Istanbul – New York

Где-то внизу с гулом кипели внутренности лайнера, дрожа под ногами. Салим не двигался. Мороз больше не беспокоил. Видимого повреждения не было, но он отчётливо разобрал в шуме двигателя треск. Что-то вдруг окончательно разломилось. Так, словно зубы раскусили скорлупу и измололи ту в крошки. Так, словно лопнула шина во время погони. Так трещит единственный памятный костюм и расходится по швам. Этот звук ему хорошо известен. С ним рушилось все хорошее в его жизни. Все дорогое. Салим медленно выдохнул, ладонями отер лицо. Кажется, его обжёг лизнувший лицо огонь. В груди что-то неверно бултыхалось. Может, клубок испепеленных ожиданий? Нет, не так! Не так он представлял себе это. Когда бросался в Нью-Йорк. Салим тряхнул головой. Шагнул в сторону места, где, как казалось, он встретил того самого стюарда, на помощь которого надеялся теперь. Остановился. Сжал подлокотник сидения и почувствовал, что способен кого-то убить или совершенно без сил упасть. Нет, почему? Почему Джейсон поступает с ним так? В чем Салим провинился? Разве… разве, прощаясь, они не смотрели друг на друга так, словно не хотели ни за что отпускать? Должно быть, он обознался. Как в ту минуту, в полутьме наткнувшись на слегка похожего стюарда. Салим обознался и подумал, что в наивно прекрасной Америке его кто-нибудь станет ждать. Но на деле же, Салим был… глупым, глупым врагом. И только-то. Хотя он и ясно видел, какие люди идут в солдаты да, тем более, какие люди находят в себе силы остаться в этом аду. Джейсон остался — и, не будучи сумасшедшим, еще был способен смеяться. Но Джейсон… Джейсон оставался на другой стороне. И может, Салим и хотел бы, но поверить окончательно, что Джейсон кинется на него с объятьями, не мог. И он не кинулся. Согласовав план с представлениями Салима. Теперь все открылось ему. Одна крупная ошибка. Такая, словно Салим дьявольски ошибся и попал в другой город, в другой день, в другой мир. Он проснулся иным человеком, он проснулся минутой раньше, чем запланировала для него судьба. И теперь даже его сердце выстукивало: «Не так. Не так. Все не. Так». Салим оглянулся и почувствовал приступ такой боли, словно после нее ничего живого внутри не могло бы остаться. С его места был виден Джейсон. Он уходил прочь, и его затылок больше не был коротко остриженной лужайкой, выглядывающей из-под кепки. Волосы Джейсона зачем-то отросли и теперь вились сквозь его пальцы, когда он вздергивал их. Салиму хотелось отвернуться… И он не мог. Хотелось ли ему всё ещё быть на этом самолёте? Нет. Салим с горечью вздохнул. Нет, несмотря на все… он верил. Все складывалось не так уж и плохо. Он был готов опрометчиво сорваться в Нью-Йорк ради этого и сорвался. Чтобы ещё раз увидеть, как Джейсон улыбается ему кривой улыбкой. И протягивает ладонь. Чтобы ещё раз услышать глупые американские шутки и — тот самый голос. Но зимы в этом году выдались холодные. И луковицы нарциссов, посаженные в землю, не дали ростков. «Стоит довольствоваться малым», — сказал себе Салим.

