И павшему воину – меч

Осталось гнездо на ветвях платана,

Но фениксов нет давно…

      Время текло, и движение небесных сфер отмечало его ход в независимости от того, что происходило в голове занятой своими размышлениями Тианьши. Потому, когда она взглянула на календарь, то с удивлением обнаружила, что наступил день праздника Луны.       Это было на следующие сутки после разговора с Дэшэном. Тогда Тиа позволила себе провести в постели оставшееся время, но сегодня, почувствовав себя намного лучше, девушка оделась, заколола волосы и спустилась вниз на террасу. За всей этой беготней, суетой, за всеми этими решениями загадок и обмороками она совершенно не замечала, что происходило вокруг.       Теперь же Тиа рассмотрела детали. И действительно, Ваншу был полностью готов к празднованию: всюду уже были развешаны гирлянды и фонари, в лавках близ двора, среди сезонных румяных яблок, тыкв и душистых редисок, продавались праздничные открытки с изображениями быков, и всюду в вазах и корзинках белели цветки цинсинь. Пространство пестрело оранжевыми, красными, золотыми, белыми, голубоватыми оттенками. Народ был более шумный, более цветастый и более возбужденный, чем обычно, — и Тианьши была уверена, что отчасти причиной тому был появившийся в меню двора юэбин — вкуснейший лунный пирог с начинкой из миндаля, семян лотоса и засахаренной тыквы. Одно только его упоминание вызывало нездоровый ажиотаж, ну а за юэбин, сделанный профессиональными руками повара Ваншу, люди были готовы на что угодно.       Хоть Тианьши и погрязла в своих заботах, все же дух празднества приободрил ее. Она всегда с нетерпением ждала этого доброго, яркого события. В Ли Юэ наиболее популярным был праздник морских фонарей, на который ежегодно съезжались толпы со всего Тейвата, но богиня с не меньшим удовольствием встречала и Цюфэнь. Фестиваль лунного света. День осеннего равноденствия. То время, когда луна и солнце делят небо поровну, тепло уравновешивается с холодом, тьма — со светом, добро — со злом, и народ Ли Юэ празднует день гармонии и равновесия. Они делают подношения великим Адептам и духам, свободно бродящим в мире людей именно в этот праздник, наблюдают за прекрасной луной и готовятся к периоду царствования Черного Дракона.       Тиа прекрасно помнила, каким всегда был фестиваль Луны в Ли Юэ. Гавань преображалась, наполнялась светом многочисленных огней; улицы благоухали цветочными ароматами и запахом пряных угощений; бумажные змеи в виде черных и белых драконов поднимались высоко в небо и, подхваченные ветрами, парили в лучах закатного солнца. Люди распахивали ставни и двери своих домов, зажигали бумажные фонарики, вешали их около дверей и ставили на подоконниках. Каждый ощущал сплоченность и единственно, принесенные радостным, светлым событием, любой незнакомец становился другом, которому желали любви и счастья. Семьи, друзья и родственники собирались большими компаниями, но кто-то оставался лишь вдвоем, наедине, чтобы прошептать сокровенные слова друг другу. В этот праздничный день, что находился на стыке, в идеальном балансе, было принято признаваться в чувствах, ибо влюбленным покровительствовали два Дракона, соединившиеся вместе. А вечером, после заката, люди любовались взошедшей на небосклон яркой луной, приветствовали Черного Дракона и смотрели на фейерверки.       Последние года Тианьши не имела возможности провести Цюфэнь в своей любимой гавани. Именно поэтому она решила сделать это сегодня. Тучи великой тайны и предчувствия скорби, сгустившиеся над богиней, рассеялись и отступили под светом солнца и луны. Поэтому первым делом девушка, конечно же, заказала юэбин.       