Горькая

Катерина сняла очки, осторожно протирая их специальной салфеткой. Глаза немного горели от усталости, но это была приятная усталость, даже удовлетворяющая. ЗимаЛетто можно было считать стабилизированным. Компания не только получила назад все свои деньги, но и увеличила безопасность, не без посильной помощи Стаса. Это было прекрасно. Но… наверное, впервые за долгое время Катя испытала странное чувство правильности от мысли о том, что когда они удостоверятся, что ЗимаЛетто снова прочно стоит на ногах, она сможет закончить здесь свою карьеру. Нет, конечно, она не собиралась бросать работу, по крайней мере, она планировала вернуться к профессиональной деятельности после родов так точно. Ее желание активно поддерживал Александр, подшучивая над тем, что если она станет домохозяйкой, ему будет с ней невыносимо скучно. Она была благодарна ему за то, что он давал ей выбор, позволял решать, какой она желает видеть свою жизнь. Это было крайне, просто невероятно ценно. Катерина покосилась на заявление об уход… да. Малиновский. Это было ясно, что места Роману в компании больше не будет, но Жданова была уверена, что Павел погонит его гораздо громче, так, чтобы ославить его на весь город. А как итог - заявление. Неужели это по просьбе Андрея? Младший Жданов ходил целыми днями как в воду опущенный. Сперва он пробовал ходить за Кирой, что-то у нее расспрашивая, но Воропаева толком ему не отвечала. Точнее, она пыталась все это время ходить за Катериной, буквально выбивая из нее шанс поговорить с братом. Так они и ходили по компании гуськом, как три идиота. Никто, в конечно итоге, не преуспел. От этого Андрей сник совершенно, а на все Катины вопросы отвечал сухо и односложно. Единственный человек, с которым младший Жданов был готов говорить в открытую, оказался Воропаев. Кто бы мог подумать. Катя вздохнула, проведя рукой по заявлению Малиновского. Александр рассказал ей, что Роман и Андрей все-таки поговорили. Не то чтобы это принесло последнему успокоение, но, по крайней мере, он понял, что двигало его… другом. Малиновский признался, что Маргарита предложила ему пятую часть акций в будущей компании, которую она собиралась создать на ворованные активы ЗимаЛетто. Остальные четыре части должны были принадлежать семье Ждановых, к которой, к тому времени, должна была присоединиться и Кира. Роман даже признался, что пробовал отговорить Марго от безумной идеи свести сына с нелюбимой женщиной - но эти попытки были тщетны. Жданова была уверена в своих желаниях и возможностях, но не имела того, кто мог бы создать все то движение, которое было продумано, как ей казалось, до мелочей. Именно благодаря Роману, рядом с Маргаритой и появился Ламза, который начинал свой путь в кругах высшего света не без помощи Валерия Полесова, достаточно близкого, как оказалось, друга Малиновского. Роман долгое время не верил, что у Маргариты получится расшатать ЗимаЛетто, но это был неплохой шанс немного разжиться деньгами на почве нестойкости компании. Он проворачивал небольшие финты с Урядовым и до этого, но тут светила рыба покрупнее. Ощущал ли Малиновский нехватку финансов? Отнюдь. Но разве может быть мало денег? Ситуация для Андрея и правда была крайне сложная. Роман вполне искренне любил друга, был согласен с Маргаритой, что все должно принадлежать Ждановым безраздельно, но финансовый вопрос оказался первоочередным. Куда собирался держать путь Роман было совершенно не ясно, но после того разговора младший Жданов с ним больше не виделся. Да и к Матери не заходил. Александр говорил, что это скоро пройдет, что Андрею просто было нужно время… Но, Катерине очень хотелось ему помочь, ей было крайне сложно видеть его таким несчастным, потерянным, разбитым. Это было крайне непривычно. Неприятно. Так быть не должно. Она вздохнула. Проблему составляли две вещи: первая, Андрей ее помощи не