужаются в нежной, очаровательной манере. Уголки его рта тянутся вверх в самой мягкой улыбке, которую Сынмин когда-либо видел. Он сам улыбается шире, когда рот приоткрывается от охватывающей парня радости. Минхо смеётся, и это лишь тихий звук, вырвавшийся лёгкий выдох. Пусть это и небольшой жест, Сынмину кажется, словно они сделали нечто значимое. Преодолели ещё одно препятствие. Это очередная галочка в их списке.

***

Минхо вытирает волосы полотенцем, когда Сынмин переключает на него внимание от своего дневника: звук открывающейся двери оповещает его о присутствии старшего. Он позволяет взгляду ещё ненадолго задержаться на его свободных штанах и растянутой футболке. Сынмину кажется, что теперь он может смотреть в своё удовольствие, но всё же не испытывает судьбу. Он отводит глаза, прежде чем голова Минхо показывается из-под полотенца, и фокусирует внимание на событиях этого дня. В нём не было ничего необычного: сегодня у него были уроки вокала и игры на гитаре. Сынмин чувствует движение на лестнице, ведущей к его кровати, смотрит вниз и встречается взглядом с Минхо. Его выражение лица ни о чём не говорит. - В чём дело? - спрашивает Сынмин. - Смотрю, - отвечает старший, не задумываясь. - Смотришь? - на губах Сынмина появляется улыбка. - На тебя. Если ты можешь, то могу и я. - Смотри сколько влезет, хён. Наступает пауза; улыбка младшего растёт, когда Минхо просто моргает, а затем недовольно стонет. - Мне неудобно тут стоять. - Тогда поднимайся. - Ну ты и заноза. Почему бы лучше тебе не спуститься на мою кровать? На ней комфортнее. - Нет, мне и тут хорошо. Минхо хмыкает и смотрит почти свирепо, но всё равно поднимается по лестнице, чтобы лечь рядом с Сынмином. Он втискивается в пространство между перилами и младшим, чей дневник лежит на подушке, когда тот отворачивается, чтобы что-то записать. Он почти закончил: Сынмин не позволит себе отвлекаться на то, как старший ложится на спину и закрывает глаза, а его всё ещё влажные волосы ореолом обрамляют его голову. Сынмин сосредотачивается на своём деле: отмечает, какие аккорды он изучил, слушая дыхание Минхо. Записывает, как его пальцы болят от струн, в каком состоянии его горло после попытки взять новую ноту. Присутствие хёна рядом успокаивает его, словно бальзам на душу. Он ставит точку и закрывает дневник с тихим выдохом. Поворачивается и наблюдает, как поднимается и опускается грудь Минхо. Движение под его веками говорит о том, что он ещё не спит. Словно чувствуя, что за ним наблюдают, Минхо открывает один глаз, поворачивает голову и глядит вопросительно. Улыбка расцветает на лице Сынмина. Он изучает каждый сантиметр чужого лица, каждую совершенную деталь, запечатывая это всё в памяти, как будто он не делал этого раньше. Как будто он не видит всё это всякий раз, когда закрывает глаза. Необъяснимое чувство ещё больше разрастается у него в груди, когда он наблюдает за старшим, на секунду прерывая дыхание. Глаза останавливаются на его губах, нервы натягиваются, когда Сынмин осознаёт, насколько близко находятся их лица, и воспоминание об их поцелуе занимает всё место в сознании парня. Минхо открывает второй глаз и следит за младшим с нескрываемым любопытством. Сынмин подаётся вперёд. Вторгается в пространство Минхо. Делает паузу и ждёт, когда его остановят. Когда этого не происходит, Сынмин тянется ещё ближе и понимает, что Минхо наклоняет голову, чтобы подстроиться под него. Их губы мягко касаются друг друга. Это отголосок первого поцелуя, в том, настолько он застенчивый. Но теперь Сынмин знает, он выяснил это в прошлый раз, что Минхо приоткрывает рот секунду спустя, просто чтобы тихо выдохнуть, будто снимая напряжение с плеч. Он растворяется в ощущениях, двигаясь податливо. Сынмин прижимается ближе, ложась на грудь старшего, и, когда Минхо поворачивается к нему, его пальцы осторожно ложатся младшему на затылок. Это отголосок их первого поцелуя, потому что он ощущается так же во всех отношениях, которые имеют для них значение. Их тепло, близость и нежность. Что изменилось в этот раз — то, как Сынмин раскрывает губы, и его язык смущённо проскальзывает в чужой рот. Когда он касается языка Минхо, старший двигает им так же застенчиво, но более настойчиво. Они тонут друг в друге, медленно пробуя на вкус, снова и снова запоминая каждую деталь. Имея дозволение делать это. Жадно изучая. Дверь в спальню с шумом раскрывается, заставляя их оторваться друг от друга. Хёнджин стоит возле входа, взглядом выискивая что-то, прежде чем остановиться на паре, лежащей