Затерянные в Буре времени

      — Миона! Мама просила передать тебе, что мы уезжаем через двадцать минут!       — Я сейчас спущусь, Рон! — Гермиона спустилась по лестнице в Норе, глядя на своё отражение в зеркале, которое висело на обратной стороне двери Джинни.       Несмотря на то, что война закончилась и свет победил, осколки тьмы всё ещё оставались в сердце.       Гермиона и Гарри решили остаться в Норе на лето после окончания войны. После последней битвы и потери стольких друзей и родных оставшиеся стороны, казалось, наполнились новым чувством цели и близости. Те, кто сражался вместе и выжил, продолжали полагаться друг на друга, оплакивая потери и пытаясь справиться с оставшимися травмами. Поскольку Уизли были для Гарри и Гермионы самой близкой семьей, они сочли вполне естественным вернуться в Нору.       Вся семья Уизли, включая Билла, Чарли и Перси, провела лето в Норе, оплакивая потерю Фреда. Несколько недель в доме было тихо, Джордж закрывался в своей комнате и часами сидел снаружи в одиночестве. Но по мере того, как продолжалось лето, другие братья и сестра Уизли начали медленно выводить его из депрессии. Медленно, но верно Джордж снова начал экспериментировать и отпускать небольшие шуточки, поощряемый своей семьёй. Но как бы они ни хотели помочь, никто из Уизли не знал, что делать, глядя на потерянный взгляд, который наполнял глаза Джорджа каждый раз, когда он проходил мимо зеркала или оставлял предложение незаконченным, ожидая, что его вторая половина продолжит начатое.       Уизли были не единственными, кто пытался справиться с последствиями войны. Золотое трио, которое, конечно же, видело больше разрушений, боли и страданий, чем большинство, должно было научиться приспосабливаться к жизни в бегах, наполненными ужасами, и вернуться к жизни в цивилизованном мире, где они наконец-то могли существовать спокойно.       В этом процессе трио, как всегда, выступало в качестве системы поддержки друг друга, пытаясь преодолеть последствия всего увиденного.       Рон потерял брата. Гарри снова возложил на себя вину за потерянные жизни и всю войну. А Гермиона так и не смогла разыскать своих родителей в Австралии, чтобы восстановить их память. Многие авроры отправились на их поиски, но Гермиона, видимо, хорошо постаралась, чтобы их не смогли найти.       Оставаясь в Норе, троица могла горевать и излечиваться вместе, вместе с остальными Уизли и различными членами Ордена, которые часто появлялись. Хотя Гермиона всегда была рада видеть знакомые лица в доме, она не могла отделаться от ощущения, что это подчёркивает постоянное отсутствие некоторых членов.       Каждый раз, когда она видела Джорджа, она вспоминала, что он проживёт остаток жизни без своего близнеца. Каждый раз, когда она видела Андромеду Тонкс с юным Тедди, она вспоминала, что он будет расти без родителей. Без доброй улыбки отца и безудержного юмора матери. Каждый раз, когда она видела Невилла и Полумну, ей вспоминались Лаванда и Коллин, а также другие студенты Хогвартса и члены ОД, которым не так повезло. Те, кому не суждено жить в будущем, над созданием которого они так упорно трудились.       О тех, кто потерял свои жизни ради создания лучшего мира, Гермиона думала постоянно. Идя на войну, она знала, что придётся чем-то жертвовать, но не могла унять боль в сердце, когда думала о том, что ещё могла бы сделать. Любым возможным способом она могла бы остановить это разрушение.       Однако Гермиона была не одинока в этом горе. Гарри и Рон разделяли то же чувство вины. Странное чувство осознания того, что в конечном итоге именно они придумали, как победить Волдеморта, и в то же время ощущение, что именно они виноваты в начале войны.       Когда Гермиона смотрела на себя, полураздетую, в зеркало, ужасы войны снова встали перед её мысленным взором. Ей повезло. Она выжила. Однако война, конечно, оставила на ней свой след. Её тело было усеяно различными шрамами от порезов и ожогов, которые она получила в бегах и в бою. Проклятые шрамы часто встречались у тех, кто выжил, но у Трио они были хуже, чем у большинства.       Когда Гермиона оглядела своё тело в зеркале, её охватило чувство глубокого отвращения. Её передёрнуло, когда её взгляд остановился на большом участке с надписью ГРЯЗНОКРОВКА, выгравированном на её левом предплечье.       