И павшему воину – меч

      Как и в прошлый раз, Тианьши расставила свечи.       Ее комнату щедро заливал лунный свет, мистическая вуаль ночного времени. В дополнительном источнике освещения надобности не было, да и Тианьши в этот раз примерно понимала, что делать, — но все равно она посвятила время этому небольшому ритуалу, который помог ей сконцентрироваться и унять дрожь волнения и нетерпения. В этот раз, богиня чувствовала, что-то явно будет по-другому. Но так легко спутать предчувствие с надеждой.       Сяо сказал, лучше всего проделать это ночью. А сегодняшняя, магическая точка равновесия, позволит заглянуть немного дальше и немного глубже.       — Грань между снами и воспоминаниями очень тонка. Тебе даже не обязательно спать, чтобы увидеть то, что когда-то происходило, — говорил он. — Но будь готова к тому, что завеса прошлого будет приоткрываться медленно и неохотно. Есть множество возможных причин, по которым ты забыла все.       Тианьши, сидящая напротив, серьезно кивнула. Она готова повторить этот трюк столько раз, сколько будет нужно. Чего бы то ей ни стоило. Она уже хотела взять за руки Адепта, но внезапная мысль посетила ее голову.       — Сяо, могу я задать вопрос? — спросила она, совершенно готовая к отрицательному ответу. Но Адепт молча кивнул. — Ты говорил, что по-твоему прошлое не приносит покоя и что о некоторых вещах лучше не помнить, но передумал и решил помочь мне. Почему?       На мгновение прикрыв желтые кошачьи глаза, Адепт поведал:       — Когда-то Ли Юэ от демонов и злых духов защищали Яксы. Нас было много. Но самыми близкими для меня были четверо из них. Мы сражались вместе, пока тьма не поглотила их. Трое из них погибли в борьбе с самими собой, один исчез без следа. Я все еще считаю, что от знания прошлого больше вреда, чем пользы. Нет на свете силы, способной возвращать мертвых, но все то, что остается от них… Память… — Сяо задумался, глядя куда-то сквозь пол и даже, пожалуй, сквозь время. — Я хотел бы знать, что случилось с Босациусом. Пал ли он, верный своему долгу? Или сошел с ума? Как остальные. А ты… — он сверкнул глазами. — Твоя история — сплошное темное пятно. Наверняка у тебя был кто-то, с кем ты делила горести. Бок о бок сражалась в битвах. Ты имеешь право знать о судьбе тех, кто окружал тебя, кто был предан тебе и кому была предана ты.       С этими словами он протянул ладони в перчатках — немой жест, приглашающий ступить на сумеречную тропу. Эта дорога исхожена духами и призраками прошлого — но тех некоторых, что способны заглянуть им в глаза, они готовы сопроводить к чему-то большему, чем то, что останется позади. Тианьши, вложив свои руки в чужие, глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Напоследок она услышала голос Адепта:       — Остерегайся тьмы. От меня пощады не будет. Хотя ты… Ты, пожалуй, сможешь устоять.       И очень быстро осознала себя стоящей посреди разрушенной деревни.       Туман клубился между скелетами домов и не позволял видеть дальше, чем на несколько десятков метров вперед. Как и тогда, пахло холодом и гарью. Забытое чувство опустошения набросилось на девушку и мягко сжало в хищных объятиях, но Тиа нашла в себе силы встряхнуться. Главное — не поддаваться. Что бы ни произошло, главное — не отчаиваться.       В деревне было невероятно тихо, но богиню вперед влекло седьмое чувство. Дверь, которую Тианьши заприметила еще издалека, она узнала почти сразу. Из-за нее не доносилось ни звука. Такая неправильная, безразличная тишина напугала путницу не на шутку. Неужели слишком поздно?       Рукой Тиа надавила на ручку, на секунду напрягшись, но та со скрипом поддалась. Больше ничего не произошло. Из раскрытого проема дохнуло обжигающим холодом, и Тиа зашла внутрь.       