на кровати Сынмина. Затуманенный мозг не успевает дать ему команду отстраниться дальше, чтобы Хёнджин не успел заметить, и он наблюдает, как глаза непрошенного гостя сужаются, анализируя, а затем широко распахиваются. - О! - выдыхает он. - Парни, вы... эм, я могу уйти. Если хотите. - Нет, всё в порядке, - Минхо отвечает до того, как сознание Сынмина перезагрузится. - Я всё равно собирался идти спать. Хёнджин колеблется на мгновение, когда Минхо садится на кровати. Сынмин хочет остановить его, хочет попросить остаться, но улыбка Минхо, которую он дарит младшему, заставляет его передумать. Теперь уверенный, что его соседи по комнате не начнут снова высасывать друг из друга души, Хёнджин подходит к своей кровати со слишком радостным, по мнению Сынмина, выражением лица. Их взгляды пересекаются, и Хёнджин криво ухмыляется ему, недоверчиво подняв брови, словно теперь он посвящён в какую-то тайну. На самом деле, так оно и есть, но Сынмин никогда в этом не признается. Он успокаивается, слушая, как Хёнджин роется в своих вещах, как ёрзает на кровати под ним Минхо, и закрывает глаза, готовый погрузиться в сон. Его телефон подсвечивается от пришедшего уведомления. Одно новое сообщение освещает лицо Сынмина. Ли Минхо Будут и другие возможности, Ким Сынмин. Не расстраивайся. Смысл сообщения заставляет сердце Сынмина подскочить к горлу. Он практически может представить ухмылку Минхо. Похоже, что, несмотря на все его философские рассуждения о том, что ему легко понимать Минхо, всё это время сам Сынмин был для старшего детской книгой. Его выражение лица было слишком очевидным? Слишком явным, когда он хотел большего? Он надеется, что нет. Но, судя по этому сообщению, так и было. Сынмин вздыхает, колеблется с ответом и в итоге отправляет короткое "Я надеюсь". Он включает режим "Не беспокоить" и ложится в постель. Секунду спустя он слышит, как фыркает внизу Минхо.

***

Радио-студия не такая уж большая. Здание, в котором она находится, намного больше. Теперь, приходя сюда несколько раз в неделю на музыкальные шоу, Сынмин и остальные знают это. Это рутина. Едва ли стоящее заметки событие. Новым было их с Минхо появление здесь поздней ночью. С тех пор, как они встретились в зале для репетиций, Сынмин пытался держать свои чувства под контролем. Но в большинстве случаев, если они были не в общежитии, а перед камерами, рядом всегда оказывались другие участники. Ему не приходилось беспокоиться о том, что он слишком долго задерживал взгляд на изгибе носа Минхо или его улыбке, потому что рядом всегда было что-то, на что можно было обратить внимание, что-то, что могло бы его отвлечь. Их ежедневное появление в студии радио — это другое. Это не публичное появление группы, это только они с Минхо, сидящие рядом друг с другом, пока камеры следят за каждым их движением. Это было похоже на испытание. Будто Сынмину приходилось направлять всю свою энергию на то, чтобы выглядеть как можно более нормально. Быть настолько равнодушным к чужим прикосновениям, как будто так и есть на самом деле. И до сих пор это работало. Не случилось ничего нового. Сынмину нравилось думать, что они сохранили дружеские отношения. Нормальные. Сегодняшний вечер не стал исключением. Они пели и танцевали, смеялись, дурачились, делали селфи и выполняли наказание. Это в порядке вещей. Это то, что они должны делать. Закончив эфир, они следуют по длинному коридору к парковке, где их ждёт минивэн. Их менеджер идёт рядом, как и всегда, пока Минхо лениво тыкает в телефоне, а Сынмин возится с молнией своей куртки. Затем Минхо застывает посреди коридора, заставляя Сынмина и менеджера остановиться вместе с ним. - Я забыл свой шарф, - объявляет старший. - Я могу принести, - менеджер оглядывается назад, размышляя. - Где ты его оставил? - Прямо на стуле в студии. - Хотите подождать здесь? Я думаю, машина уже... - Мы подождём. Спасибо, хён. Шаги менеджера удаляются. Минхо прислоняется к стене, хитро улыбаясь Сынмину. Он снимает маску, взглядом намекая младшему, чтобы он следовал его примеру. Сынмину кажется, он знает, к чему это ведёт, и что это не самая хорошая идея, но он бы соврал, сказав, что он не хотел бы, чтобы это случилось. В момент, когда менеджер скрывается за углом, Минхо подрывается и хватает Сынмина за воротник, притягивая его ближе и заставляя запнуться. Глаза младшего расширяются от внезапной решимости, и он чувствует, как они прижимаются, обмениваясь теплом. Их губы находят друг друга прежде, чем Сынмин успеет запротестовать; контакт горячий, грубый