Затерянные в Буре времени

      Ремус Люпин знал, что возвращение в Хогвартс будет трудным. В последний раз он был там, когда выпускался вместе с тремя лучшими друзьями. Они закончили школу; весь мир был у них под рукой. У них были планы. Они собирались совершить великие дела. Но они не знали, что через четыре года всё, что они имели и любили, будет отнято у них.       Ремус Люпин знал, что возвращение в Хогвартс будет тяжёлым. Возвращение в место, которое подарило ему столько надежд. Место, которое стало его домом. Место, где он почувствовал, что действительно принадлежит себе. Но ничто не могло подготовить его к тому, насколько это будет трудно.       Когда Ремус Люпин впервые за почти два десятилетия увидел алый Хогвартс-экспресс, в голове у него сразу зашумело, а сердце сжалось от эмоций и воспоминаний, которые он так старался загнать вглубь и забыть. Когда он ступил в поезд и пошел по пустому коридору, его ноги бездумно понесли его к купе. К их купе. Он сел на то же место, что и все эти годы назад. Каждый год. Каждую поездку на поезде. И впервые за почти двадцать лет он позволил себе почувствовать. По-настоящему оплакивать потерю семьи, которую он обрёл на этих самых сиденьях.       Но когда Ремус Люпин засыпал под мягкий гул паровоза, его сны наполнялись воспоминаниями о молодых мальчиках с озорными улыбками и блестящими глазами, какими они были все эти годы назад, а не о преследующей его пустоте прошлого, которая слишком часто появлялась в его снах и кошмарах.       Однако когда он проснулся, его разбудил не громкий смех, который он привык слышать в поезде. Вместо этого раздался леденящий кровь крик. Глаза Ремуса распахнулись, когда он почувствовал холодную дрожь дементоров, его худшие страхи снова вышли на первый план в его сознании, когда он вспомнил, что именно он потерял. Снова.       Не успел его разум осознать ситуацию, как его тело мгновенно отреагировало на заклинание патронуса, и он увидел, как из кончика его палочки вырвался серебряный волк, который пронёсся сквозь дементора и устремился по коридору. Следуя за волком, он убедился, что дементор действительно исчез, а затем вернулся в купе, чтобы проверить его обитателей.       Как только он вошёл, Ремус почувствовал, что его тело замерло, кровь застыла, а голос отказывался его слушать. Он смотрел в лицо своего мёртвого лучшего друга.       Глубоко вздохнув и сдерживая эмоции, он протянул мальчику кусочек шоколада и смог сказать: «Ешь. Тебе станет легче».       Сын Джеймса. Он был очень похож на Джеймса. Но Ремус был готов к этому, он мог с этим справиться. Поэтому, сделав ещё один глубокий вдох, он отвернулся от Гарри, пытаясь успокоить своё колотящееся сердце. Но всё стало только хуже, так как он столкнулся с чем-то, вернее, с кем-то, к чему его абсолютно ничто не могло подготовить.       А вот и она. Сидела напротив него, нежно поглаживая по спине сына его погибшего лучшего друга. Она выглядела моложе и живее, чем он когда-либо видел её.       Девушка, о которой он так заботился, девушка, которая обеспечила себе место в их семье, девушка, которая украла сердце его бывшего лучшего друга. Девушка, которая пропала столько лет назад, но так и не была найдена. И вот она здесь. Сидела прямо перед ним.       Тряхнув головой в очередной раз в попытке успокоиться, он посмотрел в окно на тёмное дождливое небо, раскалённое молниями. «Этого не может быть» — сказал себе Ремус. Девушки, которую он знал, больше нет. Неважно, насколько сильно девушка напротив него была похожа на неё. Её больше нет. И это было так.       Поэтому, снова подавив свои чувства слишком практичным способом, он сделал спокойное лицо и убедился, что с детьми всё в порядке. Потому что именно такими они и были. Дети. Перед ним были дети. Его ученики. Не те люди, которых он любил так давно.