В этом странном пустующем доме, который внутри — как жутко! — казался больше, чем снаружи, было очень много снега. Он сплошным толстым слоем покрывал пол и громоздился шапками на сломанных скамьях и шкафчиках. Серый потолок нависал низко; толстые балки и стены покрывала черная копоть. Сугробы скопились по углам, а сквозь крохотные окна лился тусклый, мутный свет, тонкими лучами прорезая воздух. Тут было намного холоднее, чем снаружи.       Атмосфера сдавила легкие у вошедшей богини, и здесь, в этом царстве отчаяния и пустоты, в самом центре, на крохотном пятачке, от которого во все стороны расползались подобно змеям черные полосы, опустив голову вниз, прямо так, на коленях, сидел Адепт.       — Сяо… — вырвалось у богини. Но тот не обратил никакого внимания на зов. Тиа подошла ближе, с тревогой рассматривая фигуру. Сердце ее сжалось от безграничной скорби.       Перед ней сидел не двухтысячелетний Якса, не грозный охотник на демонов, а сломленный юноша, потерявший самого себя. Он все-таки поднял на пришедшую свои потухшие, влажные глаза — они не горели огнем опасности, не были острее копья; то был чистейший эквивалент боли и смирения. Когда вопрос «почему?», заданный сотни раз, совсем потерял свой звук, смысл и силу. Выражение лица Адепта не кричало о страдании, но лишь шептало о нем обескровленными губами, будто бы по привычке, без надежды на спасение.       Тиа аккуратно присела напротив него и тихонько позвала еще раз:       — Сяо?       Во взгляде его мелькнул отголосок осознания. Сяо хрипло вздохнул и замотал головой:       — Ты не должна быть здесь, — вокруг него извивались темные тени и воздух плавился под влиянием скверны. Такой сломленный голос мог быть только у человека, который слишком долго сражался и теперь находился на краю своей гибели. — Моя карма… Она осквернит тебя. Мой выбор и мое наказание не должно тебя касаться….       Это было немыслимо. Растерянный, опустошенный, Сяо все еще каким-то образом находил в себе силы отталкивать того, кому не хотел навредить. Тианьши никогда не думала, что сострадание может так ярко и так резко вспыхнуть внутри. Сожаление, боль, нежность, отчаяние — все это переполнило существо богини и заставило забыть о приличиях, и Тиа, взяв ледяные ладони в свои теплые, с горячностью заговорила:       — Ш-ш, не надо. Ты не навредишь мне. Я помогу тебе, хорошо? Я помогу тебе, обещаю.       — Ты не понимаешь, о чем говоришь. Этот долг лежит на моих плечах и ни на чьих больше. Люди не должны видеть изнанку. И свет, он… он так прекрасен. Он должен освещать человеческий мир, а боль, и ужасы, и страхи, и я вместе с ними останутся во тьме.       — Не говори так! Каждый заслуживает встречать восход солнца и наслаждаться его лучами! Свет не будет запятнан, но он облегчит твою ношу. Пойдем со мной, Сяо? Ладно? Пойдем со мной.       Она гладила его руки и с участием заглядывала в бледное лицо. Зрачки его метались, он хмурился:       — Их голоса… Хрип, стоны… Они истошно требуют крови…       От Тианьши исходило слабое сияние. Лоскуты порчи, что завладели пространством вокруг Адепта, шарахались от этого свечения, как от огня, и Тиа надеялась, что именно таким образом сможет помочь Сяо. Что ее света хватит на то, чтобы растопить снег, и разогнать туман, и снять хотя бы часть груза с уставшей, измотанной души. Но юноша, не прекративший бормотать, вдруг произнес:       — Своими руками я погубил бесчисленные количества душ. И сам не смог избежать тьмы… Я не заслужу прощения…       — Прощения?       ПРЕДАТЕЛЬ!       Слово громоподобно ударило по перепонкам. Резкая боль хлыстом обожгла сердце, мир вокруг пошатнулся, и Тианьши полетела в разверзнутую под ногами пропасть.       Все произошло мгновенно, как удар молнии.

