В рамках приличия

      Проснулся Юн оттого, что правая рука запульсировала морозно-колючей болью. Он попытался пошевелиться, но ему — плотно зажатому с двух сторон — это не удалось. Разлепив глаза, он уперся взглядом в растрепанную макушку Сана. Позади, судя по всему, сопел Сонхва. Юн предпринял вторую попытку освободиться. Сан что-то недовольно пробурчал и подвинулся, позволив Юнхо вытащить затекшую руку. Юн потер запястье и поморщился.       Они втроем спали на полу, на тонком матрасе, слишком узком даже для двоих. Шторы были запахнуты неплотно, и тонкий луч света падал на их ноги и часть кровати, в которой, закутавшись в воздушное одеяло, спал Чонхо.       Запашок в комнате стоял тот еще.       Хрустя суставами, Юн сполз с импровизированной лежанки, и Сонхва тут же перекатился на его место. Со стороны кровати послышался вздох «уставшего мыслителя», жутко соблазняющий плюхнуться рядом. Юнхо несколько секунд простоял, наблюдая за тем, как подрагивают веки младшего.       «В следующий раз я не проиграю», — пообещал он себе, вспоминая, как накануне они распределяли спальные места на «камень-ножницы-бумага».       Голова была тяжелой, а ноющее тело непослушным, поэтому по пути в ванную Юн собрал все углы, тихонько чертыхаясь на дурацкую планировку. Уж он бы точно такой кошмар не спроектировал. В зеркале его встретило опухшее, как после ночного набега на холодильник, лицо, которое совсем не хотелось признавать своим. Облегчившись и кое-как почистив зубы, Юн смочил холодной водой найденное за зеркалом полотенце и приложил к одной половине лица. Затем проделал это со второй. Зрение немного прояснилось, но веки все еще ощущались тяжелыми.       Из глубины квартиры призывно плыли ароматы и звуки готовящейся еды. Юн, почесывая затылок, прошаркал в кухню, где обнаружил крутящегося у плиты Уёна.       — Доброе утро, — произнес он не своим голосом и плюхнулся на стул.       — Утречка, — улыбнулся ему Уён. Он, на удивление, выглядел куда более свежим, чем Юн ожидал. — Тебе американский завтрак или корейский?       — Ого, даже выбор есть. Вот это сервис, — последнее слово утонуло в охватившей Юнхо зевоте. — Вот что за фигня? Ты вчера так нализался, что еле стоял, и ничего. А я не пил, а чувствую себя, будто не просыхал пару дней.       — Это потому что ты на полу спал. Ну, ничего. На, — Уён поставил перед ним тарелку с супом, рис и несколько закусок. — Сейчас кофе сделаю.       — Я так думаю, на пары идти смысла уже нет? — Юн хлебнул бульона и почувствовал, как жизнь возвращается в тело.       — Да какие уж там пары, — подтвердил Уён. — Остальные как? Вставать собираются?       — Дрыхнут еще.       — Ну, пусть.       Уён выдвинул из-под стола табуретку и сел напротив.       — Скажи, я правильно понял, вы с Чонхо мутите? — он подпер руками подбородок, словно в ожидании интересного рассказа.       — Слово такое дурацкое, — пробубнил Юн.       — Ой, ладно тебе, ты ж понял. Да уж, ну и ситуация. Родители вас, наверное, прибьют, если узнают.       — Ты такой болтливый, — ощетинился Юн.       — Прости-прости, — Уён накрыл его кулак ладонью, — не хотел обидеть. Я на вашей стороне. И если что, мои двери всегда открыты. Окей?       Юнхо не нашелся, что ответить, и лишь кивнул, снова расслабляясь.       — Любовь — она такая штука, да, — продолжал рассуждать Уён, — приходит, и живи потом, как знаешь. Ты вот, наверное, думаешь, что я вертихвост какой-то, а у меня в Америке никого не было. Я тоже растерялся сначала, когда понял, что мне Сан нравится, зато теперь счастлив. Хорошо, что мама у меня понимающая и современная, так что недолго дулась. Сказала только «предохраняйтесь».       — Повезло тебе, — вздохнул Юнхо и отложил ложку. Захотелось еще немного полежать.       — Знаю, ты моего совета не просил, но я скажу, — Уён наклонился к нему. — Головой, конечно, думать надо, но не сбрасывай со счетов то, что тебе подсказывает сердце. Можно быть «правильным» всю жизнь, а толку? Ты — единственный, кто точно будет с тобой до последней минуты, поэтому главное не разочаровать себя. Другие люди всегда найдут к чему прикопаться, и если под каждого подстраиваться, с ума сойдешь.       — Спасибо, — улыбнулся Юн. Похоже было, что сам Уён уверенно следует этому умозаключению.       На плите забулькала кофеварка, и юный философ принялся доставать чашки. Юн поблагодарил его за завтрак и, потягиваясь, направился в комнату.       Чонхо уже не спал. Нахмуренный и взъерошенный он что-то быстро набирал в телефоне.       — Проснулся? — озвучил Юн очевидное. Шепотом, чтобы не беспокоить жмущихся друг к другу Сонхва и Сана.       — Звонок разбудил, — кивнул Чонхо и отбросил мобильник в сторону.       — Отец?       — Нет. Так, ерунда.       — Уён завтрак сделал.       — Да он просто золото. Но я чего-то вредного хочу. Прям, знаешь, чтобы стыдно потом было, что съел.       — Пошли в кино? — внезапно предложил Юнхо. — А по пути купим колу и бургеров с двойным беконом.       — Звучит роскошно, но надо бы хоть на последнюю пару успеть.       — Ты реально хочешь в универ? — Юн состроил страдальческую мину.       Чонхо задумался было, но почти сразу согласился:       — Ладно, давай в кино. Умоюсь только.       День выдался солнечным и жарким. Легкий ветерок шевелил нечесаные волосы щурящегося Чонхо, пока Юн пытался разглядеть на экране мобильника карту. Кинотеатр, судя по фото, был где-то рядом на первом этаже зажатого многоэтажками небольшого здания. Юн огляделся в попытках зацепиться взглядом за какой-нибудь ориентир. Улица показалась ему смутно знакомой.       — Ты на меня плохо влияешь, Чон, — Чонхо потянулся и заглянул в его телефон. — Нам туда, — он уверенно указал на малозаметный поворот за кофейней. — Я еще ни разу занятия не пропускал. В школе бывало, но в университете…       — Жалеешь, что пошел со мной вчера?       — Нет, было весело. Но больше прогуливать не стану.       — Такой серьезный, — улыбнулся Юнхо.       — Я намерен получить знания, а не бессмысленный диплом.       — И погрузиться в отцовский бизнес?       — Вообще-то я планирую строить музыкальную карьеру. Но никогда не знаешь, как повернется жизнь.       — Ага. Объявится, например, какой-то неуч, сбивающий с пути истинного.       — Вот уж точно. И как мама тебя еще ремнем не отходила за прогулы?       — Наверно, одного умного сына ей достаточно — Юнхо состроил смешную гримасу, вызывая у младшего улыбку.       — Реально дурень. И как ты на жизнь зарабатывать собираешься?       — Ну, знаешь, здания у меня, может, и не очень выходят, но помещения планировать я умею лучше всех на курсе.       — И тебе это нравится?       — Хм…. Мне ты нравишься, — вкрадчиво произнес Юн.       — Ой, блин, прекрати, — Чонхо поморщился и оттолкнул смеющегося Юна.       — На последний ряд билеты возьмем? — продолжил Юнхо все тем же тоном.       — Боже, — Чонхо возвел глаза к небу.       Они очень удачно оказались в узком проулке, прячущемся в тени параллельных улиц, и Юнхо воспользовался этим, прижав младшего к стене. Тот и ойкнуть не успел, как его губы были захвачены настойчивым поцелуем. Чонхо схватился за его предплечья, но противиться не стал. По телу Юна пробежала мелкая дрожь. Он осознавал, что их могут застать в любой момент, но соблазн прижаться теснее был слишком велик. Благоразумия Чонхо, однако, хватило на двоих: он отстранился, едва не ударившись затылком об стену.       — Не здесь, хён.       Юнхо отпустил его и отступил, ощущая, как сильно распалился за эти несколько мгновений.       — Извини, не сдержался.       — Намордник тебе купить?       — О, любишь такие игры? А наручники у тебя есть? — Юн многозначительно поднял брови.       — Чон!       — В книжках своих такого начитался?       — Я тебя ударю сейчас! — глаза Чонхо сверкнули из-под растрепанной челки.       — «Любитель пожестче», так и запишем.       — Беги!       С криками и смехом они вывалились из проулка и пересекли улицу под недоуменными и сердитыми взглядами прохожих.       — Все, уймись, Чхве, я сдаюсь! — Выкрикнул Юн у порога кинотеатра, и тут же угодил в стальное кольцо рук. — Эй-эй, задушишь!       