Маски

Все обязательно станет на свои места, чуть позже. Сейчас предлагаю вам оставить наших героев на кухне и немного поговорить об одном из них. Вообще, я не люблю влезать в повествование, потому что считаю, что автор лишний в мире, который он создал сам. Но все пошло не по плану. Впрочем, пусть идет. Мы отправимся за ним и посмотрим, что из этого выйдет. *** Пак Чимин. Человек любящий носить маску, и который ненавидит себя за это. Человек, который боится доверять. Последние отношения выжали из него все силы и надежду на искреннюю и чистую любовь. Впрочем, об отношениях Чимина вы узнаете чуть позже. Хочу вам подробнее рассказать о его взаимоотношениях с Юнги. Их представил друг другу Тэхен (если это так можно назвать). Он притащил туда Пака после недели нахождения дома. Чимин бы с удовольствием дольше сидел в своей зоне комфорта, но он поддался уговорам Кима. Они договорились заранее, и у него было время подготовиться морально к шуму и выматывающему яркому образу. И в подготовке ему помогло утро, всегда помогало. Пак с детства любил утро. В мире сов, он родился жаворонком, поэтому рассвет всегда вдохновлял его, тогда как закат вселял грусть. Люди по утрам сонные, есть в этом какая-то частица уюта, которая потом теряется после глотка кофе и беготни по делам. Чимин гулял, чтобы расслабиться и запастись энергией на сложную ночь такой же вечер, и встретил котенка, не покормить которого тогда показалось жестоким. Пак купил корм в ближайшем магазине и отправился к бродяге. Он хотел его себе забрать, но вовремя вспомнил, что живет на съемной квартире, и его просто напросто выпрут из дома вместе с животным, поэтому котенка пришлось оставить на улице, надеясь на других людей. Кто знает, вдруг кто-нибудь подберет? А вечером Чимин встретил Юнги. Тэхен предупреждал, что будет искать себе жертву на ночь, поэтому его побег в толпу людей был предсказуем. Непредсказуемым было то, как он сбежал. — Это мой соулмейт, прошу любить и жаловать, — сказал тогда Ким и, помахав ручкой, отправился на танцпол. Четыре насмешливых взгляда и один офигевающий устремились на него тогда. Оправдываться пришлось перед всеми. Юнги тогда показался странным. До жути красивым со своей бледной кожей, аристократичными пальцами и хитрыми глазами, но странным. Потому что смотрел внимательно, потому что молчал много, а если говорил, то насмешливо и с сарказмом. Пак хотел с ним подружиться, но каждая попытка оборачивалась иронией в чужих словах и слишком проницательным взглядом, который проникал под кожу и попадал в самую душу. Это пугало. Лед в их отношениях тронулся, когда Мин пришел без настроения. — Дерьмо, а не день? — тихо спросил тогда Пак. Ему хотелось узнать, что случилось, и выслушать Мина. Хотелось поддержать. Почему-то именно с Юнги образ стервозного и эгоистичного человека держать было особенно сложно, поэтому спрятать свое участие и молчать оказалось невозможным.  — Хуже. Такой же, как вчера, — этот ответ выбил из колеи Пака. Во-первых, он ожидал сарказм и ухмылку, а не относительно искренний ответ. А, во-вторых, Чимин снова задумался о том, насколько Юнги странный тип. Они тогда обменялись еще несколькими обыденными вопросами и не докучали никому своими попытками понять друг друга. Потом Юнги стал немного приоткрываться, но пугать стал еще больше. Он больше говорил с Паком, насмешливо, но сверкая теплым взглядом. А Чимин стал замечать за собой, что наслаждается короткими разговорами, да и просто обществом Юнги. И он бы с радостью сбежал от этих ощущений куда-нибудь, если бы не Тэхен, который по любому не отстанет без объяснения такого поведения. Пак пугался взгляда Юнги. Удивительно пронзительного. Когда Чимин рассмеялся на шутку от какого-то субъекта про его внешность, которой цитата: «Можно влюбить даже мертвеца», — Мин смотрел так внимательно и проницательно, что смех как-то сам прервался, и даже улыбку держать стало слишком трудно. Юнги заботился всегда о нем. Когда Пак приперся с температурой в клуб, Мин наорал на Тэхена и сам отвез его домой. Когда Чимин уставал от ненавистного образа, именно Юнги отвлекал от самоуничтожения разговорами и шутками, расслаблял ласковым взглядом. И это пугало, потому что Пак