Полосатый свитер

— Ну да, она в последнее время часто кидает на меня невероятно таинственные взгляды, когда я что-то о тебе рассказываю!

***

Бар наполнился гостями, вечереет. По помещению раздаётся гул, иногда слышны чьи-то выкрики, маты, да и всё остальное, свойственное таким местам. Сама Лариса налила себе слабоалкогольного напитка, устало развалившись на стойке, медленно потягивала его, предварительно выслушав полушутливое Лейтовское «На работе не пьют!». — Да ладно тебе, я же немного. Тем более, устала до ужаса! — Вот я не пью больше! И Эмерсон тоже, вроде. Короче, тебе тоже советую! Глаза собеседницы прищурились, она приподняла голову, укладывая её на ладонь, — Что-то в последнее время уж слишком много Эмса в твоей жизни… — на лице проскочила ухмылка. Ремингтон сам не понял, как приплёл Барретта к настолько несущественному разговору. — Э‐э, ну… Мы просто часто видимся… — щечки залились красным, — Слушай, почему ты так часто ухмыляешься, когда я говорю про Эми? Девушка рассмеялась и косо посмотрела, — Ты очень мило его называешь, замечал хоть? Может у тебя ещё секреты от меня есть? Повисла неловкая тишина, нагрелась кожа на лице, — Секреты есть, но Эмс просто мой друг! — Да? Ладно, я сделаю вид, что поверила! — Лариса уже хотела пойти по своим делам, с гостями пообщаться, как её плечи непроизвольно развернулись, и девушка снова села за стойку, при помощи Реми, конечно. — Так! Я не понимаю, почему ты мне не веришь? — Да ты серьёзно? Ты постоянно трындишь только о нём, по твоим рассказам, вы и на день друг от друга не отлипаете! Что я ещё могу думать, Рем? Тут сам Лейт запутался. Действительно, теперь стали понятны причины догадок. Всё как-то настолько быстро превратилось в обыденное, что странные для многих отношения двух парней кажутся Рему абсолютно привычными. Бармен засмеялся и лишь сильнее залился красками. Неловко обсуждать эту тему с коллегой. — Он тебе нравится? Сердце остановилось, — Что? Нет! Нет, мы друзья, Ларис! Мы друзья! Мы друзья? Эмоции на лице размылись, Лейт застыл в каком-то непонятном выражении, он вроде был готов к этому вопросу, но после его озвучивания весь план оборвался. Получилось продолжить разговор, парень просто восхитительно делал вид, что совершенно не потерял нить смысла ещё с начала, ведь голова забилась совсем другим. Довольно неприятное чувство поселилось внутри, будто только что тебя застыдили или даже… Раскрыли?

