В рамках приличия

      — Ты сам сказал, что эта штука декоративная и не несет практического назначения.       — Да, сказал, но…       — Значит — излишество, убирай.       — Я просил тебя разобраться в цифрах, а не конструктивные изменения вносить!       — А еще ты сказал, что нужно уложиться в обозначенную сумму. Убирай.       — Ты хоть представляешь, сколько мне из-за одного элемента придется переделывать?       Чонхо равнодушно пожал плечами, а Юнхо стиснул зубы, чтобы не высказать вслух все, что о нем думает. Он подвинул к себе ноутбук и открыл чертежную программу. Руки дрожали от злости, что очень мешало работе и выводило из себя еще больше. Юн бросил сердитый взгляд на младшего. Тот сосредоточенно изучал материалы, вытянув губы «уточкой». За два дня эта привычка брата стала бесить до ужаса. Будь у Юнхо под рукой мухобойка, он бы определенно шлепнул Чонхо по губам без малейшего угрызения совести.       Они копались уже часов пять, лишь однажды прервавшись на обед, в течение которого не обменялись ни словом, молчаливо заключив временное перемирие. Все остальное время действительно походило на военные баталии. Чонхо, ощутив, видимо, некоторую власть над старшим, задавал миллион вопросов, умудряясь отпускать комментарии по поводу отсутствия у Юнхо чувства меры, а теперь и вовсе заставил перекраивать чертежи. Предстояло еще и от макета отклеивать то, что сам Юн лишним вовсе не считал. Он был уверен, что младший специально издевается над ним, но спорить времени не было. Приходилось напоминать себе, что стоит на кону, чтобы не бросить работу на полпути.       «Чтоб тебя черти забрали, Чхве Чонхо!»       — Доволен? — бросил Юн, сохранив изменения.       Чонхо в его сторону даже не повернулся. Он продолжал внимательно читать что-то, время от времени делая пометки в блокноте.       «И как Бог умудрился даровать одному человеку одновременно и светлый ум, и настолько ужасный характер?»       Юнхо глубоко вздохнул и поднялся с места, разминая мышцы.       — Я выйду на минуту, — сказал он и еле сдержался, чтобы не отвесить брату подзатыльник, не дождавшись ответа. Этот засранец теперь решил игнорировать его?       Из гостиной на первом этаже доносились женские голоса: к матери пришли подруги. Господин Чхве укатил в очередную командировку, и ей, судя по всему, не хватало компании. По обрывкам фраз, долетевшим до него, Юн понял, что обсуждаются их с Чонхо взаимоотношения. Похоже, госпожу Чон очень радовало их внезапное «сближение».       «Ох, мам…»       Закрывшись в своей комнате, Юнхо набрал номер Сана.       — Ты еще не убил его? — прозвучало вместо приветствия.       — Уже в шаге от этого, — ответил Юн раздраженно. — Как думаешь, состояние аффекта притянуть можно будет?       — Так, давай без крайностей. Знаю, тебе сейчас нелегко, но присылать передачки из Штатов будет крайне проблематично.       — Ты уже в Америку намылился?       — Возможно.       — Интересно, что на это скажут твои родители.       — Ну, Уён им очень понравился…       — И в качестве кого ты им его представил?       Повисла тишина.       — Сан?       — Ну, пока в качестве друга. Я, правда, хотел все рассказать! Но, блин…. Наверное, лучше сначала обсудить все только с ними. Если что-то пойдет не так, … не хочу, чтобы Ёни это видел. Ладно, давай о другом. Если мы и завтра не выберемся в парк, то пропустим все цветение. Договаривались ведь все вместе сходить.       — Ты же знаешь, я тут застрял.       — Ой, ладно! Неужели ты не придумаешь, что сказать Чонхо? Давай, Юно, не смей нас кидать!       — Хорошо, как-нибудь выкручусь.       — Вот и отлично! Сонхва-хён обещал угостить чем-нибудь вкусненьким, а Уён раздобыл огромный плед, так что, думаю, будет офигенно.       — Звучит шикарно. Ладно, извини, мне надо идти, а то мелкий монстр меня загрызет.       Сан засмеялся, и от его смеха на душе стало немного теплее.       Однако возвращаться Юнхо не спешил. Хотелось освежиться, да и Чонхо не помешало бы немного задобрить. Как бы он ни раздражал, от его расположения зависело очень многое. Так что, засунув гордость поглубже, Юн осторожно спустился в кухню, чтобы не привлекать внимание гостей.       — Аджума, — позвал он негромко, — сделайте, пожалуйста, чего-нибудь холодненького попить. Мне и… Чонхо, — вместо имени брата едва не вырвалось крутящееся на языке «чудовищу».       — Посмотрите-ка, кто у нас тут разгуливает! — неприятно протянул хрипловатый женский голос совсем рядом.       Обернувшись, Юнхо увидел одну из маминых приятельниц. Он вяло улыбнулся и отвесил учтивый поклон, промямлив приветствие. В этот момент он предпочел бы переделывать все чертежи с нуля, но думать об этом было бессмысленно, потому что его схватили за рукав и затащили в гостиную. Длинные ногти впились в руку сквозь толстовку.       — Онни, чем ты его кормишь, что он так вырос?       — Боже мой, какой красавчик, с ума сойти!       Освещение в комнате оказалось настолько ярким, что Юн непроизвольно сощурился.       — И это его ты называешь малышом?!       Проморгавшись, он взглянул на присутствующих, поражаясь их совершенной непохожести на мать. Что она — красивая, утонченная, элегантная — могла иметь общего с компанией женщин безвкусно разодетых в дорогие тряпки?       — Он просто копия отца!       — Да-да! Невероятное сходство.       — Онни, как не стыдно прятать такое сокровище! У нас вообще-то дочери есть!       Юн услышал смех приглушенно, будто в уши налили воды. Захотелось провалиться сквозь землю. Несколько пар глаз оценивающе рыскали по его фигуре. О нем говорили, будто его не было рядом, будто он не стоял, как статуя, краснея от стыда. Юн взглянул на мать: та выглядела несколько смущенной, но улыбалась и смотрела на него с такой любовью, что становилось очевидно: она была польщена словами подруг.       — Он так занят учебой, что для романтики совсем не находится времени, — ответила госпожа Чон на последний комментарий. — Да, сынок?       Юн не успел ответить, потому что в дверях появилась домработница с напитками на подносе.       — Спасибо! — выпалил Юнхо, схватив поднос как спасательный круг, и попятился к выходу. — Извините, мне надо заниматься.       — Вот видите, — послышался голос матери уже за спиной.       — Дети сейчас так загружены. Понимаю еще школьники, но студенты!       — В этом возрасте развлекаться надо, а они за учебниками пропадают…       Когда Юн добрался до комнаты брата, то едва ли не задыхался. Чуть не расплескав содержимое стаканов, он поставил поднос на край стола и тяжело опустился в свое кресло.       — Ты чего? — удивился Чонхо.       Юнхо и рад был бы ответить, но из него будто высосали всю энергию. Все это было до жути отвратительно: то, как на него пялились, то, как обсуждали, будто предмет, и то, что упомянули отца. А от фразы про дочерей плеваться хотелось. Юн схватил свой стакан, но, не рассчитав силу, приложился стеклянным краем по зубам, выругался и принялся глотать содержимое, будто от этого зависела его жизнь. Но и тут все пошло не так: он подавился и громко закашлялся. Чонхо вовремя перехватил его руку, не дав уронить стакан на пол.       — Тише, тише! В моей комнате умирать нельзя, — он разжал пальцы Юна, отставил стакан в сторону и приложил салфетку к губам старшего.       Юнхо благодарно кивнул, продолжая откашливаться. Он потянулся за второй салфеткой и чуть не свалился с кресла.       — Да что ж такое-то? — Чонхо встал и несколько раз хорошенько стукнул его по спине.       Как ни странно, это помогло.       — Спасибо, — прохрипел Юн. Горло саднило, в уголках глаз собрались слезы.       — Молчи лучше.       Юн решил последовать совету. Умостившись в кресле поудобнее, он наблюдал, как Чонхо возвращается к работе. Как переворачивает страницу блокнота, проверяя записанное ранее, как сверяется с данными в ноутбуке, как хмурит брови и шевелит губами, бесшумно проговаривая что-то. Тихонько жужжал увлажнитель воздуха, из динамиков едва слышно лилась спокойная фортепианная музыка. Глаза начали закрываться сами собой. Веки отяжелели, и как бы Юн ни сопротивлялся, все же сомкнулись. Он провалился в дрему и вскоре увидел первые смутные образы.       