Затерянные в Буре времени

      Первоначальное возбуждение от мяча начало утихать, и студенты снова сосредоточились на квиддиче.       По крайней мере, так и произошло с Джеймсом, Сириусом и Марлин.       Они не могли молчать об этом.       Гермиона понимала это, действительно понимала, она привыкла к постоянным разговорам о квиддиче в своё время. Она знала, что Джеймс играет, но, честно говоря, никто не говорил ей, что его энтузиазм в этом виде спорта практически соперничает с энтузиазмом Оливера Вуда.       Кроме того, она не знала, что Сириус играет в квиддич.       Она не могла припомнить, чтобы прошлый Сириус когда-либо упоминал о том, что является членом команды, и хотя в этом году они несколько раз говорили об этом, он никогда не говорил, что играет. Гермиона просто предположила, что он очень любит наблюдать за игрой.       В ретроспективе это имело смысл, он всегда был полон энтузиазма, и он действительно послал Гарри Молнию на третьем курсе. Кроме того, Сириус был очень спортивным, шумным и громким, так что он был стереотипным игроком в квиддич. Просто было странно, что люди всегда говорили о его высокомерии, но он никогда не упоминал об этом.       Гермиона не заметила, что смотрела на Сириуса, пока он не встретил её взгляд и не подмигнул.       Грейнджер попыталась переключиться на разговор, но ей было не так легко отвлечься, ведь они уже столько раз говорили об этом.       К счастью, на той неделе были пробы, и Гермиона надеялась, что Джеймс будет более расслабленным после того, как они подберут себе команду.       Как только наступила среда, Гермиона не смогла удержаться и не пойти посмотреть на пробы вместе с Ремусом, Лили и Доркас. Ей было интересно, Гарри, очевидно, был отличным игроком в квиддич, и Гермиона хотела увидеть своими глазами, откуда у него такой талант. Она также, конечно, собиралась поддержать Сириуса и Марлин.       Ранее тем утром Гермиона спросила Алису, не хочет ли она посмотреть с ними, как пройдут пробы, но та упомянула, что Джеймс запретил ей участвовать в тренировках из-за её «связи» с Фрэнком.       Она сказала это в шутку, но, честно говоря, Гермиона подумала, что, возможно, она говорила серьёзно.       Когда Джеймс взмыл в воздух вместе с Марлин и потенциальными охотниками, Гермиона была впечатлена его мастерством. Он двигался по воздуху почти без усилий, передавая мяч своим товарищам по команде и с лёгкостью ловя его. Гермиона могла сказать, что он почти не старался, но всё же он был значительно лучше всех новичков.       Они с Марлин работали почти идеально синхронно, как будто знали, что и когда будет делать другой.       Гермиона взглянула на Доркас и Лили и увидела, что они выглядят так же впечатлёнными, как и она.       Охотники опустились на землю, и Гермиона увидела, как Сириус разговаривает с группой, которая, по её мнению, претендовала на место загонщика.       Гермиона повернулась к Ремусу.       — Ты когда-нибудь играл?       Он улыбнулся.       — Конечно, я играл. С этими двумя лучшими друзьями было бы невозможно не играть. Мы часто играем в доме Джеймса, когда я приезжаю, но я никогда не думал играть за Хогвартс, я недостаточно хорош.       Гермиона улыбнулась ему, конечно же, они заставят его играть. Это был глупый вопрос.       Сириус пролетел мимо них, когда она повернулась обратно к полю. Загонщики разбились на небольшие группы, и в воздухе летали многочисленные бладжеры. Сириус и Джеймс летели над головой и наблюдали за происходящим.       Сириус иногда срывался вниз и сбивал бладжер, если тот выходил из-под контроля. Он также был очень впечатляющим летуном, но при этом выглядел таким бесстрастным и непринуждённым, что казалось, «расслабленность» была его постоянным состоянием.       Пробы ловцов проходили одновременно, и скоро всё закончилось.       Группа спустилась на поле. Когда Джеймс, Сириус и Марлин шли к ним, Гермиона не могла отделаться от мысли, что эта троица выглядит довольно устрашающе.       Все трое были привлекательными и постройневшими благодаря квиддичу. Джеймс стоял посередине и увлечённо разговаривал с двумя другими, жестикулируя.       Ну, Гермиона полагала, что Джеймс был бы устрашающим, если бы не выглядел таким дурачком.       Бросив лёгкий взгляд на Лили, Гермиона заметила, что та покраснела, когда Джеймс провёл руками по волосам.       Гермиона посмотрела на Сириуса. Он улыбнулся ей одной из своих фирменных полуулыбок, и она тоже не смогла сдержать жар, поднявшийся к щекам.

