Горькая

Всю дорогу Катерина ощущала просто колоссальное напряжение. Она костерила себя на все лады за то, что вообще пошла, точнее, поехала искать Андрея. Вот нужен ей был этот треклятый Жданов! Но внутренний голос упорно твердил - нужен. Конечно, далеко не в том амплуа, в котором она нуждалась в нем когда-то. Это была необходимость присмотреть, позаботиться. В конце концов, они были далеко не чужими друг другу людьми, и она чувствовала за него странную ответственность. Буквально обжигающую изнутри. Катерина мучилась тем, что не могла помочь Жданову, мучилась от того, что своими попытками вытащить Андрея из этого странного анабиозного состояния, она могла обидеть Александра. Ей очень этого не хотелось. Саша явно не заслуживал лишних волнений из-за того, что она воспылала вдруг желанием помогать бывшему супругу. Катя переключила внимание на дорогу, следя за едущей впереди машиной Воропаева. Он ехал медленно и осторожно, довольно непривычный способ передвижения по городу для этого вечно летящего куда-то человека. Она понимала, что он едет так специально, чтобы Катерина не отставала от него, держась максимально близко. Незаметная, но такая приятная забота. Она сглотнула, предчувствуя их разговор. Не то чтобы она хотела поднимать все эти темы с Александром, но… Нет, они были просто обязаны поговорить, выговориться, высказать все, что было у них на душе. Уже припарковавшись у дома, Катя не может найти силы, чтобы выйти из автомобиля. Она следит за тем, что Александр тоже все еще остается в машине. И долго они собираются так… но, дверь его автомобиля распахивается и он выходит, чуть придерживаясь за ребра. Упрямец! Ему еще нельзя все эти нагрузки, а он… Но, ведь она тоже хороша! Катерина открывает дверь, когда Воропаев подходит ближе. - Как ты? - уточняет она, глядя на слишком бледного Александра. Он чуть поводит плечом, протягивая руки, чтобы помочь ей выйти из машины. - Нормально, не переживай, - он придерживает ее максимально осторожно, а ей хочется прижаться к нему с такой силой… но, она терпит, - пошли домой. - Пошли, - соглашается Катя, и захлопывает дверцу автомобиля, щелкая брелоком и удостоверившись в том, что она поставила машину на сигнализацию. Супруг отпускает ее, делая шаг в сторону, пропуская ее вперед, но Катерина протягивает руку к его ладони, переплетая их пальцы. Так ей гораздо спокойнее. Александр чуть сжимает ее руку, но затем отпускает. Катя широко распахивает глаза, в непонимании, но Воропаев чуть улыбается ей, поясняя. - Ты иди, мне нужно забрать кое-какие документы из машины, - он и правда разворачивается в сторону автомобиля, но Катерина упорно остается на месте. - Я подожду, - говорит она ему в спину, и Воропаев разворачивается, одаривая ее короткой, но теплой улыбкой. Что-то не так, Катя ощущает, что что-то не так, это чувство проходится буквально по коже. Александр возвращается с целой стопкой папок и ей это совершенно не нравится, он что, снова не планирует отдыхать? Это им тоже придется обсудить, после разговора о… о Жданове и… и о том, почему она во все это лезет, и… - Пошли, ты что застыла? - Александр ласково касается ее плеча, прижимая к себе папки. Она протягивает к нему руки. - Может, давай я помогу тебе? - предлагает Катя, но мужчина качает головой. - Все нормально, мне не сложно, пошли, - он подается чуть вперед, касаясь губами ее виска. - Пойдем, пойдем. Уже возле дверей квартиры выходит небольшая заминка, когда Катя никак не может отыскать ключи в своей сумочке, хотя, она свято уверена, что они были на месте. Воропаев замечает, что супруга никак не может обнаружить у себя искомое, он пробует достать свои ключи из кармана брюк, но ему неудобно делать это, прижимая к себе папки. Катерина разворачивается к нему. - Давай я достану, - кивает она на его карман, - или давай подержу папки, тебе же неудобно, - Катя делает шаг к нему, протягивая руки вперед. - Лучше достань ключи, - соглашается Александр, - если я тебе папки передавать буду, то обязательно их растеряю, видишь, - прижатые к его груди документы держатся вместе исключительно на честном слова. - Ладно, - Катерина подходит еще ближе, от чего-то ощущая неловкость. Она даже краснеет, когда на губах Воропаева принимается играть такая знакомая поддразнивающая