Птицы надежды.

***

      Вечереет. Женщина наслаждается легким ветром, который кутает Ханджи в свои объятья, играясь с её волосами. Солнце уже почти село, а лошади пыхтят совсем рядом.       Блаженная тишина. Шум города прекратился, они совсем около ворот, а горожане то и делают, что разбредаются по своим домам. Все магазины закрываются, а дети перестают играть с друг другом. Жизнь затихает, просыпается разведка.       Да, их явно нельзя приравнять к слову жизнь. Разведка скорее походила на смерть, но в отличии от неё, корпуса никто не боялся.       Почему люди боятся смерти, если в лицо её не видели? Они не знают, как она выглядит, как она забирает умерших в своё царство, но они все равно тряслись стоит только упомянуть её.       Смерть, смерть, смерть.       Да, такова была истина. Люди инстинктивно бояться смерти, не понимая её. А Ханджи… Она стольких уже похоронила, столько раз видела, как её товарищей поедают титаны, что для неё смерть была не в новинку. Она уже легче прощалась с друзьями, но душа все равно рвалась на куски, кричала от тоски.       Самой же Зоэ она казалась сладкой и желанной. Для неё. Мир же был бренным. Наверное, ей до ужаса хотелось погибнуть и из-за чувства ответсвенности за умерших товарищей и из-за того, что никому не было дела до её присутствия в мире. Да и от отсутствия тоже.       Однако что-то маленькое, прямо сейчас стоящее рядом с ней, держало её. Она усмехнулась от своей же мысли, глупо полагая, что этому лилипуту она нужна.       Ривай гладил своего коня, дал ему попить, дабы животное не испытывало жажду во время поездки.       Странное чувство. Привязаться к Риваю — сразу получить себе гроб в плане взаимности. Он никак не ответит. Ему просто будет все равно.       Да, Ханджи искренне считала, что ему нет дела до неё. Он и не выглядел заинтересованным, не было похоже, чтобы тот испытывал нечто похожее.       Какая ирония, что Ханджи ужасно ошибалась.       Нет, Ривай не желал этих чувств, но они были. Он их не понимал, старался познакомиться с новыми соседями, но все было достаточно тщетно. Что это? Что он испытывает к ней? Простая привязанность? Какое-то нездоровое притяжение? Или…       Любовь?       Для мужчины это было странным понятием. Что это такое? Когда человек испытывает к другому глубокую привязанность и симпатию? Внешнюю или внутреннюю? Все сразу? А если даже так, то Ривай и не понимал самой симпатии.       И это душит. Какая-то некая глупость засела в нем и не даёт двигаться дальше. Может, это к лучшему и она спасает его, однако он все же готов был поспорить.       Все же хорошо иметь любимого человека рядом, не так ли?       Конни и отряд Ханджи все же выехали раньше, предупредив их об этом. Поэтому у Ривая и Зоэ было несколько часов, которые они проведут с лошадьми и друг другом.       Усевшись на лошадей, они тронулись. Первое время ехали в тишине, молчали. Ханджи была чуть впереди, наслаждаясь закатом, а Ривай сзади, наслаждаясь женщиной.        Ханджи рассмеялась и раскинула руки в стороны, из-за чего с её макушки пал капюшон.       — Зоэ, натяни обратно, — Ривай говорил громко, дабы она точно слышала и держался за поводья. Когда она ему не ответила, он подскакал к ней, находясь теперь с ней наравне, — Четырехглазая!       — А? — Ханджи замотала головой, ища его, — Что, Ривай? — Она слишком нежно и мило улыбнулась ему, из-за чего мужчина несколько секунд молчал.       — Капюшон натяни говорю. Дождь может пойти, — Он указал взглядом на небо. Да, прям за ними по пятам шли чёрные облака. Благо, они не успели дойти, когда был закат, — Простудишься. А ещё за нами могут следить.       — Да… Конечно, — Женщина вновь в капюшоне, — Ривай.       — Да? — Ханджи хмурилась, он это почувствовал, хоть и не видел.       — Ты боишься смерти? — Ривай не задумывался и сразу ответил.       — Нет.       — А смерти близких?       — Да.       — Ха-ха! — Зоэ вновь смеётся, только теперь смех её несёт уже другой цвет. Грусть явно преобладает над радостью, — А мы с тобой похожи!       А потом пошёл дождь. Ветер стал больно агрессивным, желая оголить души странников. Ханджи что-то там нечленораздельно хныкала, пытаясь выразить свой протест. Лошади фыркали, пытаясь преодолеть погодную преграду.       