Гермиона никогда не зацикливалась на внешности, но как бы она ни старалась, этот шрам не мог остаться незамеченным. Он практически обжигал, навевая воспоминания о пытках, которым она подвергалась в Малфой-мэноре.       Пытаясь отмахнуться от этих мыслей, она достала новый рулон марли из своей маленькой сумочки для бисера и начала обматывать им предплечье. Она не стеснялась своего шрама и не пыталась скрыть случившееся. Но воспоминания были ещё слишком свежи. Реальность того, что произошло той ночью, была слишком тяжела для неё. Шрам постоянно напоминал об этом, навевая мрачные мысли и ужасные кошмары, с которыми Гермиона не могла смириться.       «Когда-нибудь, — думала Гермиона, — когда боль утихнет и она обретёт покой, она снимет шрам и научится принимать его.» Но сегодня был не тот день.       Нет. Сегодня будет хороший день, проведённый с друзьями, без мыслей о борьбе или войне.       Поэтому Гермиона закончила одеваться и засунула свою сумку с бисером в пояс джинсов с высокой посадкой. Несмотря на то, что в ней больше не было необходимости, её наличие давало ей ощущение комфорта. В конце концов, она целый год полностью полагалась на эту сумку и вещи, которые в ней хранились, она стала для неё своего рода основой безопасности.       — Гермиона! — снова крикнул Рон, и она услышала, как он громыхает по лестнице.       — Почти готова, Рон! — крикнула она в ответ, как раз когда он ворвался в комнату Джинни.       Она увидела, как Рон быстро оглядел её, обратив внимание на джинсы и рубашку с длинными рукавами. Рон знал о том, что она предпочитает скрывать свои шрамы. Он тоже временами чувствовал ту же неуверенность в себе, но никогда не прилагал таких же сознательных усилий, чтобы скрыть свои.       — Ты прекрасно выглядишь, Миона, — сказал Рон с мягкой улыбкой, обнимая её, на что она с радостью ответила, расслабившись в его объятиях.       Гермиона всегда была благодарна Рону за ту роль, которую он сыграл в её жизни. После того как они поцеловались во время финальной битвы, они попробовали завязать отношения, но очень быстро решили, что между ними ничего хорошего нет. Они решили, что это была просто мечта, которую они оба воплотили в жизнь в порыве страсти. Но когда они перешли к практическим делам, то поняли, что их чувства друг к другу в этом отношении не были глубокими. Они просто приняли за что-то другое свою глубокую, платоническую заботу друг о друге и напряжение детской влюблённости.       Поэтому они решили, что им лучше остаться друзьями. Кроме того, ни один из них сейчас не был настроен на отношения. Вместо этого они решили просто поддерживать друг друга и помогать друг другу преодолевать свои личные трудности.       Хотя это было непростое решение, учитывая, что каждый из них думал, что любил другого на протяжении многих лет. Они оба обнаружили, что поцелуй и последовавшая за ним открытая дискуссия сняли напряжение в их отношениях. Теперь они стали ещё ближе, чем раньше.       Отстранившись от неё, Рон сел на кровать Джинни и сказал:       — Тебе не обязательно это делать. Возвращаться в Хогвартс, я имею в виду, — переведя взгляд на Гермиону, он продолжил: я, конечно, не пытаюсь тебя остановить. Но, возможно, это будет слишком — вернуться туда, где всё это произошло…       Когда Рон потирал затылок и смотрел на Гермиону, она послала ему небольшую улыбку.       — О, Рон, ты знаешь, что мне нужно вернуться в Хогвартс, я должна закончить и сдать экзамены.       — Никто не будет против, если ты этого не сделаешь. Никто не откажет тебе в работе только потому, что ты не сдала экзамены. Учитывая всё, что произошло, твоего опыта и СОВ будет достаточно для всего, что ты захочешь делать.       Гермиона села рядом с ним на кровать Джинни и накрыла его руку своей.       — Я знаю, Рон. Я не собираюсь возвращаться за ними. Я просто знаю, что никогда не прощу себе, если не закончу своё образование.       Рон слегка усмехнулся.       — Не волнуйся, даже если ты не закончишь, никто не сможет украсть у тебя титул «Умнейшей ведьмы века».       