2000 миль на восток

      Тэхён так боялся неловкости, но лично у него её нет. Зато есть огромное желание исследовать эту область человеческих наслаждений. Он заглядывает в кабинет альфы, который с кем-то говорит по телефону, пересчитывая пальцами корешки книг на полках, но почувствовав спиной взгляд, поворачивается. Тэхён недолго смотрит в глаза, где плескается немой вопрос и пожав плечами отходит, начиная медленно идти в гостиную. Через пару секунд слышит шаги у двери кабинета и только тогда осторожно стягивает трусики прямо на ходу, позволяя им скользя шёлком по ногам упасть, перешагивает через них, но не оглядываясь продолжает свой путь.       Чонгук не мог не повестись, после короткого: «я перезвоню», позади начинают чётко отдаваться шаги начищенных чёрных ботинок, мафия работает без Рождественских выходных. А он, схватившись за угол, заворачивает к лестнице на второй этаж, бросая взгляд на расслабленную вседозволенную походку альфы, и резко взбегает по ступенькам, словно хочет удрать. Под сиреневой худи всё видно и это невероятные ощущения, он кружит по коридору, невесомо проходясь пальчиками по длинным декоративным тумбам, то и дело смотря на двигающегося за ним, медленно, словно огромный тёмный торнадо в прерии, Чонгука. Что постепенно собираясь, становится видно в поле ещё издалека, что пугает неумолимо приближаясь, и никуда от него не деться. Но тот не спешит, он уже нагнал свою добычу и просто наслаждается мгновениями перед тем, как захватить в себя и закружить до помутнения рассудка. Тэхён, на секунду схватившись за боковой наличник, замирает перед спальней и встав лицом к двери ждёт. Альфа останавливается напротив и так же, шаг в шаг, за пятящимся назад омегой идёт следом к кровати. Тэхён резко падает, словно в пропасть, утопая в чёрных простынях, тут же раздвигая ноги и охая, когда чувствует на себе тяжесть столь сексуального тела.       И как Чонгук и обещал, они начинают ходить на свидания, безусловно отличающиеся от того, что было с Сэмом. Только бы тот был жив! Чонгук не сноб, он с радостью отводит его как в дорогие рестораны с белыми скатертями и официантами во фраках, заставляя утирать лоб от пота из-за того, что Тэхён боится перепутать вилки, и где названия блюд количеством ингредиентов заставляют забыть к концу, что было написано в начале, так и в маленькие дайнеры с диванами из кожзама и едой на вынос, которые работают круглосуточно и в которые они заходят, чтобы согреться виноградным пирогом и горячим кофе.       — Твой пирог был вкуснее, — Чонгук вытирает ему салфеткой рот от размазанной начинки, перегнувшись через стол, в жёлтом свете полупустого заведения кажущийся героем из фильма.       — Мне стоило пойти на повара? — мило хлопает глазами омега, постукивая пальчиками по столу. Даже если это и не совсем правда, приятно.       — Всё впереди, откроешь свой ресторанчик, я тебе помогу, — подмигивает чёрный глаз, допивая большим глотком кофе, со стуком ставя чашку на столешницу. Как обычно, уже всё решил, сейчас грудь выпятит и пойдёт довольный словно индюк.       — Ага, и будешь в холодильниках с замороженными стэйками хранить отрубленные головы своих врагов и оружие? — потому Тэхён язвит, как ни в чём не бывало смотря на тёмный, плохо различимый город за стеклом из-за того, что в нём отражается всё заведение.       — Я тебе ID Xtra отключу, — фыркает альфа.       После перекуса поднимаются на Эмпайр-стейт-билдинг, где ветер почти сбивает с ног и можно внаглую прижаться к альфе, забравшись руками под куртку, погреться о него и шерстяной дизайнерский свитер, любуясь на ночной город в окружении романтичной атмосферы. А после, потянуть его, закатывающего глаза, в небольшой музейчик на 86 этаже.       