***

— Чего застыл? — А? Да так, просто задумался. Сложилось ощущение, будто Барретт прочитал мысли, он покосил взгляд и совсем отвел его куда-то. Непонятное событие произошло за эти три с хвостиком дня. Ремингтон пока не понял какое, но узнать хотелось. Немного огорчало, что Эмерсон не рассказывает ничего, пусть только услышит намёки на что-то, что его так задевает — сразу закрывается, словно с головой в одеяло ныряет. Были попытки разузнать хоть отдалённую тему тревоги друга, но его спонтанные и резкие уходы в себя, как казалось, совсем не связаны. Со стороны второго смотрящего на эту ситуацию, такие «исчезновения» легко объяснялись малейшим затрагиванием темы о его отношениях с Лейтом. Барретт не мог себе простить, насколько глупо влюбился, это, всё-таки, очень много проблем создаёт. Больше тревоги иронично накатывали антидепрессанты, а именно, понимание того, как скоро Реми догадается, что дело не в расстройстве, ведь, слава всему сущему, препарат уже начал положительно действовать. Поэтому, отбросив попытки объяснить всё психикой, Лейту останется только понимать, что художник встревожен из-за какой‐то действительной причины. Появилось больше неловких пауз, странных ситуаций, когда оба просто тупили, пропуская несколько секунд за высматриванием глаз друг друга, а после, просто залезали в телефоны, стараясь  правдиво нахмурить брови, будто чем-то невероятно заинтересованы в пустом окне уведомлений. Не сказать, что это волнует, такое слово не подходит. Интригует. Да, точно, интригует. Будто в иной раз, после таких «затупов» должно случиться что-то другое. Но если не обращать внимания на неловкости, началась та самая рутина, о которой мечтал Эмерсон. Дни проходили куда более, чем замечательно. Художник договорился о встрече с психиатром, сходил, в этот раз ему даже помог сам разговор. Мужчина сказал довольно дельные советы и приблизился к выявлению окончательного диагноза. Спустя два дня, Рем вернулся к себе домой, но каждый раз после работы обязательно приходил к Эмсу, ему почти по дороге. Сон разрушил до жути мерзкий звонок в дверь, да такой настойчивый, Барретт прямо увидел, как запыханный Лейт выжимает кнопку, продавливая вмятину на ней. — Да иду я, блять, перестань, идиот. Эмерсон прошаркал по квартире, в движении надевая первую попавшуюся футболку и лишь успел прокрутить замок, как дверь распахнулась, вбежал Ремингтон, не удосужил себя выждать даже секунду, накинулся с объятиями на художника. — Привет! Я всё решил! Доставай телефон! Рем в прыжке отлетел от Барретта, плюхнулся на диван и откинул рюкзак куда-то вправо, — Давай, давай, давай, булками двигай! Кажется, сон ещё не прошёл, сложно вообще хоть что-то предпринимать, тем более, когда момент назад тебя гиперактивно эмоционально изнасиловали. Лейт сегодня подозрительно ярко сияет и буквально излучает свой переизбыток энергии. — Подожди‐и, что ты опять придумал? Не уследить за этими микродвижениями около. Белобрысый меняет позы каждую секунду: то левую ногу на правую закинет, потом наоборот, а потом вообще под себя их загнёт и так по кругу. — Короче! Ты сейчас пишешь Себастиану, вы переписываетесь долго, обговариваете всё и миритесь! — интересно, он долго придумывал этот «невероятно» сложный план? — Ладно. Лейт похлопал глазами и наклонил голову. — Ч‐т. Стоп, ты не шутишь? — Нет, а что? — А где же «подожди, мне нужно подумать, собраться, я так не могу»? Святые антидепрессанты! Побочные эффекты утихли, как и уверял психиатр. Эмоции конечно немного поплыли, зато, фоновая тревога тоже больше себя не проявляет так ярко, как делала это раньше. Думать куда легче, поэтому Эмс даже не стал переживать из-за упоминаний Себа. Либо он принял тот самый дзен, либо достиг эмоциональной зрелости, а может просто забил хуй. Последнее подходит больше всего. — Да я сам уже хочу закончить со всем этим. Эмерсон достал телефон, открыл чат с Себастианом. — Удачи, что-ли… — Ремингтон и не заметил, как подсел ближе, уже почти укладывая голову на не своё плечо. — «Привет.» — прилетело к Данцигу. — «Привет, очень рад, что ты написал!» —  Ух ты‐ж блять, вот этого я не ожидал, — к горлу подкатил ком, — Я… Я думал, он негативно настроен… — Давай, Эмс! Я