***

      Если спросить Сириуса Блэка, то день, который действительно ознаменовал начало его свободы, был днём, когда он столкнулся с Питером Петтигрю в Визжащей хижине. Это был день, когда он воссоединился со своим лучшим другом, день, когда его имя было очищено. Очищено для тех, кто имел значение.       Но несмотря на это, несмотря на свободу, несмотря на воссоединение, Сириус Блэк был зол. Больше, чем когда-либо за всю свою жизнь. И когда он взглянул в лицо своего мёртвого лучшего друга, своего мёртвого брата, его осенило.       Он был зол на Петтигрю за предательство Джеймса и Лили. Злился на себя за то, что не доверил Люпину быть хранителем тайны. Злился на себя за то, что так сомневался, что поменял свою роль хранителя на Питера. Злился на себя за то, что так дерзко отреагировал и, не подумав, отправился за Петтигрю. Злился, что так долго ждал, чтобы вырваться из Азкабана.       И теперь, в довершение ко всему, жизнь сыграла с ним какую-то злую шутку. Он сошёл с ума, вот к чему это в конечном итоге привело. Потому что он не только смотрел в лицо своему мёртвому брату. Он смотрел на лицо женщины, которую любил столько лет назад. И тогда он понял, что действительно сошёл с ума в Азкабане.

***

      — Это она, Ремус, ты знаешь это так же хорошо, как и я.       — Я просто не понимаю, как это возможно, Сириус.       — Я тоже не понимаю, но когда в этом мире хоть что-то имело хоть какой-то смысл, ради Мерлина.       Сириус всё больше расстраивался. Он вернулся в дом своего детства, место, которое он считал почти таким же плохим, как Азкабан. Ремус жил у него с тех пор, как он покинул Хогвартс, и Сириус был благодарен ему за компанию. Однако со временем он всё больше разочаровывался.       За то короткое время, что прошло с момента воссоединения трёх оставшихся мародёров в Визжащей хижине, Сириус видел то, что было известно как «Золотое трио», всего несколько раз. И каждый раз его чувство разочарования становилось ещё сильнее.       — Я знаю, но подумай об этом реалистично, Сириус. Гермиона, наша Гермиона, исчезла почти двадцать лет назад. Даже если бы это была она, ей было бы уже далеко за тридцать, она не была бы четырнадцатилетней девочкой, посещающей Хогвартс вместе с сыном Джеймса.       Сириус остановил свой бег и опустился в кресло перед камином в библиотеке дома своего детства. Ремус был единственным человеком, с которым он мог поговорить об этом, и Сириус не мог не почувствовать разочарования от чёткой логики, с которой Ремус подошёл к этой теме. Как бы логично это ни было.       — Я просто, я не понимаю, Ремус. Она исчезла почти двадцать лет назад. Мы никак не могли её найти, не знали, куда она делась, мы заходили в тупик за тупиком в наших поисках. Дамблдор отказался помочь найти её. И вот в этом году в Хогвартсе появляется её почти точная копия, только моложе, не видевшая ужасов войны, которые пережила наша Гермиона. Где-то есть связь, которую мы упускаем, — Сириус расстроенно провёл рукой по лицу и волосам, ещё больше опустившись в кресло.       — Может быть, эта Гермиона — её родственница. Может, это её дочь, это бы объяснило, почему они так похожи…       — Нет, — Сириус сказал голосом настолько суровым, что Ремус вздрогнул. — Это не её дочь. Если бы она была жива, если бы с ней всё было в порядке после того, как она пропала, она бы вышла на связь. Она бы сказала нам, где она, она бы сказала нам, что с ней всё в порядке, а не позволяла бы нам думать, что она в плену или мертва.       Сириус призвал два стакана и налил в оба изрядное количество огненного виски, быстро осушил свой стакан, а затем налил себе ещё. Сириус знал, что был немного строг к Ремусу; он только-только оценил все возможности. Но Сириус отказывался верить, что любовь всей его жизни покинула их, и пусть они беспокоятся о ней и оплакивают её, в то время как она просто уехала куда-то с другим мужчиной. Его Гермиона не поступила бы так с ними, с ним. По крайней мере, он не думал, что она так могла поступить.       — Что я хочу знать, так это почему Дамблдор отказался искать её, и почему он сказал нам прекратить поиски? Он знает что-то о том, что произошло, он знает, куда она пошла.       — Сириус, это слишком много для Дамблдора. Я знаю, иногда кажется, что он знает всё, но это не значит, что он действительно знает… — сказал Ремус, прерываясь.       — У этой Гермионы был Маховик времени. Так они спасли меня от поцелуя дементоров. Что если что-то произошло или произойдёт, что отправит её в прошлое.       Ремус сделал минутную паузу и уставился на своего лучшего друга, который, казалось, хватался за любую соломинку, которую мог найти.       — Сириус, приборы для поворота времени не могут вернуться назад больше, чем на несколько часов, не говоря уже о годах, — пока Ремус смотрел, как его друг бесцельно и безнадёжно пялится на бутылку, стоящую на столе, он добавил: «Но также не было проведено много исследований о долгосрочных последствиях использования Маховика времени. Так что, кто знает, если она продолжает постоянно пользоваться Маховиком времени, что ж, я полагаю, это такая же хорошая теория, как и все остальные, которые у нас есть. Сириус, я знаю, что это трудно и очень запутанно, но не надейся. Мы ещё не знаем, есть ли вообще какая-то связь, это вполне может быть чистым совпадением.       — Я знаю эту девушку, Ремус, это не может быть совпадением, — сказал Сириус, впервые за тринадцать лет выглядя обнадёженным.