***

(The Flourishing Past— HOYO-MiX)

      В ушах все еще стоял чей-то далекий крик. Тианьши краем сознания понимала, что это был ее собственный. Она со стоном пришла в себя, поморщилась от неприятных ощущений — откуда она вообще падала, с какой высоты? и главное куда? — и попробовала открыть глаза, но получилось только прищуриться. Почему-то было очень светло и совсем не холодно. Щекой Тианьши почувствовала щекотание травы.       Мир обрушился на богиню громадной золотой волной и загромыхал оркестром жизни. В один момент она поняла, что воздух сладко пахнет цветами, вокруг заливаются пением птицы, теплый ветер ласково обдувает кожу, а тот самый яркий свет — это солнце. Тиа приподнялась на локтях, чтобы оглядеться, и охнула.       Это было похоже на райские сады из сказок. Перед ней простиралась целая долина, с перекатывающимися спинами холмов, покрытыми соснами и елями, с редкими заснеженными пиками и с блестящими лентами рек, вся залитая светом и укрытая зеленью, цветущая, полная благоденствия. Виды Мондштадта, которые имели большое сходство с этим пейзажем, все же не стояли в сравнении и рядом: такой беззастенчивой пышности и такого величественного простора, наверное, нельзя было найти во всем Тейвате.       Тиа поднялась на ноги, чувствуя легкое приятное головокружение — совсем не от падения. Около ее ног от порывов ветра расходилась волнами сочная трава, а среди нее росли лютики, одуванчики, медуница, колокольчики, васильки — все вообразимое разнотравье. Ласточки разрезали воздух короткими черным штрихам, щебетали между собой без стеснения и вили гнезда в растущих неподалеку яблонях. Тиа, жадно разглядывающая развернувшийся вид, обернулась — и обомлела окончательно.       Она стояла на покатом склоне. Он возвышался над долиной и был частью предгорной местности, которая плавно переходила в горный массив, состоящий из хребтов и перекатов. И на нем, на этом хребте, появившийся будто бы естественным образом вместе с породой, располагался сияющий город, а на самом пике по центру, врезанный прямо в камень, задевая верхушкой облака, величественно возвышался старинный замок.       Этот город, окольцовывающий хребет от подножья до вершины подобно громадному спящему дракону, не был похож ни на один из известных городов мира. Отголоски древних культур чувствовались в его изгибах и формах. Белые каменные стены ослепительно сверкали в лучах солнца и утопали в пышных зеленых садах, пестрых от цветущих деревьев. Уже издалека можно было с уверенностью сказать, что в таком месте жил счастливый народ и восседал справедливый правитель.       Тианьши заметила хорошо утоптанную широкую тропу, ведущую вверх к чудесному месту. Она ступила на нее, даже не смотря под ноги, будучи полностью захваченной открывшимся видом. В округе располагались крестьянские поселения: множество редко разбросанных деревянных домов и примыкающих к ним хозяйств вплотную подходили к городской стене. Все они были добротные, построенные из дерева и украшенные резьбой. Тиа видела сады, полные фруктовых деревьев, огороды, амбары и даже стада пасущихся овец и коров, а сами местные жители казались ей здоровыми и крепкими.       Некоторые из них, те, что замечали идущую Тианьши издалека, реагировали странно: их лица становились удивленными, движения — робкими, а перешептывания едва ли могли быть услышанными кем-то кроме адресата. Тех маленьких детей, что выбегали на дорогу наперерез Тианьши, крепко хватали за руку и грозили жестом, который мог означать только: «Не шалить!». Тиа, спокойно бредущая в сторону своей цели, чувствовала некоторую неловкость; она решила, что такой была совершенно естественная реакция на неизвестную чужестранку.       