***

И снова нужно было делать круг по самолёту. Салим сосредоточенно всматривался в пассажиров. Сам пообещал, что найдет перчатки. А стюард, щедро предложивший помощь… Достанет он их, когда догадается, для чего Салим попросил? Не откажет соотечественнику? Шанс слишком крохотен, и все же — стоять на месте Салим больше не может. Самолет… Всеми словно забылось уже, что это самолёт. Он неутомимо хрипел, вздыхал, тёрся крыльями об облака, и проблески солнца все быстрее таяли за окном. Снова потянуло холодом, будто ветер мог просочиться сквозь несуществующие оконные щели. Коридоры, по которым Салим ходил прежде, пустели. Ни одного бортпроводника, ни одного рыжего пятнышка. Салим подошёл к своему креслу. Его книга с алым, пьяняще свободным коньком Сэлинджера на обложке была там же, где он ее оставил. Все мечты о спокойном будущем вдруг показались Салиму такими смешными. Даже книгу он не смог почитать… Салим подобрал ее брошенную, будто птенца. И вложил в карман пиджака, выглядывающую, как платок-паше. Ещё раз проделав путь к носу самолёта, к буфету и бару, с неудовольствием отметил, что стюарда нигде нет. И все же, почему-то это не расстроило его так сильно, как он ожидал. Стюард, похожий до боли на товарища по войне, казался просто насмешкой судьбы, шуткой Аллаха над его бедным слугой. Когда Салим прошел ещё и еще, натрясшись вдоволь, то заметил: нигде нет и той девушки, которая выручила его стаканом воды. Это уже огорчило. Салим хотел выразить ей сочувствие. Когда она закричала при виде посла, с ней кричали другие, похороненные в его памяти. Но, должно быть… всех бортпроводниц и проводников созвали на совещание. Разбираться с чертовщиной происходящего. Салим растерянно оглянулся. И вдруг ощутил, насколько же сильно он сам заплутал в этом тумане… Он посмотрел в невидимую даль другого конца самолета. Наверняка Джейсон уже что-нибудь нашел. Джейсон… Салиму стоило бы сделать хоть что-нибудь для него. Неожиданно Салим услышал звук, непривычный, вытолкнувший его из размышлений. Кто-то быстро дышал. Нездорово. Салим помедлил и сам ощутил отвращение к себе. Но «кощунство»… услышанное горькое слово, от которого даже Джейсон покраснел, — вспомнилось ему вдруг. И вот как называют его помощь на родине Джейсона. А к отрывистому дыханию добавились всхлипы. Тогда Салим с силой сжал челюсти и свернул в сторону, выдыхая: — Вам нужна помощь? Осман оглядел ряды. Показалось, будто звук доносился из-под кресел. Но стоило Салиму заговорить, и тот прекратился. «Спугнул?» И тут в уголке его глаза появилось темное пятно. Салим повернулся в ту сторону. Макушка медленно показалась из-за сидений. Сперва он увидел только раздувшийся нос и покрасневшие глаза. И уже потом признал в этом лице того бойкого подростка, требовавшего поторопиться. — Аллах… Что с тобой? Салим приблизился к нему и протянул руку, чтобы коснуться плеча, но тут же отдернул. Мальчишка этого не заметил. Он поднял на Салима глаза. Презрительные, обиженные. И внезапно Салим почувствовал новую оплеуху вины за войну, которую он не делал. Он немедленно сжал свою протянутую было руку в кулак, впившись пальцами в кожу. — Послушай, твои… родные. Они где-нибудь здесь? — Нет, — он кашлянул и заговорил в нос так, как если бы тот был сломан. — Я отин. Од-дин. Салим нахмурился. Мысли заметались. А надо было взять себя в руки. Он не на войне. — Хорошо. Раз так, я… У меня самого сын, как ты. Так что можешь мне доверять. Скажи, что случилось. Мы разберемся. Парнишка повел плечами и быстро утер глаза рукавом. Потом обернулся и, заметив, что Салим продолжает смотреть, вскинулся. — Эй, не смотрите так! Это не из-за мертвеца в том кресле. Я не испугался! Только… Чехт, сидел тут. А он вдруг подскочил. И со всей силы пихнул! А я… Я что, похож на шахматную тоску, чтобы меня в клеточку синяками покрывать? Салим нахмурился. — Сильно ушиб? Парень засопел. — Нет. Вот только этот притурок и не потумал остановиться, поинтересоваться, жив ли я. Иначе я пы… я бы! Я бы ему все высказал. — И ты, конечно, не запомнил, как он выглядел, — выдохнул Салим. — Не успел… Салим сам не замечая отошёл от него. Ещё одна выходка на этом самолете… Нужно было все спокойно обдумать… Отчего-то казалось, что он может