Когда Гермиона улыбнулась, Рон продолжил:       — Обещай мне, Гермиона, что если для тебя это станет слишком тяжело, то есть пребывание там, ты вернёшься домой. — Когда она начала протестовать, Рон продолжил: — даже если это будет всего лишь наш с Гарри визит на выходные. Ты должна позаботиться о себе. Возвращение будет нелёгким. И даже если нас с Гарри не будет рядом с тобой физически, мы всё равно будем рядом с тобой.       Гермиона обняла его сбоку, почувствовав, как его руки обхватили её.       — Я знаю, что вы двое рядом. Я обещаю, что позабочусь о себе в этом году, ведь со мной будут Джинни и Полумна. Будет странно вернуться без вас, ребята, но это всего лишь на один год. К тому же я не собираюсь уезжать прямо сейчас, у меня есть ещё несколько недель, чтобы передумать.       Рон усмехнулся.       — Не волнуйся, это не последний раз, когда мы разговариваем на эту тему, это точно.       — В любом случае, я думаю, что мой выбор вернуться в Хогвартс гораздо мягче, чем то, что решили сделать вы с Гарри. Разве вы двое не хотите немного отдохнуть, прежде чем снова начать драться? Я уверена, что нынешние авроры смогут собрать оставшихся Пожирателей смерти без вас двоих.       Когда Рон встал, он разразился наглой ухмылкой.       — О? Потому что они так хорошо справлялись с этим раньше?       — Гермиона слегка шлепнула его по руке, вставая, и сказала:       — Наверное, ты прав. И я знаю, что мне даже не нужно говорить вам двоим, чтобы вы были в безопасности, верно?       На строгий взгляд Гермионы, Рон закатил глаза.       — Не волнуйся, Миона, мы провели с тобой последние семь лет, мы знаем всё об исцеляющих заклинаниях и зельях.       Гермиона ещё раз шлёпнула Рона по руке.       — Вообще-то, я имела в виду, что не нужно использовать исцеляющие заклинания и зелья.       Её слова были строгими, но глаза сияли. Гермиона любила своих мальчиков, это уж точно. И она знала, что, сколько бы раз она ни укоряла и ни предупреждала их, везде, куда бы они ни пошли, обязательно будут неприятности.       Усмехнувшись, Рон покачал головой и стал пятиться к двери, зная, что спорить с ней бесполезно.       — Ты готова? Мама уже отправляется в Косой переулок.       Кивнув головой, Гермиона встала и позволила Рону повести её вниз по ступенькам Норы. Она была рада получить свои книги и снова почувствовать себя нормальной, несмотря на то, что немного нервничала. Сегодня был день, когда Джордж планировал вернуться в магазин Уизли. Это будет его первый раз в жизни без его близнеца.       Когда они переступили порог гостиной Норы, до ушей Гермионы донеслась лёгкая болтовня братьев и сестры, одновременно взволнованная и встревоженная. Она огляделась и увидела, что Гарри стоит рядом с Джинни и с обожанием смотрит на неё, пока она рассказывает о команде по квиддичу этого года, Билл и Чарли сидят на диванах, Джордж смотрит на камин, а миссис Уизли достает порошок из вазочки над камином.       — Где мистер Уизли? Я думала, он планировал пойти с нами? — спросила Гермиона, заметив его отсутствие.       Гермиона увидела, как выражение лица Гарри слегка изменилось, прежде чем миссис Уизли ответила:       — Да, дорогая, но ему только что позвонили из Министерства. Завеса снова завибрировала, и он пошёл посмотреть на неё вместе с Перси. Это уже четвёртый раз за лето.       Прежде чем Гермиона успела ответить, миссис Уизли начала выпроваживать своих детей через камин одного за другим.       Завеса впервые напомнила о себе в тот момент, когда Молли убила Беллатрису Лестрейндж. В связи с этим чиновники министерства, работающие в Отделе тайн, предположили, что существует какая-то связь между пульсацией завесы, смертью Беллатрисы Лестрейндж и Сириусом Блэком.       Департамент тайн классифицировал пространство за Завесой как другое измерение, в которое просто невозможно попасть. Существуют некоторые споры о том, является ли это измерение другой вселенной или скорее другим аспектом одной и той же вселенной. Но независимо от того, какое именно альтернативное измерение находится за Завесой, большинство чиновников пришли к выводу, что, поскольку именно Беллатриса отправила Сириуса через завесу, её смерть, в свою очередь, может изменить измерение, находящееся за ней.       