и слишком, слишком отчаянный для этого выбеленного, светлого коридора, в котором они стоят. Младший слегка отстраняется, когда чужие руки скользят вокруг его шеи. - Хён... - ещё один настойчивый поцелуй оседает на его губах. - Что, если кто-нибудь... - успевает произнести он. - Что, если нас увидят..? - Здесь никого нет в такой час, Сынмини, - низко смеётся Минхо. - Ты это уже знаешь. И это правда. Они приходят сюда уже несколько недель, и в это время не встречали ни единой души на своём пути. Всё равно, что заброшенное здание. - Камеры? - вновь пытается Сынмин. - Не с этого ракурса, - старший крепче обвивает руки. - А теперь заткнись и поцелуй меня. Он понятия не имеет, откуда Минхо известны такие детали. Он и не спрашивает. Когда Минхо так близко, кажется, что все способности логически мыслить покидают Сынмина, сменяясь животным желанием получить то, что ощущается так приятно. Он отвечает прикосновению, пробуя на вкус клубничный бальзам для губ старшего, и кофе со льдом, который он пил ранее. И за этим более тонкий вкус чего-то, принадлежащего Минхо, что заставляет Сынмина нырять глубже, анализировать и определять желанные нотки. Это напоминает ему о том, какой была на вкус кожа хёна, его бёдра, но намного слаще. Сродни наркотику. Когда они оказываются ещё ближе, бедро Сынмина устраивается между бёдер Минхо, заставляя его обронить мягкий стон. Звук подстёгивает младшего, вызывает желание услышать его снова, поэтому он обводит своим языком язык Минхо, получая в ответ выдох. В самый разгар поцелуя безымянное чувство занимает сознание Сынмина. Он пытается унять его, вернуть на место, потому что он знает. Он знает, что оно безымянно лишь потому, что Сынмин отказывается дать ему название. Оно не так уж безымянно. Сынмин знает, что такое влюблённость. Знает, что такое симпатия к кому-то, что такое романтические чувства. Он не глупый — на самом деле, он может похвастаться противоположным. Поэтому он знает. Он с огромной лёгкостью может дать имя этому расцветающему в груди чувству, может сказать, почему в его животе витают бабочки, когда Минхо обнимает его так, чтобы между ними не осталось ни сантиметра расстояния, когда звук мольбы срывается с его губ и тонет внутри Сынмина. Сила влечения Сынмина поражает даже его самого. Он до невыносимой боли в костях испытывает желание сохранить Минхо для себя — каждый его звук, каждое выражение лица. Изгиб его носа. Очертания губ. Его самого удивляет то, как он, оставив последний поцелуй на чужих губах, отстраняется и наклоняется, чтобы укусить Минхо в шею, достаточно сильно, чтобы оставить на коже красный след. Минхо громко ахает и толкает бёдра в направлении Сынмина, не раздумывая. Сынмин укусил его — сделал что-то, что легко может оставить метку. Ужасная идея, если учесть во внимание их работу, но он сделал это неосознанно, когда вся способность логически мыслить была послана к чёрту. Сынмину трудно оторваться. Это самое трудное, что он когда-либо делал. Но он должен, пока им не завладело что-то большее. Как только выпутывается из объятий Минхо, он слышит звук спускающихся по лестнице шагов и понимает, что время пришло. Руки старшего безвольно падают с его плеч, когда Сынмин отступает назад. Минхо выглядит потрёпанным: зрачки расширены, губы приобрели самый красивый оттенок красного, уши покрылись пунцовым, а на левой стороне его шеи красуется явная красная отметина. Минхо стоит, тяжело дыша и уставившись на Сынмина, будто думает лишь о том, как откусить от него кусочек побольше. В поле зрения появляется их менеджер. - Принёс! - говорит он, поднимая шарф, как трофей. Минхо не отводит от младшего взгляд. Они натягивают обратно маски в полной тишине, как только менеджер передал находку. - Спасибо, - благодарит Минхо, моментально наматывая его вокруг шеи, чтобы спрятать укус Сынмина. Если менеджер и заметил что-то, он ничего не сказал. Тишина поглощает их даже в машине, где они обмениваются понимающими взглядами, прежде чем их окружит ночная тьма. Укрытый мраком, Сынмин смотрит в окно, наблюдая за проплывающими мимо пейзажами и слушая тихо играющую по радио песню. Затем он чувствует движение воздуха справа, смотрит на Минхо и замечает его вытянутую руку, ладонь, что ищет другую. Взгляд, которым он одаривает Сынмина, выжидающий, как раз в его стиле; его эмоции приглушены, но тем не менее, они есть. Сынмин отвечает на просьбу, охотно позволяя своим пальцам переплестись с пальцами Минхо; их руки висят в тёмном пространстве между ними, когда они едут домой.