***

      Следующая неделя пролетела незаметно благодаря Джеймсу, Сириусу и Марлин, которые почти каждый вечер были на тренировках. Джеймс, конечно же, хотел сильно начать сезон и часто повторял, что это их последний год, поэтому они просто обязаны выиграть кубок.       Неделя, проведённая в библиотеке с Лили и Ремусом, была довольно спокойной, единственное действительно заметное событие на этой неделе произошло в четверг на уроке зелий.       — Хорошо! — начал Слизнорт, — у нас будет очень интересные несколько недель! В следующий понедельник мы начнём говорить об одном из моих любимых зелий, и вы все начнёте варить его со своими партнёрами!       Слизнорт выглядел гораздо более взволнованным, чем большинство класса.       — Я говорю вам, потому что на приготовление этого зелья уходит несколько недель, поэтому урок в понедельник очень важен для того, чтобы сварить его правильно, я хочу, чтобы вы все пришли на урок подготовленными.       Гермиона была немного расстроена, когда он не сказал им название зелья, чтобы она могла прочитать о нём заранее. Но на самом деле Гермиона не волновалась, они с Ремусом были отличной парой зельеваров, поэтому она была уверена, что у них всё получится.       — Но сейчас мы сосредоточимся на сегодняшнем дне. Сегодня мы будем варить то, что я считаю одним из самых интересных зелий всех времен: «Зелье живой смерти», — Слизнорт продолжил: — Это самое мощное снотворное зелье из всех существующих, выпивший его погружается в глубокий сон, похожий на смерть. Оно не убивает потребителя, но дремота продолжается бесконечно долго.       Слизнорт оглядел класс, прежде чем сказать:       — Я хочу, чтобы вы все проявили осторожность. При правильном приготовлении это зелье может быть очень опасным. Его также очень трудно приготовить, поэтому не волнуйтесь, если у вас возникнут проблемы. За все годы моего преподавания ни один студент не сварил это зелье правильно. То есть, пока ещё нет.       Гермиона посмотрела на стройного тёмноволосого мальчика, сидящего на другом конце комнаты. Похоже, его напарник сегодня отсутствовал. Гермиона знала, как всё пройдет. Снейп заварит его идеально, и он будет единственным, кто сделает это ещё 20 лет.       Гермиона боролась с этим зельем много лет назад и знала, что они с Ремусом будут бороться снова. Ей также была ненавистна мысль о том, что Снейп может сделать что-то лучше, чем она.       Уже не в первый раз Гермиона пожалела, что позволила Гарри оставить себе книгу Принца-полукровки.       Она могла пригодиться, пока они были в бегах, но было бы неплохо сварить это зелье раньше Снейпа.       — Я пойду возьму ингредиенты, — сказал Ремус, выведя её из оцепенения.       Она послала ему небольшую улыбку и кивнула, начав готовить котёл.       Ремус быстро вернулся, и они начали работать над зельем. Они работали так слаженно, каждый выполнял свою часть работы и без труда подхватывал слабину друг друга. Это было так легко, так нормально. Но ещё больше расстраивало, когда цвет их зелья немного не совпадал.       — Ладно, — сказал Ремус, снимая плащ, — выглядит не очень, думаю, если мы где-то и ошиблись, то, скорее всего, в корне валерианы. Возможно, я использовал недостаточно, я возьму ещё и посмотрю, что получится.       Гермиона тоже решила снять свой плащ, рукава начали отсыревать от пара, и она не хотела, чтобы Напиток Живой Смерти остался на её одежде, даже если он был сделан неправильно.       Она засучила рукава блузки, как раз когда Ремус вернулся с корнем.       Он начал толочь его, и Гермиона заметила, как он взглянул на неё краем глаза. Недолго думая, она начала жечь полынь, чтобы соединить её с корнем.       Она взглянула на Снейпа. Его зелье было идеального оттенка.       Когда он помешивал зелье, его рукав свесился над котлом, и Гермиона сморщила нос. Мокрый рукав мантии — одно из самых неприятных ощущений, особенно когда он мокрый от зелья.       Оглядевшись, Гермиона поняла, что многие другие слизеринцы всё ещё не сняли плащи. Она увидела, как Джеймс и Сириус переглядываются и перешёптываются; тогда она поняла, что большинство слизеринцев, на которых были накинуты плащи, были известными Пожирателями смерти. На самом деле, единственной, кто снял плащ, была Мелифлуа, мать Блейза Забини, единственная, кто, как Гермиона могла подтвердить, никогда не был Пожирателем смерти.       