же могу смотреть, что он тебе пишет? — Да, да, конечно… А что писать? — Барретт отложил на время телефон и обратился к Лейту. — Пиши, что нужно! Объясни свои чувства! Подготовь его, так сказать, напиши про расстройство, оно тоже многое даст понять… У тебя получится! Всё, что прилетало в голову оказывалось на строке. Лейт иногда выдирал телефон, стирал совсем уж лишнее и писал более подходящее. На удивление, писать было легко. Видимо, Эмс где-то в подсознании сам очень долго репетировал похожую речь. Спустя минут тридцать, сообщение отправилось к нужному человеку. Сердце словно застыло. — «Я никогда не хотел причинять тебе вред. Столько вещей не рассказал. Та злость, которая вылилась на тебя… Мне слишком стыдно сливать это дерьмо на своё расстройство, но, думаю, об этом тоже нужно рассказать. Я сходил к психиатру, по уговорам Ремингтона. Мне диагностировали генерализованное тревожное расстройство и ещё какая-то поебота есть, непонятно пока. Прости, что тебе пришлось терпеть мои выходки, я невероятно жалею обо всём, но, отчасти, проблема заболевания тут тоже есть… Всё равно, вина на мне! И только! Всё это время я хотел вернуть наше общение, ты невероятно мне дорог. Я принимаю курс антидепрессантов, поэтому, мои вспышки агрессии утихли. Ты — то, что спасало меня всё время, пока мы дружили. Ещё раз прости за возможное беспокойство, которое ты получил, пока это читал, но я уже не хочу всё держать в себе. Если ты не хочешь возвращать общение — я прекрасно это пойму! В тот день я правда натворил такой хуйни, больно вспоминать. Но, всё-таки, очень надеюсь, что моя информация смогла хоть как-то помочь понять тебе ту ситуацию с другой стороны… Всё ещё я не переваливаю вину на расстройство или тебя. Это только моя проблема. Себ, правда, я уже миллиард раз переосмыслил всё и ты не представляешь, какие же огромные извинения я приношу…» — Эмерсон, ты молодец! — Рем потрепал парня по голове и с ожиданием уставился в телефон, где, кстати, уже просмотрено сообщение. — Спасибо… Страшно как-то. — Смотри, печатает! «Я и подумать не мог, что всё настолько в плохо… Эмс, это ужасно! Ужасно и очень жаль, что тебе приходилось перебарывать свои эмоции, которые ты буквально не контролировал! Даже думать не смей, что я тебя виню! Все обиды ушли через неделю после ссоры. Та встреча в баре могла как-то напугать тебя. Прости, я просто сильно растерялся и не желал проявлять холод. Сам хотел уже после этого писать тебе! Смелости не хватило. Лариса говорила, как ты грустил от упоминания меня… Я думал, это в плохом смысле. Давай встретимся в баре на днях? Тебе будет спокойно с Ремингтоном, я буду с Ларисой. Я, кстати, многое слыхал от неё про ваши отношения (: Короче, надеюсь, ты согласишься! И, Эмерсон, я принимаю твои извинения, я прощаю тебя и всё ещё считаю своим лучшим другом!!!» Испуг, удивление, радость, счастье и под конец очередное удивление — то, что буквально оживило Эмерсона, пока он читал, — Что, что, что, ЧТО?! Пришла откровенная эйфория и шок, Барретт откинул телефон и сложил руки на голову, вплетая пальцы в волосы. Он настолько рад и настолько удивлён собой, Ремингтоном, Себом, Всеми! — Пиздец, я счастлив! Я не знаю, что там Лариса напридумывала, я ей ничего не говорил! Правда, Эмерсон! У тебя получилось, давай об этом порадуемся! А так вообще говорят? Да похуй! — Ремингтон со всей силы обнял друга, чуть ли не на колени к нему залезая, — Вы помирились! Барретт, кажется, почувствовал, как на его лоб и голову прилетают слабые поцелуи. Бабочки взлетели. Щекочут и разгоняют уже полностью пропитанную эйфорией кровь. Лейт настолько забылся, что теперь точно уселся на колени Эмерсона и просто вцепился в художника, то ли плача от счастья, то ли смеясь в его плечо от того же счастья. В общем, в любом случае, от счастья. И это хорошо. Неужели всё происходит наяву? Ещё два месяца назад, Барретт собирался уже коньки откидывать, забывать о всех и просто уходить в небытие. Мысли о настолько волшебных эмоциях не то что бы не навещали Эмса, он просто забыл думать о таком. А сейчас… Будто его жизнь резко подменили. Видимо, не хватало сильного такого пинка, который пробудит желание двигаться дальше.