***

Ли Минхо Приходи домой. Быстрее. Сейчас. Это важно. Сынмин сомневается, что это вопрос жизни и смерти, но всё равно спешит вернуться из компании. Ему пришлось прервать занятие по игре на гитаре, успокоить менеджера по поводу своего внезапного ухода, и спустя десять минут он уже добирается в общежитие целым и невредимым. - Минхо-хён? - зовёт он, как только переступает порог дома. В общежитии тихо, почти до жути. Он был уверен, что Хёнджин и Чонин были здесь, когда он уходил. У них есть на сегодня какие-то планы? - Ты слишком долго, - бубнит Минхо откуда-то изнутри. Сынмин поворачивает за угол и находит старшего, который встаёт из-за стола на кухне. - Десять минут — это не так уж и много, - вздыхает младший. Минхо не отвечает и лишь поворачивает в коридор, который ведёт к их комнате. - Пойдём со мной. В сознании Сынмина появляется намёк на то, что происходит, но он не осмеливается делать поспешные выводы, пока у него нет весомых доказательств. Он следует за хёном в их комнату и останавливается между двумя кроватями, пока Минхо закрывает дверь. - Садись, - говорит старший. Сынмин оглядывается и замечает, что занавеска на кровати Минхо открыта, постель застелена. Он рассматривает это как предложение и осторожно садится на её край. - Ты собираешься объяснить мне, в чём дело? Минхо встаёт перед ним с самым нейтральным выражением лица, но Сынмин всё же видит предвкушение, скрывающееся за его взглядом. - Закрой глаза. - Хён? - Ты мне доверяешь? - Да, - отвечает Сынмин без колебаний. - Но зачем..? - Доверься мне. И Сынмин закрывает глаза. - Я сказал Хёнджину, - мягко произносит Минхо. Сынмин слышит, как шелестит одежда, - что, если он вернётся домой в ближайшие два часа, я залью его подушку соусом чили. Сынмин прыскает от смеха, прекрасно зная, что старший не приведёт свою угрозу в действие, но одно лишь её существование говорит о том, что стоит отнестись к ней серьёзно. И тем не менее, эта информация заставляет щёки младшего гореть, любопытство и нервозность обостряются при мысли о том, что может последовать за всем этим. Два часа? Догадки возвращаются огромной волной. - Открой глаза. Сынмин открывает. Прямо перед ним стоит Ли Минхо. В юбке. Мозг Сынмина перестаёт функционировать. Он резко выдыхает, не сводя глаз с тёмно-синих складок клетчатой юбки, высоко сидящей на талии Минхо. Простая белая рубашка, в которую он был одет до этого, всё ещё на нём, но теперь заправлена под юбку, подчёркивая талию. Но это не самое главное, что лишает младшего способности здраво мыслить. Под складками он видит широкие бёдра Минхо и нежную кожу, о которой младший грезил уже несколько недель. - Ну что? Сынмину кажется, будто воздух в полном объёме наполнил его лёгкие; он часто моргает, приходя в чувство. - Хён... Он наконец поднимает глаза от юбки на лицо Минхо. Он выглядит невероятно уверенным в себе, переполненным этим чувством, как и перед большими концертами. Но Сынмин может видеть больше. За уверенностью он замечает намёк на нервозность — точно ту же, что появляется во время выступления. - Ты выглядишь прекрасно, - искренне говорит младший. - Ты выглядишь потрясающе. Это... - он вытягивает руку, желая прикоснуться к ткани. Минхо ступает ближе, позволяя младшему сжать складки между пальцами. - Такое ощущение, что я сплю. - Тебе снилось подобное? - спрашивает Минхо, и Сынмин слышит в его голосе ухмылку. Но она его не останавливает. - С того самого дня. Я не мог перестать думать об этом. Теперь настала очередь Сынмина почувствовать себя смелым. Он отпускает ткань и кладёт руки на чужую талию, притягивая ближе и ощущая чарующее тепло сквозь слои одежды. - Это всё, что тебе снилось? - у Минхо перехватывает дыхание. - Нет, - Сынмин поднимает глаза. - Было кое-что лучше. Минхо хватает ртом воздух, когда Сынмин усаживает его к себе на колени, когда его бёдра вновь ложатся на чужие, напоминая ему о том, насколько это приятно. - Так, значит, я был прав? - Минхо кладёт руки на плечи Сынмина. - Тебе нравится видеть меня в юбке? Сынмин позволяет своим ладоням опуститься на упругие бёдра старшего, касаясь их сквозь складки. - Будешь вечно дразнить меня этим? - Не сейчас. Может, позже. Минхо наклоняется, касаясь губ Сынмина с тем же пылом, с которым целовал в прошлый раз, в коридоре по пути к машине. Он не сдерживает себя, сильно прижимаясь к нему, заставляя терять воздух поцелуй за поцелуем. Их губы двигаются вместе, языки изучают друг друга, когда младший обнимает Минхо за талию как