Провинция

Взошло солнце, а Пер ещё спал. Его не будили ни служебный долг, ни обязательства перед товарищами, ни хруст костей под козырьком крыши. "Грох!" - голем расправился с источником шума. Хоть Перу и безгранично нравился железный робот, которому дал имя Юнак , он не проснулся, чтобы поглядеть на него в окно с отеческой симпатией; утренний хрупкий сон был ему дороже. Клацнула дверь, ребёнок спихнул Пера на пол, залез на кровать и весело запрыгал. Пер потеснился, вскарабкался на ступеньку-стул; хмыкнул, но не прогнал его - малыш всё-таки. Вырастет и, может быть, помянет его, нищего Пера, добрым словом. На холме в чанке от деревни поворачивался во все стороны крипер, - его Пер, выйдя, заметил прежде всего. Издалека его можно было спутать с кактусом, если бы он не двигался. Выскочивший из дома ребёнок толкнул Пера и нагнал детвору. Вместе они сбивали с прыжков кроликов, окунались в воду на огородах, хлопали дверьми. Три фермера прочищали нестройные ряды пшеницы и свёклы, кожевники Дешна и Кутум возились с котлами - один Пер не производил ничего полезного для окружающего общества. Прошёл мимо Мана, компостника, и он выбросил хлеб, не обернувшись. -Чего кровать попусту занял? - поздоровался и спросил пастух. -Я уступил вам время, Джок. -Ты знаешь нашего умника, он ложится даже позже тебя. -Я не виноват. -Никто тебя не винит, окромя, пожалуй, него, - и он бодро зашагал к кожевнику. Пер остановил его: -С ним ничего не произошло? -Нет, разве что кадавры чутка подрали. И поделом ему, если честно. Библиотекарь только что отвлёкся от разговора с лучником-негласным владельцем двухэтажного дома, появился на балконе и прожёг их взглядом. Один Зег, тот самый лучник, и любил в целой деревне его, немолчного зануду. "Умений у него - только Марва называть Самогонщиком", - добавил Джок и удалился. Тол изучал серверную литературу - единственный разборчивый свод человеческих знаний - и, вычитав новое имя для священника, три дня твердил его у колокола как сенсационный материал, отчего Марв ещё сильнее замкнулся и затворился в церкви, пуская соплеменников лишь ради службы. Селян в деревне было немного, и треть из них - подрастающее поколение. А половина от той - демографическое наследие Пера, вечно свободного от труда. Пер, к стыду своему, не знал, который ребёнок от его плоти - и поэтому относился к детям одинаково уважительно. Юнак, потресканный от боёв, разгуливал возле колодца, и Пер беспокоился, как бы он не рухнул на дно. Кто тогда выручит его и соседей в сумерках? Трое безработных также слонялись без дела, но ближе к вечеру толпились у колокола вместе с рабочим народом. Пер либо трещал с детьми или кошками, либо ходил за Юнаком и любовался им, заботливо подлечивал его железными слитками, отданными бронником по доброте душевной. Когда все растекались по домам, Пер какое-то время пропускал их вперёд, чтобы они заняли все доступные кровати, и потом, заручившись поддержкой Юнака, сам разыскивал пустое спальное место. И наутро всегда оказывалось, что между кем-то и кем-то случилась война, потому что Пер не дождался несчастного трудоголика и пошёл на поводу у неуместного эгоизма. Иногда нищий встречал странствующего торговца и загорался неподдельным интересом к нему, получал брезгливые плевки от лам и взаимное любопытство незнакомца в позолоченной мантии. Тогда Пер напрочь отставлял сон и общался с гостем, сколько тому дозволено было находиться на этих координатах. Случай представлялся раз-два за всю минувшую жизнь. Итого, Пер выклянчивал у приятелей изумруды и сносил торговцу, менял на лёд и красители - и понятия не имел, где их потом применить; так и выбрасывал в колодец (мало ли кому пригодятся), а жители корили его за растрату. Хотели отгородить его от места возможного спауна торговца, но ничего не добивались - ибо как им предугадать, где он очутится потом? и Пер восходил на Криперову гору, обозревал местность в поисках чего-то необычного и, наконец