Длинная грунтовая дорога утыкалась в высокие сводчатые ворота, бывшие в обозрении единственным способом преодолеть внушительного вида стену, окружающую город, хорошо сложенную из гладкого, добротного кирпича известкового цвета. Небольшие башенки венчали ее, и на каждой из них висело по знамени с изображенным на нем ветвистым деревом. Ворота были небольшие, но поражали красотой: отделанные белым с прожилками камнем, они были украшены тонкими рисунками из позолоты и узорами из сплетенных узлов, которые показались путнице смутно знакомыми. По бокам несли пост два стражника в сияющих доспехах. Каждый держал по внушительного вида копью, а на нагрудниках мерцал все тот же символ ветвистого дерева.       Справедливо предположить, что к незнакомцу, входящему в город, могут возникнуть вопросы — а что бы ответила Тианьши, пребывающая неизвестно где и оказавшаяся тут неизвестно как? Но вот, что странно: стражники при ее приближении тут же молча вытянулись по струнке. Будто отдали честь. Как необычно… Но самым странным оказалось то, что Тиа была одета в незнакомое, серебристого оттенка платье, а из распущенных волос куда-то подевались нефритовые палочки. Она попыталась оглядеть себя со всех сторон, но все мысли как ветром из головы сдуло, когда Тиа шагнула в арку и ее глазам предстал город во всем своем великолепии.       Он, как и окружающие пейзажи, был начисто лишен стеснительности и потому вырос как-то сразу, без промедления и заминки. Один шаг переносил путника в совершенно иное место. Дороги были вымощены брусчаткой. По бокам стройными невысокими рядами стояли аккуратные дома из светлого камня, с черепичными скатами крыш небесного оттенка и резными коваными балконами. Тысячи солнц одновременно со всех сторон отражалось в стеклах арочных окон. Благоухали розариумы, шелестели сочной листвой часто посаженные кустарники и деревья, а люди неторопливо бродили между ними. Здесь пахло свежеиспеченным хлебом, здесь в маленьких лавках торговали овощами, и цветами, и даже душистой земляникой; здесь прохожие никуда не спешили, и можно было видеть иногда, как из открытого окна высовывается рука, чтобы полить растущие рядом цветы сесилии. Жизнь здесь не бурлила, но текла умеренно и чисто, как хрустальная вода в древней спокойной реке.       Тианьши переполнялась восхищением: ей хотелось иметь тысячу глаз, чтобы охватить взглядом каждую деталь, но какой-то неизвестно откуда взявшийся внутренний стержень не позволял ей беспорядочно вертеть головой. Здесь, в отличие от пригородной местности, люди не пугались ее появления, но в почтении склоняли головы.       Совсем узкая улица, по которой шествовала Тианьши, впадала в более широкую, и все они, по всей видимости, сходились где-то в центре: Тиа узнала эту схему расположения дорог и улиц, старую, как сам мир. Она видела угловые здания с круглыми куполами глубокого синего цвета и перекрестки, имеющие по несколько лучеобразных ответвлений. Тут было много лестниц, широких и узких и часто имеющих неожиданные направления. В таком переплетении можно было легко заплутать, однако ноги Тианьши сами несли ее вперед, сами выбирали, куда повернуть и какую развилку выбрать.       По мере приближения к центру архитектура становилась сложнее и изысканнее, а в одежде жителей можно было заметить дорогой шелк, золото и поблескивающие драгоценные камни. Здания вырастали до пяти этажей, их фасады были украшены лепниной, позолотой и благородными линиями мрамора. Высокие кованые фонари стояли вдоль дорог, как тонкие неподвижные фигуры городских стражей. Журчали фонтаны, струи воды в них блестели в лучах солнца, будто это потоки бриллиантов извергались из львиных пастей и кувшинов, удерживаемых мраморными девами.       