положено, не оставляя ни миллиметра расстояния. Он чувствует, как чужое дыхание становится всё тяжелее с каждым поцелуем, его собственные выдохи без труда гармонируют с Минхо. А потом Минхо скользит бёдрами. Небольшой жест, который заставляет их обоих задыхаться, прежде чем они двигаются вместе снова и снова, пуская маленькие искорки удовольствия по позвоночнику Сынмина. Он уже возбуждён. Разумеется, Минхо чувствует это с каждым новым движением бёдер. Они отстраняются, Минхо оставляет дорожку из поцелуев на шее Сынмина, спускаясь ниже. На секунду младший думает, что он укусит его в отместку. К счастью, тогда синяка не осталось, но краснота не исчезала всю ночь. Как напоминание, что это было на самом деле. Минхо не кусает его, за что Сынмин, наверное, должен быть благодарен, и вместо этого целует нежно. Оставив последний поцелуй на ключице, Минхо слегка толкает в плечи. Сынмину кажется, он понял намёк. Они перемещаются вместе, опускаясь назад, пока Сынмин не ложится на спину, а Минхо не устраивается поудобнее на его бёдрах. Старший не теряет времени зря и толкается вперёд, заставляя Сынмина рвано выдохнуть, заставляя его неосознанно подаваться навстречу. Когда смотрит вниз на младшего, Минхо ухмыляется; его глаза прикрыты, когда он двигается медленными, изящными волнами. Он смотрится великолепно, сидя на чужих ногах, и выглядит таким уверенным в себе, в то время как сводит Сынмина с ума дразнящим, но недостаточным давлением на растущее возбуждение. Младший крепче сжимает чужие бёдра, улавливая, какой жадный вдох делает при этом Минхо. - Ты так быстро сдашься, Сынмини? - спрашивает Минхо. Его голос, низкий и томный, звучит подобно мурлыканью. Сынмин не собирался, в том-то и дело. Теоретически, он мог бы дойти до пика прямо так, но этого совершенно недостаточно. Пока нет. Ухмылка Минхо такая самодовольная, такая самоуверенная, что Сынмин хочет стереть её с лица старшего. Хочет разорвать его в клочья. Поэтому он не отвечает, и вместо этого приподнимает Минхо со своих колен и продолжает тянуть выше. Когда Минхо кидает на него вопросительный взгляд, Сынмин встречается с ним глазами. - Хочу попробовать тебя на вкус. Эта фраза сбивает часть самообладания с лица старшего, он кивает и перемещается по чужому торсу. Они маневрируют, пока колени Минхо не оказываются по обе стороны от головы Сынмина, а руки младшего не ложатся под них, держа изнутри. Сынмин ощущает лёгкое давление зада Минхо на своей груди, но по тому, как он сжимает бёдра старшего, может сказать, что он напрягается, чтобы не опуститься на него всем весом. Осторожничает, чтобы не раздавить его. Но Сынмин всё ещё недостаточно близко к промежности Минхо, он лишь чувствует исходящее волнами тепло. Младший смотрит вверх, чтобы на секунду встретиться с Минхо взглядами. Грудь хёна тяжело вздымается, глаза тёмные и выжидающие следующего шага Сынмина. На лице отражается предвкушение. Сынмин почти улыбается. Он поворачивает голову, прежде чем улыбка расцветёт в полную силу, и приподнимается, чтобы невесомо проскользить по коже бёдер Минхо. Это мягкое прикосновение, настолько дразнящее, что он удивлён, как хён до сих пор не отругал его за это. Всё, что он слышит — это вздох старшего, и всё, что он ощущает — это дрожь по коже под своими руками. Он давит на неё сильнее. Касаясь во второй раз, Сынмин высовывает язык, оставляя лёгкую полоску на бедре. Он вновь чувствует, как дрожь пробирает Минхо, и улыбается немного шире, перемещаясь глубже. Но он всё равно не может. Он напрягает немного шею, но рот не достаёт до того, чего он хочет. Тогда он грубо тянет хёна наверх, и Минхо, и без того лишённый равновесия, падает вперёд, опуская руки на подушку, чтобы не упасть. Теперь он нависает над Сынмином, и явная выпуклость под складками ткани оказывается прямо перед его лицом. На этот раз младший не прячет своей улыбки, когда смотрит на Минхо, и видит, как глаза старшего вспыхивают от удивления, когда Сынмин поднимает подол юбки и скрывается под ней. У Минхо белое нижнее бельё, которое почти напоминает трусики. У Сынмина рот наполняется слюнями при виде огромного пространства кожи, исчезающего под ними. Он не колеблется, приближая лицо к очертанию члена Минхо и вдыхает носом, будто пытается отметить детали и здесь. Он пахнет свежестью, чистым бельём и Минхо: тем же ароматом, который Сынмин ощущает на языке, когда они целуются. Он такой незаметный, но он очевидно есть, и Сынмин не может не раскрыть губы, касаясь промежности и