Нежные розовые лепестки плавно опадали, ложась на его ладонь словно снег. Куда ни посмотри, высились гигантские вишневые деревья, рядом с которыми он ощущал себя крошечной песчинкой. Больше ничего не было — лишь деревья и безоблачное небо глубокого синего оттенка. Цветы, усеивающие ветки так контрастно выделялись на фоне синевы, как будто их нарисовали или вышили тончайшими шелковыми нитями. Это завораживало и пугало. Ни земли под ногами, ни порхающих птиц, ни людей. А потом его обняли. Чьи-то теплые руки отгородили его от этого странного иллюзорного мира, утягивая туда, где было хорошо и спокойно.       Юнхо проснулся внезапно от мелкого покалывания в затекшей ноге. Он потянулся и тут же ощутил, что движениям что-то мешает. Разлепив-таки глаза, он обнаружил, что накрыт пледом. Чонхо сидел все в той же позе, и Юн подумал было, что продремал всего несколько минут.       — Сколько времени? — голос после сна осип и походил на скрип несмазанных дверных петель.       — Одиннадцать почти.       «Ого, больше часа продрых».       Юн откинул плед и вытянул ноги. Голова немного побаливала, и хотелось завалиться в кровать, чтобы доспать уже в комфорте. Однако же со стороны младшего было довольно мило укрыть его.       «А он не такой уж и противный, оказывается», — улыбнулся собственным мыслям Юн.       — Кстати, твоя мама заходила, — заговорил Чонхо, — спрашивала, собираемся ли мы вообще ужинать.       Все теплые чувства рассыпались в прах.       «А-а мама. Ну, конечно. Стал бы этот гном обо мне заботиться, ага».       — И?       — Ну, я сходил поел.       Юнхо прикрыл глаза и мысленно досчитал до тридцати. Знал бы Чонхо, чего ему стоило не треснуть его по голове какой-нибудь книжкой!       — Мне кажется, на сегодня хватит занятий, — процедил Юн. — Спать хочу.       — Как пожелаешь, — откликнулся Чонхо и нацепил наушники, всем видом показывая, что ему, в общем-то, плевать.       — Эй! — Юнхо помахал рукой перед его лицом. — Кое-что еще.       — Ну? — младший сдвинул один наушник и посмотрел на него как на надоедливую муху.       — Я завтра это…. Мне еще кое-что в универе надо порешать, так что я задержусь. Сам тут справишься?       — Угу.       — Отлично.       — Угу.       — Я пошел тогда?       — Угу.       — Спокойной ночи, Юнхо…. Нет, не скажешь?       — Зачем?       — Люди так общаются, Чхве. За пределами твоих учебников есть некоторые правила хорошего тона и все такое. Ты как с окружающими вообще коммуницируешь?       — Так, как подсказывают обстоятельства.       — И они не подсказывают тебе, что можно, ради приличия, пожелать брату спокойной ночи?       Чонхо коротко выдохнул и устало ответил:       — Иди уже, а?       — Ты невыносим, — тем же тоном констатировал Юн.       Голодный, сонный и злой он вернулся к себе и занялся переделкой макета, чтобы нытье совести не испортило предстоящую прогулку с друзьями.       «Ничего-ничего. Я смог, я не прибил мелкого орка, так что заслужил отдых. Пусть один немного повозится, с него не убудет. Надо проверить свой банковский счет. Что этот ненормальный может пожелать? Ладно, все! Не думаю о нем больше, не думаю. Лезет вечно в голову, зараза. Ничего, завтра расслаблюсь, а потом видно будет. Немного потерпеть осталось. Я все равно молодец, все хорошо».       С этими мыслями Юн закончил работу, привел себя в порядок и лег в прохладную мягкую постель. Но отчего-то уснуть ему так и не удалось. Проворочавшись полночи, он, раздосадованный и помятый, встал в районе пяти утра, чтобы выпить воды. В комнате Чонхо все еще горел свет.       — Мне кажется, надо немного сбавить обороты. Зачастили мы с прогулами, — произнес Сонхва.       — Это тебе красотка из студсовета сказала? — обратился к старшему Юн, не открывая глаз. Солнце приятно щекотало веки. Он лежал на пледе, подставив лицо теплым лучам и не желая шевелиться.       — Это я вам говорю, — Сонхва явно задели его слова.       — Ладно тебе, хён! Зачем именно сейчас эту тему поднимать? — отозвался Сан, по голосу которого легко угадывалось выражение лица: надутые губы и сдвинутые к переносице брови. — Давайте сегодня просто наслаждаться погодой.       — А мне кажется, хён прав, — Уён заерзал, задев Юна. — Если так дальше пойдет, я раньше времени домой поеду.       — Ну, уж нет, — пробубнил Сан.       