Ожидая блюдо, Тиа удобно устроилась на террасе. Здесь было довольно людно по сравнению с обычным обеденным часом. На стол ей уже поставили чайник со свежезаваренным зеленым чаем, и, вдыхая ароматы трав, Тиа размеренно наслаждалась его вкусом. Она рассматривала окружение, следила за тем, как в воздухе, пронизанном солнечными лучами, плавно кружили листья яшмовых оттенков, слушала щебетание зимородков — и на фоне этой благодати, не смотря на настойчивую попытку полностью погрузиться в безмятежность, в голове белыми въедливыми пятнами вспыхивали воспоминания о разоренных пустошах. Боль, которую хранила та земля, сложно было передать словами. Опустошенность была подобна чумной заразе, перекинувшейся на едва коснувшегося ее путника. Тиа до сих пор отчетливо помнила мороз по коже и то неприятное чувство, от которого диафрагма сжимается в узел, а тревога переполняет разум, как ледяная вода.       Не имело значения, были то воспоминания о минувшем, или чужой кошмар, или мир духов и теней. В том месте властвовало проклятие древности. В том месте не осталось надежды. И можно было только догадываться, насколько тяжела жизнь Златокрылого Яксы, если он несет на себе хотя бы часть того, что видела богиня.       Это въедливое слепое пятно воспоминаний снова отступило, потому что от него отвлекла девочка, подошедшая к столу Тианьши. Богиня заметила ее и довольно-таки сильно удивилась:       — Минчжу! Здравствуй. Я давно тебя не видела. С праздником Луны!       Девчушка Минчжу стояла рядом, непринужденно перекатываясь с пятки на носок, и, чуть наклонив голову, глядела на богиню.       — Здравствуйте, мисс Тиа. Сегодня Цюфэнь. Вы любите Цюфэнь?       — Я очень люблю Цюфэнь, а ты, Минчжу?       — Мне очень нравится, когда он наступает. Вокруг все становится очень красивым. И разноцветным. И мне можно гулять, где хочется, даже далеко от дома.       — Это здорово! Но будь осторожна, слишком далеко не забредай, — Тиа огляделась по сторонам, пробежав глазами по посетителям. — А где же твои родители? Наверное, сидят за одним из столов?       — Мамочка очень занята. И папочка тоже обычно очень занятой, — Минжчу помотала головой. Тиа в удивлении вскинула брови:       — Как, даже в Цюфэнь?       Люди в Ли Юэ очень уважительно относились к своим фестивалям и поэтому прекращали работы на его время. Странно, что кто-то был занят даже в такой семейный праздник и вынуждал ребенка скитаться в одиночестве. Но этот ребенок уже не слушал Тианьши. Минчжу зачарованно уставилась на лунный пирог. Тиа, увидев это и решив устроить небольшое празднество для девочки, спросила:       — Это вкуснейший юэбин. Хочешь кусочек? Вместе с чаем?       Девочка словно не услышала заданного вопроса. Она долго смотрела на пирог, никак не реагируя, не отводя глаз, и лишь прошептала себе под нос:       — Не помню его вкуса…       Богиня непроизвольно напряглась. Но она не успела задать осторожный вопрос: Минчжу снова стояла безмятежная, покачиваясь на ногах, и деловито вдруг ни с того, ни с сего сказала:       — А мальчик любит миндальный тофу.       Тиа моргнула.       — Что?       — Мальчик, который тоже колдует, — Минчжу показала руками, как это в ее понимании «колдовать». — Он часто сидит на крыше. Я видела, как повар готовит ему много миндального тофу.       Эта новость была как раз кстати, и Тианьши внезапно вспомнила кое о чем, что она хотела сделать. За одну секунду из одной идеи сформировался целый план, который мог бы исправить сложившуюся ситуацию. Девушка, крепко задумавшись о реализации и забыв обо всем остальном, рассеянно поблагодарила Минчжу, и та, помахав маленькой ладошкой, ускакала куда-то ко двору. Наверное, к своим ужасно занятым родителям.       Тиа окончила трапезу. Торопиться было некуда, но все же оттягивать дело не стоило. Поэтому она встала и отправилась прямиком на кухню, чтобы попросить повара Ваншу приготовить порцию отменного миндального тофу.