смачивая ткань белья. Он ведёт языком по выраженной форме, слышит, как Минхо тяжело выдыхает, стонет и дрожит от напряжения, сдерживаясь, чтобы не раздавить младшего полностью. То, как юбка задирается на его голову, погружая в темноту, заставляет Сынмина думать, будто бы то, что они делают, ещё более откровенно, чем есть на самом деле. Будто это тайна, которую нужно скрывать. Чем больше слюны он использует, тем больше рваных вздохов слышит от Минхо, и это вселяет в него ещё большую уверенность. Он пачкает бельё хёна, чувствует, как возбуждённый орган дёргается и крепнет от его действий. Сынмин не может больше терпеть, он хочет коснуться губами как следует. Опираясь плечами на бёдра Минхо, он толкает его и напирает, укладывая на спину, едва не стукаясь о край кровати из-за слишком тесного пространства. Он снова оказывается между бёдер старшего, как и в первый раз, но теперь он хочет довести дело до конца. Сынмин улыбается Минхо, чья грудь высоко поднимается от каждого сделанного вдоха, а на щеках появляется румянец. Юбка задирается вокруг его талии, и Сынмин просовывает пальцы под резинку нижнего белья, неспешно стягивая его вниз. Он не хочет двигаться со своего места, но это того стоит, чтобы он мог окинуть взглядом открывшийся перед ним вид. Минхо обнажён ниже пояса, его член возбуждён до предела и покоится на складках юбки, грудь поднимается и опускается под его тонкой белой рубашкой. Он подобен видению. Та самая нежность, которую Сынмин подавлял, берёт над ним верх, и он не может сдержать мягкую улыбку. - Ты красивый, хён. Минхо встречается с ним взглядом и слегка наклоняет голову. Его губы приоткрываются, и на лице отражается что-то вроде понимания. Возможно, это то же самое осознание, которое сидело в глубине Сынмина все несколько недель после самого первого случая, пока они медленно, но верно, приближались к этому моменту. Его голос звучит тихо, когда он отвечает, будто бы только что нашёл подходящие слова. - Ты тоже красивый, Сынмини. И это заставляет младшего улыбаться ещё ярче, широко раскрыв рот от переполняющего счастья. Минхо тоже улыбается, совсем немного. Нежно. С той же широкой улыбкой Сынмин наклоняется, берёт член Минхо в руку и целенаправленно ведёт языком от основания до самого кончика. Это вырывает стон прямо из груди Минхо, его спина изгибается от удовольствия. Сынмин повторяет это снова, облизывая разгорячённую кожу, тщательно смачивая слюной, пока она не заблестит, пока не станет достаточно скользкой, чтобы ладонь Сынмина могла скользить по ней. Он проводит несколько раз, ощущая, как чужие бёдра отчаянно толкаются в кольцо его пальцев. - Тебе нравится, когда я трогаю тебя так, хён? - Ах, д-да, ко-конечно, - выдавливает Минхо, продолжая двигаться в такт руке младшего. - Мне это тоже нравится, - Сынмин замедляет движения, оставляя мимолётный поцелуй на бедре. Жест нежности. Он делает вид, что игнорирует то, как Минхо скулит в ответ, улыбаясь в кожу. - Хотя мне кажется, что это понравится мне больше. Это всё, что ему нужно сказать, прежде чем он, всё ещё держа основание, берёт его в рот. Минхо громко ахает, отрывисто стонет, когда Сынмин опускается, не спеша. Это музыка для ушей младшего, и прекрасный вкус на его языке. Сначала он двигается осторожно, вращая языком на кончике, привыкая к его вкусу во рту. Он чувствует, как старший ёрзает, отчаянно стараясь не дёргать бёдрами. Сынмин поднимает взгляд и наблюдает, как хён выгибает спину и жадно глотает воздух. Чужая рука опускается Сынмину на макушку, запутывая пальцы в прядях. Младший хмыкает, принимая это за поощрение. Он не может взять Минхо до горла, но всё равно пытается, наслаждаясь тем, как Минхо сжимает пальцы в его волосах. Как он и думал, он давится, осознавая, как старший дёргается от вибрации. Но это его не останавливает. Он просто качает головой, полный решимости сделать всё хорошо. Возможно, даже лучше, что у Минхо когда-либо было. - Н-не бери слишком много, - томно выдыхает старший, сильнее оттягивая пряди. - Т-ты навредишь... навредишь своему голосу. Сынмин знает. Он знает, если посудить логически, что Минхо прав. И всё же не останавливается, вместо этого лишь замедляя движения. Он ловит ритм, дополняя движения рукой, скручивая ладонь у основания, и сильно втягивая щёки. Звук непристойный, влажный, говорящий о том, чем они занимаются; вымазанный рот Сынмина пачкает юбку, пачкает кожу Минхо. Горькие капли предэякулята падают ему на язык, когда Сынмин двигается, наслаждаясь