Уён усмехнулся. Зашуршала его олимпийка, и в следующую секунду послышался тихий чмок.       — Эй, вы поосторожнее, — предостерег Юнхо, — а то поедете прямо сейчас. В полицейский участок.       — Да я в щечку!       — Это тебе не Америка.       — Хорошо-хорошо, — протянул Уён и, судя по всему, тоже надулся.       Решение выбраться в парк посреди учебного дня было продиктовано желанием занять местечко получше, пока большая часть сеульцев пропадает на работе, но к немалому удивлению Юнхо народа оказалось столько, что яблоку негде было упасть. Друзьям пришлось бродить добрых полчаса, пока они нашли, где умоститься.       Со всех сторон слышалось приглушенное гудение голосов, создавая ощущение пчелиного роя. Солнце припекало, в то время как от земли, несмотря на плед, чувствовалась прохлада. Контраст был удивительным. После беспокойной ночи тело совершенно размякло, и разнеженный теплом Юн балансировал на грани реальности и полусна. Где-то рядом, нарушая идиллию, заплакал ребенок. Мать тут же принялась его успокаивать, и под ее монотонное пение он вскоре засопел.       — Вот бы еще на Сокчон съездить, — мечтательно проговорил Сан. — Сестра вчера фотки показывала, там потрясающе красиво.       Юн неохотно разлепил глаза. Сонхва копался в телефоне, а Сан перебирал волосы на макушке Уёна, устроившего голову у него на коленях. Юн лениво потянулся за бутылкой колы.       — Что-то я опять есть хочу, — признался он.       — Доешь корн-дог, — кивнул на остатки Сонхва.       — Я же говорил, надо было чипсов еще взять, — сказал Сан.       — Твой парень сказал, что «эту гадость» мы больше есть не будем, — парировал Хва.       — Мне от них так плохо было позавчера, — Уён заворочался и принял более удобную позу.       — Чипсы не ешь, на пары ходи… Мы так скоро образцовыми студентами станем, — усмехнулся Юн. — Ладно, пойду поищу чего-нибудь съедобного. Надеюсь, не заблужусь.       — Уж будь любезен, — Сонхва отложил мобильник и тоже подставил лицо солнечному свету.       — Надо было карту нарисовать, когда сюда шли, — слова Сана вызвали у Уёна смех, и сам парень расплылся в широкой улыбке, глядя на возлюбленного.       Юнхо сунул руку в карман, проверяя, на месте ли карточка, и, прихватив телефон, отправился петлять между чужими пледами. То, что в одном месте собралось так много непохожих друг на друга людей, в едином порыве вырвавшихся из душных офисов и сонных квартир, чтобы насладиться нежной красотой парка и благоуханием вишни, вызывало необъяснимый трепет в груди. Все они походили на бабочек, которые выпозли из серых коконов повседневности, чтобы погреть яркие крылья под весенним солнцем. Наверное, именно скоротечность и редкость подобных моментов придавала им особый оттенок приятной грусти.       Юн взглянул на небо и испытал чувство дежавю, настолько увиденное было похоже на то, что приснилось ему накануне: ни единого облака в бесконечной синеве, виднеющейся среди богато усыпанных цветами розовых ветвей.       Урчание в желудке отвлекло от возвышенных мыслей, возвращая к насущной проблеме. Юнхо помнил, что у входа в парк видел несколько лотков с едой, но вот осталось ли там что-то, или придется тащиться в магазинчик через дорогу, предугадать было трудно. С надеждой на лучшее он продвигался вперед, ориентируясь по тем мелким деталям, что запомнил раньше. Большую часть жизни он прожил в столице, но в таких местах по-прежнему мог заблудиться. Забавно и одновременно не очень. Стараясь никого не задеть и думая, чего бы такого пожевать, Юн бросал взгляды вокруг, пока лицо человека, показавшегося в отдалении, не заставило его остановиться.       Парень в рваных джинсах и кроссовках на толстой подошве, читающий книгу привалившись к дереву, был как две капли воды похож на Чонхо. Черты его лица, немного скрытого капюшоном толстовки, угадывались довольно легко, в особенности губы, вытянутые таким ненавистным Юнхо образом. Юн подумал было, что это и есть Чонхо, но уверенность в том, что его брат-зубрила сейчас пыхтит дома над проектом, перечеркнула эту мысль. Ну не мог же он все бросить и прийти в парк прохлаждаться! Это казалось немыслимым. Но вот парень перевернул страницу левой рукой, сверкнув слишком знакомыми часами, и Юн понял, как ошибся на его счет.       «Чонхо у нас ответственный. Чонхо умничка. Чонхо никогда не подведет. Да, мама?!»       Рассердившись, Юн попытался пробраться к младшему, но люди так плотно сидели вокруг него, что пришлось сделать дугу, отчего он оказался у брата за спиной. Обойдя дерево, он навис над Чонхо, намереваясь напугать того как следует, но взгляд как-то сам собой упал в книгу. Текст был на английском, потому смысл его дошел не сразу. Сначала мозг обработал слова типа «поцелуй», «объятия» и «страсть», и лишь пару мгновений спустя Юнхо осознал, что описывается весьма горячая постельная сцена.       Между мужчинами.       — Ого-о-о…       Юн понял, что сказал это вслух, тогда, когда Чонхо вздрогнул и, быстро захлопнув книгу, поднял на него округлившиеся глаза. Секунду в них читался дикий ужас, затем взгляд приобрел обычную холодность, и Юна дёрнули вниз за рукав. От неожиданности он неловко плюхнулся на плед, нехило ударившись бедром.       — Эй! — хотел он возмутиться, но его тут же перебили.       — Ты ведь не скажешь отцу, правда? — голос Чонхо едва уловимо дрогнул.       — Зачем бы мне? — Юнхо сел, потирая ушибленное место.       — Ответь, — насупился младший.       — Бог мой, какой грозный! — подразнил Юн. — А то что?       — Чон…       — Вот как ты себе это представляешь? Захожу я такой в его кабинет и с порога: «Господин Чхве, а вы в курсе, что ваш сын извращенец?» Так что ли?       Чонхо помрачнел еще больше и немного отодвинулся.       — Ты считаешь это извращением?       — Да Господи, читай что хочешь, мне-то какое дело?!       — Не валяй дурака, ты понимаешь, что я имею в виду. Любовь…. Такая любовь, по-твоему, это неправильно?       — Слушай, Чхве, уж кто-кто, а я абсолютно свободен от подобных предрассудков, если тебе так важно. Кстати, почему это тебя так волнует? — Юн ухмыльнулся и растянулся на пледе, подложив руки под голову. Теперь он смотрел на брата снизу вверх, и от него не могло укрыться то, как он густо покраснел. — Есть что-то, чего я не знаю?       — Да, математика, — огрызулся Чонхо.       — Айщ! И в кого ты такой? Ты как те маленькие ручные собачки — концентрация зла, — Юн потянулся к книге, но Чонхо шлепнул его по руке. — Ну вот, я же говорю.       — Ты сказал, что будешь на парах, — заметил младший.       — А ты сказал, что будешь доделывать мой проект. Один-один, получается. Не, я не спорю, секс горячих парней куда увлекательнее учебников…       — Да тише ты! — шикнул Чонхо и опасливо оглянулся. — Чего орешь?       — Простите, извините, — Юнхо стало ужасно весело. Его просто распирало изнутри от желания как-нибудь еще поддеть брата, чтобы увидеть его смущение, потому что эти его эмоции были в новинку и жутко забавляли.       — Если у тебя хоть капля совести есть, забудь об этом, — Чонхо начал собирать вещи, избегая зрительного контакта.       — Ну, допустим, у меня ее нет. Что тогда?       — Тогда кто-то не получит свой проект.       — Тогда кто-то нарушит условия договора и пойдет по миру.       — Действительно готов зайти так далеко?       — Еще не уверен, но все может быть.       Чонхо, наконец, повернулся к нему:       — За что, интересно, ты меня так ненавидишь? — он поджал губы, но было заметно, что они дрожат.       «Ты еще расплачься тут».       — Я у тебя то же самое все время хочу спросить.       — А с чего ты взял, что я тебя ненавижу?       — А ты с чего?       Они оба замолчали, сверля друг друга взглядами. Чонхо отвел свой первым и рванул плед, опрокидывая Юна на землю.       — Можешь не волноваться, я твою работу ночью доделал, — процедил он сквозь зубы.       — Вот и прекрасно! — сердито ответил Юнхо, отряхивая штаны.       Младший сложил плед, накинул на одно плечо рюкзак и, не говоря больше ни слова, быстро пошел прочь.       Желудок жалобно заурчал, напоминая о том, куда Юн изначально шел. В этот же момент на телефон пришло сообщение от Сана с просьбой купить-таки чипсов.       Юнхо направился к выходу из парка, думая о том, сколько еще секретов может храниться за напускной отрешенностью Чонхо. А в том, что парень лишь пытается казаться холодным, сомнений теперь почти не было.