Большинству людей было трудно понять эту концепцию, но Артур объяснил это так: когда Сириус провалился сквозь Завесу, он создал связь между тем измерением и этим. И как только эта связь была создана, её нельзя отменить, и два измерения теперь переплетены. И если Сириус всё ещё жив в том измерении, определённые события, происходящие в этом измерении, могут повлиять на то, что происходит в том измерении. Теории всё ещё очень слабые, но это единственное объяснение, которое чиновники могут придумать для объяснения внезапного разрыва Завесы.       Хотя вокруг этой ситуации по-прежнему много загадок, она послужила хорошим отвлекающим манёвром от последствий войны, а в случае с Гарри дала ему новое чувство надежды. Существует небольшая вероятность того, что Сириус всё ещё жив за Завесой, и хотя все говорили Гарри, чтобы он не надеялся, он, кажется, верит, что Сириус вернётся.       Хотя Гермиона считает, что вероятность этого очень мала, она верит, что независимо от результата это, по крайней мере, даст Гарри чувство завершённости, которого ему не хватало в последний раз, когда он потерял Сириуса. Она просто молилась, чтобы он не слишком надеялся на возвращение Сириуса. Хотя она тоже не могла побороть узел предвкушения в своём животе каждый раз, когда Завеса колыхалась. Она молча молилась, чтобы Гарри был прав и Сириус Блэк снова вернулся.       В следующее мгновение Гермиона поняла, что взволнованная Джинни Уизли вытолкнула её через камин и, приземлившись на ноги, услышала смех и болтовню в Косом переулке.       Гермиона огляделась вокруг и осмотрела тёмный и немного сырой паб, довольная тем, что он смог так быстро восстановиться до своего довоенного состояния. Том за барной стойкой обслуживал пожилую пару, ведьмы и волшебники были разбросаны по кабинкам и столикам, ели и пили всевозможные напитки. Пытаясь избежать пристальных взглядов в их сторону, Гермиона обернулась, чтобы посмотреть на болтающую рядом с ней Джинни.       — Так, Гермиона, в этом году мы наконец-то посадим тебя на метлу. — Несмотря на шокированное лицо Гермионы, она продолжила: — после всего, что ты сделала в прошлом году, у тебя больше нет причин бояться метлы.       — Так, Джинни, не забегай вперед, — слегка укорила миссис Уизли, выходя из камина. — Я знаю, что ты взволнована, но я уверена, что Гермиона хочет получить все свои книги, прежде чем даже думать о полёте.       — Джинни права, мама, — вмешался Рон, послав Гермионе укоризненный взгляд. — В конце концов, в прошлом году мы улетели на драконе из Гринготтса, а полёт на метле — ничто по сравнению с этим.       Улыбаясь и закатывая глаза, Гермиона обратилась за помощью к Гарри, но поскольку он явно считал, что Рон и Джинни правы, она решила сказать:       — Я не даю никаких обещаний, но я подумаю над этим.       Это, похоже, на время успокоило детей Уизли и Гарри, и Гермиона была благодарна за перемены в разговоре.       — Я сказала Полумне, что мы встретимся с ней позже в кафе Фортескью, — Джинни продолжила, когда они вышли на улицу, и Гарри взял её за руку.       Яркий солнечный свет обжигал глаза Гермионы, которая пыталась привыкнуть к тёмному интерьеру в Котле и яркой суете Косого переулка. Аллея ещё не полностью оправилась от войны, но уже шла к этому.       Гермиона огляделась вокруг и увидела молодых ребят, как она предположила, будущих первокурсников, которые бегали вокруг, возбуждённо заглядывая в витрины магазинов и на улицу. Она видела студентов Хогвартса всех лет, столпившихся вокруг, лица которых были наполнены смехом, которого не хватало весь предыдущий год. Она видела ведьм и волшебников всех возрастов, молодых, старых и студентов, оглядывающихся на неё, Гарри и Рона. Большинство из них выражали благоговение и уважение, а некоторые ведьмы и волшебники подходили, чтобы пожать им руки и похвалить и поблагодарить. Но Гермиона заметила несколько задерживающихся взглядов, наполненных не радостью, а злобой, и от этой мысли у Гермионы завязался узел в животе.       