Должно быть, они уже приняли метку.       Гермиона оглянулась на стол и вспомнила о бинте, которым она обмотала левое предплечье, прикрывая шрам.       Должно быть, это выглядело очень плохо.       Она была слишком поглощена зельем, чтобы даже думать об этом, когда закатывала рукава; здесь ей было комфортно и она безрассудствовала. Гермиона совсем забыла о повязке, она не могла позволить себе совершать глупые ошибки.       Эту, конечно, можно было исправить, ей просто нужно было убедить всех, что она не Пожиратель смерти, но ей нужно было быть осторожнее.       Гермиона заметила лукавые взгляды некоторых своих одноклассников, но сосредоточилась на том, чтобы помешивать своё зелье и избегать их взглядов.       Их зелье выглядело немного лучше, но всё ещё не идеально.       — Я думаю, что это уже не так плохо, как могло быть, — сказала Гермиона, и Ремус пробормотал согласие.       Слизнорт подошёл и заглянул в их котел, после чего вернулся на сцену и похвалил Снейпа.       После просмотра зелья Снейпа, вокруг которого Слизнорт заставил всех стоять, класс был отпущен на следующий урок.       Гермиона шла к Древним Руинам вместе с Лили, прекрасно осознавая напряжение, которое висело между ней и мародёрами.       Она, конечно, понимала эту настороженность, это была сложная ситуация. Скоро она снимет его, и они узнают, что у неё нет Тёмной метки. Просто она ещё не была готова к этим вопросам.       Если бы Гермионе не хотелось поскорее уйти из кабинета зелий, она бы заметила взгляды, которыми перебрасывались мародёры после окончания урока.       Мальчики молча ушли, направляясь по коридору, и все они думали об одном и том же.       — Ладно, слушайте, — сказала Марлин, шагая рядом с ними, — я знаю, что это выглядит не очень хорошо, мы с Лили увидели это, когда примеряли платья, и подумали то же самое. Но у нас нет причин полагать, что она играет за другую команду.       — Ну же, Марлин, — тихо сказал Джеймс, — что ещё это может быть?       — Это тоже было не так давно, — сказал Сириус, вспоминая ту ночь на озере, — я видел её несколько недель назад. Я подумал, что она просто ранена, но теперь я знаю, что это не временное явление.       Сириус был так расстроен. Ему казалось, что они все только начинают ладить. Он думал, что наконец-то начал лучше понимать её. Но вот они встретились, и он не мог придумать никакого другого реалистичного объяснения.       — Слушайте, ребята, я тоже не знаю, — устало сказала Марлин, — это странно, я знаю. Я не говорю, что мы должны доверять ей, и я не думаю, что мы должны доверять ей полностью. Но я говорю, что вы все должны следить за собой и не делать ничего дерзкого. Мы ещё многого не знаем.       С этими словами Марлин и Доркас ушли по коридору.       — Марлин права, — сказал Ремус с уверенностью, которая удивила Сириуса.       — Да ладно, Ремус, — тихо сказал Джеймс, — ты же знаешь, что происходит что-то странное.       — Да, конечно, происходит что-то странное, — сказал Ремус, — но что бы это ни было, я не думаю, что это зло.       — Тогда что же это может быть? — спросил Джеймс, — эта повязка как раз там, где проходит Тёмная метка.       — Если она Пожиратель смерти, Ремус, то это конец, — мрачно сказал Сириус, — мы все планируем вступить в Орден, когда закончим школу.       Они все думали об этом уже несколько недель, но впервые это было сказано вслух.       — Я знаю, Сириус, — решительно сказал Ремус, — но подумай об этом. Мы дали ей прекрасную возможность сделать что-то жестокое в тот день у озера, и она не проронила об этом ни слова. Я знаю, что это не всё, но это само по себе должно вызывать хоть немного доверия.       Сириус оглянулся на Джеймса. Ремус, похоже, был уверен в этом, а мальчик обычно хорошо разбирался в людях.       — Хорошо, — сказал Джеймс. — Хорошо. Но нам нужно выяснить, что происходит.       Сириус согласился, и чем скорее они это выяснят, тем лучше. Он вспомнил тот день на озере. Это не имело никакого смысла. Так много всего не сходилось. Интуиция подсказывала ему, что Ремус прав, она была той, кому они могли доверять. Но все остальные физические признаки работали против них.       Они с Джеймсом шли по коридору, и чем больше он думал о ней, тем глубже опускалась яма в его желудке. Сейчас он многого не знал, но если он что-то и знал, так это то, что кто-то пострадает. Он просто не знал, кто это будет.