желал; вторая, Александру такое ее рвение могло не понравится. Он, конечно, ревновать ее не планировал, как-никак, она носила его ребенка, но… Его ей хотелось расстраивать меньше всего. Именно поэтому она обратилась за помощью к Кристине. Старшая Воропаева сперва фырчала, как заправская кошка, а потом согласилась. Для начала вытащить Андрея на кофе под предлогом обсудить его недоотношения с Кирой. Собственно там сейчас он и пропадал, оставив всю работу на Катиных плечах. Но она старалась не жаловаться. С делами она справится без проблем, лишь бы ему помог этот сеанс домашней психотерапии. А ее первоочередной задачей должен был оставаться Воропаев. Чертов упрямец, гордец, сумасшедший, но при этом самый любимый ее человек. Она снова водрузила очки на положенное место, собираясь склониться над очередными отчетами отдела продаж, но взгляд ее скользнул на запястье, обернутое несколько раз тонкой цепочкой из белого золота, с буквой К в качестве подвески. Очень особенный подарок. Она потянулась, не открывая глаз. Рука ее скользнула вправо, желая ощутить спящего рядом Александра, но вместо этого обнаружила только прохладную простынь. Катерина распахнула глаза - куда делся этот безумец! Ему еще лежать и лежать, а он носится как угорелый, полностью игнорирует любые советы и предписания. Она села на постели, прикрывая обнаженную грудь краем одеяла. Первым делом Катерина обвела взглядом комнату, удостоверившись, что единственная одежда, что пропала - их общий халат. Уже хорошо. Значит Сашка либо на кухне, либо в кабинете. И если первое она готова была ему позволить с огромным удовольствием, то второе… Катя слезла с постели, еще раз потянувшись, максимально прогибаясь в спине, поднимая руки, сцепленные в замок, вверх над головой. Она прислушалась к тишине квартиры - на кухне точно не происходило никакого движения. Катерина набросила на плечи рубашку Воропаева, что благоухала его парфюмом, его собственным запахом и, совсем немного, смесью больничных ароматов. Александр, и правда, обнаружился в кабинете, усиленно что-то просчитывая в разложенных на столе документах. Перед ним лежало несколько исписанных листов, а под правой рукой калькулятор, брови его были сведены к переносице. Он покусывал кончик карандаша, которым и вносил исправления в документы. Катя прислонилась к дверному косяку, наблюдая за ним, стараясь соблюдать тишину. Сердце ее сжималось от нежности к этому мужчине, особенно, когда она видела его в таком состоянии. Синяки, ссадины, она закусила губу, тоже хмурясь, и это еще не считая швов на лопатке. С ним все будет хорошо. Вот, Данилевский идет на поправку просто восхитительными темпами, с Сашкой точно все будет замечательно! - Ты долго будешь там стоять? Или все-таки вспыхнешь праведным гневом? - уточняет Александр, так и не отвлекаясь от своей работы. Он все еще выглядит хмурым, но его губы немного расплываются в улыбке. Катерина только качает головой. - Ты понимаешь, что ты в первую очередь издеваешься над своим и без того измученным организмом, а, Воропаев? - уточняет она, делая несколько шагов к его столу. - Откуда такая любовь к тому, чтобы проверять, насколько долго ты можешь выдержать ту или иную пытку? Мазохизм? - Нет, - Александр откладывает в сторону карандаш, немного разворачиваясь к ней, чтобы улыбнуться еще шире, - тебе очень идет, - имеет он в виду свою рубашку, которую она на себя набросила, - я просто не хочу оставлять дела в воздухе, понимаешь? Если я сейчас буду праздно отлеживаться, то потом я буду очень страдать через то количество работы, которое меня под собой похоронит, и… - Встань, - просит его Катерина, совершенно не желая дослушивать его тираду. Это же просто невозможно! Он даже мысли себе не позволяет о том, что он сейчас имеет право НЕ браться за некоторые проекты. Александр выгибает бровь в удивлении, но все-таки послушно