улыбка. Катя опускает руку в карман его брюк, глядя мужчине в глаза. Ключей она не обнаруживает, - наверное, в другом кармане, - говорит она полушепотом, даже страшась представить, что могут подумать о них соседи, застань они их сейчас в таком положении. Катя начала бы оправдываться, что искали ключи, это совершенно точно. А вот Воропаев… ему казалось было решительно все равно. - Наверное, в другом, - мурлычет Александр, и сейчас он кажется он даже слишком манящим. Она опускает руку во второй карман, обнаруживая там, наконец, нужную связку. Они позвякивают в ее руке, когда она извлекает их. - Нашла, - сообщает она Воропаеву, все еще не двигаясь с места. Это просто противозаконно обладать такими глазами. А он смотрит на нее с нескрываемым голодом и легкой издевкой одновременно. - Лучше бы не находила, - задирает он бровь, - мне твои поиски очень даже нравились. - Саша, - она резко разворачивается к двери, принимаясь отпирать замок, - ты вот не можешь, чтобы не дразниться, - Катя придерживает дверь, пропуская его в квартиру. - А разве я не могу немного подразнить собственную супругу? - он смеется, проходя вглубь коридора, чтобы переложить папки на обувной комод, - оставь для меня такую малость, - просит он, следя за тем, как она запирает квартиру изнутри. - Саш, - она поворачивается к Александру, когда он как раз сбрасывает обувь, - я хотела с тобой поговорить об Андрее, - Воропаев поднимает на нее глаза, вздыхая. - А я не хочу об этом говорить, Кать, - он отодвигает ногой обувь, сгребая документы и направляясь в кабинет, - я все видел, я все понял, я даже понимаю, почему ты его… нянчишь, - в голосе его отчетливо слышно сжатое едва сдерживаемое раздражение, - так что, говорить нам не о чем. Я, - он опускает документы на свой стол с хлопком, - все понимаю. Закрыли тему, - Александр поворачивается к Катерине, и она качает головой. Заставляя Воропаев присесть на край стола. - Нет, я ничего не хочу закрывать, я, - она сглатывает, - я хочу, чтобы мы во всем разобрались, все выяснили, я хочу… я, правда, хочу знать, что тебя беспокоит, и хочу, чтобы ты понял, что твои… волнения, они беспочвенны, и что я… нам это нужно. - Нет, - Александр резко отталкивается от стола и морщится, - это нам не нужно, - уверенно заявляет мужчина, - я тебе доверяю, понимаю тебя, все хорошо, - он пробует пройти мимо Катерины, явно направляясь в спальню. Но она упирается ладонями ему в грудь, останавливая его, удерживая, прекрасно понимая, что при желании, он мог бы оттолкнуть ее как перышко. Но вместо этого Воропаев замирает, раздраженно выдыхая. Она опускает руки, хотя ей хочется схватить его сильнее. - Я знаю… знаю, что ты меня… ты меня любишь, веришь мне, но ты… ты не говоришь, что у тебя здесь, - она касается его груди раскрытой ладонью, - мне не нужен Андрей, но мне жаль его, жаль видеть его таким разбитым, таким расстроенным. Я вижу, как под его ногами рушиться стабильность его жизни. Он не в ладах со своей матерью, с собственным отцом, он потерял Малиновского, а он был ему дорог, ты же знаешь, как он был ему дорог, и Кира… - она не успевает договорить, замечая, как Александр сильнее поджимает губы. Он делает шаг назад, встряхивая пальцами, сжимая и разжимая кулаки. Катя подается вперед, когда слышит, как Воропаев отвечает ей, буквально сквозь стиснутые зубы: - Я понял, тебе его жаль, ты не можешь его видеть в таком состоянии, и поэтому, вместо того, чтобы известить его отца ты занимаешься этим сама. Я же говорю, я понимаю, Катя, давай закроем эту тему, - Александр разворачивается к ней, максимально глубоко вздыхая, словно стараясь стабилизировать свои внутренние ощущения, успокоить себя, скрыться за привычной бесстрастностью и сарказмом. - Саша, - Катерина качает головой, - мне нужно, чтобы ты меня слышал, но ты не обязан это понимать или принимать. Ты… ты злишься, я знаю… Андрей был пьян и я просто, я просто не успела, но он… он не смог, не… и не сможет, и близко ко мне больше не подойдет. Поверь, ему завтра будет очень стыдно, просто крайне стыдно, до полной невозможности, Саш. Между нами ничего, никогда больше не будет, и он это знает, знает не хуже чем я, просто… Это он от отчаяния. Это отчаяние. - Отчаяние, я понимаю, я вижу это в нем не хуже