Видно тем, кто шьёт накидки для разведки нужно больше стараться. Потому что у Зоэ итак там была слабы пуговица, а из-за непогоды она вовсе расшаталась, да так, что плащ с крыльями свободы слетел с неё в обратное направление. Окрылился буквально.       — Дь… — Ветер не даёт спокойно сказать, поэтому слова звучат некрасиво, — …явол!       — Хан… — Он не договаривает по той же причине, что и Зоэ, — Там маленький домик! Остановимся!       Они заходят внутрь прямиком с лошадьми, дабы на улице с ними ничего не случилось. Ривай запирает ветхую дверь, а Ханджи спрыгивает с животного, дрожа.       — Ханджи… — Он собирается её отчитывать, но женщина промокла насквозь. А у них даже ничего согревающего нет с собой.       Плащ Ривая высохнет быстро, на то он и плащ. Он смог защитить остальную одежду, поэтому коричневая куртка идёт с его плеч, также как и намокшая куртка Зоэ с её. Он меняет их, чтобы хоть капельку и на секунду было легче. Треплет волосы руками, чтобы вода стекла с них, а Ханджи смотрит на него и…молчит. Не знает, мешает ли ей челюсть, что так трясётся или сердце, которое так бьется.       Все ещё холодно. Поэтому, сквозь физическое тепло она выбирает моральное. Прислоняется к нему всем телом, обнимает. Ривай не противится, кладёт руки ей на спину и медленно гладит.       — Ханджи. Почему ты не следишь за собственными вещами? — Он чувствует, как намокает его одежда от прикосновения с женщиной. Ну и пусть.       — Может, хочу чтобы кто-то другой следил.       — Тебе вроде не пять лет, — Ривай, за такие выражения, получает рукой по голове. Слабо, а сама ладошка остаётся на макушке капитана.       — Иногда хочется, чтобы обо мне позаботились, — Она вымученно улыбается ему в грудь, перетирая носом намокшую ткань его рубашки.       Они просидели так около двадцати минут. К тому времени как раз дождь почти прекратился. Плащ Ривая высох, поэтому был бессовестно натянут на плечи Зоэ.       — Ты можешь ехать? — Спросил мужчина, думая, куда бы положить намокшую куртку Зоэ. Выбор пал на сумку, у которой было что-то на подобии крючка, поэтому мокрая вещь Ханджи бессовестно весит там, единственный минус, так это то, что Риваю надо будет за ней постоянно следить.       — Могу. Мне лучше, спасибо, — Она садится на лошадь, которых Ривай вывел чуть заранее на улицу.       — Вернёмся в город, купим тебе нормальный плащ.       Ханджи кивает в знак согласия, однако бубнит постоянно, не холодно ли Риваю без куртки и плаща. Он все отнекивается и даже пытается оторваться от Зоэ, но та постоянно догоняет его.       Доехали они до дома спокойно, под слабый моросящий дождик. Их встретили дети с радостными улыбками.       — Как доехали? — На позитиве Спрашивает Арлерт, пуская их в дом.       — Неплохо, — Врет Ханджи, дабы не беспокоить чистое сердце Армина.       — Ливень не помешал? — Спрашивает Саша, как-то странно держась за сумку. Даже друзья не знают, что девушка прячет там… Хлеб!       Они садятся скромно ужинать. Варенная картошка с пряной булкой и вода. Неплохо. Ханджи и Ривай перед этим переоделись в сменную одежду, а мужчина вывесил сушиться в доме как и свои, так и её промокшие вещи. На улице не осмелился это сделать, ведь там вновь усиливается дождь. Ничего не обсуждали. Самой поникшей выглядела Хистория — она то и делала, что перебирала ложкой еду и даже не притронулась к ней в итоге.       — Хистория, — Ханджи, для которой они были как дети, явно подсознательно выполняла роль мамы, а роль отца оставляла Риваю, — Ты чего не ешь?       — Не хочется, спасибо. Извините… — Девушка дотронулась до головы, — Завтра утром я вам все расскажу, а сейчас… Прошу меня извинить.       Рейсс встала из-за стола и удалилась в комнату, выделенную для нового отряда Ривая. В соседней спали подчиненные Ханджи, а вот самому капитану и майору достались личные раздельные комнаты. Как волшебно.       После ужина Ханджи бесстыдно оставила посуду на детей, при этом схватив Ривая за локоть и ведя его за собой.       — Ты чего? — Спросил Капитан, разглядывая её.       — Да ничего… — Она улыбнулась с азартом, чего Ривай понять не мог.       