не был уверен в том, кому обращена забота и нежность. К еще одной любви, посвященной его внешности, Чимин оказался просто не готов. Он попытался избегать, но не смог это делать долго, потому что внутри все тянулось к Мину. Каждый день, в котором не было Юнги, казался каким-то пустым и незавершенным. Чимин банально скучал, поэтому обрадовался короткому разговору в клубе так сильно, будто они не виделись года, и связывает их крепкая долгая дружба, как минимум. Теперь стала очевидна глупая глубокая симпатия. И в голову пришла, пожалуй, самая глупая идея. Он, ведомый страхом, решил, что если даст насладиться своим телом Юнги, то тот перестанет уделять ему внимание. Чимин был уверен в гениальности плана. Все размышление отталкивалось от: «С другими именно это и происходило, они насыщались моим телом и уходили. Нужно просто ускорить процесс, и будет не так болезненно, потому что будет быстро». И, кажется, этот вечер будет сниться ему в кошмарах. Чимин с холодной расчетливостью напоил Мина так, что тот перестал контролировать свои желания и действия, но вспомнил все на следующий день. И его догадки были подтверждены. Юнги ответил на поцелуй страстно и как-то отчаянно. Они поехали к нему. И это тоже был холодный расчет, потому что утром Пак собирался уйти. Страсть в движениях напрягала неимоверно, но вскоре она сменилась нежностью. Чимин и сам не заметил, как вышел из образа. Только покрывал поцелуями тонкие ключицы, аккуратно укладывая лопатками на чужую холодную кровать. Чимин потом вздрагивал от поднимающейся ненависти к себе, когда вспоминал, как отчаянно отвечал и ластился Юнги. От ощущения того, что и план оказался раскрыт, бросало в дрожь. Он хотел оставить пару засосов на бледной коже, но засос — это символ безудержной страсти, а Чимин в ту ночь вышел из образа и уже не смог в него вернуть на лицо маску страстного человека. Пак постоянно целовал Юнги. Ему до безумия хотелось покрыть все его тело поцелуями и нежностью. Юнги каждым своим движением показывал свое безграничное доверие. Он позволил растянуть себя и войти. Извивался и стонал, когда Пак аккуратно двигался в нем. Причинить боль страстью, как планировалось, оказалось невозможным. Юнги заснул первым. Чимин не смог провалиться в сон, он долго рассматривал расслабленное лицо Мина. На него падал свет луны, подчеркивая темные брови, длинные ресницы и аккуратные губы. Это казалось чем-то правильным, вот так засыпать вместе после совместной ночи или трудного дня, но такое ощущение прогонялось ненавистью к себе. Пришло осознание того, что Пак совершил огромную ошибку. Тогда стало ясно, что он не сможет отпустить Юнги так просто, как хотел. Чимин позволил себе час полежать с ним, послушать тихое и размеренное дыхание. Позволил себе обнять неосознанно прижавшегося к нему Юнги. Но потом встал аккуратно, чтобы не потревожить чужой сон, собрался и вышел из квартиры. Юнги первое время искал его, пытался поговорить, но ничего не получалось. Только один раз он заставил поговорить Пака, но после фразы: — Это бы секс по пьяни, чего ты хочешь от меня? — брошенной утопленным в ненависти к себе Чимином, Юнги лишь блеснул обидой в глазах и ушел. После этого они виделись еще пару раз и каждый этот раз делал больно обоим. Пак не мог не ненавидеть себя за боль в чужих глазах, теперь в них не было той насмешливости и хитрости, которая завораживала раньше. В них была боль и что-то из разряда понимания. А потом Юнги исчез. Чимин не искал и не спрашивал, где он. Но переживал жутко, даже ненависть к себе отходила на второй план из-за страха за Юнги. Он с надеждой смотрел на Чонгука, с которым они вместе жили и приходили на все вечеринки, но Чон был один. Потом Гук просто не выдержал и насильно потащил его к Юнги. Надо признать сделал это Чонгук очень хитро. Он сказал, что Юнги решил отдохнуть один уехал (это очень похоже на Мина), а самому Чону нужна помощь. Чимин был зол из-за обмана, но еще больше он был зол на себя, потому что Юнги выглядел откровенно паршиво. Бледная кожа стала практически прозрачной, а под глазами пролегли глубокие тени. Хотелось его замотать в одеяло и заставить нормально поспать, но понимание того, что сон тут не поможет, отрезвляло.