Они обмазываются в кетчупе от хот-догов у передвижных палаток, из которых идёт пар с жаровень от различия температур, и смешно вдвойне, ведь Чонгук большой босс мафии, о чём неустанно напоминает стоящая рядом охрана, что даже продавцы косятся. Гуляют по Бруклинскому мосту: он словно шоколадка, приятный бронзовый цвет, народу много, шумно, суетно, внизу шумят машины, по бокам колышется Ист-Ривер, но Чонгук совсем как-то не переживает по этому поводу и они продолжают, обнявшись, топать в Бруклин все шестьдесят миль. Альфа рассказывает об истории строительства, такой умный и воодушевленный, что не заслушаться им просто невозможно! Огромная конструкция поражает стальными тросами, скрипящими на ветру, круглыми шляпками болтов и трещанием под ногами досок пешеходных переходов. А переступив границу с другим районом Нью-Йорка — Бруклином, прогуливаются по променаду Хайтс, хрустят бейгелами, обсыпанными маком и запивают горячим шоколадом, что даже обжигает через картон пальцы.       Зима в Нью-Йорке для него, жителя южных Штатов, очень холодная, ветреная, забирающаяся этим морозом в кости, и потому жмётся к альфе, жмурится от удовольствия, когда тот покрепче утягивает его пушистый шарф и греет свои о руки Чонгука, другой романтики он не знает, да она ему и не нужна. Конечно, иногда хочется назвать альфу своим парнем, но это не обсуждалось и лучше не лезть. И все неприятные мысли из головы выветриваются, когда они катаются на коньках у Рокфеллер центра, где огромная пушистая ель светится ярче некоторых зданий, в мягком снегопаде, утопая в хлопьях снега, что облепляют с ног до головы, падая, отбивая жопку и треща щеками от счастья.       Смотрят на цветные торчащие небоскребы нижнего Манхэттена с серой воды, когда наконец-то Чонгук отвозит его на Статую Свободы — двадцать минут на пароме и они на Либерти Айленд. Музей, чай в кафе, и пешочком шесть миль на корону статуи.       — Ты знал, что я хочу посмотреть? Сюда ведь сложно попасть, — все окна отличаются по форме и размеру, двадцать пять штук символизирующие драгоценные камни. Тэхён так счастлив!       — Разве? Не знал, что сложно, — и кажется, пожимая плечами Чонгук действительно не знает, что билеты раскупают за два-три месяца до посещения… Рядом с человеком, который может решить любые проблемы спокойно, легко, можно забыться и наслаждаться жизнью. Когда Тэхён мечтал о крутом парне в кожаной куртке, говорящим ему пошлости, он и представить не мог, что такие встречаются не только в кино.       — Ну у неё и физиономия, — задумчиво тянет омега уже отплывая обратно на большую землю, где они постоянно заходят в частные маленькие итальянские ресторанчики, и везде Чонгука знают владельцы, выходят поприветствовать, громко восклицая в сторону самого Тэхёна «la bellezza» и бесплатно угощают пиццей с всевозможными топпингами.       Чонгук не только крутой, а ещё и очень заботливый, отводит его в Тиффани на пересечении пятой и пятьдесят седьмой, где от искрящихся драгоценностей двоится в глазах.       — Не смотри на цены, просто выбирай, что понравится, — шепчет альфа на ухо, в наглую облокотившись на прозрачную витрину, и печатая что-то в телефоне, потягивая поданное шампанское, скашивая иногда глаз, комментируя лишь, — Очень красиво, берём, — стоя всё в такой же расслабленной позе, в своём расстёгнутом чёрном пальто и шнурованных берцах, с картой Центурион и своим юным любовником, который заправив кудрявую прядь за ухо и высунув кончик языка, разглядывает ювелирные украшения.       Писк Тэхёну так и не удаётся сдержать, когда шёлковыми белыми ленточками перевязывают его покупки и кладут в пакеты невероятного бирюзового цвета. И после того, как на широком тротуаре, выйдя из тепла в снегопад на улицу, в бесконечной пробке из жёлтых такси, в окружении небоскрёбов словно секвой в национальном парке, набрасывается на него, оплетая руками с кучей пакетов, вставая на мысочки, прижимается к холодным губам своими, ещё чуть-чуть и замурлыкавший Чонгук отводит его смущающегося в Викторию Сикрет, заставляя краснеть, одобрительно кивая на выбранное им бельё.       И наконец, в ярких клубах по ночам, в вип-зоне, альфа разрешает ему напиться — Лонг Айлендом, Отвёрткой, Космополитеном, Маргаритой, Кровавой Мэри и конечно Манхэттеном. Иногда к ним присоединяются Джин с Чимином. И пока альфы говорят о делах, этот шикарный омега, подмигнув, заказывает ещё по одному. Но в оглушающих басах музыки и режущих по глазам неоновых софитах, сложно о чём-то поговорить и хоть немного подружиться. Иногда Тэхёну не хватает советов кого-то старшего, из той категории о которой с Чонгуком не поговорить. Но он очень рад и такому времяпрепровождению, особенно тогда, когда альфа ведёт его на танцпол и в дезориентирующий толпе мнёт его зад, покусывая шею и прижимая к себе.       