Рука Рона скользнула по её плечам, и по одному его взгляду она поняла, что и он чувствует то же самое. Она увидела, что Гарри нервно оглядывается по сторонам, его рука сжимает палочку в кармане. Шесть лет противостояния опасности плюс год в бегах дали троице довольно хорошее чувство осведомлённости в том, что касается опасности. И они знали, что что-то не так…       Миссис Уизли весело болтала с Джорджем, когда Гермиона почувствовала, что Рон повернулся лицом к матери.       — Мама, я думаю, что мы должны…       Яркий жёлтый свет ударил Рона в грудь, отправив его в полет назад, прежде чем он успел закончить фразу. Сразу же воздух наполнился напряжением, а улица потемнела, когда вокруг семьи появились замаскированные фигуры. По всей улице с криками бежали маленькие дети, а старшие готовились к новой схватке.       Гермиона краем глаза заметила, как Рон поднялся на ноги, и увернулась от зелёного света, направленного прямо ему в голову.       Семья стояла вместе, выпуская заклинание за заклинанием в замаскированные фигуры. Аллея наполнилась дымом, и Гермиона прищурилась, пытаясь разглядеть. Она услышала гогочущий смех слева от себя и почувствовала, как заклятье разорвало её плечо. Сжимая руку, она посылала проклятия в направлении звука.       Группа разделилась, и Гермиона умело уклонялась от проклятия за проклятием, быстро выпуская в перерывах между уклонениями свои защитные заклинания.       Она повернулась, чтобы позвать Гарри и Рона, но их нигде не было видно. Вдалеке она услышала, как Джинни и Гарри выкрикивают проклятия в перерывах между криками страха тех, кто попал под перекрестный огонь.       Из тумана позади неё послышался шорох, и она, крутанувшись на месте, выстрелила «Одурманивающим» в Пожирателя смерти, прежде чем он успел поднять палочку.       Дым застлал ей глаза, и она прижалась к земле, пытаясь определить, сколько их противников и где они находятся, и молясь, чтобы остальные Уизли были в безопасности.       Без предупреждения она почувствовала, как что-то твёрдое ударило её по голове над ухом, и она упала на землю от боли. Лёжа на спине, она посмотрела на лицо в маске и почувствовала, как невидимые ножи сектумсемпры режут и прокалывают её кожу.       Не обращая внимания на струйки крови, стекающие по голове и вытекающие из тела, она приподнялась на локтях и стала сыпать проклятиями в адрес неизвестного Пожирателя смерти так быстро, как только могла их придумать.       Когда Гермиона побежала вперёд, чтобы помочь, она почувствовала, как большое тело врезалось в её бок. Она снова упала на землю и посмотрела в лицо нападавшему, с удивлением увидев не ещё одну фигуру в маске, а Фенрира Грейбэка.       Когда он уставился на Гермиону, а его янтарные глаза горели голодом, Гермиону охватил гнев. Гнев за Лаванду, за Билла, за Ремуса. За каждую невинную жертву Грейбэка, и прежде чем она поняла, что происходит, её память открыла все тёмные проклятия, о которых она читала.       Она никогда не собиралась использовать их на самом деле, только хотела узнать, с чем она столкнулась. Но через секунду, прежде чем она успела осознать, что делает, Грейбек лежал на земле перед ней мёртвый.       Глядя в его безжизненные глаза, она ожидала, что почувствует сожаление или боль за первую в своей жизни отнятую жизнь.       Но она ужаснулась, не почувствовав ничего подобного, вместо этого она испытала чувство облегчения от осознания того, что его зло и боль, которую он должен был причинить, навсегда ушли из этого мира.       И вот она стояла, глядя на его труп, и думала, не приближает ли это облегчение от того, что она забрала жизнь, ещё на один шаг к тому, чтобы стать таким же чудовищем, каким был он.       Любая секунда, проведённая неподвижно в бою, — это лишняя секунда.       К сожалению, Гермиона вспомнила об этом на секунду позже. Когда она попыталась перенаправить свою энергию на битву, фиолетовый свет ударил в неё и отбросил назад.       Она ударилась головой о стену и увидела, как за её веками вспыхнул ослепительно-белый свет, после чего она упала на землю от боли.       Решив вернуться в бой, она позволила себе минутную паузу, прежде чем попыталась сесть, но почувствовала, что руки мягко давят ей на плечи. С трудом открыв глаза, она увидела слабые очертания Гарри, парящего над ней.       — Гарри, — успела прошептать она, прежде чем её зрение померкло. — Хогвартс. Позови Орден.