***

      Солнце этим вечером будто бы садилось медленнее обычного. Словно Белый Дракон, Мастер Огня и Света, горделиво осматривал земли в последний раз перед тем, как исчезнуть за горизонтом и передать бразды правления прекрасной Луне. С завтрашнего дня продолжительность дня будет уступать продолжительности ночи.       Тиа поднималась по ступенькам на самый верх Ваншу — крышу здания, где никогда никто не бывал. Даже если ее план не будет иметь успеха, она хотя бы полюбуется видом и послушает птиц прежде, чем отправиться в гавань.       Этот вечер был полон спокойствия. Обычно фестиваль подразумевает под собой оживленный, полный энергии день, но Цюфэнь именно этим отличался от остальных. Он, несмотря на культурные мероприятия и фейерверки, оставался в своей сути мягким и чарующим, словно красавица-Луна и правда брала дело полностью в свои руки. Может быть, поэтому сегодня боги Селестии были благосклонны: Тианьши, поднявшись на смотровую площадку, увидела фигуру, восседающую на краю. Возможно, он любовался луной, чей перед еще не пришел, но чьи очертания уже угадывались на небосклоне.       Тиа надеялась, что он не будет против ее компании.       — Перестань топтаться на пороге. Я слышал, как ты поднималась.       Сяо не повернул головы, оставаясь неподвижным. Тиа смущенно заправила за ухо прядь и вподошла ближе.       — Здравствуй, Сяо.       Но тот едва ли отреагировал. Сяо продолжал задумчиво смотреть вдаль, и в его золотистых глазах тонуло солнце.       — Сегодня Цюфэнь, — как бы невзначай заметила Тианьши. Она топталась на месте, только уже словесно. — Этот праздник, он… В общем, я подумала, в такой день не самая лучшая идея быть одному…       — Тебе не стоит этого делать, — прервал ее потуги Сяо. Его голос был глухой, как эхо в бамбуковом лесу, полном тумана. — Не стоит водиться с таким, как я. Карма может навредить тебе. Мой долг не должен касаться других.       — Как будто ты выбираешь, кому страдать, а кому — нет, — вырвалось у нее, и Адепт, не ожидавший дерзости, повернул голову. А Тианьши уже не хотела останавливаться. Она вдруг почувствовала горячую, острую обиду. Но не за себя — за воина, сидящего перед ней в праздник в одиночестве.       — Если ты не из тех, кто пишет судьбы, то послушай: может быть, твоя карма и опасна, но я здесь для того, чтобы это исправить. А сегодня Цюфэнь. Праздник перехода. Праздник смены привычного на новое. И это новое станет привычным, пока не поменяется местами обратно. Для тебя непривычно вмешательство постороннего — что ж, пусть, но и это может измениться. Вот, это тебе.       Тиа безоговорочно протянула Яксе завернутый в пергамент сверток, и Якса, кажется, онемел даже больше, чем раньше. Он принял сверток и с большой растерянностью развернул его. Там в небольшом блюде, расписанном золотистыми драконами и фениксами, лежал миндальный тофу, украшенный глазурными полумесяцами, цветами и ажурными завитками. Дурманящий нежный аромат вырвался на свободу и готов был заворожить любого — кроме, может быть, тысячелетнего Адепта. Сяо окаменел. Выражение его лица было сложно прочесть; он вперился глазами в блюдо и смотрел так долго, что Тианьши тоже напряглась. Его руки сжали лист пергамента.              — Спасибо.       Его шепот был громче любого крика. В его голосе прозвучала та самая нота, дрогнувшая от внезапно проявленного тепла. И хоть лицо его все еще выражало что-то не совсем понятное, Тианьши облегченно выдохнула и почувствовала, как скромная радость закрадывается в ее сердце. Все-таки ее злость в своей сути не была действительно злостью; эта эмоция родилась из другого, более значимого и глубокого чувства — сострадания. Тиа смелее взглянула на Сяо:       — Я подумала… Не хотел бы ты отметить со мной праздник лунного света?       Она задержала даже дыхание, хотя на ее языке крутились эпитеты, описывающие пеструю гавань и атмосферу в ней и то, что только круглый дурак может пропускать такое, но Тианьши молчала, ожидая ответ, который в ее надеждах был положительным. Если все не решится и в сегодняшний особенный вечер, буквально благословленный небом, то руки Тианьши скорее всего опустятся сами собой. Сяо долго смотрел на бумажный сверток с блюдом.       — Может быть… Если только подальше от толпы. Сегодняшняя ночь спокойная.       О большем Тиа не могла и мечтать.