поднимается со своего места, явно не собираясь спорить со своей женщиной. Сразу видно, насколько она не в настроении. Но то, что он хочет представить как обыденное движение, обрывается на полпути. Он хватается сперва за ребра, а потом за стол, стараясь удержать равновесие. Жданова сразу же оказывается рядом, приобнимая, позволяя немного расслабиться и опереться об нее. Она замечает испарину на его висках и то, насколько тяжело он дышит. С каким трудом дается ему этот подъем и давалась до этого работа. Сумасшедший. Как есть сумасшедший. - Ну, и что теперь ты мне скажешь? - Катерина подбирается ему под руку, максимально осторожно обнимая его за талию, - ты хочешь себя доконать, скажи мне? - Я нормально… да нормально я справлялся, - звучит Александр немного виновато, и это ее крайне радует. Уж если он не готов уступать ей ради себя самого, пусть уступит ей, ради ее спокойствия, чтобы она не волновалась. У дверей спальни ноги у него вдруг подкашиваются, и Катерина неминуемо полетела бы на пол вместе с ним, если бы он не успел ухватиться за дверной косяк. - А сейчас ты насколько хорошо справляешься? - уточняет Катя, прижимаясь к мужчине сильнее. Он молчит, старательно смещая свой вес с ее плеч на стену, позволяя себе короткую передышку перед последним броском. - Ты сейчас от меня что услышать хочешь? - в голосе Воропаева звучит некая обреченность и легкое раздражение, - я не хочу, чтобы ты меня видела таким, я понимаю, что тебя мое состояние угнетает, оно и меня угнетает, но изменить это… - Сашка, а может у тебя жар? - ей совершенно не хочется с ним ругаться, но то, что он несет спокойно слушать просто невозможно. - Меня твое состояние не угнетает, а пугает. Ты не позволяешь своему организму восстановиться. Ночью ты не спишь, потому, что тебе снятся кошмары; днем ты не отдыхаешь, потому, что тебе нужно поддерживать свою работу в выдуманном тобой идеальном порядке. Ты способен расслабиться только под моим неусыпным контролем, а без меня ты тут же куда-то торопишься. Как только я за порог, ты ускользаешь в больницу к Чермоеву, что еще пол беды, или носишься по городу с Кристиной, за что я совершенно не хочу говорить ей спасибо, даже если ваши цели благородны. - Я не могу просто лечь и лежать, - шипит он, позволяя Кате снова продолжить движение, утаскивая его в сторону кровати, - у меня уже были сломаны ребра, я знаю, как с этим справляться. Я могу… - Можешь, - они, наконец, добираются до постели, и она осторожно опускает Александра на край кровати, немного подталкивая его в плечо, чтобы он сразу вытягивался, разгружая напряжение в сломанных ребрах, - ты вообще все можешь, уверяет она его, стараясь не смотреть, какой мукой искажается его лицо, когда ему, наконец, удается расслабиться, - но давай ты задашь себе вопрос - насколько тебе это нужно? Ты больше не один, тебе не нужно никому ничего доказывать, тебе не нужно ни за кем гнаться и, что немаловажно, тебе не нужно ни от кого бежать. Так есть ли смысл сейчас бежать вообще? Может, стоит прекратить проверять себя на прочность? Она все-таки заглядывает ему в глаза, надеясь, что некое подобие на пламенную речь имеет хоть какое-то действие на этого мужчину. Александр смотрит на нее странно изучающе, а потом прикрывает глаза. Катя отпускает его руку, в которую так вцепилась до этого, и разводит в стакане воды обезболивающее. - Воропаев, - ласково зовет она его по фамилии, заставляя мужчину распахнуть глаза вновь, - давай, выпей, тебе станет легче. Ден сказал три раза в день, а ты без меня и раза не пьешь. Просто как маленький ребенок. Ну? - Я от этой дряни сонный, - Александр не торопится приподниматься на постели, - мне нет необходимости, я могу потерпеть, это временный дискомфорт. - Все в нашей жизни временный дискомфорт, - кивает Катерина, отставляя стакан на стол и склоняясь над мужчиной максимально низко, - постоянным