понять, что же это на самом деле. Если сесть и постепенно разобрать, тогда бы он точно понял. Салим чувствовал: оно бы пришло к нему. Неожиданно он услышал женские голоса. Салим поднял голову. Один — медленный и трескучий, как шерстяной платок. И второй, вкрадчивый… принадлежащий Донне! Она что-то тщательно и долго выговаривала. Салим нашел говорящих взглядом. Двумя пальцами Донна сжимала руку незнакомой женщины. Женщина казалась совсем старой, едва достающей Донне до плеча. Она сосредоточенно хмурилась, как пациент, который выслушивает отчитывающего его врача. Донна досчитала что-то губами и вздохнула. — Нет, никуда не годится. В вашем возрасте забредать так далеко… Старушка вздохнула тоже и закивала в ответ. — Я знаю, милая. Поверь мне, я знаю. Но ты не знаешь моего Арнольда. Без матери он пропадет в два счета. Или даже в один. Донна, у которой лоб расчертила морщинка, сосредоточенно кивнула. — Донна, у вас тоже что-то случилось? — спросил Салим, подойдя ближе. — Т-тоже? — переспросила собеседница Донны и схватилась за лоб. — Миссис Морнингем поплохело, — Донна поджала губы. — Переволновалась из-за… Ах, сами знаете чего, Салим. Что у вас? Салим оглянулся на парня, с которым говорил. — Донна… мне кажется, происходит что-то странное. Этот юноша сказал, что кто-то пронесся мимо и ударил его. — Ударил? Простите, ударил? — изумилась женщина. — Утром, в самолёте? Салим кивнул. Ему не верилось, что все это вышло случайно, и, судя по выражению лица Донны, ей тоже. — А у моей старушки… Что называется, сердечный приступ на нервной почве, — грустно улыбнулась Донна. Салим тяжко вздохнул. Ощутил, как хочется вцепиться в волосы от раздражения. — Аллах… Столько нужно всего сделать, а я даже не знаю, как подступиться к делам… Я просто хочу помочь, — Салим с силой зажмурился. — Что именно вам нужно сделать? — спросила Донна. Салим открыл глаза и посмотрел на нее. Встревоженное лицо, аккуратно уложенные волосы. Донна действительно выглядела как хорошая воспитательница и даже лучше. Салим знал, что доверять внешности нельзя. Доверять никому нельзя, только семье. Но сейчас на самолёте едва ли найдется знакомых ему людей больше, чем один. Салим устало покачал головой. — Прежде всего нужно найти человека, который сидел с погибшим. Если он заметил что-нибудь… или она. Может, это могло бы сделать самолёт чуть безопаснее. Донна коснулась его плеча. — Думаю, это хорошая мысль. И мы обязательно что-нибудь придумаем с этим. Я помогу, сделав все, что в моих силах. Салим поглядел на женщину с благодарностью. — Но сейчас нужно приглядеть за миссис Морнингем, — продолжила она. — И кто ещё за кем будет приглядывать, — проворчали рядом. Миссис Морнингем качнулась, потрясываемая самолётом, но удержалась, и, бойко выставила подбородок, тряхнула белыми кудрями. Так, что сквозь волосы проступил темный череп. Она попыталась сказать что-то ещё своим низким голосом, но закашлялась. — Простите, я… похитил вашу спутницу, — сказал Салим и сам почувствовал, как безрадостно это прозвучало. Но старушка, похоже, ничего не заметила. Она только беззлобно сощурилась и замахала руками. — Нет, это не так! Я первая заняла ее у вас. Но теперь мне уже лучше. — Вы уверены? — спросила Донна. — Да что там… В моем возрасте не получается быть уверенной в таком. Но мне правда лучше, лучше… Расскажите лучше, о чем вы, двое, спросили? Салим перевел взгляд на Донну. Она свела брови. — Я хотел… — Ничего, о чем вам нужно было бы волноваться, миссис Морнингем. — Так есть что-то интересное или нет? — сощурилась снова пожилая женщина. — Я собирался найти попутчика мужчины… — Который погиб? Ох-хо… — Миссис Морнингем, я не уверена, что мы можем… Миссис Морнингем перевела взгляд на Салима, словно не заметила, что Донна говорит с ней. — Простите, мой милый. Как вас зовут? — Салим Осман, — представился он, бросив виноватый взгляд на Донну. — Вы похожи на моего Арнольда, Салим. Такой же скромный. — Маленькая улыбка зажглась на пожилом лице. — Надеюсь, что это неплохо. — Не всегда, — она вздохнула. — Но у вас не будет проблем с попутчиком того мужчины. Я точно его запомнила. Это он начал трясти нашего посла как куклу, прежде чем все заметили стюардессы, и наступил переполох.

