Совместная жизнь с бессмертным гробовщиком: рекомендации, инструкция по применению и вредные советы — методичка для фамильяров

Альберт всякий раз утверждал, что сон ему не нужен, и всякий раз оказывался неправ. Рома уже давно свыкся с его «капризами» по этому поводу. Алик мог проводит на работе чертовски много времени. «Будто вечно жить собрался,» — думал Роман. Не лучшее, конечно, сравнение, но… Так или иначе, Альберт, хоть и мог обходиться без сна дольше любого человека, становился чертовски раздражительным — будто априори таковым не был — и особо остро реагировал на каждый промах Малиновского. Тот к вопросам сна своего хозяина относился ужасно трепетно и старался почаще напоминать Алику об этой необходимости. Почти каждый вечер Роман самолично укладывал его спать, заодно проверяя: не скрипит ли крышка гроба, плотно ли запахнуты шторы, достаточно ли помещение проветрено, удобная ли подушка, а потом услужливо подавал руку, когда Альберт ложился в гроб, и осторожно закрывал крышку. Алику на самом деле достаточно часто снились кошмары. Практически одинаковые каждый раз, они мучали его в течение долгих лет, посещая пару раз в месяц, но в последнее время что-то зачастили. Раз или два в неделю Альберт стабильно в ужасе распахивал глаза и, чувствуя, что задыхается, судорожно ощупывал руками крышку и стенки гроба, чтобы наконец прийти в себя и окончательно удостовериться, что он находится там, где следует. Малиновский, естественно, не знал. Алик каждый раз думал, что скорее удавится, чем будет жаловаться ему на кошмары. Однако однажды ситуация слегка вышла из-под контроля, так что в некотором роде афишировать всё-таки пришлось. — И как это случилось? — растерянно спрашивает Роман, оглядывая чужой гроб. Там, где условно было «изголовье» спального места его хозяина, зияла широкая зазубренная трещина, а на боковых стенках и крышке красовались борозды от когтей. — Я не знаю, — раздражённо соврал Альберт, — Это случайность. Малиновский вздыхает, понимая, что подробностей он не дождётся. — В таком спать нельзя. А если занозу посадите? Алик морщится, но не отрицает, лишь нервно дёргает уголком губ. — Ну так сделай с этим что-нибудь. Обратись в фирму по ремонту, — он складывает руки на груди и хмурится, — Ты вообще знаешь, сколько этому гробу лет? — Могу представить, — усмехается Рома, поднимая руки в примирительном жесте, — Вы главное не волнуйтесь, всё сделаю.

