Основания для жизни

      Но это «потом» — оно наступило слишком быстро. Юный демон остался с учителем на ночь, но перед рассветом скрылся, не дожидаясь, чтоб слуги пришли и обнаружили его. Он должен был еще изыскать способ выкрасть учителя незаметно и спрятаться где-то надежно вместе с ним. Тяньлан-цзюнь еще прежде, заметив его намеренье так поступить, напомнил ему, что ведь этот мир теперь принадлежит ему, и вряд ли можно найти где-то место, в котором бы тот его не отыскал немедля. Да, а он просто хотел изобрести такое место, и тихонько исчезнуть вместе со своим возлюбленным, а потом подумать уже, как именно и как долго они смогут с ним вместе прожить. Но его планам не суждено было сбыться.       Проснувшись от странного слишком тревожного и слишком печального сна, Шэнь Цинцю поднялся и обнаружил, что он может, пожалуй, встать с постели. Он оделся и направился из комнаты прочь, любопытствуя, где все-таки он оказался. Никто, похоже, не стерег его с целью удержать именно в этом помещении. Он шел через анфилады дворца, изумляясь тонкости и красоте его убранства, минуя открытые дворы, вереницы решетчатых окон, через которые длинными узорами на сложную мозаику пола падал свет. К своему удивлению, он никого не встретил на пути — пока вдруг не услышал какой-то неясный шум. Этот шум становился все ближе и ближе, превращаясь в различимые громкие голоса. Казалось, там, впереди, шла какая-то битва. Металл звенел, что-то рушилось и раздавались яростные возгласы. Когда он вошел в центральный холл, он увидел это.       Двое сражались, они сражались яростно и жутко, лезвия мечей сверкали в воздухе, мощные волны энергии сшибали все, что было вокруг. Слуги толпились по сторонам, взирая на это в ужасе и издавая по временам испуганные стоны. И только изящный демон Чжучжи-лан стоял, с непроницаемым лицом глядя на происходящее. Завидев Шэнь Цинцю, он едва лишь взглянул на него и вновь отвернулся равнодушно. Странно: прежде Чжучжи-лан был весьма расположен и к Шэнь Цинцю, и, особенно, к Ло Бинхэ, воскресившему его государя, всегда рассказывал о намерениях последнего и давал советы. Неужели действительно что-то произошло такое, что все отвернулись от Ло Бинхэ, и даже Чжучжи-лан забыл о благодарности?       Шэнь Цинцю однако было вовсе не до этих размышлений. Он вошел и замер в ужасе: отец и сын бились не на жизнь, а на смерть. Он не знал, что произошло и как они встретились, но он видел отчетливо, что юный демон изливает в этой битве всю свою силу, он борется на грани своих возможностей — в то время как Тяньлан-цзюнь, хоть и яростен, но спокоен, он явно сильнее и может ему уверенно противостоять.       Он даже не мог сперва сказать, почему силы не равны настолько, пока вдруг не заметил самого главного. Пока не заметил меча в руках Тяньлан-цзюня. Мощного, тяжелого и жестокого. Это был Синьмо! Магический меч Ло Бинхэ, придававший ему столько силы, что иногда это было опасным для самого владельца. Меч, с которым он смог не только покорить весь мир, но и соединить царства демонов и людей в одно. Меч, для которого даже пробить брешь в иную реальность не было невыполнимой задачей. И вот этот меч был теперь в руках Тяньлан-цзюня. А в руках юноши был какой-то другой, вероятно, первый, схваченный им для битвы. Кроме того, что отец лишил сына всех его владений и всех друзей и жен, и даже увез учителя, запретив с ним встречаться, он к тому же завладел еще и его мечом. Юноша был в гневе, он желал возвратить оружие — но теперь это оружие обратилось против него. Меч слушался Тяньлан-цзюня, он признал его своим владельцем. Даже меч признал! Сопротивление было бесполезно. Силы были заведомо неравны, битва не имела смысла. Даже меч предал его… Остался только учитель. Только учитель все еще был на его стороне. Кто бы мог подумать?..       Шэнь Цинцю с искаженным лицом смотрел на жестокую битву. Он не хотел увидеть ее несчастливый исход. Он рванулся вперед, он крикнул: остановитесь!       Но остановили его. Чьи-то руки схватили его и не пускали, а через мгновение Тяньлан-цзюнь обернулся и выставил вперед ладонь. Шэнь Цинцю замер и не мог больше двинуться с места. Ло Бинхэ увидел его, и глаза его расширились. Он пропускал удар за ударом. Он не мог больше противостоять силе отца, но он хотел ей противостоять и не хотел уступать ему. Тяньлан-цзюнь усмехался. Шэнь Цинцю бессильно заламывал руки. Чжучжи-лан смотрел со спокойным интересом. Похоже, он был уверен в скорой победе господина — а до его отпрыска ему не было никакого дела.       