***

Салим оглянулся и с трудом подавил растерянное выражение лица. — Извините, вы давно видели… эм, стюарда? Мужчину, — спрашивал Салим у редко попадавшихся пассажиров. Люди вглядывались в него и тут же отрицательно качали головой. Что-то в этом тревожило Салима. Казалось удивительным, что никто не обратил внимание на улыбчивого бортпроводника. Джейсон замыкал их цепочку, идя на большом отдалении. Салим не смотрел в его сторону, чтобы не спотыкаться о недовольный вид. Он не знал, что произошло, но Джейсон отказывался говорить «пока что» о том, что нашел. Зато Донна несколько раз оглянулась на американца и даже сказала что-то миссис Морнингем, так что та усмехнулась и немедленно клокочуще закашлялась. — Как вас зовут? Человек в узких очках, на которого Морнингем спасительно указала им, не казался приветливым. Скрестив руки на груди, он взглянул сначала на Донну, потом на Салима. Дернул плечами. — Дик Райан. Пианист. Джейсон, стоявший неподалеку, хмыкнул. — Дик, меня зовут Салим, это — Донна. Если это не покажется вам грубым, мы бы хотели узнать… Что произошло с вашим попутчиком? — Понимаете, в самолёте больше четырех сотен пассажиров, есть старики и дети. Если пострадает кто-то ещё… — поддержала Донна. — Для чего мне это? — оборвал Дик. Салим не понял. — Извините, что? Дик Райан серьезно посмотрел на него. — Ну, вы хотите узнать, что случилось с тем парнем. Но если это не несчастный случай, на что вы и намекаете, то кто-то его прибил. И этот кто-то здесь, на борту. Салим смутился. — И будь на кону жизни хоть ста королевских собачек, как по вашему, не логично мне будет опасаться трепаться о нем всему свету? — А вы можете что-то сказать на его счёт? — громко спросил Джейсон. Пианист пожал плечами, и не посмотрев на него. Салиму показалось, он расслышал, как Джейсон скрипнул зубами. — Я уже сказал: мне не очень-то хочется стать следующим… Уж тем более, если моя жизнь зависит от таких как вы. О, и вы, — он повернулся к Донне, — совсем не помогаете себе, находясь рядом с такими, как эта свора. — Что ты сказал?! — взвился Джейсон, мгновенно приблизившись. — А ну говори, что ты видел! Пианист сжав челюсти, так что его лицо и без того худое, стало ещё острее, посмотрел на Джейсона. Салим подумал, что ещё немного, и один возьмет другого за грудки. Он быстро дёрнул Джейсона за плечо, заходя за него и приближаясь к Дику. — Вы вправе переживать за свою жизнь. Жаль только, что вы ставите ее выше всех остальных на борту. — Жаль, что ваши попытки надавить на меня и разжалобить бессильны. — Вы заметили, какой он бледный? — спросила Донна, когда они оставили пианиста. Несмотря на неудачный разговор, все не казались расстроенными. — Желчь воздух перекрывает, — бросил Джейсон. — Может, его… знаете, припугнули? — подала голос миссис Морнингем. — О, еще как может быть! Я знал много таких, как он. Родную мать продадут и сверху накинут. — У вас большой опыт с подонками? — поинтересовалась старушка, и они с Джейсоном чуть отстали. Достаточно, чтобы к Салиму приблизилась Донна. — Несмотря на все обстоятельства, трудно не отметить, что он весьма красив. Правда? Настоящий американец, — как-то вдохновенно сказала она, так что Салим с удивлением повернулся. — А эти брови… нос… Сошел с рисунков Джозефа Лейендекера, не иначе. Странный Дик Райан тоже не выходил у него из головы… Но чтобы считать его красивым! — О ком вы? — хмуро спросил он. — О Джейсоне, конечно, — улыбнулась Донна, не заметив, как Салим вздрогнул. — Ну! Не делайте такое лицо. Вы же тоже об этом думали! Салим пожал плечами и отвернулся. Не делал он никакого лица. Хотя, может… — Чертов пианист! — вдруг громко сказал Джейсон. — Можно было узнать, вдруг у него перчатки какие-нибудь есть. Но с таким связываться!.. — Перчатки? — переспросила низким голосом миссис Морнингем. Видимо, Джейсон спохватился, что выболтал лишнего, потому что затих. Но через минуту его собеседница воскликнула: — Сказали бы раньше, Боже мой! В ответ на это Салим неожиданно услышал смех. — Черт возьми, да вы и вправду наша спасительница! Салим! — следом за этим он ощутил пальцы на своем плече. — Скорее, у нас сдвиг в деле! Джейсон улыбнулся ему и бросился вперёд, за шустро двигающейся несмотря на тряску миссис Морнингем.