твоего, - голос Воропаева становится спокойным, буквально стальным, - и я сожалею, что он попал в такую ситуацию, но разобраться с этим может только он сам. А сейчас, когда мы все прояснили, можно я все-таки пойду и переоденусь? - он дергает пиджак резко и раздраженно, и это единственное, что выдает в нем напряжение. - Да, - кивает Катя, - но сначала скажи мне, скажи все, что ты хочешь мне сказать, что ты правда думаешь обо всем об этом. Я хочу знать, знать и помочь… чтобы ты понял, что я… - Катя не успевает договорить. Александр сокращает между ними расстояние настолько стремительно. Одной рукой хватая ее за шею, а вторую сжимая на ее талии. Он толкает ее на дверь, прижимаясь к ней всем телом, и когда первый испуг тает, Катерина понимает, что его рука не сжимает ее горло, а едва придерживает, но вырваться из этой хватки не представляется возможным. Воропаев склоняется к ней, едва упираясь лбом в ее лоб, глаза его горят гневом вперемешку со страстью. - Какая же ты бываешь надоедливая, Воропаева, - свою фамилию, которая теперь принадлежит и ей, он произносит буквально с придыханием, со странной нежностью, посылая по ее телу полчища мурашек, - я же так стараюсь держать себя в руках, - он прижимается к ней еще сильнее, буквально вдавливая ее спиной в дверь, - стараюсь вести себя адекватно. Ты даже не представляешь, сколько сил мне потребовалось, чтобы не вытащить Жданова из машины и ничего ему не сломать, - он проводит своим лицом вдоль ее, ласкаясь или лаская, - Катя, я правда ПОНИМАЮ, что толкает тебя помогать ему, но мне сложно, очень сложно понять, что это же чувство не оттолкнет тебя от меня в конечном итоге… - У меня и в мыслях не было… - пробует объяснить она, но Александр призывает ее к молчанию. Он чуть приподнимает ей голову рукой, которая еще секунду назад удерживала ее шею, буквально касаясь своими губами ее губ. - Чшшш, тихо, ты же хотела знать, что я чувствую, просто помолчи, - и она только сглатывает, замолкая, позволяя ему закончить, - я знаю, что ты моя, что ты никуда от меня не денешься, но временами на меня накатывает беспричинный страх, буквально панический ужас, что в один день это все может закончиться. А сегодня у меня было просто его физическое воплощение, и от этого недолго сойти с ума. И раз уж мы говорим с тобой начистоту, то знай, что в следующий раз, если я увижу Жданова к тебе настолько близко, мне будет решительно все равно он пьян, трезв или истеричен, я просто оторву ему голову. И это, Катя, не фигура речи, никому не позволено прикасаться к тому, что принадлежит мне. Ведь я же тебя предупреждал об этом? - Предупреждал, - шепчет она ему в губы, ощущая своим бедром его возбуждение, и сама изнывая от желания. Господи, с этим человеком можно навсегда распрощаться со здравым смыслом, - но я же не отказываюсь, слышишь, - она привстает на носочки, чтобы, наконец, дотянуться до его губ. - Ты моя, - рука его соскальзывает ей на затылок, зарываясь в ее волосы, второй рукой он прижимает ее к себе еще сильнее, - ты принадлежишь мне, только мне. - Согласна, Воропаев, я давно была согласна, - она шепчет ему в губы прежде, чем он вовлекает ее в жаркий, жадный поцелуй, - хорошо, что теперь и ты это знаешь. Александр целует ее так, что она начинает дрожать всем телом. Она принимается расстегивать пуговицы на его рубашке, несмотря на то, что он все еще остается в пиджаке. Он буквально рычит в ее губы, когда она проводит пальцами по его груди, поглаживая ладонью его стянутые фиксацией ребра. Воропаев отпускает ее на миг, принимаясь сбрасывать с себя и пиджак, и расстегнутую рубашку, с силой срывая ее с запястий, и Катя слышит, как скачут по полу оторвавшиеся пуговицы. Она забрасывает руки ему на шею, подтягиваясь ближе к мужчине, ощущая, как Александр принимается буквально срывать с нее одежду, особенно не заботясь о ее сохранности. Катерина прекрасно помнит, что это уже было, так уже было… столько желания, столько страсти. Она первой отрывается от губ Воропаева, стараясь остановить его, немного сдержать в порыве. Ведь ему все еще нужно поберечься, все еще нужно… - Саша, Сашенька, - зовет она его, закатывая глаза, когда он принимается спускаться поцелуями вниз по ее шее, - Саш, тише! - она вскрикивает, когда он подбрасывает ее