***

      От постоялого двора шла прямая широкая дорога, уходящая прямиком к гавани. Сяо, привыкший не тратить свое время впустую, хотел бы добраться до места назначения в потоке воздуха, но Тиа уговорила его пройти хотя бы часть пути пешком. Она просто сгорала от нетерпения и хотела показать Сяо, пленнику кармического долга, тот яркий, удивительный, полный света мир, который видела она сама. И поэтому важно было сделать все по-настоящему, прочувствовать прелесть ожидания и путешествия, чтобы после увидеть гавань глазами дошедшего до нее путника.       От Ваншу они пошли обходным путем: в окрестности двора можно легко было встретить лавочников, правителей повозок, миллелитов или просто жителей, следующих в гавань на празднество. Сяо и Тианьши перешли вброд две небольших речушки — одну из них, кажется, называли на местном наречии Малиновкой, — и, выйдя там, куда забредает редкий прохожий, теперь могли не беспокоиться о том, что встретят кого-нибудь на пути.       Природа вокруг будто бы сама праздновала Цюфэнь вместе с народом: голубой воздух густо пах шелковицей, заросли конского хвоста и осоки шепчущими волнами разбегались на ветру, журчала вода. Сяо совершенно спокойно шел вперед, редко обращая внимание на детали, в отличие от Тианьши, которая часто отвлекалась на красоту местности, на стайки пугливых зябликов или длинноногих белоснежных цапель и растущие вдоль дороги цветы, к которым богиня иногда подбегала, чтобы рассмотреть их получше. Отсюда был виден далекий, почти стертый голубизной Хребет. Он сильно контрастировал с золотистыми солнечными травами, растущими густо, как богатый ковер. Тиа поджала губы. Она отвела взгляд, словно бы Хребет сам пристально смотрел на нее.       Местность, расположенная между Тростниковыми островами и горным рельефом, окольцевавшим гавань с северо-западной стороны, называлась долиной Гуйли. Когда-то здесь стоял великий древний город, но сейчас от него остались лишь руины, представляющие интерес только для охотников за наживой и изучающих историю археологов. Все неудобство было именно в том, что единственный путь, соединяющий многие деревни на севере с центром региона, — тот самый, по которому следовала Тианьши в компании Адепта, — пролегал через эту окрестность. Чтобы пройти по такой дороге, требовалась, несомненно, отвага и смелость, но лучше — сопровождающий отряд миллелитов. Заброшенные развалины были идеальной средой для Похитителей сокровищ и скопищ монстров, но и сами они представляли собой опасность: до сих пор не изученные полностью, они хранили в себе спрятанные древние механизмы, которые спустя многие века все еще могли быть действующими.       Все это не пугало Тианьши, которая понимала, что нечто гораздо более ужасное могло встретиться на пути идущего через город Гуйли. Там, где не обитал человек, обитали призраки прошлого; эти призраки иногда принимали демонический облик. Оказавшись в долине, Тиа почти приклеилась к Адепту — разве что только его хмурый взгляд остановил ее от идеи взяться за руки.       Руины цивилизации выглядели внушительно. По бокам от широкой пустынной дороги стояли старинные каменные стены и фундаменты, сохранившие свою форму, но отшлифованные ветром и солнцем; эти останки, бывшие когда-то полноценными зданиями, сейчас напоминали склепы с черными пустыми глазницами и разинутыми ртами.       Руины Гуйли представляли собой молчаливый, отдельный от всего остального мир. Здесь творилась некая незримая магия: отпечатки многих веков существования и истории накладывались слоями на действительность и поэтому искривляли времяощущение. Пока путники проходили мимо монументальных ворот, сложенных из тяжелого камня, Тианьши не могла проигнорировать этот зов. Она легко вспомнила руины королевства, застывшие среди вечных льдов.       — Забытый город… Ты видел его в расцвете сил?       Сяо повернул голову и тоже взглянул на каменную арку.       — Ассамблея… Хм. Это было так давно. Много лет… нет, веков назад.       Они пошли было дальше, но Тианьши остановилась. Ей на секунду показалось, что внутри прошмыгнул человек. Фигурка показала себя еще раз, и в ней Тиа узнала маленькую девочку.       — Минчжу?! Что она делает в подобном месте одна?       Ответ на вопрос был прозаичным: ловит бабочек. Ребенок, бегая за улетающей от преследования желтокрылой целью, не обращал внимания ни на что вокруг. Тиа шагнула в каменную арку, нацеленная на то, чтобы увести девочку отсюда и вернуть родителям, но Минчжу, увлеченная ловлей, резко рванула вглубь развалин.       — Минчжу, стой!       Тиа ускорилась, но девочка уже спускалась по разбитой лестнице в подозрительного вида помещение. Полуобвалившийся проход выглядел крепким и стабильным. Минчжу исчезла во мраке подземелья. Вдруг заскрежетали шестеренки, заскрипели ржавые суставы, с потолка посыпалась каменная крошка. Тиа похолодела от ужаса. Она рванула вперед, но твердая рука Адепта остановила ее.              — Что ты делаешь? Пусти!       — Не надо, Тиа. Она уже мертва.       Богиня в ужасе наблюдала, как камни засыпают проход и как подземелье становится действительно склепом. Она дернулась еще раз:       — Что ты такое говоришь?! Мы должны вытащить ее сейчас же!       Тиа снова рванула со всей силы, но Сяо вцепился в ее плечи, сжав их. Он посмотрел прямо ей в глаза и четко произнес:       — Это призрак, Тиа. Она умерла много лет назад.       Тианьши замерла в руках Адепта.