***

      Год спустя Гермиона Грейнджер прошла через камин своих родителей в гостиную дома номер двенадцать. Бросив сундук на пол и аккуратно положив Живоглота, она безмятежно рассматривала окружающую обстановку. В комнате было темно и пыльно, она явно нуждалась в уборке, но Гермиона не хотела бы оказаться в другом месте. Воодушевлённая перспективой провести остаток лета с семьей Уизли, да ещё и в штаб-квартире Ордена, Гермиона почувствовала, как на её лице появляется улыбка. Она будет в самом центре событий.       — О, Гермиона, дорогая, я так рада тебя видеть, — сказала миссис Уизли, вбегая в комнату и заключая её в объятия. — Давай пристроим тебя, ты будешь жить в одной комнате с Джинни на третьем этаже. Надеюсь, ты не против.       — Конечно, миссис Уизли, я тоже рада вас видеть, третий этаж — это здорово. Все остальные уже здесь?       Миссис Уизли подхватила сундук Гермионы и повела её в коридор и вверх по лестнице. Когда Гермиона впервые шла по дому, она рассматривала всё, что её окружало, отмечая шелушащуюся бумагу на стенах, пыльный ковер и приглушенный свет. Она не могла себе представить, кто вырос в таком доме, хотя и понимала, как такая мрачная семья, как Блэки, решила поселиться здесь.       — Да, все мои мальчики уже устроились, Сириус и Ремус сейчас в библиотеке, а Гарри приедет ближе к лету.       — Гермиона! — крикнул Рон, проносясь по коридору, когда рядом с ней раздались два громких хлопка.       — Привет, Гермиона, — начал Фред.       — Рад тебя видеть, — продолжил Джордж.       — Мы с нетерпением ждали встречи с тобой всё лето.       — Но мы не единственные…       — Старый добрый Ронникинс не мог перестать говорить о тебе.       — Мерлин, этому мальчику нужно научиться, когда нужно замолчать…       — Он просто болтает без умолку.       — Мальчики, что я вам говорил об аппарировании в доме! То, что вы можете использовать магию, не означает, что вы должны это делать! — крикнула миссис Уизли, когда близнецы аппарировали прочь, заставив их маму испустить разочарованный крик.       Гермиона снова поймала взгляд Рона и обняла его.       — Не обращай внимания на близнецов, Гермиона, они понятия не имеют, о чём говорят, вся магия выбила мозги у них из головы, — Рон слегка покраснел и потер шею, заставив Гермиону захихикать.       В этот момент на лестнице появился Ремус.       — Всё в порядке, Молли? Я слышал крики. А, Гермиона, ты пришла.       — Профессор Люпин! Рад вас видеть. А, мистер Блэк, я тоже рада вас видеть, — сказала Гермиона, поймав взгляд Сириуса через плечо Ремуса. Гермиона знала, что эти двое старших мужчин будут здесь, хотя она должна была признать, что чувствовала себя немного странно, живя в одном доме со своим бывшим профессором.       Однако это напряжение, которое она почувствовала по прибытии в этот дом, быстро прошло, когда она привыкла к жизни в старом доме. Гермиона часто находилась в библиотеке вместе с профессором Люпином, который теперь настаивал, чтобы она называла его Ремусом. Гермиона обнаружила, что ей очень нравится его спокойное присутствие. Они часто сидели в уютной тишине, просто читая в обществе друг друга, но иногда они вели довольно увлекательные беседы на самые разные темы. Гермиона была очарована его тихим умом, и её утешало то, что он обладает такой же жаждой знаний, как и она сама.       Но Ремус был не единственным, с кем Гермиона начала сближаться. Сириус Блэк, персонаж, которого Гермиона поначалу сильно пугалась, часто оказывался в присутствии Гермионы.       Гермиона часто не спала по ночам, что она объясняла страхом перед предстоящей войной и неопределённостью будущего. В такие ночи она спускалась вниз за чашкой чая, чтобы успокоить свой измученный разум, и уже в самом начале она обнаружила, что у Сириуса было столько же, если не больше, бессонных ночей. Поначалу они обычно сидели в молчаливом товариществе, наслаждаясь чаем, а Гермиона ломала голову, как найти подходящую тему для разговора со старшим мужчиной. Но со временем разговор стал более естественным, начиная с событий в доме Блэков и заканчивая опытом Гермионы в Хогвартсе, с периодическими вкраплениями рассказов Сириуса о прошлом.       Гермиона была очарована историями его юности и рассказами о мародёрах. Она бы слушала его рассказы часами, если бы могла. Но, увы, Гермиона знала, чем закончатся эти истории, поэтому никогда не просила его говорить об этом, боясь раскопать неприятные воспоминания, которых было предостаточно. Скорее, она позволяла ему предаваться воспоминаниям в своё удовольствие, слушая с нетерпением при каждом удобном случае.       Гермиона заметила, что когда Сириус рассказывал о своём прошлом, он улыбался ярче, чем она когда-либо видела, и его лицо сияло молодостью, которой он был лишён. Каждый раз, когда Гермиона смотрела на его сверкающие глаза, когда он вспоминал о прошлом, её сердце наполнялось болью. У этого человека отняли всё, что он любил, когда ему был двадцать один год, оставили ни с чем, а следующие двенадцать лет жизни он провёл в Азкабане, вынужденный снова и снова переживать свою потерю. И всё же, несмотря на всё это, он нашел способ оставаться невероятно добрым и полным жизни.       