вверх, заставляя обнять себя ногами, - Сашенька, нам так нельзя, - но он не слышит. Она ощущает, как он разворачивается в сторону стола, одним движением сбрасывая все бумаги на пол. Катя видит, как летят прочь принесенные Александром отчеты, прежде чем оказывается вместо бумаг, на этой самой поверхности. Она выставляет руки вперед, упираясь ему в грудь, когда Воропаев нависает над ней, собираясь явно продолжить начатое, - подожди, пожалуйста, подожди, - она осторожно ласкает его плечи, шею, буквально заставляя его прикрыть глаза от удовольствия, - давай осторожно, аккуратно, Саш, тебе же еще… - Мне еще, - соглашается он, заводя обе ее руки ей за голову, прижимая их к столу, - а мы уже, - губы его снова обжигают ее шею, принимаясь ласкать ее, чуть прихватывая зубами кожу, - ты предлагаешь мне остановиться, хотя мы с тобой еще даже не начали, - мурлычет он ей на ухо, отрываясь от своего занятия. Катерина пробует возразить ему, напомнить, что до полного восстановления еще, ой, как далеко, но он закрывает ей рот поцелуем, окончательно задирая ей юбку куда-то вверх, на талию, ощущая его горячие жадные ладони на своей коже. Александр принимается стягивать с нее белье, и она приподнимает бедра, помогая ему в этом. Но Воропаев истолковывает ее движение неправильно, и снова прижимает ее к столу сильнее, издавая звук, похожий на стон и рычание одновременно. Катя ощущает, что руки ее вновь свободны, и у нее появляется шанс приласкать мужчину, касаться его, притягивая еще ближе. Если он так хочет, все что захочет, сейчас, всегда. Александр рывком подтягивает ее ближе к себе, стараясь расстегнуть ремень на брюках одной рукой, перенося весь свой вес на вторую. Катя принимается помогать ему с таким несговорчивым предметом одежды, но они больше мешают друг другу, едва справляясь с поставленной задачей. Разорвать поцелуй становится практически невозможным. Он жадный, требовательный, дикий. А когда он входит в нее одним резким рывком, то Кате кажется, что она ждала именно этого все это время. Они двигаются порывисто, рвано, ритм нечеткий, а поцелуи болезненные. Катя замечает, как он прикусывает губу, старательно выдыхая, двигаясь в ней все быстрее и быстрее. Она выгибается дугой в его руках, закрывая глаза, ощущая, словно вокруг них все растворяется, и жесткая поверхность стола, и комната, и даже этот дом вместе с городом. Все тает на короткий миг, оставляя их двоих наедине. И нет ничего в этом мире лучше, правильнее и прекраснее. Нет, и быть не может. Когда они, наконец, добираются до постели, Александр стонет, чуть приобнимая ребра дрожащей рукой. Катя вскидывается, но ту де рушиться обратно на подушки, подмечая у него на губах все ту же счастливую улыбку. - Ты вот скажи мне, - вздыхает она, - оно того стоило? - Катерина ложиться боком, принимаясь поглаживать его плечо. Воропаев поворачивает к ней голову, скалясь и подмигивая, а потом прикрывает глаза. - Не поверишь, но каждый раз это того стоит, - он вздыхает, пробуя сместиться на постели, - даже не представляешь, как долго я хотел этого. Как сильно. - От чего же, - Катя принимается ласково перебирать его волосы. За все это время они успели отрасти, и в них теперь стало так удобно зарываться пальцами. Она знала, как сильно нравилось Александру, когда она оттягивала их, массируя кожу головы, - я понимаю, прекрасно все понимаю… но твое состояние мне куда как дороже. - Если дороже, - он снова разворачивается к ней, - то минимизируй свои контакты со Ждановым, а то с этой мертвой точки мы не сдвинемся никогда. - Саша, - Катерина вздыхает, но вовремя замечает смешинки в его глазах, - Саша! - она шлепает его по плечу, восклицая его имя уже с совершенно иной интонацией, - ты как всегда, ну право слово. Я, правда, волнуюсь. - И поэтому дерешься? - Воропаев обиженно потирает ушибленное место, - вот как ты меня любишь? - он откидывается на подушках, прикрывая глаза. - Господи, Сашка, какой же ты засранец, - Катерина подползает к нему поближе, нависая над супругом, что тут же открывает один глаз, дабы проконтролировать ее передвижение, - как ты вообще смеешь сомневаться, что я люблю тебя? - А, может быть, я просто хочу почаще это слышать, - улыбается он, обнимая ее и прижимая поближе к себе, - я в тебе не сомневаюсь