Город пылал богатством и изобилием. Но более здесь царила гармония. Стаи белых голубей ворковали на аллеях, залитых золотым светом, птицы щебетали в кронах, а с открытых веранд кафе доносилось мягкое жужжание разговоров. Уютные скверы с белокаменными ротондами и прудиками были укрыты прохладной тенью деревьев; в таких парках девушки, в своих накидках похожие на сказочных воздушных созданий, шептались, укрывшись среди цветущей сирени. Тиа замечала изящные золотые ободки у них в волосах.       Улица внезапно кончилась, выбросив залюбовавшуюся путницу на открытое, ослепленное солнцем пространство. Глаза Тианьши сами собой прищурились: девушка нахмурилась, пытаясь рассмотреть детали среди этого белоснежного сияния. Перед ней располагалась громадная площадь, выложенная белыми крупными плитами. Вокруг нее росли кипарисы и розовые кусты, а между ними приютились мраморные скамьи. Щедрым выдохом налетел прохладный, свежий ветер, от него у девушки перехватило дыхание. Она заметила, что пространство справа и слева было огорожено закругленной балюстрадой, и не зря: она защищала любопытных и мечтательных от случайного падения с ярко синего оттенка головокружительной высоты.       Тиа забыла, как дышать. С этой площади можно было видеть всю огромную долину, как на ладони, вплоть до далеких голубоватых очертаний горизонта. Будто бы отсюда открывался вид на весь существующий мир. Девушка встала, как завороженная, охватывая взглядом панорамную картину.       Ветер дул сильный, щедрый; он гнал по ясному небу кучерявые, контрастные облака. За ними иногда скрывалось солнце, и вот его луч, пропавший на несколько секунд, осветил статую в центре площади. Стоящая на внушительном монументе, она возвышалась над землей и наверняка видела намного дальше, чем любой другой находящийся здесь человек. Выложенные плитами узоры расходились от нее во все стороны — или же сходились к ее ногам.       Это была статуя женщины с тонкими чертами лица из белого мрамора. Одной рукой она удерживала на весу открытую книгу, в другой же сжимала рукоять меча. Камень был обработан настолько искусно, что создавал ощущение, будто женщина сейчас повернет голову и сойдет со своего пьедестала. «Наверное, это изображение местного божества», — подумала Тиа. Она видела знакомое сияние, исходящее от мраморной фигуры.       Вокруг отчего-то не было ни души. Девушка задержалась около статуи, с любопытством всматриваясь в ее лицо. Чувство чего-то смутно знакомого, преследующее путницу на протяжении всей ее прогулки, превратилось с сильнейший приступ дежавю — то была греза, сон, который когда-то оказался забытым, но все еще покоился в недрах памяти. Такое странное ощущение... Тиа оторвала взгляд от лица, перевела его на рукоять меча — при этом она даже не заметила, как ее правая ладонь инстинктивно сжалась в кулак — и, немного задумавшись, все же решила двигаться дальше.       Все вся житейская суета города осталась позади, до площади. Впереди была лишь очень широкая лестница, ступени которой вели выше, ко дворцу, занимающему самый верхний уровень города. Вдоль нее на своих постах стояли молчаливые стражники, и ни один из них не нарушал безмолвия. Тианьши почувствовала, как заразилась этим ощущением величия. Она поднималась по широким ступеням прямо ко дворцу, серебристые подолы ее платья бесшумной плавной волной вторили ее движению. Плечи сами собой выпрямились. Тиа не смотрела под ноги, не боялась споткнуться, и не смотрела по сторонам, проходя мимо несущих свой пост гвардейцев, которые, казалось, действительно застыли в немом уважительном почтении. И Тиа смотрела только вперед. Но в какой-то момент все же подняла свой взгляд на небо.       