Но в конце каждой истории радость и озорство в его глазах сменялись болью и гневом, и Гермионе хотелось, чтобы всё закончилось для него по-другому. Она знала, что не может вернуться назад и изменить то, что произошло, но она молилась, чтобы где-то в будущем Сириус снова был счастлив.       Для Сириуса было типично сохранять спокойное, холодное, безэмоциональное выражение лица во время разговора, которое обычно нарушалось только его лающим смехом или широкой ухмылкой. Гермиона решила, что это результат того, что он провёл столько лет в Азкабане. Но по мере того, как продолжалось лето и он всё больше общался с разными детьми Уизли и членами ордена, на его лице стали появляться различные улыбки, ухмылки и усмешки.       Однако иногда его маска безэмоциональности и живое выражение сползали, и сквозь неё проступали более… неоднозначные, сильные эмоции. Это случалось нечасто, но когда это происходило, Гермиона чувствовала себя совершенно очарованной и сбитой с толку.       Это происходило в, казалось бы, незначительные моменты, оставляя Гермиону гадать о причине и смысле выражений, которые она видела за его глазами.       В первый раз это произошло так быстро, что Гермиона подумала, не привиделось ли ей все это. Это было поздно вечером после того, как Гарри приехал на площадь Гриммо. Он был зол на неё и Рона и зол на Дамблдора за то, что тот всё лето держал его в неведении, и Гермиона не спала ночами, пытаясь придумать, как успокоить его гнев, когда решила пойти на кухню выпить чашку чая.       Сириус уже сидел на кухне и пил свою чашку, и когда он услышал, как она вошла в комнату, и встретился с ней глазами, то сразу понял, почему она до сих пор не спит. Он бесшумно встал и повернулся, чтобы приготовить ей чашку. Гермиона была немного удивлена, что он знает, как именно она любит чай, но решила, что они делали это уже достаточно много раз, и он начал обращать внимание на то, как она его готовит. Когда он снова повернулся к столу с чашкой чая в руках и встретился с ней глазами во второй раз, у Гермионы перехватило дыхание от эмоций, которые она увидела в его глазах, мерцающих в свете свечи. Это было нечто, что Гермиона могла описать только как привязанность, смешанную с чем-то более глубоким, что она не могла определить. Но как только оно появилось, тут же исчезло, и прежде чем Гермиона успела об этом подумать, на место вернулась его холодная маска безразличия, оставив её в раздумьях, не привиделось ли ей всё это.       Но самое сильное проявление этих эмоций, которое она видела от него, произошло всего за несколько дней до её возвращения в Хогвартс на пятый курс. Они, как обычно, сидели на кухне и пили чай, а Сириус рассказывал ей, как интересно наблюдать за совместным общением Гарри и Джинни, говоря, что сходство этой пары с Джеймсом и Лили просто поразительно. Гермиона смотрела, как он рассказывает истории о любви Джеймса к Лили с выражением чистой нежности на лице. Когда она спросила семь слов, которые будут повторяться в его голове и смешиваться с его воспоминаниями, чтобы преследовать его в кошмарах.       — Ты когда-нибудь был влюблён, Сириус?       Как только слова покинули её рот, Гермиона поняла, что ей не следовало спрашивать. Лицо Сириуса погрузилось в приятные воспоминания, его глаза затуманились, когда он уставился на чашку чая в своих руках. Когда он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, она увидела в его глазах замаскированную привязанность в сочетании с узнаванием, когда он размышлял о женщине. Взгляд его серебристых глаз был настолько напряжённым и шокирующим, что Гермиона разрывалась между желанием отвернуться, не в силах больше выдерживать его пристальный взгляд, и одновременно не могла пошевелиться, так как не могла не смотреть в ответ.       — Да, был, — просто сказал он, не отрывая от неё взгляда. Она позволила тишине овладеть ими, надеясь, что он расскажет ей больше, но не желая лезть дальше.       — Я влюбился в девушку, которую встретил в Хогвартсе. Она была такой, какой ты никогда не видел, — слегка усмехнувшись, он снова посмотрел на Гермиону, — я думаю, вы бы хорошо поладили.       Гермиона растерялась, у неё было так много вопросов об этой девушке. Почему она никогда не упоминалась раньше? Если они встретились в Хогвартсе, дружила ли она с другими мародёрами? Где она была сейчас? Гермиона уставилась на Сириуса, и вопрос снова сорвался с её языка, прежде чем она смогла остановить себя.       — Что с ней случилось?       Она сразу же пожалела, что задала этот вопрос. Сириус глубоко вздохнул и решительно уставился на свой чай.       — Она исчезла. Во время нападения Пожирателей смерти. Мы пытались найти её, Ремус, Джеймс, Лили и я провели несколько часов, просматривая все имеющиеся у нас записи о каждом нападении, о каждом Пожирателе смерти. Но ничего не нашли. Она просто исчезла.       Гермиона снова потеряла дар речи. Как можно утешить или успокоить кого-то, кто прошёл через подобное? Потерять любовь всей своей жизни? Так и не получив завершение?       Но прежде чем она нашла, что сказать, Сириус поднялся со своего места и опрокинул в себя последний стакан чая.       — Я собираюсь лечь спать. Тебе тоже пора подниматься. У тебя впереди несколько важных дней. Спокойной ночи, — сказал он со слабой улыбкой. И прежде чем Гермиона успела пожелать ему спокойной ночи в ответ, дверь кухни закрылась за ним, и Гермиона осталась под впечатлением от разговора.