тем, как отчаянно старший извивается под ним. Каждый новый звук, вырывающийся из него, — это вздох наслаждения. - Т-так хорошо... - стонет Минхо, ещё больше подначивая младшего. Он сосредоточен на чужих ощущениях, полностью осознавая, насколько ему тесно в собственных джинсах, вероятно, также пачкая своё бельё липкими каплями, но он пока отодвигает эту мысль в сторону. - С-сын-мин, - стонет Минхо, прилагая все усилия, чтобы не двигаться слишком сильно. - Сын- Сынмин-а! Сынмин отстраняется, как только чувствует первую каплю, первую пульсацию на своём языке, но не прекращает двигать рукой и держит губы достаточно близко, чтобы они могли едва ощутимо скользить по головке чужого члена, когда Минхо изливается в руку Сынмина, попадая на верхнюю губу, на его нос. Младший целует его, пристально наблюдая за тем, как раскрываются губы хёна, как закрыты его глаза от интенсивности оргазма. Его брови сведены вместе, а шея и уши пылают ярко-красным румянцем. Минхо выдыхает имя младшего, пока не начинает скулить от чрезмерной чувствительности. Повторяет как молитву, снова и снова, пока Сынмин не отпускает его, позволяя отдышаться. Они застывают в таком положении на мгновение. Сынмин облизывает губы, пробуя сперму, прежде чем запечатлеть влажные, едва уловимые поцелуи на бёдрах Минхо, заставляя старшего дрожать, несмотря на затруднённое дыхание. Когда их взгляды встречаются, Минхо смотрит на него заботливо, и Сынмин улыбается ему. Старший улыбается в ответ и тянется ладонью вниз, чтобы вытереть испачканной юбкой рот младшего. Сынмин бормочет благодарность, не готовый к тому, что Минхо вновь запустит пальцы в его волосы, заставляя приблизиться. Сынмин думает, что за этим последует поцелуй, но взгляд старшего слишком пронзительный для этого. - Ты не должен был заставлять себя заходить так далеко, - отчитывает он. - Твоё горло... - С моим горлом всё в порядке, Минхо-хён, - отвечает младший. Лёгкая хрипота в его голосе говорит об обратном, и они оба отчётливо это слышат. - Всё будет нормально, - пытается снова Сынмин. - Я дам ему отдохнуть и выпью немного чая. Минхо прижимает руку к щеке младшего, держит её неподвижно, когда смотрит в чужие глаза. Его взгляд напряжён так, как Сынмин никогда раньше не замечал. - Не вреди своему голосу ради меня, Ким Сынмин. Никогда не меняй ни единой своей черты только ради меня. Хорошо? По какой-то причине эти слова кажутся чрезвычайно важными. Переполненными эмоциями. Их легко распознать. И также легко дать им название. - Хорошо, - Сынмин поднимает свою руку, накрывая ею ладонь Минхо, покоящуюся на его лице. Глаза изучают выражение лица Сынмина, прежде чем Минхо тянется и прижимается к его губам в жадном поцелуе. Сынмин принимает его, принимает всё, что Минхо может ему дать, и отдаёт что-то в ответ: почти столько же, сколько получает. Минхо получает сообщение от Хёнджина спустя полтора часа, но они слишком заняты, чтобы заметить его, когда используют руки и губы друг на друге, устраивая ещё больший беспорядок на кровати старшего. Через два часа Хёнджин звонит, и это как раз подходящее время. Они успевают прибрать постель, поцеловаться, сменяя друг друга в душе, как в эстафете, и приоткрыть окно в комнате. Они выглядят вполне презентабельно, когда Минхо отвечает на звонок смущённого Хёнджина, спрашивающего, может ли он уже вернуться. - Нет, если ты не принесёшь с собой еду, - резко отвечает Минхо. - Что у нас будет на ужин, Хёнджин-а? Сынмин смеётся, сложив ноги на коленях старшего, когда они сидят в гостиной. Он слышит взволнованный голос Хёнджина, но не его ответ. Минхо сладко бормочет в трубку. - Ладно. Можешь попытаться спрятаться за Чани-хёна, но просто помни, что ты выше его. Я всё равно увижу тебя сзади. Звучит приглушённый, испуганный хохот. Сынмину кажется, что кроме хёнджиновского, он различает на другом конце и другие голоса. - Да, всё нормально. Теперь можешь вернуться. Да неважно. Пока. Минхо прерывает звонок, прежде чем Хёнджин успевает сказать что-то ещё. Сынмин бросает на него вопросительный взгляд. - Они идут домой вместе. Чан-хён предложил купить ужин. Или Чонин предложил за него. - Снова макнэ на вершине, - бормочет Сынмин. - Мм, - мычит Минхо в ответ и поворачивается к младшему всем телом. - Их не будет дома какое-то время. - Да? - Сынмин моргает в ответ, изображая непонимание. Минхо усмехается, закатывая глаза, а затем устраивается на коленях младшего. - Просто поцелуй меня уже. И не похоже, что Сынмин может ему отказать.