в твоей жизни стану я и наши дети, от этого таблетками точно не отделаешься. - Ты не дискомфорт, - он смотрит на нее слишком серьезным взглядом, - никогда ним не будешь, ни в шутку, ни всерьез. - Это прекрасно, - она касается губами его губ, они сухие, горячие, - давай, пей лекарство и еще немножко поваляемся с тобой в постели. - Ты никуда не собираешься? - переводит он тему, принимаясь поглаживать ее плечи мягкими движениями, - я думал, что ты сегодня должна встречаться с Зорькиным. - Похоже, что я позволю себе оставить тебя дома одного в свой законный выходной день? - Катерина выгибает брови, снова косясь на тумбочку. - Кать, мне не нужна сиделка, - брови его снова сходятся к переносице, но она останавливает это движение указательным пальцем, чуть смещая вес тела на левую руку так, чтобы правая оказалась свободной. - А ты расцениваешь меня исключительно в качестве сиделки? - она скалится ему довольно, когда он немного теряется от его вопроса. - То-то же, Воропаев, не мели ерунду. Я с тобой, потому, что я твоя женщина, потому, что я заинтересована в том, чтобы ты побыстрее мог встать на ноги, и мы, наконец, могли узаконить наши отношения официально. Видишь, как хорошо я у тебя учусь? - И чему же ты у меня учишься, бесхитростное ты создание? - Александр улыбается практически счастливо, - ты же берешь и в открытую признаешься в своих планах. - Ну, еще не во всех, - уклончиво отвечает Катерина, чуть пожимая плечом, - но, немного приоткрываю тебе завесу собственных идей, чтобы ты был в курсе. Думаю, с нас секретов на ближайшее время за глаза и за уши. - Согласен, секретов предостаточно, - он вздыхает, немного обреченно, - ладно, давай сюда этот чертов стакан, - Воропаев немного приподнимается, чтобы было удобнее пить, снова морщась от боли. Катя протягивает ему питье безропотно, осторожно подняв осадок чайной ложкой, чтобы он равномерно распределился в жидкости. Если сам просит подать, значит, болит-таки немилосердно. Он пьет большими глотками, морщась от мелистого вкуса, замаскированного химозным лимоном. Катерина забирает у него стакан, снова помогая ему спуститься вниз по подушке, вторично над ним нависая. Она облизывает губы, прежде чем осторожно вовлечь его в поцелуй. Александр отвечает ей медленно, расслабленно, нежно. Да, иногда с этим мужчиной бывает просто невыносимо сложно, но разве он не стоит трудов? Даже колоссальных. Они, и правда, вторично засыпают. Александр под действием препарата, а Катерина просто от осознания того, что ему легче и он в безопасности, даже если этой безопасностью сейчас напрямую являются ее объятия. Она снова просыпается в постели одна, правда, на этот раз по пробуждению на руке она обнаруживает крайне утонченный браслет, а своего мужчину на кухне. Катя целует его за преподнесенный подарок, истинную ценность которого ей суждено осознать куда позже. Катерина уже собиралась выйти прочь из кабинета, пусть даже просто пройтись по коридору, так ей осточертели эти документы. Андрей все не возвращался со встречи с Кристиной, а она до жути не хотела оставлять что-то из работы на дом. Там ее ждал очередной разбор полетов с Сашкой, который, как ей сдал Стас, сегодня встречался со своими юристами, которые водились у него на подхвате помимо гениального и вездесущего Данилевского. Она решила, что простой скандал, это слишком банально. В ее гениальном мозгу зрел план куда более изощренной пытки. Уж в постели она точно заставит его раскаяться в том, что он так неразумно потратил свои силы сегодня, а не приберег их на вечер! Но, облом встретился ровно за порогом ее кабинета. Хмурый, недовольный, осунувшийся, Павел таким нравился ей гораздо меньше. У Ждановых это что - семейное? Если в депрессию, то всей гурьбой? - Ты куда-то собралась? - интересуется он недовольно, но Катя не торопится принимать его тон на свой счет. Сейчас