И тут произошло странное. Тяньлан-цзюнь пропустил удар, тонкий меч Ло Бинхэ рассек ткань его одежды и даже кровь брызнула из раны, а юноша кинулся вперед с яростью, желая повторить удачный выпад. И когда он приблизился, Синьмо вспыхнул странным светом в руках демона, лезвие словно покрылось какой-то синеватой пленкой, и в этот самый момент, воспользовавшись движением юноши, Тяньлан-цзюнь нанес ему этим лезвием длинную тонкую неглубокую рану, пересекшую сбоку его грудь. Тот отпрянул, но вновь изготовился к атаке, кинулся в наступление, однако Тяньлан-цзюнь не нападал больше, он только несколько раз увернулся от ударов, а потом рассмеялся и произнес громко:       — Что ты борешься? Ты уже проиграл, в борьбе больше нет смысла!       Шэнь Цинцю похолодел от этих слов. Он помнил странную пленку, вдруг на мгновение покрывшую лезвие меча.       — Я еще могу бороться и наносить тебе удары даже этим мечом, и я намереваюсь отнять у тебя свой!       — Тебе больше не нужен меч, -Тянлан-цзюнь снова уклонился от удара, которым Ло Бинхэ стремился выбить меч из его руки.       — Почему не нужен?       — Потому, что ты уже мертвец. Через несколько мгновений ты не сможешь даже поднять руки.       — Эта рана несерьезна, я еще вполне могу сражаться!       Ло Бинхэ все еще наступал, но на самом деле шаг его становился неверным, удары пролетали куда-то в пространство, а лицо бледнело. И наконец он действительно остановился, отступил, покачнулся и упал на колени, хватаясь руками за грудь. Губы его посинели, изо рта полилась темная кровь, а в уголках появилась пена.       — Яд хорошо действует, — заключил Тяньлан-цзюнь. — Даже быстрее, чем я ожидал. Отличный яд, я не ошибся с выбором.       Он вновь улыбнулся своей красивой улыбкой и, как всегда, чуть махнул рукою. Заклятие спало и теперь Шэнь Цинцю наконец смог сорваться с места и с воплем кинуться к ученику, пытаясь его обнять. Но тот, бросив на учителя полный боли взгляд, завалился на бок. Сине-белые пузыри пены лопались на губах, кожа приобретала неестественный голубой оттенок.       — Что? Как? Как?! Почему?! Ты убил его? Он умирает? Зачем? За что?! — кричал Шэнь Цинцю в отчаянии.       — Пока нет, — спокойно ответил на его крики Тяньлан-цзюнь. — Его кровь входит во взаимодействие с ядом, это не агония. Скоро он даже сможет немного прийти в себя. Человека бы этот яд убил мгновенно, но демон, пожалуй, еще подержится. Такой сильный демон, как он, думаю, сможет протянуть не меньше года, если, конечно, не убить его раньше, чтоб избавить от мучений. Мне нравится этот яд, определенно.       — Почему, зачем ты сделал это? Ты украл его оружие и бесчестно отравил вместо того, чтоб биться! Почему? Зачем?!       — У меня есть ответ на вопрос «зачем»: я нашел новый сильный яд и хотел его проверить на сильном демоне, вот и все.       Шэнь Цинцю поднял голову и смотрел недоуменно.       — Ты хотел проверить яд?.. — прошептал он.       — Почему нет?       — Ты дашь ему противоядие?..       Он не знал, почему он это спросил: ему вдруг показалось, что в этих словах промелькнула какая-то абсурдная надежда. Тот хотел проверить яд, проверил — и теперь даст противоядие. Такие жестокие игры демонов…       — Противоядие? — переспросил Тяньлан-цзюнь. — У меня нет противоядия. Знаешь ли, этот яд было трудно добыть. Даже мне было трудно, и я не стал искать противоядие.       — Оно есть? — едва шевелящимися губами спросил Шэнь Цинцю.       — Есть, почему нет? После соединения миров много всего нового и интересного возникло. В северных горах — ты знаешь эти хребты, выросшие в одночасье, которым до сих пор никто даже не дал названия? Там зыбкая земля, скалы острые, как ножи, кругом множество пещер и провалов в бездну земных глубин. Из испарений, выходящих оттуда, которые сами по себе уже ядовиты, рождается множество злобных и отвратительных тварей. Какое бы название дать этим горам? «Горы злобных тварей» или «Горы отличных ядов», как ты думаешь? Там, где вода собирается в озера, даже вода в них — не просто вода, а отборный яд. Стоит опустить в эту воду руку — и сойдет кожа. Сама же вода не отражает небо: у нее свой собственный, всегда яркий цвет. По берегам этих озер вырастают растения с алыми плодами и белоснежными цветами. Плоды их — яд, цветы — противоядие. Как всякие цветы, цветут весной и плодоносят осенью. Я был там осенью и не встретил никаких цветов. Так что противоядия у меня нет. Хочешь — добудь сам. Правда, как я уже сказал, даже мне было непросто туда пробраться.       