Основания для жизни

      Он не вернулся в комнату учителя сразу. Он вышел, побродил немного по окружающему дворец саду, посмотрел на корявые стволы деревьев, на их хмурую листву, отдал какие-то распоряжения демонам-слугам. Он, конечно же, прекрасно видел, что с учителем что-то не так, и не первый день уже страдал из-за этого, не зная, что предпринять. Но услышать это так явно от совсем постороннего едва взглянувшего на него существа…       Он заварил чай и с подносом в руках вошел в комнату учителя. Тот не ждал, видимо, его появления, и лежал сейчас, зарыв голову глубоко в подушку, глядя перед собой бездвижным взглядом полуприкрытых веками глаз без какого-либо выражения. Он так углубился в свою пустоту, что не сразу заметил приход ученика. Но когда заметил — вздрогнул, словно пойманный за недолжным, и слабо улыбнулся.       — Я устал, должно быть, уснул, — пояснил он.       Ло Бинхэ сел на край постели.       — Я принес тебе чай, — сказал он. — Хочешь?       Тот кивнул, приподнялся и взял в руки чашку.       Ло Бинхэ подождал, пока он допьет. Он молчал.       — Что-то случилось? — спросил Шэнь Цинцю.       Демон покачал головой отрицательно.       — Вкусный чай, — подытожил Шэнь Цинцю.       Еще некоторое время длилось молчание. Возможно, Ло Бинхэ стоило спросить учителя про его впечатления о Чжучжи-лане. Однако ему совсем не хотелось об этом говорить — и учитель тоже не заводил такого разговора. Видимо, тут все было и так ясно: милый, умный, вежливый, бесконечно преданный своему господину слуга, хорошо, что учитель придумал о нем вспомнить.       Но этот милый, умный, вежливый молодой человек только что сказал нечто такое…       — Учитель, — прошептал Ло Бинхэ наконец.       Учитель поднял глаза.       — Учитель, почему ты не хочешь жить? — спросил демон очень тихо.       Чашка дрогнула в руке Шэнь Цинцю и он быстро поставил ее на поднос. Потом вновь отвел глаза и опустил голову на подушку.       Он не воспротивился, не воскликнул «с чего ты взял?», он просто ничего не ответил и отвернулся.       — Учитель, разве тебе плохо сейчас?       — Нет, — проговорил Шэнь Цинцю.       — Тогда почему… почему ты не можешь выздороветь? Почему ты не можешь встать с постели? Ты не хочешь жить?       Учитель посмотрел на него снова.       — Я не знаю, почему так, — тихо ответил он.       — Ты не хочешь жить! Тебе плохо. Ты не умер от таких мучений, когда твое тело не способно было существовать — даже тогда ты не умер, а теперь умираешь, почему?! — воскликнул демон, перестав стесняться и говоря все как есть.       Шэнь Цинцю просто смотрел на него: ему нечего было ответить.       — Тебе плохо… В этом мире… со мной… конечно тебе плохо. Тебе нечего ждать здесь, здесь нет никого, кто тебе мог бы быть дорог, нечего делать, не на что надеяться, да? Учитель, хочешь, я сделаю так, чтобы ты смог переместиться в тот, другой мир? Там лучше, там есть те, кого ты знаешь, там есть смысл жить, правда, есть! Я постараюсь и смогу сделать так, чтобы тебя туда отправить.       Учитель чуть усмехнулся.       — Снова хочешь меня куда-нибудь отправить?.. Устал смотреть на мою немощность?..       — Учитель, — Ло Бинхэ всплеснул руками и отвернулся. — Зачем ты так говоришь? Я просто хочу сделать так, чтоб ты жил, и чтобы тебе наконец было хорошо. Я не знаю, что придумать для этого.       Шэнь Цинцю положил ладонь на его руку, успокаивая.       — Не придумывай. Посуди сам: что я буду делать в том мире? Тех людей я уже не знаю, а когда я их знал, я вовсе их не любил. Зачем мне к ним? И там уже есть другой человек вместо меня… Я там точно буду лишним. Я везде буду лишним. Без меня тот мир стал лучше, ведь правда?       — О!.. — выдохнул Ло Бинхэ. По правде говоря, возразить на это было нечего. Не лишним вовсе он был только сейчас и здесь, для своего несчастного ученика, но именно сейчас и здесь он почему-то медленно умирал. — Быть может ты хотел бы, чтобы я возродил для тебя того твоего друга, Юэ Цинъюаня? Забрать его из того мира или вернуть к жизни здесь — я не знаю как, но я и в преисподнюю спущусь, чтоб для тебя это сделать.       Шэнь Цинцю вздохнул.       — Перестань говорить глупости. Все свои вопросы с другом я уже разрешил, мне не о чем говорить с ним больше, я уже забыл о нем. Бинхэ… В самом деле… Успокойся.       — Как мне успокоиться, если ты умираешь?       — Я еще не совсем умираю.       — Не совсем?       — Видишь, еще живу. Просто стал слабее, чем раньше. Может быть, просто изжил свой срок. Много всего произошло, год проходил как десять, я уже слишком стар. Но я еще вовсе не умираю.       — Учитель… — выдохнул Ло Бинхэ.       — Ты правда хочешь, чтобы я жил?       — Да!       — Тогда я еще поживу немного, я обещаю. Я все еще должен тебе за то, что ты выполнил мою просьбу. Помнишь, я обещал тебе, что предоставлю себя в полное твое распоряжение? Раз ты требуешь, чтобы я жил — я никак не должен пока умирать, а то не выполню обещание.       Губы Шэнь Цинцю искривились в улыбке, хотя во взгляде никакой улыбки не было. И все же его взгляд был мягким.       Ло Бинхэ схватился руками за голову и почти взвыл. Но поймав этот взгляд, сник и вздохнул.       — Хорошо, учитель. Хотя бы так. Выполни свое обещание, я требую, чтобы ты выполнил свое обещание.       Он сжал его руку, потом вскочил и выбежал прочь.       Шэнь Цинцю смотрел ему вслед долгим взглядом.       Он знал, почему он не хотел жить, он знал, почему умирал. Когда-то он был полон ненависти и злобы, ненависть и злоба — это все, что у него было. Маленький беспризорник на холодной улице, злобные люди, голодные псы — мир не дарил ему никакой причины для того, чтобы чувствовать что-либо кроме озлобленности. Правда у него был друг, старший братец, которому он верил. С ним было поспокойнее. Потом и этого не стало. Люди вокруг были все более злобными, и он был все более злобным, как ощетинившаяся собака. В конце концов в нем не осталось ничего, совсем ничего кроме ненависти. Он не знал, почему ненавидел все вокруг так сильно, и почему мир не дарил ему никаких других эмоций. Разве все было так ужасно? Разве не было ничего светлого? Ведь точно было. Почему он не замечал, почему это его нисколько не радовало и не утешало? Ничего кроме ненависти. Он и был ненавистью, воплощенной ненавистью, она горела в нем, как огонь, одновременно испепеляя и поддерживая, выжигая и давая источник силы. Он жил одною ненавистью. И даже те годы ада в подземной темнице, разорванный на части, уже переставший быть человеком, он пережил благодаря этому неугасающему огню ненависти в его душе. И вдруг… И вдруг эта ненависть погасла. Этот мальчик угасил ее одним словом. Вдруг оказалось, что для ненависти не было причин… Как так оказалось? Что произошло? То, что составляло всю его суть — исчезло. Он был ненавистью, но ненависти больше не было. Что теперь могло поддержать его жизнь?.. Ему было хорошо, мир был светел и улыбался ему лицом этого странного юноши, которого он больше не умел ненавидеть. Как вдруг разучился? Но разучился вовсе. Ему было хорошо — и ничто больше не давало ему сил жить. Он тихо умирал, улыбаясь этому милому лицу в ответ…