Что она задумала?       Женщина запихивает его в свою комнату, а тот, на её счастье, совершенно не сопротивляется. Она закрывает дверь на ключ, хитро посматривая на Ривая. На улице дождь. Он равномерно капает по крыше, создавая не самый из приятных звуков, но все же он их не раздражает.       — И? Нахуя я тебе? — Ривай скрещивает руки на груди, точно подглядывая на женщину.       Ханджи вымеряет круги вокруг него, ровные до ужаса.Руки у неё за спиной замочком, а в очках, как и в глазах, поблёскивает безумие. Она громко вдыхает воздух носом и мычит после, будто учуяла нечто до жути аппетитное.       Её действия выглядят неестественно, даже в какой-то степени пугающе. Ханджи для него жесткое исключение из правил. Огромное такое и блядское.       Не сближаться? Не выполнено.       Не думать о ней? Не выполнено.       Не подпускать её к себе? Не выполнено.       И дальше ему не в силу их перечислять.       Ханджи давным-давно заразила его собой. А теперь потешается над ним, получая от этого жуткое наслаждение, при этом думая о чем-то грязном в своей умной черепной коробке.        Зоэ в последнее время абсолютно плюет на границы, которая сама и выставила. Неприступно близкая. Рвёт барьер голыми руками, разносит его на ошмётки. Никто в его жизни себе этого не позволял. Никто.       А она позволяет.       Даже сейчас. Она ходит вокруг него, сверкая своей до ужаса идеальной лебединой шеей, по которой уже почему-то стекла первая капелька пота. Она уходит под рубашку, скрываясь в ней. Он не позволяет себе проследить за ней, предпочитая сразу утонуть в болоте — заглядывает в безумные глаза, который сейчас кажутся ему ещё чернее, чем обычно.       — Обманываете сами себя, Капитан? — Она смеётся. Громко и заливисто, выгибаясь спиной, но ходить не перестаёт.       — А вы действуете мне на нервы специально, Майор?       Она останавливается за его спиной, подходит ближе, наклоняется к его уху и облизывает раковину. Ривай хмурится от отвращения из-за его чистоплюйства. Ханджи же смеётся и падает лицом ему на плечо, что-то там говоря. Потом поднимается, издавая протяжную гласную «а» с безумной улыбкой на лице.       Да, Ханджи это просто олицетворения безумия. Как и одна, то тем более рядом с ним. Контроль, находясь рядом с мужчиной, она давно потеряла, теперь осталось довести и его до точки кипения.       — Мне кажется, пора прекратить эту игру, Капитан. А то вы мне уже во снах снитесь не в самом подобающем виде.       — Тч, — Ривай оборачивается к ней головой, смотря из-за плеча, — Какое совпадение, Майор.       Что он, что она помнит эти сны. И оба хотят воспроизвести их в реальность, хоть от факта, что таковы мысли существуют в их головах становится несколько противно.       Ханджи явно выиграла. Как минимум потому что Ривай отчётливо ощущает, как в голове проходит импульс безумия, который достался ему от женщины. Но он сжимает кулаки, стараясь все ещё держать себя в узде. Как никак, он же стальной противник не только для титанов. Но и для сумасшедших женщин тоже. Он не готов проиграть.       Н е г о т о в.       Зато Ханджи, перед этим насладившись его запахом, аккуратно прикусывает тонкую кожицу на шее. Благо, пониже, дабы так, чтобы ворот рубашки смог скрыть это.       И он сдаётся.       Мужчина позволяет себе выдохнуть громче обычного, что победоносно знаменует победу Ханджи в этой игре. Уже становится плевать, потому что теперь он руководствуется лишь собственными саркальными желаниями, что терзали его все это время.       Он резко оборачивается, подхватывая Зоэ за спину и больно впечатывает её в каменную стену. Та болезненно хмыкает, но положение принимает, обвивая руками и ногами мужское тело. Благо, она закрыла дверь на замок. Никакой дурной ситуации не выйдет. Женщина четко ощущает это изменение в его настроении, состоянии, ауре, исходящей от него. Сейчас она даже чуть выше, но он этого ныне не ощущает, ведь сжимается она от взора его серых глаз, которые готовы прорубить дыру в ней полностью.       Но положение все же не особо выгодное. Женщина наклоняется к нему, намереваясь поцеловать, но тот выворачивается от неё, намекая, что ей он вести и секунды больше не даст.       