Шэнь Цинцю опустил голову. Он сжимал в руках сведенное судорогой тело юноши и не мог поверить в то, что видит перед собой. Неужели это был конец? Неужели тот был прав, и отец действительно просто хотел его уничтожить? Все эти разговоры про различия морали людей и демонов, про то, как ненависть придает демонам силы, были тоже всего лишь ложью, просто пустыми словами. Он издал громкий стон, вскинул лицо и посмотрел на Тяньлан-цзюня.       — Да, теперь я знаю, что ты чудовище, — сказал он. — Демоны чудовищны. Я всегда знал, что демоны чудовищны, — и лишь один заставил меня сомневаться. Но он был демоном лишь наполовину. Как демон он был чудовищен, но все же наполовину он был человеком. И как человек он был драгоценностью, каких больше не найти. Я увидел это слишком поздно, увы, слишком поздно. Мой взгляд был слеп, мой ум был искажен. И теперь ты уничтожил его. Теперь в мире больше нет драгоценности. Зачем тогда быть этому миру? Миру, где нет ничего, кроме чудовищ…       Он вновь опустил голову и неудержимо заплакал. Плечи его дрожали, и он не мог остановить слезы.       — Ты чудовище. Он вернул тебе жизнь, а ты уничтожил его. Ты чудовище… — все еще продолжал шептать он.       — А ты мертвец. Такой же, как и он, — произнес Тяньлан-цзюнь. — Он умирает от яда, а ты умираешь от бессилия. Когда-то ты был сильным, гордым и полным ненависти. Когда-то ты тоже был чудовищем. Вот тогда ты жил. Ты проиграл ему, да, — но все же ты был собою, ты был живым. А теперь что? Ты сдался при первом проявлении симпатии? Растекся, растаял, сдал все позиции. Ты просто мертвец. Тебе стоило умереть тогда. Тогда, когда он тебя убил. Он и правда убил тебя. Тебя больше нет, одна бессильная тень, воспоминание, ничего больше. Я презираю вас обоих за то, что вы не смогли сохранить свои силы и просто сгинули в своей немощности. Я тоже однажды проявил слабость — на одно лишь мгновение — и горько поплатился за это. Я больше не повторю ошибки. А вы лишь упорствуете в ней.       Шэнь Цинцю сидел, опустив голову и закрыв глаза. Но почувствовал внезапно, как что-то сжало его руку. Он вздрогнул и поймал направленный на него взгляд. Взгляд полный ярости, боли и отчаяния. Тяньлан-цзюнь не обманул, этот юноша еще мог прийти в себя. Увы, лишь только для одних мучений — и чтобы все-таки умереть после.       — Два мертвеца, — продолжил Тяньлан-цзюнь. — Вы больше мне не нужны. Иди, хилая тень. Можешь забрать с собою своего драгоценного ученика. Я не буду вас преследовать и искать. Умрите где-нибудь в отдалении, нежно обнимая друг друга, — это, кажется, все, на что вы еще способны. А если подумать, я просто сильно помог этому мальчишке. Ведь его никогда во всей жизни не интересовало ничего кроме его учителя. Он бы не пережил его смерти. А его учитель — уже мертвец. Я просто помог вам соединиться, не правда ли?       Он повернулся, сделал жест слугам разойтись и освободить проход. Те разошлись. Двери были открыты. У Шэнь Цинцю кружилась голова и все плыло перед глазами. Но юноша смотрел на него. Кажется, он хотел что-то сказать, но не мог, губы как будто слиплись. Он не смотрел ни на что, кроме учителя, он не смотрел на отца, на демонов вокруг, он смотрел только на одного человека. Шэнь Цинцю протянул к нему руки. На этот раз это он помог юноше встать. И тот поднялся. В последний момент он еще схватился за меч и взял его, и теперь стоял, согнувшись, опираясь одною рукой о плечо учителя, другой — о меч. Волосы его были растрепанными, губы синими. Так они и пошли, ковыляя, к дверям. Не оглядываясь и больше не произнося ни слова. Вышли и побрели вперед. Теперь Ло Бинхэ тоже едва держался на ногах, как и его учитель. Но, пройдя несколько шагов, он сжал кулаки и прошептал вдруг отчетливо: «Прочь, прочь!» Потом вскинул голову, издал из гортани рык, собрал что-то внутри, и изъял это из себя — какой-то последний гигантский сгусток энергии. Он прижал учителя к себе, сгусток энергии превратился в вихрь и смел их обоих мгновенно куда-то вдаль, неизвестно куда, главное дальше от того места, где они находились.