***

      Когда Гермиона очнулась в Больничном крыле после битвы в Отделе тайн, она поняла, что всё изменилось. Она знала, что всё меняется уже много лет. Но в её сознании эта битва стала началом войны.       Министерство теперь подтвердило возвращение Волдеморта, и это было замечательно. Но Гермиона не могла думать об этом сейчас.       Сириус был мёртв.       Сердце Гермионы сжималось, когда она вспоминала битву. В её ушах звучали смешки Беллатрисы, крики Гарри, когда Сириус упал. Его последний взгляд на неё, серебро в его глазах, превратившееся в клубящийся туман, когда он исчез сквозь завесу.       Орден потерял члена. Гермиона потеряла доверенное лицо, друга. А Гарри, Гарри потерял единственную семью, которая у него осталась.       Когда Гермиона оглядела Больничное крыло и увидела своих друзей, лежавших ранеными, она начала готовиться к тому, что должно было произойти. Ей нужно было быть сильной. Ради Гарри. Как бы близко она ни сошлась с Сириусом в доме Блэков за лето, она знала, что его смерть ударит по Гарри сильнее всего, и она должна быть рядом с ним, пока он скорбит, она не могла позволить своим собственным эмоциям помешать.       Гермиона наполнилась новой решимостью, когда увидела, как Рон зашевелился в своей постели, руки его были покрыты вихрями следов, оставшихся после мозговой атаки. Это была лишь одна битва, их будет ещё много. Сириус был мёртв. Он умер не первым и, конечно, не последним.       У Гермионы появилось новое чувство цели, когда реальность войны впервые поразила её. Она сделает всё, что в её силах, чтобы больше ни один человек не закончил жизнь так, как Сириус.       Она будет тренироваться изо всех сил, узнавать как можно больше, прочесывать каждую книгу, каждую гробницу в поисках чего-то, чего угодно, что могло бы им помочь. Она не знала, как они собираются это сделать, но будь она проклята, если они проиграют эту войну.