***

— Мне немного страшно… Ноги трясутся от холода, от легкой тревоги, от всего. Юноши докуривали последнюю сигарету, перед входом в бар. Десять утра, спешить некуда. Очередная струя ледяного ветра заставила нервно откинуть оставшийся фильтр и зайти в тёплое помещение. — Так, Лариса и Себ написали, что минут через десять будут. Хочешь чаю? — Да, зелёный, если есть. Сложно не заметить, что Эмс встревожен. Переступает с ноги на ногу, перебирает браслеты, даже сесть не может. — Эй, — Лейт подошёл ближе, протянул свою руку, почувствовал взаимное, но очень слабое прикосновение ледяных пальцев, — ничего плохого не случится! Да даже если и случится, мы справимся. И не с таким дерьмом справлялись! — пустота в ответ. — Из-за чего ты неуверен? — Не знаю. Вчера был полностью спокоен, ну, относительно. А сейчас почему-то засомневался, — сложно соединить зрительный контакт. Эмерсон чувствует, как Рем прямо-таки пытается поднять его глаза, но сделать это слишком сложно. — Когда у меня такое происходит, я вспоминаю о каких-то приятных вещах, которые имеют классные ассоциации. Может… Если я сделаю так, — Рем соединил картинку на двух парных кольцах, — тебе станет лучше? Да что ж вы творите, мистер Лейт! Как смеете быть настолько милым и прекрасным? Эти бабочки никогда не утихнут. Художник залился улыбкой, спрятал её за воротником. — Да, так стало лучше. Блин… Ты классный. — Спасибо! Ты тоже, не забывай об этом! — Лейт тюкнул друга по носу и убежал заваривать чай. -"Что это было?» — пронеслось в голове, а впрочем, Эмс привык. Тёплый напиток расслабил. А за дверью уже послышались звуки, вот и настал тот долгожданный момент. На входе показались две фигуры. Лариса и Себастиан. Данциг как обычно при параде. Может бросить это дело? Сбежать через черный вход? Лицо, которое пока не обратилось к Эмсу, вызвало кучу неосмыслимых эмоций. Всё внутри сжалось до размера атома, но в момент, как Данциг за секунду преодолел расстояние в три метра и со всей силы обнял Эмерсона, этот атом взорвался, поплыл по сосудам тёплой давно забытой жидкостью. Приятно. Ладно, слишком поздно всё бросать. Нужно просто плыть по течению и наслаждаться тем, что дано. А данное совсем не плохое. Рем и Лариса тоже обнялись. Чтобы не тратить время на просмотр до слёз милой картины, они быстро расцепились и с улыбкой наблюдали со стороны, даже не смели и на шаг подходить, не дай бог распугают. Уличный холод моментально исчез. Слов не нужно, дабы поздороваться, достаточно было просто ответить на объятие. В пиджак Себа впиталось несколько слёз, кажется, даже Данциг не смог сдержаться. Всё ждали столько, сколько нужно, пока Эмс или Себ не отпустят друг друга. И Ремингтон и Лариса даже представить себе не могли, что чувствуют друзья, но они однозначно понимали, они помогли чему-то невероятно важному для этих двоих.

