Держи дистанцию

Хочется прикрыть глаза, прильнуть к стене и найти хоть какую-то опору. В таких случаях говорят, что земля ушла из-под ног, но не в этот раз. Сейчас кажется, будто в мире вообще не осталось стабильности, и картинка вокруг рябит. Она подносит ладонь к лицу и не может понять: это тремор рук или дрожь по телу? Пытается убрать волосы от лица, но от этого привычного движения тыльной стороной ладони становится только хуже. Воспоминания яркими вспышками буквально прожигают сетчатку. Его ладонь. Незаметный глазу шрам у основания большого пальца, но такой жёсткий на ощупь. Огрубевшие от бесчисленных тренировок подушечки пальцев. Каждая шероховатость на бледной коже. Он держал её за руку каких-то пару минут, но она не может перестать просматривать на повторе каждую секунду этих мгновений. И добровольно шагает в пучину самоедства и всепоглощающего чувства вины. Давно ли она испытывала подобный трепет от прикосновений мужа? Да и испытывала ли когда-либо? Она больше не может отмахиваться от этих мыслей, не в силах гнать их от себя и, похоже, признала поражение в этом неравном бою между разумом и эмоциями. Вдох-выдох не помогает. Сейчас даже поверхностный вдох даётся с трудом, словно воздух застревает ещё в гортани, не доходя до лёгких. В противовес тому, как глубоко ей хочется дышать рядом с ним, вдыхая этот ни с чем не сравнимый аромат. Затылок касается стены слишком резко, кажется, ещё чуть больше усилия, и штукатурка сзади осыплется к её ногам. Но она даже не ощущает этого в попытках усмирить заходящееся в бешеном ритме сердце. Дом больше не кажется безопасным. Кто мог бы подумать, что убежище станет ловушкой? Она сразу была против этой идеи. Казалось, сам факт подобного бегства возвращает её в состояние вечной жертвы. Столько сил, упорства и слёз было положено ради восстановления её самооценки, но всё враз разбито дежурной фразой. Для одного это была очередная задача, для другого — один из приказов, а для неё — последняя капля. Хотелось возненавидеть, примкнуть к той части общества, что клеймит его за ошибки прошлого, не замечая подвигов настоящего. Но вместо этого она раз за разом вспоминает, как он взял её за руку. Стук в дверь набатом отдаёт в голове, заставляет вздрогнуть и будто возвращает в реальность. Туда, где она безвольно оседает на пол и больше не может держаться. Надо открыть дверь, ответить, как-то отшутиться и обязательно мило улыбнуться в конце, вместо этого она игнорирует стук и обхватывает колени руками. Страх парализует, заставляет всё тело сжиматься и сковывает горло болезненным спазмом. Ей бы бояться, что её тайна станет достоянием общественности, но вместо этого в груди набирает силу паника от осознания: неужели её чувство взаимно?