***

— Готово будет только на следующей неделе. Альберт оторвался от газеты и нахмурился. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. — Альберт Зурабович, ну не смотрите на меня так, — почти обиженно тянет Роман, — Я то в чём виноват? У них, оказывается, чертовски плотный график. — Замечательно, — язвит Алик, демонстративно утыкаясь обратно в газету, — И где прикажешь мне спать всё это время? Малиновский замолкает, раздумывая, а потом выдаёт то, отчего Альберт дёргается в кресле. — У меня? Рома тут же выдыхает и, поспешно поясняет: — Я имею в виду… У меня довольно большая кровать, а я мог бы спать на диване, если хотите. Алик смотрит на него несколько секунд, не моргая, а потом наконец будто с неохотой кивает. Кровать они в итоге поделили. Альберт посмотрел на старый, узкий диван в их гостиной и снисходительно решил, что Рома, так уж и быть, может остаться, при условии, что ляжет на другом конце. Последний немного поворчал для виду, мол «какая честь, он может остаться спать на своей кровати», но на самом деле был рад, что Алику не противно спать с ним в одной комнате, ещё и так близко. Это, наверное, что-то да значило. Вечером, перед отходом ко сну, Малиновский прибрался у себя в комнате, сменил постельное бельё и достал старое одеяло — своё он отдал Альберту. Когда тот появился в его комнате, Рома с некоторым трепетом понял, что к подобным визитам не привык, настолько странно смотрелся здесь его хозяин. Алик право частной собственности и личного пространство уважал свято, потому, как правило, и не являлся без приглашения, а Малиновский как-то и не приглашал. Зачем было? Рома заранее постарался привести себя в «приличный» вид. В качестве пижамы выбрал свободную футболку и штаны — главное, чтобы он не выглядел вызывающе и чтобы Альберта ничего не смущало. Сам Алик привык спать одетым, и сейчас явился как обычно — в брюках и домашней рубашке, застёгнутой под завязку. Малиновский хотел было сказать, что так, должно быть, спать будет не очень удобно, или предложить расстегнуть хотя бы одну пуговицу на воротнике, но вовремя замолчал. В конце концов, что он смыслит в чужом комфорте? — Ну как? — почти встревоженно интересуется Роман, когда Альберт медленно садится на край кровати. — Удобно? Алик не отвечает, только ложится слегка неуклюже, кладёт голову на подушку и выдыхает. — Мягко. — Что? — переспрашивает Малиновский слегка озадаченно. — Мягко. — повторяет Альберт и снова вздыхает, по-покойнически складывая руки на груди и прикрывая глаза. На его внезапно разгладившемся лице читается почти удовольствие. — Господи, на кой чёрт я пятьсот лет спал в этом проклятущем ящике, — хрипло тянет Алик, с мученическим выражением лица. Губы Романа сами собой расползаются в улыбке. — Я рад, что вам нравится, — едва ли не мурлычет он, накрывая Альберта одеялом, — Спокойной ночи, хозяин.

***

Алик далеко не сразу понимает, что происходит. Он куда-то бежит, мечется. Ему снова сниться кошмар: бесконечная тьма и много боли. Коридоры, повороты, снова коридоры — всё сплетается в огромный лабиринт. Всё тело жжёт лихорадкой, душно, больно, тесно, не вырваться. Альберт подрывается с тихим вскриком и не сразу замечает, что выдвинувшимися когтями разодрал простынь. Малиновский спит чутко, потому и просыпается практически сразу. Выглядит он почти таким же испуганным, как Алик. — Что случилось? Всё в порядке? — бормочет Рома обеспокоенно, судорожно вглядываясь в чересчур бледное лицо напротив. Приснился кошмар, — понимает он с запозданием. Альберт смотрит на него пару секунд в ужасе, откровенно потеряно, а потом выдыхает нервно и хрипло. Пускай он, наверное, и понял, что что бы там ему ни привиделось, оно было лишь дурным сном, но вот успокаиваться не торопился. Алик, похоже, окончательно придти в себя не мог и всё ещё выглядел до смерти напуганным, загнанным зверем. Волосы стояли дыбом, худые плечи подрагивали, а повисшую тишину нарушало его прерывистое дыхание. Альберт сейчас казался хрупким ужасно, уязвимым как никогда, и у Ромы от этого зрелища сердце сжалось болезненно. Он сейчас ничего не хотел так сильно, как успокоить и обнять Алика. — Всё хорошо, вы в безопасности, — шепчет Роман успокаивающе, придвигаясь ближе. Альберт не отвечает — сжавшись, закрывает глаза, будто хочет спрятаться, продолжая подрагивать в плечах. Пару секунд Малиновский колеблется, а потом неуверенно протягивает руку, медленно и осторожно устраивая широкую ладонь в районе чужого затылка. Не встретив сопротивления, он вздыхает взволнованно и мягко проводит рукой ниже, начиная поглаживать вороные волосы. — Тише, тише, — продолжает мягко шептать Рома, не прекращая методично гладить чужой затылок, — Всё в порядке. Хотите, чтоб я лёг поближе? — стараясь звучать непринуждённо спрашивает он. Вместо ответа Малиновский чувствует, как в него судорожно вжимаются, неосознанно, кажется. Он вновь вздыхает и осторожно устраивает вторую ладонь чуть ниже чужих лопаток, обнимая заботливо, но не крепко. — Не волнуйтесь, сюда никто не ворвётся, я буду охранять ваш сон, — бормочет Роман мягко, с облегчением замечая, что дыхание Альберта постепенно выравнивается, а сам он перестаёт дрожать. Рома легонько улыбается.