***

За столом сидят четыре человека, которые по какому-то невероятному волшебству были и ранее знакомы с кем-то из создавшейся компании. Лариса села на кресло около Себастиана, ну а парни разместились на диване. Стол заполнен разными напитками, даже тем самым излюбленным пивом Данцига, Эмс не смог пропустить шутку, типа «только в этот раз не подавись», за что получил смешок и слабый стук по плечу. — Я так рада, что вы помирились! Прямо сияете оба! Улыбка не слетала не с кого. Разговор стал таким до невозможности комфортным, хочется остаться в этом моменте навсегда. — Я тоже рад. Мне, честно говоря, ещё стыдно за сказанное ранее… Прости, Себ. — Эмс! Я тебя давно простил, тем более, я считаю, что тут не только в тебе вина. Всё-таки, на это есть и медицинские причины. Я просто не был готов! — Медицинские причины? — переспросила Лариса. Все парни переглянулись, Эмерсон решил взять инициативу на себя, как‐никак, коллега Реми, а точнее, уже хорошая подруга тоже должна узнать хоть что-то про Барретта, помимо его умения рисовать и злиться даже на неодушевленные предметы. — У меня тревожное расстройство и неврастения, пока непонятно точно. Психиатр ещё не выявил полностью. Я на антидепрессантах, уже всё почти стабилизировалось, не стоит переживать! Девушка отвела взгляд, прищурила глаза, — Пиздец, ну, нельзя сказать, что я не была к этому готова, но, всё равно пиздец. Круто, что ты не забил на это и пошёл за медицинской помощью! В разговор ворвался смех Ремингтона, — Да если бы не я посоветовал своего хорошего психиатра, он бы и продолжил сидеть, сложа руки! Двое напротив вздохнули и одновременно покосили голову в одну сторону. У Ларисы наблюдалось больше эмоций, чем у Себа. Эмерсон рассмеялся, поддерживающе похлопал по спине Лейта, — Сегодня, я так понимаю, у нас день психиатрии. Повисла неудобная тишина, взгляды направились только на Реми. — Бля‐ять. Ну, а что говорить… — Всё говори! Ремингтон Лейт, у тебя тоже херня какая-то есть? Почему молчал? Я же столько расспрашивала, блин! — Ладно, так уж и быть. Синдром дефицита внимания и гиперактивности… — Ебать, поломанные ребята нашли друг друга, — шёпотом сорвалось от Данцига. Даже на такую тему, бармена сложно заткнуть, он объяснил всё, что только знал о своём расстройстве, пока Себ и Лариса просто откровенно охуевали, в частности, Лариса, конечно. Хоть и не скоро, но разговор всё-таки плавно перетёк в другое русло. Удачно, что никого из посетителей не наблюдалось, всё сегодня идёт по плану. — Ну ладно, давайте, признавайтесь, раз уж так собрались! Девушка хитро посмотрела на Данцига, затем они с такой же ухмылкой обратились к виновникам догадок. — Что признавать? — ответили в унисон, оба прекрасно понимая, куда снова утекла беседа. — Ну серьёзно? Мы же с Себом не слепые! Парные кольца, подвески… — Браслеты! — добавил Данциг. — Ну да, красивые, правда? — Лейт, не сбивай с темы! Сколько бы Лариса не старалась получить однозначный ответ, встречаются ли её друзья, этого добиться не удалось. Конечно, они ведь сами, чёрт возьми, не знают, что происходит в их отношениях! Этот день официально можно назвать началом самой белой полосы в жизни Эмерсона. Настолько белой, что даже глаза слепит от её сияния. Тёплый разговор продолжался до вечера. Когда посетителей набралось побольше, Реми и Лариса убежали, оставив двух парней, которые, видимо, снова стали лучшими друзьями. Воспоминания о ссоре словно зачеркнули чёрным маркером. За столь короткое время, ребята успели рассказать почти всё, что только вспомнили. Даже не особо разговорчивый Эмерсон сумел наболтать так много, что сам задумался, не сболтнул ли лишнего? — Слушай, пока они ушли, может мне расскажешь? — Данциг опять засветил той самой ухмылкой, от которой Барретт уже хотел просто раздражённо взвыть. — Да что, блять, рассказывать? Пожалуйста, перестаньте до нас доёбываться! Ремингтону невероятно неловко, мне тоже… — парень помедлил, но всё-таки приподнял кончики губ и продолжил, — Когда всё станет более понятным, ты узнаешь об этом первым, Себ. Я сам пока ничего не понимаю. Собеседник победно поднял руки и тихо захлопал ими, — У моего друга появился любовничек! — громким шепотом протянулась песенка от Себа. — Не придумывай лишнего. Этого Данциг уже не услышал, он убежал к Ларисе, счастливо пританцовывая, Барретт уже хотел запереживать, но заметил, что Себастиан говорит уже точно не на ту тему, за которую можно тревожится.

***

«Дорогой дневник, сегодня был лучший день в моей жизни!» — написал бы Эмерсон, словно ребёнок в своей записной книжке, если бы она была. А так, он просто рухнул на кровать, ещё несколько раз пропустив улыбку. Белая полоса… Яркая, счастливая… Не верится, что это надолго.