И безусловно не только лапает, но и отводит на Бродвей, смотреть мюзиклы. Тэхён так нервничает, словно на экзамен идёт, сидя в тёмном зале, и загибая края чёрной программки — «Злая», «Призрак Оперы», «Чикаго», самая настоящая классика, куда смог наконец свои праздничные наряды надеть. Заворожённо слушая прекрасное пение и не успевая следить за меняющимися декорациями. Конечно, он может казаться Чонгуку простачком деревенским, но ведь совсем не против измениться и стать более культурным человеком. Но, впрочем, в Красном Лобстере, на углу седьмой и сорок третьей улицы, альфа спокойно ест морского рака руками, и креветки обмакнув в соус так же задорно подмигнув в рот закидывает.       Когда же они устают от всего этого, пьют коктейли глубокой ночью на капоте машины на Таймс-север, в кружащих голову огнях движущихся изображений неоновых рекламных вывесок, только вот стоит омеге уже в салоне потянуться целоваться, чуть ли не перепрыгивая на водительское кресло, Чонгук вспоминает реакцию на нечто подобное после гонки и приходится немножечко юношеский пыл остужать.       — Не будем начинать наше свидания с того, чем оно должно закончиться, — Тэхён превращается в томат и прячась носом в пушистый капюшон своей, по сравнению с ним не такой теперь и красной парки, шипит что-то о том, что он не извращенец.       И просто катаются по Нью-Йорку переполненному людьми, Чонгук показывает лучшие места Центрального парка по утрам на пробежке, атакующего быка, Каньон героев, здание биржи, и наконец так близко и в спокойной обстановке — Крайслер Билдинг, ведёт на концерт филармонического оркестра в Линкольн центр, ну и в завершении, перед началом учебы, на баскетбольный матч в гигантскую арену Мэдисон-сквер-гарден на первый ряд, кажется, рядом сидят какие-то звёзды, Тэхён плохо разбирается, ещё не весь интернет прошерстил. Он конечно что-то знает о баскетболе, но судя по всему, недостаточно, Чонгук же рассказывает о НБА и Никс, которые выходят на арену. И так хочется запечатлеть этот момент в памяти, потому оглядывается по сторонам, вцепившись руку альфы, что скрыта под чёрной мягчайшей тканью толстовки, и которую тот уже кладёт на его затянутую в голубую джинсу ногу.       — Так классно! — и омега утопает в этом ярком свете, скандировании болельщиков, хрустит начос, обмакивая в сырный соус и уминает ещё горячий брецель, и альфе тоже давая откусить, за игрой следит на половину, пьёт колу, пиво не дали, зато как взрослый обжимается со своим… ну по крайней мере любовником. Это так по-взрослому. Внутри аж трясётся от восторга! Всё, других мечтаний у Тэхёна в жизни и не было.       А когда начинается учёба, новые лекции, не менее интересные проекты, которые, правда, сильно выматывают, в один выходной альфа наконец-то отвозит его на ярмарку в Кони-Айленд. Тут совсем не мажористо и они как простые люди катаются на переливающемся разноцветном колесе обозрения, где принято делать предложение, но смотря на такую парочку, Тэхён вроде расстроенным не выглядит, это его не особо интересует. Чонгук от этого чуть расслабляется, потому что понимает, никакие слова не смогут объяснить омеге, что между ними ничего серьёзного. Просто Чонгук заботится о нём, беспокоится, хочет каждый день радовать, задаривать подарками, целовать, ласкать, дарить наслаждение. И непреодолимое желание постоянно ему писать, звонить, видеть. Так что нет, между ними ничего серьёзного, совершенно. Он не представляет даже, что нужно будет ответить омеге, когда тот спросит, а куда движутся их… их… ну то, что у них есть.       Пока что они бродят между палаток с полосатыми тканевыми крышами, выбирают еду и рассматривают милые магазинчики со всякими антикварными штуками. Смотрят на рыб в огромном Нью-Йоркском аквариуме, и выходят на пляж, где серо-синие волны заставляют поёжиться от одного своего вида, утопая ногами в песке как в болотах.       