***

Сложно было не заметить, что пассажиры оживились. Стюардесс по-прежнему не было, и люди все громче переговаривались. Джейсон ежеминутно посматривал на них, и желваки напряженно двигались под его кожей. Донна всё ещё недоверчиво поглядывал на пожилую Морнингем, а та, несмотря на сердце, которое только недавно шалило, решительно шагала вместе со всеми расследовать, что случилось с послом. За ними увязался мальчишка-турок, и теперь старушка то и дело ласково сравнивала его со своим Антонио. Окруженный их маленькой командой, посол казался таким же живым, как и полчаса и несколько часов назад. В своем костюме, блестящем и совершенно чистом. Ни пыли, ни крови, ни брешей от пуль и осколков. Просто спящий человек. Неподалеку привалился обросший старик. Тот самый, который обругал Салима прежде. Салим неприятно вздрогнул, увидев его. Но через мгновение заметил, что Джейсон тоже смотрит на старика не с самой большой приязнью. И почему-то от этого Салиму стало чуть легче. Остановилась посмотреть на умершего и женщина, удерживающая позади маленькую девочку. Салим вдруг вспомнил саркастичные слова Джейсона, про желающих сфотографироваться с человеком «языком наружу». Он не знал, правда, почему так изобразил это Джейсон. Но теперь шутка казалась все правдивей… Наконец, Джейсон кивнул, и Салим подал ему пару смятых перчаток из набора для закрашивания седины. Джейсон аккуратно подцепил их пальцами там, где прикасался Салим, сам зная, что лучше не оставлять на них своих следов. И Салим почувствовал касание его теплой руки. Это было бы глупо, сохранять контакт, касаясь того, кого ненавидишь или опасаешься. Насчёт кого боишься, что твою симпатию раскроют. Но если только не пару секунд, а пару долгих и невыносимо коротких мгновений, то все ведь в порядке, правда? Джейсон поднимал головы вверх, откуда он, должно быть, чувствовал замерший взгляд Салима. Американский солдат повел рукой, касаясь тыльной стороной ладони руки иракского солдата, а потом рванул перчатки на себя. Но они не издали громкого звука натянутой и лопнувшей резины. Только тихо выскользнули из чужой руки. Джейсон с трудом натянул перчатки на ладони. Посмотрел на мертвеца. Оглянулся на Салима. А затем решительно склонился к послу. Сначала приподнял манжету на его правой руке и посмотрел на странную металлическую пуговицу. Неуверенно подёргал эту запонку. И просто потянул рукав рубашки вверх. Салим увидел: часы были на месте. Стрелки не двигались. Джейсон выдохнул. Салим только однажды проходил курс разминирования, который так и не пригодился, а сейчас чувствовал, что вот оно. Будь он на месте Джейсона, руки были бы до ужаса мокрыми под резиной перчаток. Джейсон потянулся к горлу посла. Кто-то резко вздохнул, когда он расстегнул воротник. И даже Салиму задним числом показалось, что мертвец вдруг задышал. Но потом он понял, в чем действительно дело. Ярко-лиловый след обвил серую шею посла у самого основания. Кое-где кожу протёрли до мяса. Лицо Джейсона потемнело. И Салим знал, почему. Больше не было причин сомневаться. Убили. Убил кто-то из людей в самолёте. Салим увидел, как стиснув зубы, Джейсон вопросительно оглянулся на него. — Странно, что нет галстука, — только и смог сказать Салим. — Ох ты Господи, — вдруг подал голос старик. — Чувствую, это мне ещё долго в кошмарах будет сниться. — Он хлопнул по плечу рядом стоящего мальчишку, чем заслужил неободрительный взгляд миссис Морнингем. — Напьюсь до чёртиков, как вернусь домой. — Гаду — гадская смег’ть, — грассируя, подала голос женщина с дочерью. — С чего вы взяли, что он… гад? — удивлённо повернулась к ней Донна. Женщина дернула