2000 миль на восток

      Тэхён постепенно просыпается, ощущая нежность своего постельного белья, ворочается в нём, закидывает руки вверх, на подушку, медленно открывает глаза в темноте. Он задремал и не заметил. Всё тело расслаблено, словно он смог отдохнуть полностью после длинной дороги. Ему безумно хорошо, разум чист, будто он его отформатировал, расставил всё по полочкам. И возможно, взрослые омеги на форумах были правы, секс меняет твою жизнь…       Чонгук лежит рядом, и по блестящим из-за огней за незашторенным окном глазам видно, что за ним наблюдает, облокотившись на согнутую в локте руку. У них недавно был секс! Хочется завизжать от радости!       — Сколько времени? — сонно тянет Тэхён.       — Около трёх, наверное, — так же тихо отвечает альфа. Хочется надеяться, что между ними хоть что-то изменилось и можно покапризничать. Для него много уже в том, что Чонгук никуда не удрал, а укрыл одеялом и любовался, а его крепкая ладонь лежит своей тяжестью на животе омеги.       — А что, ёлки у нас не будет? — даже видеть не надо, чтобы понять, как закатываются чёрные глаза. Повисают тягучие секунды молчания, но с усталым вздохом Чонгук сдаётся:       — У тебя полчаса, — целует его в висок и выскальзывает из тёплой, воздушной постели. А Тэхён хихикает тому в след, натягивая одеяло по глаза и лежит пару минут в уюте темноты и нагретого ими одеяла, пока не приходит гениальная идея.       У них всё случилось даже идеальней, чем в розовых мечтах, но страх всё ещё сковывает, когда голые ступни осторожно ступая по тёплому паркету, крадутся в душевую хозяина квартиры. Под красной водой идеальные пропорции тела Чонгука заставляют сглотнуть вязкую слюну, что тут же наполняет рот. Внизу всё вновь тянет, и Тэхён понимает, вот оно. Он хочет этого мужчину и наконец-то может получить, они будут заниматься сексом много, долго и в разных местах! Невозможно сопротивляться своему желанию, а из дырочки течёт, она непроизвольно сжимается, внутри всё ещё помнит, как было хорошо.       Прозрачная дверца открывается бесшумно, но он знает, альфа слышал его ещё на входе, просто такая манера — никогда не реагировать.       — Полчаса, — гулко доносится с усмешкой, но голос тонет в тёмных плитах на стенах душевой.       — А ты за это время не уложишься? — омега хихикает, накручивая на палец ещё сухие волосы, и когда к нему поворачиваются, шагает под воду. Тут же оплетает руками идеальную узкую талию и прижимается щекой к мощной груди. Звуки сердцебиения и дыхания почему-то в эти секунды ярче, а ощущения под пальцами кожи другого тела, гораздо чётче.       — Ну почему же, вполне успею тебя помыть, — и на голову тут же льют шампунь, вспенивая и начиная массировать.       — Ты чё? — шипит омега, отстраняясь, но ноль внимания, Чонгук капает свой гель для душа на мочалку, и резко толкнув к холодной стене, начинает вести мягкостью материала по телу. По спине бегут мурашки, Тэхён смущается, мотает головой, когда татуированные пальцы намыливают внутреннюю сторону его бёдер, плавно подтолкнув, заставляя тем самым развести их, готов растечься на полу вместе с этой скользящей шёлком по телу пеной. Он словно очищается, отдаёт всего себя Чонгуку, который смотрит на него пристально, чуть наклонив голову, сдерживает улыбку, и это просто за гранью. Он знает, что красив, сексуален, имеет власть и теперь во всех смыслах имеет Тэхёна, и будет наслаждаться этим по полной.       Омега дрожит, зажмуривается, руки альфы плавно скользят по его телу, очерчивают изгибы, добираясь до дырочки, но ничего не делают, плавно проходятся и подталкивают под душ, смывая всё.       — Высуши волосы, не хватало, чтобы ты заболел, — Чонгук зачёсывает назад его мокрую чёлку и, потряся своей головой, как собака, выходит.       — Чонгук! — но омега прямо голым, со стекающей на ковёр водой, несётся следом в гардеробную.       — Ты ведь сам захотел за ёлкой, мой маленький. А могли бы заниматься более интересными вещами, — а Чонгук веселится и собирается.       — Ты кем себя возомнил? Думаешь, можешь мной пользоваться только, когда ты этого хочешь? — а у омеги чуть ли пар из ушей не валит и он срывает с бёдер альфы полотенце.       — Абсолютно так, теперь ты полностью мой, — но это скорее смущает его самого, Чонгук снова за руку тянет ближе и укладывает ладони на ягодицы, сжимает слегка и крадёт стон в свои губы.       — Тоже мне Аль Капоне, хрен тебе! — но сил оторваться у Тэхёна нет совершенно, хоть и шипит в возмущении, под невесомыми поглаживаниями. И сам укладывает голову на некогда раненое плечо, прикрывая глаза и просто наслаждаясь тем, что его обнимают.       — Будешь плохо себя вести, отшлёпаю, — и от неожиданности взвизгивает, потому что за «угрозой», на ягодицу прилетает шлепок, по самым ощутимым местам, наиболее восприимчивым точкам. О, он сделает абсолютно всё, чтобы быть отшлёпанным, определённо!       Они едут на BMW в ночной маркет, выбирать довольно из небольшого оставшегося ассортимента искусственную высокую ель. Омега бегает по супермаркету такой довольный, бодрый, правда каждый раз вздрагивающий, когда руки оплетают его талию и откидывающий назад голову, на плечо к прижавшемуся сзади Чонгуку, который просто не может удержаться, когда омега фырча в свой объёмный малиновый шарф, лезет на нижние полки, а потом подхватывает его пискнувшего на руки и усаживает в тележку. Омега хохочет, болтает ногами в воздухе и так искренне, звонко смеётся, что и он сам начинает улыбаться. Даже мысли допускать не хочет, что было бы с ним, не появись в жизни этот мальчик. Он стал бы мерзким бандитом, без моральных устоев, твердящим про честь лишь с одной своей правильной стороны. Он бы убивал, занимался промискуитетом и бухал, потому что уверен, кровь до локтей смыть было бы невозможно. Теперь, от любых безрассудных поступков удерживает в предпоследнюю секунду мелькнувшая мысль — Тэхён может его таким увидеть. Тэхён не заслуживает даже знать об этом мире, не то, что случайно стать свидетелем.       Сейчас он в окружении красно-золотого барахла совсем не тот, кто должен попасть под прицел боссов, которые им однажды заинтересуются, этого не изменить. Чонгук не сможет вечно прятать его, и отпустить, если тот захочет уйти тоже теперь не сможет. Он не удержался, голову потерял от этого омеги, что сейчас чавкая жвачкой, тянет его за край драпового тёмно-синего пальто и тычет пальчиком в керамический домик-подсвечник. Отныне нужно думать, как его оберегать.       Тэхёна он не ограничивает в игрушках и тот кидает в тележку, на ручку которой облокотился сам Чонгук, разноцветные шарики разноразмерных форм, гирлянды, различные украшения: мишуру, свечи, веночек на дверь, два красных носка, бумагу для обёртывания подарков, еловые ветки, шишки, самоклеящиеся снежинки, бенгальские огни, а после того, как сверяется со списком составленным в машине, берёт сахарные тросточки и смесь для имбирного печенья, нахмуренно читает на шебуршащей упаковке рецепт:       •Пшеничная мука: 1 cup       •Яйцо куриное: 1 pcs       •Сливочное масло: 4 oz       •Сахар: 1 cup       •Сода: 1,5 tsp       •Мед: 3 tsp       •Молотая корица: 1 tsp       •Молотый имбирь: 2 tsp       •Молотый кардамон: 1 tsp       •Молотая гвоздика: ½ tsp       •Какао-порошок: 1 tsp       После с умным видом кивает, кидает упаковку в тележку, и они катятся к продуктовым рядам под орущие в пустоте отделов рождественские песенки… Берут индюшку, омега клянётся, что умеет её запекать, к ней уже готовый клюквенный соус.       — Нарушаешь традиции. А как же загадить этим всю кухню? — хмыкает Чонгук, помогая тому выбраться из тележки, потому что ещё чуть-чуть и он скроется под кучей товаров. В ответ же удостаивается показывания языка и продолжает скучающе смотреть на загружаемую тележку: смеси для рождественских напитков, свиной окорок, остались только здоровенные и Тэхён его сам даже из морозилки вытащить не может, брюссельскую капусту и яблоки для пирога, а потом, уже почти у кассы, где огромная декорация с оленями качающими головами, и хохочущим Сантой, что машет рукой в варежке подсвечивающиеся изо всех сторон, вспоминает, что нет муки.       