***

      Гермиона не знала, то ли она слишком много думает, то ли напряжение, которое она чувствовала, действительно было.       Ей казалось, что мальчики, в основном Джеймс и Сириус, вели себя странно рядом с ней. Возможно, они думали, что она Пожиратель смерти, но, кроме того, сдвиг был настолько тонким, что это вполне могло быть её воображением.       Но всё же, когда они думали, что она не смотрит в их сторону, то бросали на неё небольшие взгляды и пристально смотрели.       На следующей неделе Гермиона и Ремус сидели бок о бок в тишине, ожидая начала занятий.       Гермиона думала о проекте, а Ремус — о Гермионе.       Слизнорт объявил, что в течение следующих нескольких недель они будут готовить зелье, которое должно было временно укрепить память и защитить разум. Гермиона помнила, что читала об этом зелье, но никогда не имела возможности его приготовить.       Они начали готовить зелье, и хотя Ремус гораздо лучше других двоих скрывал напряжение, Гермиона заметила, что их обычный идеальный ритм сегодня немного сбился.       Они натыкались друг на друга и немного ошибались во времени. Обычно у них получалось лучше.       Слизнорт сказал в начале урока, что каждая команда должна будет проверять своё зелье раз в два вечера, чтобы добавить порошок лунного камня.       — Интересно, как Джеймс и Сириус собираются справляться с зельем каждый вечер, с практикой и всем остальным? — сказала Гермиона, пытаясь завязать разговор.       — Они не будут, — усмехнулся Ремус. — Наверное, в итоге я буду делать это за них.       Это странное состояние неловкости продолжалось следующие пару недель.       Гермиона и Ремус чувствовали себя в основном нормально, но всё же напряжение между ней и остальными мародёрами постоянно висело в воздухе.       Когда до бала оставалось меньше двух недель, Гермиона почувствовала, как нервы начинают сдавать. У неё были смешанные чувства по поводу праздника, и она нервничала из-за того, что ей придется предстать перед всей школой. Особенно она нервничала из-за первого вечера с Ремусом.       Он был таким милым, заботливым и доверчивым, что она с ужасом думала, что подведет его.       Однажды вечером Гермиона стояла над их котлом, помешивая его, и наблюдала, как Ремус добавляет в зелье Джеймса и Сириуса несколько златоглазок, пока оно не приобретает идеальный цвет. В начале недели у него были «семейные проблемы», поэтому он не присматривал за их зельем. Хотя никто не просил её об этом, Гермиона сделала это за него. Хотя она и не была близка с Джеймсом и Сириусом, она решила, что если она этого не сделает, то Ремусу придётся потом исправлять это за них.       После того, как она помешала их зелье 15,5 раз, а Ремус опустил горелку на котелке своего друга, они вышли из класса.       Гермиона много думала об этом и решила, что единственный способ снять нервное напряжение из-за бала — это поговорить с Ремусом.       Поэтому, когда пара вышла из подземелий и направилась к башне Гриффиндора, Гермиона сделала глубокий вдох и приготовилась к тому, что, по её мнению, будет довольно неловким разговором.       — Ремус, — споткнулась она, взглянув на него.       — Гермиона, — ответил он, выглядя немного забавным и в то же время смущенным её нервозностью.       — Итак, я просто хотела поговорить с тобой о бале… — продолжила Гермиона, жалея, что не подумала о том, как пройдёт этот разговор. — Просто…       Ремус только взглянул на неё, все следы веселья исчезли с его лица, сменившись беспокойством.       — Гермиона, — сказал Ремус, — если ты больше не хочешь идти на бал, я пойму, это нормально…       — Нет, нет, нет, — оборвала его Гермиона, — дело совсем не в этом, я очень хочу пойти на бал с тобой, я с нетерпением жду этого.       Гермиона послала ему улыбку и увидела, как облегчение наполнило его лицо.       