крепко задумавшись о своём, стоял до глубокой ночи, до первого вздоха кадавра. Но одиночкой Пер себя не считал. Кроме ребятни и безмолвного, холодного Юнака, с ним время от времени дружили кожевники, плескавшиеся на улице под навесом, и всем ущемлённый, злопамятный священник, который не терпел обид единственно от Пера. "Что с того, что я не варю зелья на стойке? - выговаривался он, когда Пер навещал не его лично, а кровать. - Я же работаю! Иначе они обозвали бы ведьмой - и лишили сана, чего доброго. Я же не дразню Зега за то, что его станок невозможно применить?" Пер не возражал, чтобы не охладить дружбу, и одобрительно хмыкал на каждое гневное слово, вертя головой на грохот Юнака. В принципе, крестьяне давно поделились на пары-тройки, и их тандемы рушились только со смертью одного из жителей, как Дешна потерял верного друга, мясника, в ходе осады. "Так был любезен и нежен, - зачитывал Тол некролог, - что обменивал мясо на изумруды, а не наоборот". У бронника и оружейника к панибратству привели не столько схожие предложения, сколько удивительно сросшиеся при генерации дома, хоть руби проход и объединяй помещения, но бронник, истинный отшельник по натуре, сослался на "неналичие хозяина для инструментов" и отверг идею общежития. Фермеры кучковались и размножались преимущественно промеж себя, всегда имея в качестве ритуального подношения стопки еды - чему крайне завидовал Пер, наблюдая за их воркованием на площади. Жители почти никогда не спали там, где работали. После вече они, за исключением Пера, ложились в случайных домах-коробках, куда им было меньше идти. И порой над деревней разлетались угрюмые, озлобленные хмыканья, если два селянина не могли поделить кровать. Пер видел в окне: бдящий вставал на кровать, бегал и запрыгивал на неё, удерживал упрекающий встречный взгляд. Юнак оберегал нищего, пока тот, заглядывая за отверстия в двери, охотился на спальные места. К броннику он почтительно не входил, зная его недовольство. Волею рандома расположился в доме напротив, никому не принадлежащем. Лёг, успокоился, - и к нему ввернулся Дешна. "Подвинься!" - и стряхнул его. Пер не огорчился и не пошёл блуждать; встал на горшок с сухостоем и прислонился к узкому окну. Юнак неистовствовал. За три могучих взмаха ложились скелеты и пауки, а за злобными скрипящими эндерменами ещё приходилось бегать вразвалочку; Пер боялся, что он свалится на бок и больше не поднимется. Они с полчищами кадавров сходились в неравной сече, и Юнак, жертвуя собой, подбрасывал их на крыши. Туда же отправлялись и скелеты, чтобы ссыпать на него ливень стрел, а под утро - неотвратимо сгореть. Пер рассуждал: голему ни к чему воевать с ними, потому что они невраждебны к жителям, - и зачем тогда скелеты провоцируют его? Криперы мелко перебирали ножками и рассекали по окраине деревни, шугаясь кошек, - не хотели преждевременно тратить жизнь на Юнака, то ли дело на... Со стороны реки, уводя за собой хвост из зомби и пауков, плёлся игрок. Бежать ему, заметил Пер, что-то не позволяло, и он насилу, вприпрыжку, зигзагами уворачивался от вездесущих стрел. С щитом и каменным мечом, в кожаных ботинках и шлеме, он, Элитдео по плашке, тащился к деревне, под фонарь, к Юнаку. Пер встрепенулся, так что проворчи Дешна во сне, - и он, как по свистку, вынырнул бы из дома на помощь подопечному голему. Элитдео зашёл со спины и натравил орду монстров на Юнака, освободился от погони и направился к коттеджу лучника. Ночевал ли в нём Зег, Пер не знал, но предугадывал жестокую расправу во имя ничего. Прыгал у незастеклённой прорези и переживал сразу за всех соседей. Не раздалось ни стона, ни предсмертного всхлипа, Элитдео спустился по ступенькам с хлебом в руке. "Вот Зег рассердится..." Игрок обрёл способность бегать и понёсся к кузнице. "Ой, ой... - разнервничался Пер. - Обожжётся!" Элитдео вдруг повернулся и вломился к Перу. Тот застыл и, вспомнив о вежливости, приветливо хмыкнул. Элитдео оглядел спящего