головой, будто лошадь, и скинула с плеча длинные волосы, которые все время приглаживала. — Я сг’азу заметила, как плотоядно он на мою Жюли смотг’ит. — Это было что-то жесткое, крепкое… — пробормотал Джейсон. Салим склонился вместе с ним. Следы и вправду напоминали… может быть, жгут. Что-то подобное Салим видел, когда одного из его сослуживцев нашли повесившимся. Все это было так давно… А теперь вот снова возвращалось. Джейсон так и стоял рядом, рассматривая мертвого, и Салим с болью подумал, что он ведь тоже отдал свою молодость войне. Они оба. Салим — тринадцать лет. Джейсон, правда, меньше… — Ну что, — начал Джейсон, когда они отошли. Как будто захотел разогнать все те темные тучи над их самолетом своим повеселевшим тоном. — Все идёт достаточно хорошо. Если… если не считать, что все плохо. Салим не хотел вестись на эти глупые американские каламбуры, но все равно не сдержал слабой улыбки. — Ты даже рядом с трупом сохраняешь веселый настрой? — Нет. Только с тобой. Тем более, — быстро продолжил Джейсон, кажется, пока Салим не успел опомниться. — Выходит, по нему скорбеть себе дороже. Видишь, как все им были недовольны. Может, и хорошо: мир стал свободен от очередного говнюка? — О, Аллах, — Салим закатил глаза, рассмеявшись. — Ты ужасен. Честное слово, я и не сомневаюсь, что точно так же… Он споткнулся. Джейсон смотрел на него, и верхние клыки проглядывали сквозь его улыбку. — Я… Хм… — Салим свёл брови. — А о чем мы говорили? — О том, что я ужасен, — напомнил Джейсон, и Салиму показалось, что улыбка Колчека совсем тускнеет. — Нет, нет. Скорее… я поражался твоему мастерству сохранять весёлый настрой даже в тяжелое время. Людям вокруг стоило бы поучиться этому к тебя. — Неужели? — повел бровью Джейсон. — Да. Думаю, что да. Вот же… черт. — Черт… Он самый. С одной стороны из-за шторы вышла стюардесса. И не то из-за ее сурового вида, не то из-за электрошокера в руках, она казалась весьма серьезно настроенной. «Должно быть, главная», — подумал Салим, чувствуя, как его уже утягивают в противоположную сторону от мертвого тела. Внезапно они остановились. Рука Джейсона сжалась на его. Они застопорились у неизвестно откуда собравшейся толпе. Кто-то держал коричневую коробку. Вытянул из нее антенну. Столпившиеся притихли. А потом, женский голос заговорил. — …Как стало известно, радикалы вражеского государства Ирак начали восстание против армии Соединенных штатов Америки спустя год после затишья. Снабжённые армейскими боеприпасами, а также обладая самодельным оружием, в ночь с четвертого на пятое апреля они напали на контрольный пункт при въезде в… Раздались помехи, и в них Салим расслышал собственное сердце. — …Члены конгресса приказали в экстренном порядке выслать всех американских граждан из вражеской страны, в том числе, государственных лиц и членов американского посольства в Ираке. Помимо этого…» Вокруг приемника собралась толпа ещё больше. Казалось, сюда пришли все. И теперь молчали, почтив память бедное американское посольство. Двигатель самолёта шумел, будто сдуваемая шина. Будто шипящая шашка. Салим вдруг ощутил, как мокрые пальцы перехватили его руку покрепче. — Опять! — Снова война? — Опять ребят на мясо?! Не хватило прошлого раза! — «Одиннадцатого» не хватило! И почему мы… — И есть за что! Наш посол хотел шкуру спасти. Так даже здесь нашли! Паскуды. Толпа вздохнула. Салим перевел взгляд и заметил того самого старика, следившего, как они исследуют труп. Последние слова прочавкал он. А чья-то хватка тянула и тянула его, но Салим не хотел замечать, он внимательно прислушивался, хотя что-то внутри уже знало, что он услышит. — Какая-то иракская