***

Утром Малиновский просыпается первым. Долго смотрит, почти любуется, всё не может поверить, что спящий у него под боком и обхвативший его всеми конечностями Алик и вправду настоящий. Роман бы никогда не подумал, что окажется в таком положении, но вот он, Альберт — сопит умиротворённо и уже совсем не выглядит таким грозным и страшным, как обыкновенно. Он вздыхает довольно и осторожно, чтобы не разбудить, поглаживает Алика по голове. Ромино сердце совершает кульбит и резко ухает куда-то вниз, когда тот от его прикосновения улыбается во сне. Малиновский мысленно обрывает себя, замечая, что замечтался, но не отстраняется. Грех было упускать такой шанс, возможно, единственный в жизни. Вообще будить хозяина было его обязанностью, но в этот раз Роман решил не торопиться — сегодня, так или иначе, выходной, можно было позволить себе понежиться в кровати подольше. Когда Альберт начинает ворочаться, он убирает руки, но не отстраняется, с улыбкой наблюдая, как тот приоткрывает глаза и широко, словно змея, зевает, демонстрируя длинные острые клыки. — Доброе утро, хозяин, — расслабленно тянет Малиновский, тоже зевая, — Как вам спалось? Алик, сонный ещё, растерянно моргает, видимо, не совсем понимая, почему он спит рядом, крепко вцепившись в своего фамильяра. Очень тёплого, к слову. Наконец на лице Альберта постепенно появляется осознание — он хмурится, похоже, вспоминая свой кошмар и события ночи. — Сносно, — ворчит Алик, разжимая руки и немного отодвигаясь. Он явно был как минимум слегка сконфужен. На самом деле Альберту в этот момент хотелось оказаться подальше от человека, который видел его постыдную слабость, но под одеялом рядом с Ромой было так тепло… Малиновский при виде чужих эмоций ощутимо напрягается и открывает рот, кажется, собираясь сказать что-то примиряющее, но не успевает. Алик всё же выбирается из-под одеяла, садясь на кровати. — Будь так добр, забудь всё произошедшее. На секунду Альберту кажется, что Роман возразит, но тот лишь коротко кивает, поджимая губы. — Конечно.

***

Конечно, Рома не смел рассчитывать на многое. Но всё равно было слегка обидно осознавать, что Алик не хотел иметь с ним ничего общего, большего чем служба. Не то чтобы Малиновский когда-то рассчитывал на более близкие отношения, но, наверное, надежда на хоть какой-то маленький шанс была. Он никогда не мечтал об особой близости, не позволял себе, однако быть хотя бы кем-то большим, чем работодатель и работник, слуга и хозяин… Хотелось. По крайней мере время от времени эта мысль закрадывалась в голову. Так что Роман не удивился бы, если бы Альберт лёг на диване в гостиной. Малиновский уже опасался предлагать свою кровать, даже при условии того, что он сам, разумеется, займёт диван. Весь день он думал о том, какие подобрать слова, чтобы убедиться, что хозяин на него не злится, но подходящие фразы упорно не лезли в голову, а Алик закрылся в своей комнате, наверняка проводя досуг за книгой. Спать Рома ложится в довольно скверном настроении, после того, как постелил на диване. Он уже собирался гасить свет, когда в дверь постучали. На пороге к удивлению Малиновского оказался Альберт, сжимающий в руках подушку. — Можно мне лечь у тебя? Опешивший Роман отказать, разумеется, не мог. С тихим «конечно», он впустил Алика в комнату, заметив, что тот кажется каким-то неловким. — Мне… Пойти спать на диване? — всё же нерешительно подал голос Рома. Альберт, уже уложивший подушку на чужую кровать, застыл и перевёл на него отчего-то слегка растерянный взгляд. — Нет, — он поджал губы и спрятал глаза, — Я… Останься. Если бы Малиновский не знал своего хозяина, то подумал бы, что тот смущён. Только вот Алик никогда на его памяти смущён не был. Так или иначе, от этого «останься» у Ромы непроизвольно вырвался тихий вздох. Он, чтобы не нервировать Альберта, постарался как можно меньше демонстрировать свою взволнованность, поэтому, устроившись на противоположной стороне кровати, повернулся к нему спиной. Роман уже выключил свет, закрыл глаза и собирался пожелать спокойной ночи, когда почувствовал, как к нему прижимаются сзади. Холодные руки сомкнулись в районе живота, а Алик уткнулся носом ему в плечо. — Скажешь что-нибудь — укушу, — едва слышно и беззлобно совсем ворчит он, заставляя Малиновского невольно широко улыбнуться. Несмотря на угрозу, Рома всё равно желает ему спокойной ночи.