ни минуты. - А там, - Катя кивает в сторону кабинета, - это что было? Разве не сомнения? - Я думал, что там, - Александр копирует ее жест, - это был хороший секс, сомнения меня одолевали до этого, - он поглаживает ее лицо кончиками пальцев, и Катерина прикрывает глаза, нежась под этим прикосновением, - я не буду отрицать, что это по-идиотски, но пока мне сложно с собой что-то поделать. Но, поверь, я стараюсь. - Я верю, - Катя поворачивается, целуя его ладонь, - я знаю, но я бы хотела как-то тебе помочь, чтобы ты больше не сомневался во мне и… - Так, а я и не сомневаюсь в тебе, - уверенно заявляет Воропаев, чуть пожимая плечом, - я сомневаюсь в себе. Привычка такая, понимаешь, - он скалится, чтобы немного снять напряжение, которое тут же отражается на Катином лице, - это просто привычка. Между прочим, помогает постоянно совершенствоваться. - Саша, - она быстро целует его в губы, а затем продолжает, - что мне нужно сделать, чтобы доказать тебе, что мне, кроме тебя никто не нужен. Что мне все в тебе нравится, а то, что мне в тебе не нравится, я готова принимать, именно потому, что люблю. - Кать, тебе не нужно ничего доказывать, - он немного тянется вперед и вверх, чтобы снова украсть у нее короткий поцелуй, - здесь дело конкретно во мне, но, я стараюсь над собой работать, правда стараюсь, и я уверен, что у меня это получится. Ты со мной, ты моя, у нас будет ребенок - этого мне достаточно, практически всегда достаточно, а со всем остальным я… - Ты разберешься сам? - Катерина следит за тем, как на лице Александра загорается улыбка, - я не хочу, чтобы ты снова все делал сам. Я хочу, чтобы теперь мы все делали вместе, понимаешь, мы ведь теперь семья? - Ну, я думаю, что семьей мы стали чуть раньше, чем хлопнули штамп в паспорта, - поигрывает бровями Воропаев, - но да, мы семья, и я тебе обещаю, что мы будем много чего делать вместе, ты еще успеешь от этого устать. Она собирается ответить ему, что она чует, как он снова юлит, но присматривается к его выражению лица, Катя чуть прикусывает нижнюю губу, а затем предлагает: - Может тебе обезболивающее развести? - предлагает она это осторожно, готовясь заранее к тому, что он будет буквально отбиваться от этого предложения. - Давай, - он соглашается даже излишне быстро, словно сам готов был попросить ее о том же самом. Это заставляет ее ощутить холодок вдоль позвоночника. Катерина пробует побыстрее соскользнуть с постели, но Александр удерживает ее, едва не роняя на себя вторично. - Ты только не переживай, хорошо? - Я и не пережи… - начинает она, но тут же осекается, зачем выкручиваться и врать даже в такой мелочи? Если она жаждет честности от Воропаева, она должна платить ему той же монетой, - да, я переживаю, - кивает Катерина, - с ума схожу от того, что не могу тебе помочь, не могу сделать так, чтобы тебе не было больно, не могу ничего сделать, чтобы изменить твое прошлое. - Кать, это все не важно, - уверяет ее Александр со всей свойственной ему горячностью, - все заживет, а плохое забывается. А ты делаешь для меня гораздо больше, чем я мог бы рассчитывать. Гораздо больше, чем я мог бы просить. - Саша, ну что ты такое говоришь, - она приникает к его губам, просто потому, что не хочет больше ничего слышать, а он отвечает на этот поцелуй так нежно, буквально бережно, словно бы извиняется за то, что они вытворяли сегодня на его рабочем столе. Он даже пробует привлечь ее в свои объятия снова, но Катя осторожно отстраняется, сперва нужно принести ему лекарство. - Куда, - Александр тянется за ней, глаза его буквально подернуты поволокой желания. - Как куда, - улыбается Катя, - я на минуту, принесу тебе обезболивающего и назад. - Хорошо, - кивает он, расслабленно откидываясь на постели, - хорошо. Она убегает на кухню, набирает в стакан воды, разводит в нем саше порошка, и торопливо возвращается назад. Но, к тому времени как она приносит лекарство, Катя находит Александра мирно спящим, даже не так, скорее измотанным и отключившимся. Она ставит стакан на тумбочку, а потом присаживается на край постели, поглаживая лицо Воропаева. Внутри все сжимается от щемящей нежности. Быстрее бы он поправился, и забрать его куда-то подальше от этого безумия. Он должен ей медовый месяц, придется с него взыскать этот долг.