Высоко-высоко, прямо над чудесным городом, призрачным силуэтом висел парящий остров. Он был едва заметен за облаками. Остров обдували щедрые сильные поднебесные ветра, но он оставался неподвижным, неподвластный ни стихии, ни времени.       Богиня смахнула наваждение и продолжила свой путь.       Площадка перед входом в замок была тоже пустынна. Колоннада и внушительного размера двухстворчатые ворота были украшены золотой резьбой и хитрым переплетением узлов, их охраняли два гвардеца. Ворота были открыты, и Тиа смогла разглядеть часть внутреннего светлого двора, но ее внимание тут же неизбежно было перехвачено: слева от входа она увидела еще одну лестницу. Эта лестница была намного меньше той, парадной, и казалась скромной белой лентой по сравнению с глобальностью замка и размахом деталей. Она вилась, поворачивая то вправо, то влево, и вела вниз, заканчиваясь небольшой площадью, так же выложенной белым камнем. Сердце Тианьши екнуло.       Как же она могла не заметить его сразу? Его необъятная, почти бесконечная белоснежная крона сияла не из-за солнца, а своим, каким-то внутренним светом. Ветер шелестел его листвой, уносил с собою его белые лепестки, как неотъемлемую часть мира, как щедрые дары его благословения. Казалось, воздух задышал жизнью. И казалось, что дыхание это шло от могучего древа. Его корни крепко держались за землю; его раскидистые ветви, густая серебристая крона, тянулись высоко вверх. Ствол был настолько широк, что его могли обхватить руками только тридцать взрослых мужчин, вставших кругом. Завороженной богине показалось, что в стволе этого древнего, как мир, дерева, текут соки мироздания и пульсирует исток жизни.       От дерева исходила почти божественная аура, и Тианьши почудился внутренний зов, как молчаливая просьба старого друга. Плененная этим чувством чего-то давнего, знакомого и правильного, она уже прошла несколько ступеней вниз, не отрывая трогательного, пристального взгляда.       Ей нужно было коснуться ладонью его коры. Старый друг.       Вдруг раздавшийся из-за спины голос заставил богиню вздрогнуть и остановиться. Она обернулась и обомлела.       — Мой любезный друг! Ты опять бродила по полям вокруг города?       С ней говорила девушка, чей образ преследовал ее во снах. Только вот теперь она не была похожа на призрачное видение: золотистые волосы растрепались, щеки розовели, глаза блестели из-за смешливости. Девушка резво спустилась по ступеням, чуть запыхавшись. Она была похожа на Тианьши, как две капли воды. Но все же не была Тианьши.       Девушка ярко улыбалась. Богиня зачарованно подумала, что в жизни не видела таких чудесных созданий. Подарок небес.       — Архонт может позволить себе небольшую отлучку? — это сказали уста Тии, вдруг зажившие собственной жизнью. На такой ответ девушка рассмеялась:       — Конечно может, любезный друг! К тому же такому воину, как ты, нечего бояться, даже забреди он в самые дальние пустоши, — она протянула раскрытую белую ладонь. — Пойдем, мой отец тебя ищет. Не может без тебя разобрать некоторые свитки. Думаю, еще немного, и он начнет молиться высшим.       Разве могла Тиа, не имеющая ни малейшего понятия ни об отцах, ни о свитках, ни о том, что здесь происходит и где она очутилась, — разве могла она сопротивляться этому полному света и радости существу, олицетворению самой жизни? Конечно же, она подала свою руку. И как только ладони соприкоснулись, успевшая стать привычной картина исчезла. Задул колючий, промозглый ветер. Пейзаж, что секунду назад был зеленым и летним, мгновенно оброс серостью, покрылся снегом и льдом; здания превратились в развалины, от стен замка остались лишь едва сохранившие очертания груды камней. Заскрипела древесина, застонали небеса, а девушка? — ее нигде не было.       И вот тогда-то Тианьши проснулась.       Ее тряс за плечи взволнованный Адепт