Основания для жизни

      На то чтобы превратиться в вихрь и преодолеть вместе с учителем огромное расстояние, Ло Бинхэ израсходовал все силы, какие у него были, и какие могли бы еще некоторое время поддерживать в нем жизнь. Когда силы угасли, вихрь остановился, и они упали на землю. Где-то в лесу, под темным покровом деревьев. Земля была мокрой и холодной. Шэнь Цинцю заставил его встать, и они еще некоторое время шли. Потом уже не могли идти и сидели, обняв друг друга, потом снова встали и еще шли, пока не пошел дождь. Идти было все тяжелее и впору было упасть. Но тут, подняв взгляд, учитель увидел прогалину в ветвях, и там вдали, на склоне, среди валунов — полуразрушенную заброшенную хижину. Совсем дряхлую, может быть, оставшуюся здесь еще со времен соединения миров. Бывшее человеческое жилье. Но там можно было хотя бы скрыться от дождя. Учитель направил шаг к ней, бессильный ученик все еще переставлял ноги, идя с ним рядом.       Шэнь Цинцю дотащил его до хижины и опрокинул на застеленную ветхой тканью кровать. Он не мог ни перевязать его раны, ни стереть грязь с его лица. Он лишь увидел, как Ло Бинхэ смотрит на него диким взглядом, в котором застыло отчаяние, стыд и сознание провала. И просто бессильно рухнул рядом с постелью, схватившись за ее край, и тут же провалился в глубокое забытье.       Когда он очнулся, сперва ему казалось, что все это было кошмарным сном. Однако он пошевелился и ощутил холод от трения кожи о промокшую одежду. Потом он поднял лицо, облепленное прилипшими к нему волосами, и увидел перед собою юношу, лежащего без сознания. Кровь больше не текла из раны на его груди, она запеклась и имела какой-то странный черно-синий оттенок. Его губы посинели и растрескались, его кожа была болезненно-голубоватой. Яд охватил уже все его тело.       Шэнь Цинцю хотел протянуть руку, чтоб стереть все же грязь с его лица, но стоило ему прикоснуться к его коже, как тот вдруг издал хриплый стон, стал шевелить губами и ловить что-то в воздухе. Видимо, он бредил.       Он долго пытался выдохнуть какое-то слово и наконец заговорил:       — Учитель, учитель, — звал он в бреду. — Учитель, где ты, не оставляй меня, где ты, учитель?       Шэнь Цинцю нервно схватил кисти его рук, сжимая их пальцами, но тот не замечал этого, все продолжая жалобно взывать.       — Учитель, учитель, — вдруг он едва не зарыдал. — Где ты? Учитель, не оставляй меня, прости меня, учитель! Я знаю, я знаю, что ты меня никогда не простишь! Учитель, я был с тобой так жесток, ты меня никогда не сможешь простить, я знаю, никогда. Поэтому ты хочешь меня оставить! Учитель, умоляю, прости меня, я был чудовищем, я был полон зла, я сам не ведал, что творил. Я просто… я просто всегда любил тебя, я всегда любил тебя, не было ничего, чего бы я жаждал, кроме признания учителя. Я всегда верил в учителя. И как бы он ни наказывал меня, как бы ни бранил меня, как бы ни издевался надо мной — я всегда думал, что это просто испытание моих сил. О зачем, зачем ты сбросил меня в эту Бесконечную бездну? Мне было так больно, мне было так страшно. Тогда я решил, что ты предал меня, учитель! Я возненавидел тебя и забыл себя, я возненавидел тебя так же сильно, как прежде любил. Я решил уничтожить тебя. И я сделал это. И с тех пор жизнь моя была одним лишь сплошным мучением. Учитель, я не должен был делать это, я не должен был мстить тебе, я уничтожил все, что я любил. Учитель, я был так жесток с тобой, ты меня никогда не простишь. Молю тебя, прости меня, учитель, не оставляй меня, прошу тебя, не оставляй меня!       