Так как женщина прочно держится на Ривае, он руками резко начинает расстегивать её желтую рубашку, так, что некоторые пуговицы со звоном отлетают на пол. Ханджи делает грустную рожицу, но её личная домохозяйка, что и вещи высушивает, и стирает, да и в комнате убирается обязательно их пришьёт.       Только сейчас эта домохозяйка уже стягивает с неё рубашку, почти что оголяя женский верх. Ривай закатывает глаза, видя злополучные бинты на груди и те, что были наложены из-за недавних ожогов. Сами раны уже боли совершенно не доставляют, так что пора было бы их снять, но матушка судьба отдала эту работу в чужие руки.       — Зачем ты носишь бинты? Вредно ведь.       — Зато дёшево, — Ханджи добродушно хмыкает в этой несколько нелепой ситуации.       Наверное, это все же неправильно по критериям Ривая, но сейчас это его что-то не особо волнует. Не лишая женщину пока что бинтов, он припадает губами к ключицам, рвано целуя и кусая. Совсем рядом начинает наливаться синевой засос, что последним за эту ночь не будет.       Резко отрываясь от стены, Ханджи прочно хватается за него, будто боясь упасть, но точно зная, что он её не уронит. Ривай кладёт её на кровать, даруя теперь время шее. Она перебирает руками в смоляных волос, иногда оттягивая их, отчего Ривай шипит, так приказывая ей прекратить.       Отстранившись от шеи, он наконец целует её — так, как она хотела. Отчаянно, будто в последний раз, сминает губы, кусает, уже чувствуя железные привкус во рту, оттягивает кожицу. А после вжимается ещё сильнее, проникая языком глубже, оглаживая нёбо.       Он отвлекается от губ, принимаясь развязывать бинты на сейчас открытом для него участке тела. Он специально играет, как и она минутами ранее, первыми снимает с ран, а уже после приступает к груди. Ривай медленно тянет их, иногда приподнимая Ханджи, а лицо той уже краской заливается, что означает, что теперь у них один-один.       Когда декольте становится непристойно голым, а Ханджи отворачивается к стене, то мужские, шершавые от клинков пальцы грубо касаются её подбородка, умещая обратно.       — Нет. Смотри на меня.       Взяв контроль над глазами Зоэ, он скидывает с дивана бинты и опускается ниже, а Ханджи сильно борется с собственными эмоциями, смотря на него.       Мужчина описывает темный ореол языком, кусает и обсасывает соски. Её кожу саднит, она начинает покрываться багровыми пятнами, а женские руки царапают мужскую спину. Он, пока Ханджи проворачивает свои махинации ногтями, вбирает её небольшую грудь целиком в рот, а после с характерным звуком выпускает, наслаждаясь тем, как её нежная кожа блестит из-за его слюны. Он смотрит на неё и видит, как в её глазах плещет животное желание, они глядят друг на друга, как им кажется, целую вечность и громко, ужасно громко дышат.       Наконец он принимается за женские брюки, с дьявольским напором стягивая их с неё, пока та начинает возиться уже с его рубашкой. Её руки трясутся, поэтому, разобравшись с её штанами, за свой верх он берётся сам, садясь на её бёдра. Ханджи мгновенно перестаёт их чувствовать, ведь мужчина своим весом давит неимоверно, хоть о нем и не скажешь, что тот много весит.       Его штаны уходят вслед за остальной одеждой, оставляя их обоих теперь в одинаковом положении. Оголить Ханджи полностью для него проблемой не становится — ненужная вещь мигом идёт туда же. Член сквозь боксеры начинает пульсировать уже болезненно, отчего Ривай хмурится, лишая последнего куска ткани на теле и себя. Проведя по волосам, капитан нависает над ней столь требующей и умоляющей своей видом.        Он хмыкает. От этого Ханджи несколько раздражится, но ничего не говорит. Кодекс чести настоящего джентельмена не позволяет отказать просящей девушке в такой просьбе, поэтому тот подхватывает её под бёдра и устраивается удобнее у входа, ощущая, какая Зоэ влажная, ведь проникнуть труда не составляет.       Она действительно громко стонет, что наслаждает его слух, пока тот подбирает правильную амплитуду движений, дабы улучшить проникновение, насаживая её сильнее с каждым толчком. Ханджи о чем-то просит его прямо на ухо, говорит что-то сбивчиво, но тот не слышит, потому что в какой-то момент он входит до упора, отчетливо ощущая тесноту внутри и легкую пульсацию.       