Рассветает поздно, но спать уже не хочется и альфа нехотя соглашается помочь с украшением дома. Обычно, родители нанимали для этого специального декоратора, он вообще никогда ёлку не украшал. Тэхён же светится оленьими рогами на макушке и светится сам, когда робко набрасывает ему на шею мишуру и нацепляет на голову шапку Санты, вручая в руки прозрачную коробку с синими шариками. Лезет по лестнице наверх, чтобы нацепить огромный красный бант и такие же поменьше по площади дерева. Гирлянда с жёлтыми огоньками на ёлке уже встроена, а мерцающий олень и обёрнутые в блестящую бумагу с ленточками подарки, отлично пристраиваются под ней. Остальные огоньки прилепляются по всему дому, на камин укладываются веточки и шишки, зажигаются электрические свечи. Тэхён прыгает в длинных носках со снеговиками от восторга, когда пентхаус погружается в убаюкивающий уютный жёлто-розовый свет и ото всюду пестрит бело-красным от декора, и топает готовить печенье. Мажется в смеси, просыпает чуть на отполированную столешницу, вырезает железными формами человечков и снежинки, мажет нос Чонгука в муке. И в этот раз совершенно не специально раскатывая скалкой тесто, столь сексуально выгибает спинку, что альфа опять не сдерживается и надеется, что посадить его на эту грязную столешницу и дать оплести себя ногами в только-только начинающемся рассвете это то, что нежная душа желает.       Но пока печенье делается каких-то несчастных пятнадцать минут, засыпает на диване в гостиной… А Чонгук, как дурак полнейший, смотрит видеоуроки об украшении глазурью этих животных и ёлок из теста, и до того, как серое небо доходит по свету до максимума в этот день, возится на кухне. Перепачкивается весь, а после относит Тэхёна в свою спальню, накрывает одеялом, и плюнув на душ, прямо весь такой сладкий, тоже ложится спать.       А с утра, в четыре часа дня, на кухне ждут пышные блинчики в виде ёлок, жаренный хрустящий бекон и срач. Тэхён нацепил его рубашку, закатал рукава, обляпал в кленовом сиропе. Это так банально и от этого так прекрасно!       — Ты мне действительно нравишься, и я просто подумал, что ты достоин лучшего, чем свободные отношения, — выдаёт он, сам до конца неуверенный, что это та самая формулировка, которая должна быть озвучена, — Надеюсь, ты ещё не передумал быть со мной? — не сумел скрыть дрожь в голосе, но Тэхён реагирует не на это, он прикрывает рот ладошками и прыгает на стуле.       — Не передумал, — кидается на шею и со всего маха падает на колени своим шикарным задом.       — Я не хотел тебя обидеть, и я совсем не знаю, что такое отношения, — Чонгук гладит его спину и наслаждается тем, как сильно к нему жмутся, стискивая футболку на спине.       — Я теперь эксперт, всё объясню, — хохочет омега и тут же: — что ты сделал с Сэмом?       — Ничего, он просто больше никогда не вернётся в Нью-Йорк, — но к подобным подколам Чонгук уже готов, Джин хорошо натаскал его. Боссы любят впихнуть своё: «Ты относишься к нам без уважения», когда надо и не надо, а лицо держать нужно всегда и слова тоже на ходу подбирать. Так что, оправдания по поводу здоровья студента, посягнувшего на его (Чонгука) омегу, это так, мелочи.       — А что теперь между нами? — но по всему своему виду Тэхён не ждёт ни кольца, ни знакомства с папой, просто укладывает голову на плечо, счастливо улыбается, теребит салфетки с лицом Санты на столе. Он ещё не вошёл в тот период, когда омеги звереют и ради замужества готовы глотки перегрызть соперникам.       — Мы теперь будем праздновать Рождество, поплаваем в бассейне, а завтра пойдём на свидание, — на ухо пищат. Он не против ни отношений, ни брака, никого от этого не отговаривает, но просто сам не торопится вступать ни в одно, ни в другое. Разбалованный эгоист, но даже таким нравится нежному Тэхёну, который смущённо водит пальчиком ему по груди и любуется их ёлкой.       