One shot, two shot...

Пак возвращается домой и застаёт Чона в гостиной — младший сидит, уставившись в стену. Хва понимает, что сейчас Уёна съедает чувство вины, и исправить это не так-то просто. Старший присаживается рядом и перетягивает парня себе на коленки. Уён безвольной куклой укладывает голову на его плечо, утыкаясь холодным носом в чужую шею. — Я перегнул палку, да? — Пак молчит, поглаживая Чона по спине. — Он больше не вернётся? Ревность неприятно колется в грудной клетке, но старший сдерживается. Он впервые видит Чона таким, и не уверен, что их расставание так же бы повлияло на младшего. Это неприятное чувство. Зависть? — Скажи… — хрипло начинает Пак. — Ты так к нему привык? Интонация старшего Чону не нравится. В ней слышится что-то тёмное, надрывное и не сулящее ни чего хорошего. Он чувствует себя канатоходцем, что идёт над пропастью. Неверный ответ и все полетит в никуда. — Почему ты спрашиваешь? — Ответь на вопрос, Уён. Младший сползает с колен на диван, выпутываясь из объятий. — Ты ревнуешь? Пак поднимается места и проходит к бару доставая бутылку абсента и хрустальную рюмку. Наливает совсем чуть-чуть и залпом выпивает, зажмуривая глаза. Jacques Senaux Black обжигает горло горечью, но она всё равно слабее той что сейчас наполняет мысли Сонхва. Язык пощипывает — алкоголь убойный и пьётся не по правилам, но сейчас вообще нет дела до каких-либо правил, ведь всё катится к чертям. Думал ли Сонхва что Уён однажды оставит его? Думал. Когда-то давно. А потом перестал, потому что Чон смотрел только на него. Но сейчас… — Ты уходишь от ответа, Чон Уён. Младший дёргается. За столько времени что он прожил с Паком Уён выучил все его привычки и с лёгкостью мог заметить малейшие изменения в его настроении. Хва использовал такую форму имени только когда был предельно серьёзен. — Как и ты. — Ответь мне! — Сонхва психует и разбивает рюмку об пол. Пугается собственной импульсивности и присаживается чтобы собрать осколки. Уён тут же оказывается рядом, падая на колени, но старший выставляет руку. — Ты поранишься. — Я уже ранен, — голос Уёна дрожит и Пак переводит на него взгляд. В глазах Чона стоят слёзы, и старший замирает. — После стольких лет что мы прожили вместе ты продолжаешь сомневаться в том, что я люблю тебя? Мы вместе выбрали Сана, ты был не против. Ты относился к нему с не меньшим интересом чем я. Ты принял его так же, как и я. Разве ты не чувствуешь пустоту от того что он всё закончил? Сонхва грустно усмехается. — Я чувствую, что больше тебе не нужен. Раздается звук пощечины, а затем Уён бросается на шею Пака стискивая в объятиях и заходясь громким плачем. Старший шипит, потому что осколки приходится сжать в ладони, что бы не поранить младшего. И они тут же впиваются в кожу, оставляя порезы, которые начинают кровоточить. Чон ойкает, и отсаживается, не переставая рыдать. Сонхва теряется, прежде Уён не был такой плаксой. Здоровой рукой он тянет младшего в сторону кухни, потому что не хочет оставлять его одного, а рану все-таки надо обработать. Усаживает Уёна на стул, стряхивает осколки в мусорное ведро, промывает руку и тянется за аптечкой. Чон подскакивает и успевает забрать её раньше, затем кивает Паку на место рядом и принимается осматривать ладонь. Сонхва смотрит на красные глаза младшего и понимает, что готов сделать всё лишь бы он был счастлив, но без него — погибнет. Уён обрабатывает руку перекисью и приступает к перевязке ладони. Он делает это осторожно, стараясь не перетянуть и не оставить повязку болтаться. Когда с этим покончено он не выпускает ладонь старшего, легонька сжимая чужие пальцы. Они пересекаются взглядами и Пак видит — у Уёна любовь к нему только ярче горит, чем даже когда они впервые друг другу признались. Сонхва ругает себя мысленно самыми последними словами, но