Чонхо, посмеиваясь, отпустил его.       — Ну и силища! Учебниками накачал?       — Иди за едой, — Чонхо кивнул на заведение неподалеку. — А я фильм выберу.       — Я не стану смотреть документалку про изобретение коллайдера, понял?       Как ни старался Юнхо вникнуть в суть происходящего на экране, мысли его блуждали в совершенно другом направлении. Взгляд то и дело цеплялся за профиль увлеченного фильмом младшего, пока Юн окончательно не сдался. Он наблюдал за тем, как Чонхо замирает и перестает дышать во время особо напряженных моментов, и как его плечи расслабляются, стоит сюжету немного сбавить обороты. Юн смотрел и все больше увязал в тягучей смеси сексуального напряжения и необъятной нежности.       Чонхо так неожиданно заговорил, что Юн дернулся, ощущая себя пойманным с поличным.       — Терпеть такое не могу, — поджал губы младший, — когда один персонаж решает, как всем будет лучше, и исчезает. По-моему, это просто трусость.       — А что бы ты сделал на его месте?       — По крайней мере, поговорил бы, объяснил все и дал право выбора. Это честно.       — Согласен. Но тогда фильм получился бы скучным.       — Ну, … да. Но все равно раздражает. Если друзья его потом простят…       — Простят, конечно, это слишком очевидный сценарный ход.       — Я бы не простил, наверное, — Чонхо скрестил руки на груди.       — Злюка какой, поглядите, — усмехнулся Юнхо и резко подвинулся, чтобы оставить легкий поцелуй на его щеке.       — Чон! — последовал возмущенный шепот.       — Что? Мы тут одни.       — Не отвлекай. Я должен знать, чем эта чушь закончится.       В этот момент на экране произошел взрыв, и сопровождающие его звуковые эффекты гулко ударили по перепонкам. Юнхо поморщился от неприятного шума, но расслышал вдруг другой, посторонний звук. Чонхо поспешно потянулся к голосящему мобильнику и, взглянув на имя звонящего, скинул вызов. На лице его явственно отобразилось неудовольствие.       — Что-то случилось? — забеспокоился Юн.       — Нет. Да. Ерунда, не бери в голову.       — Знаешь, такие слова обычно совсем не успокаивают.       — Да ничего такого.       — Чхве…       Чонхо вздохнул.       — Ладно, этот фильм уже ничего не спасет. Пошли.       Весь путь до машины они молчали. Юнхо казалось, что он видит, как младший борется с собой, решая, открыться ли ему, а потому не настаивал и не лез с расспросами, хотя внутри так и жгло. Они вновь миновали проулок, пересекли улицу на которой жил Уён, поднялись в квартиру друга. Сонхва к этому времени уже уехал, а помятый вид Усанов слишком красноречиво намекал, чем они еще недавно были заняты. Забрав оставленные вещи, парни спустились на парковку. Юн все еще ждал, хотя в висках уже неприятно стучало. Как только они сели в машину, звонок повторился. Чонхо откинулся на сиденье и, наконец, заговорил:       — Это Мингю. Третий день уже достает.       — Что ему надо? — Юнхо честно пытался говорить спокойно, но одно только упоминание имени Хвана жутко его разозлило.       — В июле большой музыкальный конкурс в Италии. Я участвую. А он может туда попасть только в дуэте, и просит меня играть с ним.       — М-м-м, — протянул Юн. Он не знал, что сказать, чтобы не сойти за глупого ревнивца.       — Он меня когда-то здорово выручил, и я ему должен.       — Тогда правильным будет помочь, — фраза прозвучала несколько вопросительно, будто умоляя с ней не соглашаться.       — По-хорошему, да, — Чонхо прикрыл глаза. — Но я боюсь, что он может воспринять это несколько иначе, чем мне бы того хотелось.       Юн сжал руль все еще не заведенной машины.       «Долбаный Хван. Чтоб его роялем придавило!»       Чонхо продолжал:       — Я порвал с ним за несколько дней до прошлого концерта. Не думал, что он воспринимает наши встречи всерьез, но ты оказался прав: он признался в чувствах и чуть ли не рыдал, когда я предложил все прекратить. Наверное, я подло поступил, но давать ложные надежды ведь еще хуже, да?       