Шэнь Цинцю смотрел на него в ужасе и в ужасе слушал эти вырывающиеся из его груди слова. Все это время, все эти долгие последние месяцы и дни он хотел сказать ученику: «Прости меня за то, что я был с тобой так жесток». Но он так и не смог произнести эти слова. И теперь он слышал их от ученика. Он слышал и не мог поверить — эти мольбы о прощении и это нежное страстное признание в любви. Неужели даже тогда, даже в те времена, когда он полнился ненавистью, полагая, что весь мир чужд, жесток и равнодушен к нему, что ниоткуда никогда он не получит даже капли нежности, неужели тогда прямо у него под носом жило существо, полное к нему такой беззаветной и нежной любви — а он его не увидел и, мало того, изливал на него ненависти больше, чем на кого-либо еще, и в конце концов лишь стремился уничтожить?       Он вскрикнул и застонал протяжно. Нет, этого не может быть, не может быть. Не может быть, чтобы теперь, когда он наконец понял, чтобы теперь все это закончилось. Юноша был отравлен медленно действующим ядом. Он умирал. Он истратил все силы и даже не мог больше прийти в себя, чтоб узнать: да, да, учитель любит его, любит всецело и искренне, и виновен во всем, а больше всего в том, что не понял этого раньше. Нет, увы, теперь он лишь вынужден созерцать медленное мучительное угасание своего ученика, как тот еще недавно созерцал угасание учителя. А ведь еще, может быть, дня не прошло, как Шэнь Цинцю говорил ему, что это судьба демона — пережить слабого человека. И вот все перевернулось. Теперь это он не мог вынести мысли, что умрет не первым. Юноша стонал и хрипел, его все еще мучали кошмары, а боль разрывала грудь.       Что же делать? Меч, выпавший из рук юноши, лежал рядом с постелью. Шэнь Цинцю дотронулся до его рукояти. Взять этот меч и пресечь разом все страдания, и его, и свои, разрушить этот бессмысленный мир? Пусть в нем живут одни лишь чудища. Им обоим здесь не место. Их двойники в другом мире пусть будут счастливы, а эти двое, обреченные страдать, должны исчезнуть…       Но нет, нет, этого не может быть. Это неправильно. Так не должно быть. Острое чувство вины пронзало грудь. Это из-за него, из-за его слепоты все пошло не так, все пошло кувырком и обратилось в мрачный болезненный хаос. Он должен был это исправить. И главное, он знал средство. Тяньлан-цзюнь разве не сказал ему подробно и четко, где искать противоядие? Он разве не сказал также, что есть еще достаточно времени, что яд убьет этого юношу не скорее, чем через год? Да, он сказал и то, что пробраться в те скалы даже ему самому было непросто, что же говорить о лишенном сил человеке?       Однако, в итоге он сказал так много! И теперь Шэнь Цинцю так много знал: он знал, где искать, что искать, как искать и когда искать… Разве он имел право упустить эту возможность? Он должен был теперь повернуть все вспять. Он должен был спасти этого человека.       Шэнь Цинцю поднялся на ноги и взял в руки меч. Опираясь на него, он дошел до дверей хижины, спустился по ступеням и остановился на поляне перед вдохом. Небо покрылось предрассветной белесой дымкой, дождь прекратился. Он вытянул вперед руку, сжимающую меч. Рука дрожала, меч был для нее слишком тяжел. Он смог удержать его навесу лишь несколько секунд.       Ничего. Скоро она перестанет дрожать. У него есть время. Немного времени, но оно есть. Он не должен спешить, он не должен повторить ошибку своего друга Юэ Цинъюаня, он должен тренироваться так, чтоб избежать искажения ци. Он должен быть холоден и спокоен. Основание его духовных сил восстановлено — он сможет развить их, и тогда он отправится на гору за противоядием. У него есть время — как раз до следующей весны.