Ханджи предательски сжимает мышцы, заставляя его прочувствовать все сильнее. Зоэ пытается двигаться бёдрами в такт ему, однако мужчина заведомо уничтожает эти попытки вновь перехватить инициативу на себя.       Нет. Теперь играет он.       Однако, дождь, все ещё стуча по крыше, играет с ними в ритм. Её «шаги» в этой партии в шахматы ещё больше злят его, поэтому тот вдалбливает её в диван ещё более остервенело, при этом затыкая ей рот рукой, дабы их никто не слышал.       Она обнимает его за шею, шепча на ухо всякое, однако когда там звучит собственное имя сия тоном, это заставляет Ривая на секунду смиловаться над ней, найдя женские губы.       — Пожалуйста… — Женщина умоляет его сама не зная о чем, закинув ноги ему на поясницу и прижимая ещё ближе к себе.       Такое движение вновь заставляет войти до упора, и женщина наконец доходит до пика, мыча ему в губы. Он же в предверии выходит из неё, кончая на бёдра, а после прижимается мокрым лбом к её шее, все ещё тяжело дыша.       Когда дыхание устаканилось, мужчина тянется к своим боксерам, натягивая их, а после берёт в руки штаны и шарит в кармане, вытянув оттуда салфетку и вытирая испачканные женские бёдра. Скривившись, выбрасывает её в мусорный пакет, заранее стоящий в углу, которым Зоэ точно пользоваться не будет.       — Ты уйдёшь? — Диван был заранее заправлен, поэтому она пытается перебраться под одеяло. Он вновь сидит рядом.       — Если хочешь.       Когда разум стал чистым, обоим в какой-то степени пошли мысли о неправильности случившейся ситуации, однако Ханджи старается и смотреть с другой стороны.       — Если я скажу, чтобы ты ушёл, ты уйдёшь?       — Да.       — А если скажу остаться?       — Останусь, — Ханджи играючи чешет подбородок, хоть для этого выбора ей ничего и не надо. Она точно знает ответ.       — Что же, — Ханджи вздыхает, — Тогда давай поспим хотя бы пару часов, Ривай, — Она тянет его за шею на диван, а после, хоть тот и сопротивляется, засовывает под одеяло рядом к ней. Он фыркает, от того, что тут до ужаса тесно, но после случившегося это уже не имеет значения.       — Спокойной ночи, Ханджи.       — Спокойной ночи, мистер Неприкосновенность.       Ривай цокает, закатывает глаза, что вызывает у Ханджи истеричный смешок, который она скрывает, уткнувшись мужчине в шею. Женщина достаточно быстро засыпает.

***

      Как много крови. Она, явно осознав, что сейчас находится так сказать в своём детском обличии, стоит буквально в огромной красной луже. И стены тут алые, и потолок. Да и сама Ханджи.       Кровь неприятным звуком капает, помогая человеку сходить с ума не только от замкнутого пространства. Вдалеке идёт знакомый силуэт, отчего Зоэ всю начинает трясти.       — Давно не виделись, Ханджи, — Говорит парень, на вид которому было восемнадцать. Зоэ же где-то тринадцать, — Помнишь меня?       — А…А-а-а… — Ханджи падает на пол, пачкаясь все больше в крови.       — Бои-и-и-ишься? Правильно. Ведь это ты убила меня. А ты вот тонешь в своём чувстве вины.       — Нет! — на дрожащих ногах она пытается встать, но вновь падает.       — Что? Не согласна, что тонешь? — Парень чешет голову, будто бы думая, что сказать. Но мертвецы не говорят, — Ты права. Физически ты ещё не потонула.       Сверху раскрываются люки, из которых теперь плещет ещё больше крови, а парень начинает смеяться, таким образом мстив Ханджи за собственную смерть.       — Так тони.       Он исчезает, зато комната начинает все больше и больше наполняться жидкостью. Стены начинают трястись и кричать.       — Убийца! Убийца! Убийца!       Девочка уже плачет, плавая в этом море крови… Нет, не в море.       В океане.       Уровень подступает непозволительно быстро, нарушая все законы природы и физики, к потолку, который ранее казался бесконечным, недосягаемым.       И вот, она уже целиком и полностью внутри крови. Все вокруг алое, Ханджи уже ничего не видит. Воздух предательски кончается, а как бы она не старалась бултыхаться руками, ничего у неё не выходит.       Наконец, тело перестаёт биться в конвульсиях и мирно падает вниз.