Напряженное молчание прервалось новым звонком. Юнхо чуть не выругался.       — Это мама, — с облегчением выдохнул Чонхо. — Да? Да, он рядом. Наверное, телефон на беззвучном. Скоро будем. Хорошо. Что у тебя с телефоном опять? — обратился он уже к Юну, убирая мобильник в карман. — Тебя просили зайти в мастерскую, как приедем. Поехали уже, реально. Мне еще с учебой разбираться       Мастерская госпожи Чон пряталась в глубине сада. Небольшое строение, скорее походящее на крытую беседку, нежели на что-то монументальное, было так густо увито растениями, что непосвященный вряд ли отличил бы его от причудливо стриженой живой изгороди. Лишь резная белая дверь с южной стороны и поскрипывающий флюгер выдавали его местонахождение.       Как и предписывали негласные правила, Юнхо трижды громко постучал, прежде чем войти. Это был его второй визит в это необыкновенное место, и оттого ли, либо же от смутного предчувствия чего-то, он немного волновался. С той стороны послышался голос матери, приглашающий войти.       От разницы температур по рукам побежали мурашки. Прохладный воздух, наполненный ароматами цветов и жженого металла, пробрался под свежую футболку, забирая жар улицы. Свет, пробивший себе путь сквозь лапы кирказона, танцевал на стенах дрожащими пятнами, отраженными от оборудования на столе.       — Проходи скорее, мне нужна твоя помощь, — госпожа Чон указала на стул рядом с собой. Она наклонилась к столешнице, чтобы лучше рассмотреть букет из антуриумов, и вернулась к наброску. — Буквально минуту.       Юнхо послушно сел. В ярком свете лампы перед ним мерцали и переливались камни глубокого винного оттенка, чуть поодаль ждали своего часа заготовки для колец разной толщины. Насколько Юн помнил, увлечение матери произрастало из тех времен, когда он сам был еще ребенком, и всегда казалось ему чем-то необыкновенным. То, что эта хрупкая женщина делала с непослушным металлом, как филигранно она затачивала драгоценные камни, и насколько нежными и тонкими получались ее украшения, не укладывалось у него в голове. Несмотря на столь необычное хобби, ее руки всегда оставались бледными и мягкими, не оставляя и намека на то, какую сложную работу они проделывали.       — Итак, обманщик, — госпожа Чон, наконец, отложила планшет и повернулась к сыну, — мне нужна твоя правая ладонь.       Юнхо опешил, но руку все же протянул.       — Я думала, у нас доверительные отношения, — мать притянула его ладонь ближе и принялась внимательно рассматривать пальцы, — и потому старалась не лезть в твои дела, — она замолчала на мгновение, потом прошептала что-то вроде «да, очень похожа» и продолжила прежним тоном: — а ты скрываешь от меня такое!       — Чего? — Юну стало жутко холодно, будто кондиционер, вдруг, заработал на полную мощность.       — Какой же ты бесстыжий, Чон Юно! — мать сузила глаза, затем на секунду отвернулась, чтобы взять со стола один из перстней, и аккуратным плавным движением надела его на безымянный палец Юна. — Хм, хорошо. Оттенок кожи, форма пальцев… очень похоже, — задумчиво проговорила она. — Тебя сегодня искала девушка, сказала, ты не приходил на занятия. Я не стану тебя отчитывать за прогул, ты мальчик большой, решишь этот вопрос, надеюсь. Но скрывать такую красавицу…. Юно у тебя нет совести!       — Какая девушка? — Юнхо немного отпустило, но он все еще не понимал.       — Та самая, дорогой, о которой ты почему-то решил мне не рассказывать! — госпожа Чон надулась, сняла с его пальца кольцо и повертела его под лампой. — Ли Соджин. Вот уж не думала, что ты…       — Она сюда приходила? Когда?       — Пару часов назад. Мы выпили кофе, и она ушла, не дождавшись тебя. Очень неучтиво с твоей стороны.       — Чего она хотела? — Юн злился и не скрывал этого.       — Сказала, что вас поставили в пару на занятии. Но, признаться, думаю, что она просто волновалась. Ты же пропал со вчерашнего вечера!       — Ясно.       — И не надо сердиться. Сам виноват. Когда мы с твоим папой начали встречаться, то познакомили родителей почти сразу. Что за мода такая — прятаться?       — Мам, все не так.       — Вот же упрямец! Юно, ну я же вижу, как ты изменился в последнее время. Как у тебя блестят глаза. Я прожила долгую жизнь, и кое-что все же понимаю.       — Боже, мам…       — Ну, что? Скажешь, что не влюблен?       Юн прикрыл глаза и тяжело выдохнул.       — Не в нее.       Госпожа Чон удивленно воззрилась на него.       — Вот как?       — Не знаю, что она там тебе наговорила, но мы не встречаемся. Только учимся вместе. Мне нравится другой человек.       — Ты меня удивляешь, — мать расправила плечи. — Что же это за небесное создание, если ты предпочел ее Соджин?       — Не думаю, что готов говорить об этом сейчас.       — Как тяжело быть матерью сыновей! — госпожа Чон обиженно вздернула подбородок и отодвинулась, возвращаясь к работе.       — Только не обижайся, умоляю, — Юнхо хотелось провалиться.       Мать молчала, всем видом демонстрируя, как ее задело поведение сына.       — Если я скажу, тебе это очень не понравится, — прошептал Юн.       — Она не кореянка? — отозвалась госпожа Чон, все еще не глядя на него.       — Не в этом дело.       — Нарушила закон?       — Нет. Мам…       — Из бедной семьи?       Юнхо снова вздохнул.       — Скажи, — начал он негромко, — ты любила папу?       — Что за вопрос такой? — возмутилась мать.       — Я просто хочу понять.       От Юна не укрылось, как чужие ладони сжались в кулачки, прихватывая ткань брюк.       — Он был прекрасным человеком. Добрым, честным, справедливым и очень внимательным. С ним было спокойно и надежно.       — Я не спрашиваю, каким он был, я спросил, любила ли ты его.       На несколько мгновений образовалась пауза, и Юну сделалось не по себе.       — Это сложный вопрос, Юно, — голос матери звучал глухо и бледно.       — То есть как?       — Все мы влюбляемся, когда в душе бурлят молодость и свобода. А любовь, именно любовь — не влюбленность, это сложное, многогранное чувство, испытать которое дано не каждому.       — Ты его любила? — по спине пробежал холодок.       — Я… бесконечно уважала его.       Кто-то невидимый вышиб из Юна весь воздух. Он попытался вновь набрать в легкие спасительного кислорода, но горло пережало. Голова пошла кругом и в ушах зашумело.       Он-то полагал, что их семья была идеальной. Что отношения родителей были ожившей сказкой о любви. Все эти годы он наивно верил в это.       — А Чхве? — произнес он с трудом.       — Юно, ты ведь знаешь, как трудно в нашем обществе одинокой женщине. Каждый из нас понес тяжелую утрату….       — Тогда о каких чувствах ты мне говоришь?       — Именно поэтому, Юно, — мать коснулась его руки, — именно поэтому я и хочу, чтобы тебе повезло. Чтобы ты нашел действительно дорогого тебе человека.       — Даже если тебе не понравится мой выбор?       — Главное, чтобы ты был счастлив.       — Даже если это будет мужчина?       Мать отпрянула от него.       — Ч-что ты такое говоришь?       Юн смотрел на нее прямо, стиснув зубы. Он чувствовал себя обманутым глупцом и не хотел церемониться и заботиться о тонкостях.       — Боже… — госпожа Чон вскочила с места, но через секунду опустилась обратно. — Юно, тебе нравится мальчик?       — Да. И это взаимно.       Вздох матери походил на стон умирающего. Она вновь вскочила и принялась мерить шагами мастерскую, походя на загнанное в угол дикое животное и стараясь не встречаться с сыном взглядом.       — Боже мой, боже мой… — причитала она и бормотала что-то, что Юну не удавалось расслышать. Наконец, она остановилась почти напротив него. Было заметно, как она дрожит. — Вы часто видитесь?       — Каждый день, — четко произнес Юнхо, не заботясь о ее чувствах. Ему даже доставляло некоторое удовольствие наблюдать, в каком она смятении.       — Кто-то еще знает?       — Мои близкие друзья.       — Боже… — в который раз произнесла госпожа Чон и буквально рухнула у его ног. — Юно, я прошу лишь об одном, — она стиснула ледяными ладонями его колени, — пожалуйста, на людях, в обществе, не давайте повода для пересудов. Ведите себя в рамках приличия.