кожевника, нищего на песчаниковом столике, пару ступенек - и вернулся к расхищению сундуков. Живой трепет не разрешал Перу облегчённо выдохнуть, он хрустнул дверью и замер на пороге. Элитдео ещё раз смерил его взглядом, поприседал в знак мира и весело подвигался к броннику - кровать там было видно с улицы. Прокапало три секунды, и бронник Юс, потревоженный, что-то негодующе заурчал, не в силах ударить игрока. Зарделись рассвет и кодла скелетов на горизонте. Пер, выследив Юнака, с ужасом обнаружил, что не может его, раненого, излечить. "Марв, не твоих рук дело?" Элитдео выспался, покинул дом и обошёл деревню с изумрудом напоказ. Пер уволил ребёнка от разговора и обратился к созерцанию торговли, недоступному ему ремесла. ...Судя по удручённости Элитдео, ему завысили цены из-за воровства. Опыт не зазвенел по песку ни у Тола, ни у Зега, ни у кого; жители остались новичками в своих стезях. Игрок приставал и к безработным, коллегам Пера по проматыванию века, и к самому Перу, и к детям, отбирал мак у Юнака. Юс избегал его любыми средствами, но в ответ на немое "позвольте" вынужден был что-то предложить, манипулируя только задираемыми вкладами игрока и уносясь прочь при закрытии сделки. "Уму непостижимо... - бурчал он на каждом углу. - Это моя комната! и моя кровать! Хуже разбойника!" -Подожди, - усмехался Тол, - его с разбойниками равнять. Он никого не убил и не собирается. -Ты уверен?.. Если вы продолжите корчиться, он всех нас порешает, попомните мои слова! -А с чего мы должны ему скидки делать? Он и мои сундуки расчистил. Элитдео фатально не везло в этом поселении. Чтобы задобрить жителей, в частности - Марва, он точил мечи на кадавров, отчего ел в два раза больше и уничтожал свои же неприкосновенные запасы для торговли. В процессе расширения пещеры ради угля он обрушил древний, запорошённый песком каньон, и фермер с огородом повис в воздухе - благо, Элитдео соорудил ему тонкий песчаниковый мост. "А если бы я на вече шёл?" Не изменяя привычкам, Элитдео приводил в границы стада монстров и медленно добивал ими железного витязя. Пер волновался, что однажды выберется утром - а перед ним будет покачиваться не дряхлый Юнак, а совершенно новый голем, призванный соплеменником в бессоннице. К игроку же он не имел аргументированных претензий, как побочная живая деревенская единица наподобие кота или пришлого кролика. Забывая о суточных циклах, смотрел пристрастным болельщиком, как Элитдео носился, утыканный будто бы перьями, за утлым отрядом кадавров и цеплял мечом запоздалого жителя. "Чтоб тебя!!" - исходил Джок на огненные частицы и впредь обижался на игрока, сколько он изумрудов ни кидал в ноги и ни приседал. Элитдео, чувствовал Пер, изо всех сил пытался наладить контакт, но неудачи брали верх, одна за другой. Пер мечтал смилостивиться над ним, всучить хоть палки хоть за полстопки песку и ободрить его, вдохновить на какие-никакие подвиги - и чтобы соседи ему за это лишний раз втыкнули. Жители испытали дефицит кошек после конфликта Элитдео с армией криперов, и терпение познало конец. Блокировать торговлю не стали - поводы не блестели объективностью. Селяне скрежетали на то, как Элитдео ломал снопы сена и безвозмездно перерабатывал на хлеб, как рылся в их сундуках (и даже когда клал в них что-то ценное) и как ремонтировал коробку на краю деревни под свой вкус - пристраивал второй этаж с мансардочкой, обвешивал изнутри флагами, как занавесками ("Провалитесь они пропадом..."), возводил вечно гремящий фиолетовый портал. -...И как мне восстановиться? - гневался пастух у лучника. Пер топтался на лестнице и молча слушал. -Кому жалуешься... - сбежавший бронник ютился у кого попало. - Я сплю, а игрок как возродится рядом! Раз, два, третий за ночь! Жители расхохотались, но бодрствующий игрок разобрал за рыком и писком монстров только всплеск хмыканий. -Это невыносимо! -Одному тебе, - сказал Кутум и повторил несколько раз, как забагованный. -Голем бы его побрал.