***

      Ханджи просыпается, вскрикивает и вскакивает, тяжело дыша. Мужчина рядом сразу тоже пробуждается, ведь сон солдата можно потревожить даже шорохом бумаги. Ханджи держится за грудь, пытается восстановить дыхание.       — Зоэ? Ты чего вскочила? — Она медленно оборачивается к нему, мигом краснея. Шарит рукой по столу, на которой он ранее оставил её очки и натягивает их на нос, будто проверяя, он ли это.       — Я… — Она отворачивается от него, вспоминая все, что было это ночью. Однако, она не жалеет. Особенно учитывая то, что это было по их обоюдному согласию, — Сон дурной. Я тебя разбудила?       — Да.       — Извини. Который час?       — Пять.       — Ясно, — Ханджи тянется, но падает обратно в постель, проводит пальцами по его скулам, — Можно вставать.       — Да. Но можно было и поспать.       По иронии судьбы, дверь в единственную ванную комнату находится не только в коридоре, но и через комнату Ханджи. Предварительно запустив туда Ривая проверять, есть ли там кто, мужчина запер второй вход, чтобы никто не вошёл. Пока он умывается, Ханджи оделась в те же штаны, но рубашку взять не смогла, ведь на той были порваны пуговицы. Затянула бинты на грудь и схватила вещь Ривая, натягивая её на себя.       Нет, ну, а что? Аккуратней надо было быть.       Мужчина выходит из ванной и смотрит на неё, потом выдаёт под нос что-то нечленораздельно вредное и собирается сам. Ханджи же удаляется в ванную комнату, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Это, конечно, заставил её делать мужчина, но это уже другая история.       Ривай уходит из комнаты в одних штанах, поэтому ему приходится идти до сушилки и снимать там и её, и свои уже сухие вещи. Вновь возвращается к Зоэ, кидает их ей, но свою рубашку не отбирает.       Утром они собираются за столом, перед этим позавтракав, а теперь они готовы слушать Хисторию. Один стул, который буквально вчера был на месте, теперь пропал, поэтому Ривай стоит за Ханджи, которая по его инициативе сидит. Истинный джентельмен всегда джентельмен.       Рейсс рассказывает быстро, но при этом во всех деталях, совершенно ничего не скрывая. О своём детстве на ферме, о матери, про отца… А описание убийцы, что прикончил на глазах Хистории её мать до жути напоминает Ханджи одного её старого «друга».       Кенни Аккермана.       Этот факт поднял в ней невольное беспокойство, что за ними сейчас следит именно он, но нет, прошло ведь столько лет…       После Ханджи приняла спонтанное решение навестить Пастора Ника и прихватила с собой Бернера. Нет, ну почему бы и нет? Однако, когда сквозь часы они прибыли, им сообщили, что Ник уже мёртв.       — Как мертв? Кто его нашёл? Откуда узнали, где он?       — Пока ничего не понятно. Полицейские только начали расследование, — Моблит спокойно отвечал начальнице. Зоэ попыталась прорваться в комнату, однако её остановили.       — Ник!       — Эй! Но-но, разведка! Это место преступления, нечего тут зря топать! Ближе нельзя! — Ханджи успела разглядеть его тело до всех деталей и оно выглядело…удручающе.       — Пустите! Он был моим другом!       — Нет. Теперь это уже наша работа, — Дверь захлопнулась, оставляя там всю информацию, — Из комнаты пропали его вещи. Похоже, его ограбили и убили. Сами знаете, такие случаи в последнее время не редкость.       — Да кому вы лапшу на уши вешаете… какой вор полезет в солдатскую казарму?! Кого тут грабить?! — Зоэ начала уже открыто орать на полицейского, пытаясь выявить из него правду, — Вы пальца его видели?! Почему у него ногтей нет?! И все лицо в синяках!!! Как грабитель проник на территорию? Как его убили? Я хочу знать!       — Где ты там служишь? — Полицейский схватил её за куртку, которую утром вернул Ривай, — В четвёртом отряде? — Моблит же перехватит руку мужчины, отдёргивая его от Зоэ.       — Майор четвёртого отряда — Ханджи Зоэ. А я — её старший помощник, Моблит Бернер, — Представился за всех сразу парень.       — Да плевал я на ваши чины… — Сказал брюнет, пока блондин, как видно, записывал их с свой блокнот, — Разведка. Вам своей работы мало? Ваша задача — пускать людей в расход за стенами, а в пределах стен — искать новых рекрутов для своих самоубийственных вылазок. Почему бы вам вообще не переселиться за стены? Не придётся тратить деньги налогоплательщиков, — Второй полицейский усмехнулся, — Доходит?! Этого человека убил не титан, а другой человек. Мы всякого навидалась на своём веку. А скольких преступников выследили вы? Сколько преступлений раскрыли? Ни одного, наверное. Так закройте рты и не мешайте работать. А если нечего делать, идите титанов посчитайте! — Видя несколько ошарашенный вид Зоэ, полицейский принялся издеваться, — Ой, извини, малышка… — Будь бы тут Ривай, этот мужчина оказался бы без зубов за такие словечки, — Кажется, я тебя напугал? Ножки-то как, не слушаются?       — Полицейский корпус, первый центральный отряд? Что забыли столичные в Тросте, на юге страны? — Начинает Ханджи размышлять вслух, — Староваты вы для военных… Да ещё и не местные.       — А что такого? Везде беспорядки. Солдат не хватает. Особенно в пограничных районах вроде этого. В отличии от вас, лодырей, у нас полно работы.       — Ага… Вот оно что! Понятно! — Женщина хватает его за руку, сжимая, — Я-то по бестолковости своей сразу не сообразила! Да и струхнула слегка перед такими шишками важными! Позвольте пожать вашу руку!       — Хм…       — Ясно… Ограбили, значит, Ника… Бедняга. Перепугался, наверное… Только ведь у него и не было ничего, на что только грабитель позарился?       — Ну, учитывая положение покойного в обществе, ничего удивительного. Он же церковник, а вся церковная утварь и связанные символы делаются из драгоценных металлов.       — Что? — Актёрски спросила Ханджи, — Ник… Был церковником?       — Ты в каком смысле? Разве не ты поселила его в казармы?       — Да… Я пустила его сюда пожить. Он мой хороший друг, лишился дома во всей этой кутерьме. Использовать казармы в личных целях, конечно, не разрешается, но ему некуда было идти, — Зоэ опустила взгляд, но все ещё крепко держала руку собеседника, — Вот я и распорядилась, чтобы ему выделили комнату, пока он не подыщет себе новое жилье. Но я думала, он какой-то там управляющий. В документах именно так и было сказано. К тому же он пришёл сюда совсем без пожитков… Я даже не заподозрила, что он может быть церковником. Он никогда не заговаривал со мной на тему религии. И вообще так боялся титанов, что из комнаты лишний раз носу не показывал… — Ханджи все сильнее давила на руку, — Странно, что здесь, в такой глуши, кто-то что-то про него знает…       — Ты о чем?       — Похоже… Я и сама вообще про него ничего не знала, — Зоэ чуть ли не ломала пальцы собеседнику.       — Ай! Пусти!       — Ой! Простите! — Она резко отшатнулась, будто бы и не при чем была, — Сильно сжала, да? Что ж, желаю вам удачи в расследовании! А как поймаете грабителя… Передайте этим гнусным гадам следующее, — Ханджи отдала честь, бегая глазами по помещению, — Быть может, вашему поступку есть оправдание или вы просто напросто выполняли приказ, а потому не чувствуете за собой вины. Может, он был лишь досадной помехой на вашем пути, но мне на это плевать! Я клянусь, что вся боль, которую они причинили моему другу, вернётся им сторицей! И мне их уже очень жаль! — Ханджи уже пошла обратно, но все ещё кричала полицейским, — Так им и передайте! До свидания!       — Майор… — Отойдя на достаточное расстояние, Спросил Бернер, — Они что, правда…       — Да. Джел Саннес, полицейский корпус, первый центральный отряд. У него все костяшки ссажены. Эти полицеские пытали Пастора Ника и убили его.       Когда они вернулись в дом, уже вечерело. Ханджи слушала параллельно речь Армина и Ривая, посколько витала в своих мыслях, но главную информацию все же запоминала.       — Ханджи! — Позвал женщину Ривай, которому все же достался стул сегодня, — Ты слышала? Парень в деле. Выберешь место для эксперимента?       — Да… Конечно, это мой долг, — Женщина поправила очки, переводя взгляд на капитана. Смотреть на него после произошедшего было…странно? — Пока я жива, я буду делать свою работу.       — А?       — Гарнизон сейчас в полном составе занят проверкой стен. Это требует огромных затрат и усилий… В городах-карманах не хватает людей для охраны порядка, то и дело вспыхивают бунты. После всего случившегося люди в смятении. На улицах хаос. Мы обязаны вернуть стену Мария… — Женщина опустила голову, будто пытаясь спрятаться то ли в кресле, то в своём пальто, — Я убеждена в этом, как никогда прежде. Чтобы все наконец успокоились, чтобы людям не пришлось драться ещё и с друг другом. И поэтому… Надо как можно скорее испытать силы Эрена. На этот раз мы перепробуем все — исследуем все твои способности как титана, включая особенность окаменевать. А вероятность того, что ты можешь управлять титанами… От этой идеи просто дух захватывает! Если такое и вправду возможно, положение человечества изменится раз и навсегда! — Капельки пота катились по её лицу, ведь женщина была до жути напряжена и после сцены с Ником, да и по собственной ситуации с Риваем, — А это значит, нам нельзя терять ни минуты! Надо действовать… И все же… — Женщина прочистила горло, переходя уже на крик, — Я бы хотела, чтобы Эрен пока никуда не высовывался!       Женщина сложила руки на коленки, то перебирая собственные пальцы, то беззвучно хлопая в ладоши. Дети сделали удивлённые мордашки, особенно сам Йегер.       — Что?       — Но почему? — Спросил Арлерт.       — Потому что… Ситуация куда сложнее, чем мы думали.       — Ах, вот оно что. Что ж, когда вы вошли, — Мужчина поправил рукава пиджака Ханджи, который все ещё таскал, — У вас были такие сведенные рожи, что я даже решил, будто вам всем в сортир приспичило. Ну и отчего вас так перекорежило? — Ривай помахал рукой прямо чуть ли не у неё перед носом, — Давай, Ханджи, выкладывай.       — Пастор Ник мертв.       — Что? — Вновь задался вопросом Армин, поправляя светлые локоны.       — Сегодня утром… В районе Трост его обнаружили мертвым в Казарме. Я ещё не знаю точной причины его смерти, но это явно убийство, — Зоэ принялась раскладывать им все по полочкам, разъяснять во всех деталях, что произошли часами ранее, стараясь ничего не упустить, — Ник пытался нам помочь, и я догадывалась, что ему этого не простят. Вот почему я поселила его в казармах тайком от всех. Но мне не пришло в голову, что к нему пошлют военных… Какая же я дура. Это я виновата в его смерти.       Секундная тишина. Ривай томно отпил чай, нарушая её и уже подбирая в голове слова, которые будут хоть как-то убирать с головы женщины чувства вины.       — Значит, пытки? Но зачем им было пытать Пастора? Хотели узнать, что он успел нам рассказать? — Предположил Армин.       — Наверняка. Их интересовало, известно ли нам о связях семьи Рейсс с церковниками. И где мы спрятали Эрена и Хисторию, — Отчеканил Ривай, объясняя все за раз.       — Сегодня утром обо всем случившемся было доложено Командору Эрвину и Командору Пиксису. Теперь мы внимательно следим за столичными полицейскими, и они уже не могут действовать так нагло, — Вздохнув, Моблит продолжил, — Впрочем, наверняка у них есть множество других способов до нас добраться… Мы ведь не знаем толком, кто нам враг, а кто друг. На обратном пути нам пришлось даже разделиться, чтобы проверить, нет ли за нами хвоста. Надеюсь, это место они ещё не вычислили.       — Короче, — Ривай вновь посмотрел на Зоэ, которая выглядела ещё более поникшей, — Ты предлагаешь пока что повременить с опытами над Эреном?       — Да. Кто-то всеми силами пытается заполучить его себе. Но после недавних событий эти попытки стали просто отчаянными. Эти люди, кем бы они не были, действуют без оглядки на законы, и их поступки грозят расколоть армию. Причём в такое неспокойное время… Если подумать, то напрашивается вывод, что «внешние враги», типа Райнера и Бертольта, имеют союзников в нашем центре, причём довольно давно. И нужно помнить, что пока мы охраняем стены, нас могут ударить в спину.       — И что? Сидеть теперь тут и чаи гонять? — Скептически ответил Ривай на заявление Зоэ. Она сжала кулаки, опираясь на кресло.       — Ну, мы найдём, чем заняться… Можно, к примеру, вязать. Это ведь лишь на время…       — На время? Нет. Время не нашей стороне, — Наверное, он сказал это слишком грубо, но вдолбить Зоэ мозги обратно, вывести из этой нездоровой паники нужно было и на благо самой женщины, и на благо Ривая, да и самого корпуса, — Думаешь, они отступятся? Рано или поздно они нас найдут. Будем бегать от них — только сами затянет петлю. Ханджи, ты ведь смышлёная девушка. Но смерть Ника напугала тебя и выбила из колеи, — Ривай вновь крутит у неё перед лицом рукой, — Сколько ногтей ему вырвали?       — Что?       — Я знаю, что ты точно увидела и успела посчитать. Так сколько?       — Твоё слишком хорошее знание меня когда нибудь выйдет мне боком, — Ханджи добродушно усмехнулась, а Ривай закатил глаза. Дети, отвлекаясь от темы, хитро и азартно переглянулись, а глаза Эрена кричали, что тот был прав, — Все. Ему вырвали все ногти.       — Ого. Стукачи обычно раскалываются на первом. А молчунам, что один, что десять — без разницы. Пастор, конечно, был ещё тем олухом, но сдаётся мне, своей веры он не предал до самого конца.       — О… Господи, — Зоэ, схватившись за голову, вспомнила ту сцену, где она сама почти убила Пастора, чуть ли не скинув со стены.       — Если предположить, что Ник не раскололся под пыткой, то внутренний враг, скорее всего, ещё не знает, что мы обратили внимание на семью Рейсс. В любом случае, дальнейших путей у нас только два, — Капитан принялся загибать пальцы, перечисляя, — Отправиться во внешний мир до того, как нам кто-то ударит в спину, или отправить во внешний мир, сперва устранив внутреннюю угрозу. Ханджи, что тебе больше нравится? Выехать раньше, чем на нас нападут?       Ханджи, наконец взяв над собой контроль, сильно выдохнула. Уверенно посмотрела в глаза Ривая, сама того не зная, что и кому доказывает и четко сказала:       — Оба варианта. Одновременно.       — Эрвин бы предложил тоже самое…