Их шаги эхом медленно разносились по коридорам, пока она пыталась найти лучший способ сказать это.       — Я просто хотела сообщить тебе, потому что не хочу застать тебя врасплох, но у меня много шрамов, и они могут вызвать беспокойство, если ты не готов или не привык к ним. И я просто хотела предупредить тебя, чтобы ты не был шокирован.       Гермиона знала, что Ремус поймёт её. Он был таким же, если не более, закрытым, чем она, и она знала, что во многих моментах своей жизни Ремус испытывал те же чувства.       Но она также знала, что у него ещё не было опыта с такими шрамами, как у неё.       Ремус застыл на месте.       Гермиона перестала идти и повернулась к нему лицом. Когда её взгляд встретился с его глазами, она увидела не только понимание, но и глубокую печаль в его зелёных глазах.       Ремус шагнул вперёд и притянул её в объятия. Его правая рука переплелась с волосами на её шее, а левая обхватила её талию и легла на середину спины.       Удивлённая его действиями, Гермиона нежно обхватила его руками.       Ремус сгорбился и зарылся головой в её волосы.       — Мне всё равно, что у тебя есть шрамы, — он отстранился и посмотрел на неё сверху вниз, — Мерлин, Гермиона, ты такая красивая.       Его большой палец нежно убрал волосы с её щеки, и дыхание Гермионы перехватило в горле. Его глаза блестели в тусклом свете коридора, но этого было достаточно, чтобы Гермиона увидела их интенсивность. Никто ещё не говорил ей этого с такой искренностью.       Когда Гермиона смотрела на него в ответ, она была так благодарна, что у неё есть человек, который хотя бы в некоторой степени понимает, каково это — иметь тело, которое демонстрирует слишком интимные подробности для всеобщего обозрения.       Рука Ремуса поднялась с её спины, провела по руке и нашла место в волосах на шее. Он мягко притянул Гермиону к себе и нежно поцеловал её в лоб.       Гермиона не слышала ничего, кроме биения собственного сердца. Она закрыла глаза и попыталась не обращать внимания на холод, пронизывающий её тело.       Когда Ремус отстранился, она снова встретила его взгляд и улыбнулась.       Это была одна из первых искренних улыбок с тех пор, как она приехала сюда. Она почувствовала умиротворение.       Они вернулись в общую комнату, Гермиона прошла через портрет и увидела оставшихся у костра мародёров, играющих во взрывающиеся щелбаны. Должно быть, они рано ушли с тренировки.       Гермиона быстро решила, что ей не хочется присоединяться к ним сегодня вечером, поэтому она повернулась к Ремусу и осторожно положила свою руку на его руку, сказав:       — Спокойной ночи, Ремус, и спасибо тебе.       Он улыбнулся ей в ответ, а она повернулась и пошла по направлению к общежитию девочек.       — Это взаимодействие, конечно же, не осталось незамеченным Джеймсом.       Но Джеймс, как всегда хитрый, не собирался упоминать об этом, пока Ремус не сделает это первым.       Пока Ремус стоял у портрета, глядя куда-то вдаль, Джеймс гадал, что же произошло.       — Эй, Лунатик, — позвал Сириус, оглядывая долговязого мальчика, — ты в порядке?       Это, казалось, вывело Ремуса из задумчивости:       — Да, конечно.       Ремус был ужасным лжецом.       — Ты уверен, приятель? — продолжил Сириус, переместившись на диван, чтобы освободить место для своего друга. — Что это было с Гермионой?       Джеймс оглянулся на него, он мог сказать, что Сириус пытается быть непринуждённым, и для любого, кроме Джеймса, Сириус показался бы самым непринуждённым человеком на Земле. Но Джеймс знал своего лучшего друга, и он знал, что Сириус умирает от желания узнать, что так взволновало Ремуса.       — О, ничего, — сказал Ремус. — Я иду спать, спокойной ночи.       Мальчики попрощались, глядя, как их друг исчезает на лестнице.       Джеймс и Сириус закрыли глаза. Им нужно было просто подождать, пока Ремус захочет поговорить.