понять Чона хочет. Что у него к Сану? Долго ждать не приходится — младший подходит в плотную, обхватывает своими ладонями щеки Хва, в глаза себе смотреть заставляет. Пак не сопротивляется, во всём разобраться уже до одури хочется. Он устал. — Я люблю тебя. Очень люблю. Настолько что без тебя не проживу и дня. Не смогу без твоих губ, рук и глаз. Без всего тебя. Я знал это всегда, — Уён прислоняется к лбу старшего своим. Переводит дух и продолжает. — Мы обсуждали с тобой появление третьего в нашей постели и я согласился потому что знал, я никогда от тебя не отступлю. Как и ты от меня. Потому что видел это в твоих глазах. Не всё можно передать словами, правда? Когда в нашей жизни появился Сан — я увлёкся им. Он более чем устраивал меня в постели, и я видел, что тебя тоже, — Уён вновь отстраняется и устанавливает зрительный контакт, поглаживая скулы старшего большими пальцами. — Мне захотелось узнать каков он днём. Каков он на работе. Каков он, когда мы тет-а-тет. Я не скрывал от тебя что иду к нему, не скрывал своих намерений, потому что у меня и в мыслях не было тебе лгать. Ты всегда мог прекратить, но ты так же всегда давал свободу выбора даже Сану. — Сан не игрушка, — отзывается Пак. Абсента из гостиной сейчас очень не хватает. Как и храбрости. — Не игрушка. — Соглашается Чон. — Но я и не играл. Ни с кем из вас. Да мой поступок днём нельзя назвать хорошо продуманным и логичным, но ты сам знаешь я не мастер говорить слова. Я могу показать только действиями. Старший фыркает, вспоминая их знакомство, а Уён продолжает: — Но сегодня, когда я рассказал тебе про Сана, ты ведь сам поехал с ним разговаривать. Почему, Сонхва? Пак задумывается. Чон действительно не просил его как-то поговорить с Чхве и их встреча — только его инициатива. Сонхва хотел бы прикрыться желанием Уёна или разрешения конфликта, но не может. Признаваться себе всегда сложнее, чем другим. Пак вздыхает. Ему тоже стало интересно что происходит с Саном, когда тот покидает их спальню. Интересно по-человечески, чем второй младший дышит. Какой он с другими. Сан не похож на Уёна, он контрастирует с ним и гармонично дополняет. Настолько, что хочется видеть его постоянно. Сам Чхве хоть и робко, но тянулся к ним двоим, искал тепла и понимания. И Пак совершенно точно не был против с ним этим делиться. Чон следит за изменениями в глазах старшего и усмехается. — Понял, да? Сан тебе тоже нравится. Нравится больше чем партнёр для ночи. — Но… — Ничего не меняется, Сонхва. Я всё ещё не смогу без тебя. Как и ты без меня. Просто почему бы нам не попытаться стать еще капельку счастливее? Пак притягивает Уёна в свои объятия и трепетно касается его губ. Поцелуй выходит нежным — в нём нет всепоглощающей страсти, только доверие, забота и любовь. То, что всегда сопровождало их отношения. Чон снова всхлипывает и утыкается носом в шею старшего. Сонхва успокаивает парня, поглаживая по спине. — И что теперь делать? — Каких бы проблем в дипломатии у тебя не было, но разговаривать с Саном придется, — Пак отстраняет младшего и стирает слёзы с его щёк. — Только надо дать ему время. — А если… — Значит не судьба, Чон. Но давить на него сейчас не лучший вариант. Отношения строятся всегда с согласия всех сторон. — Я понимаю… — Ну вот и хорошо. В любом случае мы же останемся друг у друга, верно? — Чон утвердительно кивает, а Пак впервые за вечер улыбается. — Пойдём спать? Уён угукает и тянет старшего в спальню. Проходя мимо бутылки с абсентом младший морщится: — Никогда не понимал как ты можешь пить эту гадость. Здесь же 85 градусов и она горькая, что меня кривит от одних воспоминаний. А ещё горло дерёт. — А я думал, что горло тебе дерёт кое-что другое. И кое-кто другой, — Сонхва усмехается. Уён цыкает и закатывает глаза. — Вернёмся к этому разговору утром.