***

Утром Альберт находит себя практически лежащим на Малиновском, чьи широкие ладони покоились у него на спине, обнимая заботливо. Алик, пользуясь тем, что его фамильяр ещё не проснулся, вновь положил голову ему на грудь и прикрыл глаза. Отстраняться, что удивительно, совсем не хотелось. Рядом с Ромой было ужасно тепло и уютно, рядом с Ромой было не так одиноко, рядом с Ромой спалось спокойнее, и самое главное: рядом с ним Альберт почему-то чувствовал себя в безопасности. Он ради этого тепла даже готов был позволить к себе прикасаться, как сейчас. Роман во сне сопит умиротворённо, и Алик внезапно понимает, что, вероятно, скучал по чьему-нибудь присутствию куда больше, чем думал. Всё-таки было что-то приятное в том, чтобы просыпаться не в холодном и узком ящике, а на мягкой кровати, рядом с тёплым человеком. Возможно, ему стоит задуматься о смене спального места…

***

Рома искренне полагал, что радость пробуждения рядом с Альбертом закончится быстро. Сразу же, как вернут из ремонта его гроб. Тогда Малиновский больше не сможет обнимать его во сне, видеть так близко к себе, желать доброго утра вот так — сонно и расслабленно, а потом вставать вместе и вести переодеваться. Однако каково было удивление Ромы, когда вечером в день возвращения привычного спального места Алик всё равно оказывается на пороге его комнаты. — Я подумал… И решил, что покупка ещё одной кровати обойдётся мне непозволительно дорого, — заявляет он спокойно, — Поэтому спать я теперь буду у тебя. На лице Романа появляется подобие удивлённой усмешки. Словно он думал, что это шутка и его хозяин сейчас посмеётся ему в лицо. Вот так просто… Тут даже не «у тебя», а «с тобой», — пронеслось в голове у Малиновского, отчего он усмехнулся лишь шире. — Значит, со мной не так уж плохо? — полушутливо интересуется Рома, когда они оказываются в кровати. Альберт хмурится, но всё равно жмётся ближе, снисходительно позволяя себя приобнять. — Нужно же мне греться, — ворчит он сонно, совсем не злобно или раздражённо. — Грейтесь, сколько захотите, — с довольным смешком тянет Малиновский в ответ. — Знаете… Если вам будет легче, мне тоже иногда снятся кошмары, — через какое-то время задумчиво тянет он, — Так что в том, что вам бывает страшно, нет ничего постыдного, — Рома улыбается, — Даже бессмертные существа могут чего-то бояться. Он не ждёт, что Алик ответит, но тот внезапно произносит: — Спасибо. Роман еле слышно хмыкает и обнимает чуть крепче. — Всегда к вашим услугам.