свинья добралась до него, — рубанул напоследок старик. А потом принялся озираться, подгоняемый возгласами. Наконец Салим ощутил, что его тело больше не принадлежит ему. Может, у него подогнулись колени? Джейсон рванул его из толпы. Когда Салим перевел на него взгляд, то увидел взбешенное лицо, не смотрящее ни на кого. Джейсон тянул его за руку через весь ряд пока не притиснул, кажется, к самому хвосту Боинга. Услышанные слова повторялись в голове. Ирак начал восстание. Ужас сжал его грудь. Ирак начал… Снова война. Зейн. Горло сжало. Салим с трудом глотнул воздуха. Хотя бы он увез Зейна. Аллах помог ему. Его Зейн будет в порядке. О себе, о могилах родителей, которые он теперь нескоро увидит, он не думал. Медленно моргая, он вдруг оглянулся и понял, что больше не в толпе американских патриотов. Перед лицом возникло побелевшее лицо Джейсона. Он что-то сказал и зажмурился. А потом снова посмотрел на Салима, и Салим неожиданно вспомнил, как они виделись в последний раз. Он назвал Джейсона своим другом. И увидел радость в ответ на эти слова. Неразборчивое слово донеслось до Салима. — Конец? — переспросил он. Джейсон вдруг замер. И отрывисто рассмеялся, будто заплакал. — Да. Да, именно так. Салим оглянулся, замечая, что вокруг совсем никого не осталось. Всех притянуло к тому радио. До боли захотелось зажмуриться. Зажмуриться и не видеть раскрасневшихся лиц, не слышать криков в сторону его народа. Не хотелось смотреть на Джейсона. Жаль. Салим молчал, не поворачивался. Ему было жаль. Все и вправду как тогда. Он приставил Джейсона к стенке. Поставил перед выбором. Он даже не сомневался, что теперь его могут выбрать козлом отпущения. Вспомнились слова Донны. Теперь-то он все понимал. Теперь он знал, о чем она. И единственное важное, что было у Салима, он ставит к стенке… Салим зажмурился что есть силы. Едва дыша… Все, что он теперь мог, это признаться Джейсону, почему именно он оказался в этом Боинге. Летящем в Америку. Почему он не мог быть убийцей. Почему больше не желал принадлежать ни одной войне в мире. Салим обернулся.

***

— Что ж. Теперь, когда все это произошло, и ты догадался быстрее меня, — Салим промедлил, словно набираясь сил. — Джейсон, давай будем… честны друг с другом. — А-ага, — недоверчиво протянул Джейсон, складывая руки на груди. Салим споткнулся, через мгновение, однако, подыскав слова. Он все равно должен был это сказать. — Тогда, под землёй, нам пришлось объединиться. Думать было некогда. Мы были переполнены адреналином. И… каждая тень… могла вынуть жилы. Но сейчас назревает конфликт интересов. — Не-ет. Нет, Салим! — твердо сказал Джейсон, и на его лице удивительным образом вспыхнули красные пятна. — Послушай, пожалуйста, — сказал Салим, опуская голову. — Тебе не нужно вставать на мою сторону. Мы из разных стран. Как никому, нам это приходится хорошо понимать. И… И есть ещё кое-что… — Салим, — Джейсон внезапно приблизился, так что его нос стал очень близко, и невозможно было отвести взгляд от его разозленного лица. — Салим. Завали, ага? Прошу по-хорошему. Я спас тебя тогда. Вытащил из пекла, хотя от этого не зависела моя выживаемость. Совсем наоборот. А знаешь почему? — Почему, Джейсон? — Потому что ты мой друг, черт возьми! Ещё раз заикнешься об этом, и я сам тебя стукну. Ну! Чего улыбаешься? Салим и вправду почувствовал, что улыбается и не может не улыбаться. Он быстро покачал головой. Следить, как медленно тает боевой пыл на лице молодого морпеха, оказывается, увлекательно. — Эй! — Тогда я… рад, что ничего не изменилось с тех пор. Джейсон быстро опустил нос, пряча свою красивую короткую ухмылку. — Ещё бы оно изменилось.