***

Чан действительно покупает всем еду. Это первый раз за долгий период, когда они могут поужинать в одно время и в одном месте. Они часто делают это в одиночку, но, по-видимому, сегодня всё иначе, потому что им всем по какой-то случайности удалось собраться вместе на выходе из компании, и Чонин, которого Хёнджин таскал за собой с места на место в течение двух часов ("У меня ноги болят!" - жалуется младшенький за ужином), уговорил Чана купить им что-нибудь поесть, когда впервые увидел его. И вот они уплетают свой ужин в гостиной, пока на экране телевизора идёт фильм. Большинство из них сидят вокруг низкого кофейного столика, за исключением Чанбина и Феликса, которые устроились на диване. Минхо сидит справа от Сынмина, не слишком близко, чтобы касаться плечами, но всё же достаточно, чтобы ощущать его присутствие рядом. Слева от Сынмина примостился Чан, и расстояние между ними куда более заметно. Они ужинают в относительной тишине, если не считать того, как Джисон указывает на актёра в фильме и спорит о чём-то с Чанбином. Сынмин слегка улыбается, когда они кричат друг на друга. Он чувствует, как двигается Минхо, и поворачивается, встречаясь с ним взглядом. Хён поднимает палочки для еды, предлагая младшему кусок говядины. Сынмин, не раздумывая, наклоняется, чтобы взять у него мясо. Он жуёт, опуская глаза в свою тарелку, и роется в поисках подходящего для Минхо предложения. Когда поднимает глаза, Сынмин встречает любопытный взгляд Хёнджина. Он сидит сбоку стола, почти по диагонали от Сынмина, и перестаёт есть, чтобы понаблюдать за ними. Рядом с ними дебаты по поводу актёров становятся громче, когда Чан и Чонин вставляют свои пять копеек. Хёнджин переводит глаза с Минхо на Сынмина и удивлённо поднимает брови; его выражение лица почти радостное, когда он смотрит на них. Сынмин не позволяет паре любопытных глаз остановить его. Он поднимает рисовый пирог со своей тарелки и подносит ко рту Минхо, следит, как он откусывает и тщательно пережёвывает его. Затем вновь встречается взглядом с Хёнджином, и выражение лица последнего значительно смягчилось — теперь он смотрит на них почти с нежностью. Сынмин усмехается, и ему не нужно видеть лицо Минхо, чтобы понять, что он закатывает глаза. Они возвращаются к ужину, безмолвно поглощая еду. Спор по поводу актёров тоже затихает. Спустя время Сынмин улавливает, как чужая рука касается его бедра и опускается на него, согревая и успокаивая своим присутствием. Сынмин не может не взглянуть на лицо Минхо, чьё выражение, как и когда-то, не отражает никаких эмоций: он просто сосредоточен на своём ужине. Младший оставляет палочки на столе, кладёт свою ладонь поверх Минхо и сжимает её. Вселяет уверенность. Говорит ему о том, что он рядом, и что на него можно положиться. Что он настоящий. И никуда не уйдёт. Сынмин надеется, что прикосновение передаёт Минхо всё это, и даже больше. Всё, что было сказано, и что осталось между ними не высказанным. Более глубокие чувства, которые не будут затронуты в ближайшее время, которые никогда не будут озвучены. Потому что, в конце концов, Сынмин знает, что некоторые вещи просто не нуждаются в словах. Некоторые вещи, вроде руки Минхо, лежащей на его бедре, что медленно поворачивается, чтобы переплести их пальцы вместе, говорят сами за себя. И на данный момент для них этого достаточно.