Индюшка с окороком отправляются в духовку, дымящийся ароматный глинтвейн разливается по чашкам, украшается корицей и долькой апельсина, и наконец Чонгук погружается в тёплую воду подсвечивающегося голубого бассейна на крыше. Отсюда даже зимой не убираются шезлонги по его приказу, пуфики и кресла из ротанга. Баснословных денег стоил этот пентхаус, но окупается сполна.       Чонгук прыгает в глубокий широкий и длинный бассейн рыбкой, вытянув вверх руки, а Тэхён мнётся у края, ведь всё так же не умеет плавать. Осматривает белые кресла, небольшой очаг для костра, выложенный серыми камнями и живую изгородь, что отделяет их от любопытных глаз в соседних высотках, окна которых светятся практически на 90%. Отходит к прозрачным перилам и смотрит вниз, на едущие жёлтые такси, людей спешащих по домам и почти все закрытые магазины и кафе. Сильный ветер треплет его волосы, но не в состоянии прогнать от созерцания блестящего и шумящего ночного города. Голова кружится из-за этой высоты, он ни разу сюда не поднимался, надобности не было.       — Иди ко мне, детка, — доносится сзади.       Чонгук облокотился локтями на бортик и наблюдает за ним, лампочки на причудливых балках от крыши и на дне бассейна позволяют голубой воде бросать на стены необычные извивающиеся блики. Волосы Чонгука мокрые и зачёсаны назад, по его накаченной груди стекают блестящие капли, задерживаясь на впадинах ключиц, только рекламного слогана не хватает. У омеги течёт слюна.       — Я не умею плавать. Я же говорил, — по лицу альфы видно, что мимо ушей эту информацию пропустил.       — Это не сложно, я научу, — и ему протягивается рука, а Тэхён даже и секунды не думает, идёт, он доверяет этому человеку полностью, пусть и безумно глупо. Ставит свой стакан с глинтвейном на прозрачный кофейный столик, скидывает с плеч полотенце, Чонгук облизывается. Да, у Тэхёна нет плавок, зато есть бежевые кружевные трусики. Которые сразу же намокают, и становятся почти прозрачными, стоит опуститься в тёплую воду по пояс и затрястись от ледяного контраста улицы.       — Я рад, что тебе со мной комфортно, — не отрывая взгляда от его паха, Чонгук, наверное, до конца и не понимает, что говорит. Помогает спуститься по лестнице и обнимает за талию, таща в воду.       — А почему мне должно быть не комфортно? — омеге страшно отпускать рукой поручень, но его тянут дальше, не оставляя выбора.       — Потому что мог обидеть тебя, — Чонгук улыбается и отплывает с ним всё дальше, поддерживая, хотя Тэхён и без него не тонет. Над их головами пролетает полицейский вертолёт, шумя винтами. Вода приятно и нежно ласкает тело словно пальцы Чонгука сегодня ночью. Но то, что альфа добрый и заботливый, а Тэхён по уши влюблён, не означает, что обойдётся без издевательств за ранее скотское поведение.       — Ох… как больно, ты был так груб, — Тэхён подтягивает ноги, расслабляется в держащих его руках и строит страдальческое выражение лица.       — Нет! Не смей мной манипулировать, не смей, я ведь не смогу сопротивляться, — альфа перехватает его под ягодицы и отплывает к бортику, прислоняясь спиной, а его к своей груди. Когда пальцы омеги касаются твёрдой поверхности, становится спокойнее и хихиканье продолжается:       — А ты! Не смей мне отказывать в сексе!       — Приношу глубочайшие извинения, сейчас всё исправим, — и татуированные пальцы ловко ползут под резинку трусиков.       — Чонгук! Да что же ты за человек то такой! — взметается вверх Тэхён, тут же падая, мочит волосы и трепыхается, — Ну не здесь же! Туда ведь вода попадёт, — алеет щеками, а Чонгук смеётся, откинув назад голову, покрепче перехватив его, и открывает шею с дёргающимся кадыком, а за всё, что делал и говорил, получает лёгкий укус за него, от чего хохочет ещё громче.       — Давай-ка научим тебя плавать. Надеюсь, это ты не против сделать? — подмигивает чёрный глаз в котором отражается вся вселенная и Тэхёна отпускают из объятий, — Обопрись на бортик, и не переживай, я рядом, — но по спине вдоль позвоночника проходятся пальцы, — Ножки расслабь, а спинку прогни, — и ладонь упирается в его поясницу. Тэхён изгибает бровь, оборачиваясь, — Делай, что говорю, — вторая ладонь альфы укладывается ему под живот. От этого простого действия пальцы вцепляются в борт сильнее, — Перевернись на бок, вот так, умница.       — Перестань! — шепчет Тэхён утыкаясь лицом в сгиб своего локтя.       — Что такое? — вредный альфа прекрасно знает что, он же не идиот, но продолжает себя вести именно так.       — Ты… я…— а, пофиг!       — Ммм, тебя это возбуждает? Всё-таки любишь чувствовать себя маленьким рядом со взрослыми дядями, — рука с поясницы ползёт ниже.       — Тоже мне дядя, — Тэхён бы и хотел встать и уйти, но он до ступенек не доберётся и приходится просто терпеть, когда под тихий плеск воды и гул города, Чонгук наиграется и вытащит руку из его трусов.       — Раздвинь ножки.       — Чего?! — взрывается омега, дёргая ногой и по какому-то сдавленному хрипу понимает, что попал куда нужно, — Так себе из тебя учитель.       — Ты маленький извращенец, Тэ, — и под очередной смущённый вздох Чонгук сам руками разводит его ноги, специально проходясь по промежности, — Видел, как прыгают лягушки?       — Надеюсь, у тебя не шизофрения, — их разговоры настолько странные, что Тэхён просто не понимает, когда заканчивается одна тема и начинается другая, а говорить обо всём сразу он не в состоянии, особенно, когда так откровенно лапают, — Видел.       — Вот такое же движение ногами — вытяни их, потом согни в коленях, а потом снова выпрями, словно воду отталкиваешь, — может он и правда маленький извращенец? Потому что по итогу, Чонгук всегда всё сводит к чему-то адекватному и не важно, что на протяжении этого выходящего за все возможные грани разговора, Тэхён пару раз успел потечь.       — Отлично получается, маленький мой, — Тэхён от этого горячего шёпота уже до боли вгрызся в собственную губу, но продолжает нелепо шевелить ногами, — а теперь отпусти борт, — сглатывает, но делает, что говорят.       — Вот так, плыви ко мне, руками шевели как и ногами — ладони тыльной стороной к себе и разводи в разные стороны, — сначала он почти уходит под воду, но в отблеске огней и идущем изо рта паре цепляется за сосредоточенный, уверенный и спокойный взгляд напротив. Глубоко вдыхает и стараясь ощущать себя в этой самой секунде — окружении светящихся небоскрёбов, Луне, что уходит за тёмные облака, оре сирен, гудках такси, прохладном ветре и тёплой воде, выравнивается и плывёт.       — Ты ближе не становишься, — фыркает омега, попавшими в рот каплями, изо всех сил неловко гребя.       — С моей стороны виднее, — отмахивается Чонгук, держа руки вытянутыми, чтобы в любую секунду кинуться на помощь, — Вот и всё, а теперь обратно, — тем временем его спаситель уже на другой стороне потягивает свой виски из толстого прозрачного стакана, а Тэхён и заметить не успел, как упёрся в скользкий борт под водой.       — Стой! Ты что отходил от меня что ли? Чонгуууук, — он хлопает ладонью по глади на секунду замершей воды, поднимая вверх брызги и упорно направляется к нарушителю внутреннего баланса.       Через время, наплававшись, сидит на борту бассейна на крыше, завёрнутый в два полотенца, чтобы не заболел, с ещё одной чашкой глинтвейна и миской красиво украшенных альфой печенек. Ночами холодно, но вода очень приятная и плавать вполне реально, оказывается, с таким-то секси учителем, мистером Чоном. Болтает ногами и разглядывает витиеватые волны света от колыхания волн на бирюзовом дне, пока Чонгук плавает брассом, отталкивается ногами от стенок, как у него голова не кружится? В светлом как вечером небе продолжают пролетать вертолёты, машины мигать сигнальными огнями, внизу шумит Манхеттен, хоть и очень семейный праздник, этот город действительно никогда не спит. И пока он отвлекается на свои мысли, ноги резко разводят в стороны, а подплывший Чонгук подтягивается на руках, быстро целует его и снова ныряя и уплывая, оставляя на губах вкус виски и капли воды. Так они проводят своё первое Рождество.