По возвращении домой по пустынным улицам Бруклина, Тэхён не выдерживает и открыв окно, вылазит наполовину, кричит что есть мочи от счастья. Чонгук ловит себя на улыбке до ушей, на том, что сердце при взгляде на своего мальчика бьётся быстрее, на том, что оторваться от него не может. Но между ними же ничего нет. Абсолютно! Ничего!       Тэхён закрывает вкладки с форумами, они ему больше не нужны. Чонгук будит его поцелуями каждое утро, а сам он перебрался в хозяйскую спальню. Они вместе ужинают и много занимаются сексом. У них всё хорошо, просто предел мечтаний. Он щёлкает по крестикам вкладок и совершенно случайно натыкается на рекламу противозачаточного средства, а дочитав статью о том, что презервативы не дают стопроцентной гарантии от нежелательной беременности, покрывается холодным потом. Они ведь и правда много занимаются сексом, а он и не следил особо, как там альфа между его ног копошится.       — Чонгук, — он влетает в кабинет, поскальзываясь и чуть не растягиваясь по полу.       — Да, детка, — Чонгук качает головой. Почему-то Тэхён постоянно чувствует себя безумно крошечным в этом помещении, оно всё тёмное, а он всегда в чём-то ярком и светлом.       — Я боюсь, что беременен, — альфа закашливается кофе, выплёвывает его на документы. Он подумал, что не имеет смысла с такими новостями тянуть.       — Ты серьёзно сейчас? — продолжает хрипеть Чонгук, откатываясь от стола, отряхивая залитую белоснежную рубашку.       — Я прочитал статью, что презервативы иногда подводят, — проглатывая окончания слов, у Тэхёна пересыхает в горле. Он переминается с ноги на ногу, а Чонгук ударяется от его слов об край стола.       — О, твою мать! — и закусывает губу, но улыбается, — Иногда, детка, они иногда подводят. Не бойся, я слежу за этим, — стягивает грязную одежду, кидая на стул, и небрежно стряхивает с прокаченной груди капли, заставляя накопиться во рту вязкую слюну.       — Я всё-таки хочу съездить к врачу, — берёт себя в руки Тэхён, но его уже обнимают и, заставляя пятиться назад, подталкивают к кожаному дивану.       — Да, конечно, у Минджуна нет выходных, — шепчет Чонгук ему в шею, кусая ключицы и укладывая на подушки.       — А у меня нет страховки…— хнычет омега, ведь татуированные пальцы ползут под бельё.       — Чёрт, точно, я совсем забыл об этом, ну ладно, найду тебе врача, — дёргает плечом альфа и припадает к впалому животу, разводя пошире его ноги.       — Мне неловко, что ты будешь этим занима… аться, — его аж подбрасывает от зубов, сомкнувшихся на нежной внутренней стороне бедра.       — Я с радостью этим займусь, чтобы ты такими фразами больше меня не пугал, — Чонгук смеётся, расслабленно выдыхает и расстёгивает свои брюки. Один из фетишей Тэхёна, о котором он даже под пытками, что его альфа может устроить, не признается, что ему безумно нравится быть полностью голым перед строго одетым Чонгуком…       Через несколько дней он едет к врачу, оказывается не беременен, но губу от нервов знатно изгрыз, даже кровь пошла, и получает рекомендации к противозачаточным. Только вот, в душе такое гадкое чувство, Чонгук не хочет детей, они ему не нужны, он испугался, и глаза его были огромными, в них не было даже малейшего намёка на радость. Они никогда не поженятся, это Тэхён тоже понимает. Но он так сильно влюблён, что готов пойти на подобные жертвы. В душе теплится надежда, что может просто нужно немного времени. Чонгук как-то слишком медленно привыкает к нему, решается на что-то, вообще нехотя меняет свой быт и образ жизни. Омега уже совершил необдуманный до конца поступок, попытавшись переспать с Сэмом, а теперь неизвестно, что с тем вообще. Больше он не будет подобным образом пытаться обратить внимания на свои желания. Его в принципе всё на данном жизненном этапе устраивает. С Чонгуком нельзя строить каких-то облачных планов на будущее и потому он решает подумать об этом когда-нибудь потом.       Потому что из всего пьяного бреда Чимина он смог уяснить одну важную вещь, или ты принимаешь альфу таким какой он есть, или собрав вещи уходишь, потому что по сути изменить их невозможно. Он готов, Чонгук его не просто устраивает, он даже влюблён! И особенно легко принимать человека таким какой он есть, примеряя перед зеркалом пол магазина украшений от Тиффани.