у всех остаточные нервы, не до реверансов. - Воздухом подышать, с ума схожу в этом кабинете, - вздыхает она, оттесняя старшего Жданова плечом, - так что, если вы ко мне, то давайте, либо не сейчас, либо пойдемте со мной. Вам тоже не помешает немного воздухом подышать. - Я дышу достаточно, - бухтит он, разворачиваясь следом за Катериной, - некоторые считают, что даже слишком много. - И кто же так считает? - интересуется она, пробираясь к лифту, отмахиваясь от любых попыток ее остановить. Если это не конец света - то не сейчас. Не сейчас. - Да хоть бы и твой Сашенька, - уже в лифте отвечает ей Павел. В тусклом искусственном освещении он выглядит еще хуже и Катю это начинает не на шутку беспокоить. Вот этому Жданову где ей искать психоаналитика? - Саше вообще все равно дышите вы или нет, - она произносит это до того, как понимает, как эта фраза звучит на самом деле. Вот что значит переработалась, - я имею в виду, что он не заинтересован в том, чтобы с вами что-то случилось. Он к этому руку прикладывать точно не будет. - Ему просто в последнее время было некогда, - словно из вредности не соглашается Павел. Катерину почему-то злит такое детское заявление. - Да если бы он хотел, он давно бы уже жизнь вам испортил, - бросает она раздраженно, - вы что с ним не поделили, я понять не могу? Саша далеко не ангел, но ненависть явно исходит от вас. Так какого, простите, хрена? - она взмахивает рукой, и Павел открывает и закрывает рот, следя за новым украшением девушки. - Он подарил тебе ее браслет? Не ожидал, - они выходят из лифта и Катя еще раз приглядывается к украшению. Чем это браслет? - я так смотрю, что он не посвятил тебя в то, что ты носишь на руке практически их фамильную драгоценность? - Нет, - не отрицает девушка, не без удовольствия направляясь вслед за Павлом к его машине. Сейчас сама за руль она точно не была готова, - он просто сказал, что это должно принадлежать мне. - Да, эта вещь вполне должна принадлежать тебе, - соглашается старший Жданов, он сидит за рулем какое-то время, прежде чем повернуть ключ в замке зажигания, - на Карине он смотрелся столь же изысканно. - Этот браслет принадлежал Сашиной маме? - сердце Кати принимается стучать в груди практически болезненно, она поглаживает букву К, разглядывая ее то так, то эдак. Почему он отдал подвеску именно ей, ведь и Кристина, и Кира могли бы… - Я тебе больше скажу, - Павел выводит автомобиль в поток, - эта вещица долго принадлежала этой малахольной. - Кристине? - Катя улыбается вполне себе довольно, для старшей Воропаевой из уст Павла это просто комплимент. - Значит, она передала его Саше? - Скорее всего, - кивает он, - идеальный способ привязать тебя к ним еще больше. - Я ношу его ребенка, куда уж сильнее меня можно привязать, - качает головой Катя, но на это замечание Павел только недовольно шипит. - При мне эту радостную новость по десять раз можно не повторять, - но Катя на это никак не реагирует, ей совершенно плевать, что старший Жданов не в восторге от ее положения. Она еще раз поглаживает браслет. - Это большая честь для меня, что он подарил мне это украшение, - она переводит взгляд на Павла, у него настолько поджаты губы, что они буквально белеют. - Вам что, и этот браслет теперь не угоден? Все что связано с Воропаевыми вас бесит? - Не все, - его хватает на два рубленных коротких слова. Они едут дальше в тишине, Катерина даже не пытается разговорить мужчину, раздумывая над тем, как бы сказать Саше, что она знает, насколько бесценна на самом деле эта вещь. Но Павлу молчание оказывается в тягость. Он-то щелкает языком, то постукивает пальцами по рулю. Возится на сидении, словно там подложена кнопка. - Вы хотите мне что-то сказать, или у вас просто настроение такое нетерпеливое? - Катя вздыхает, разворачиваясь к Павлу, чтобы лучше видеть лицо мужчины. - С чего бы? - отвечает он вполне нейтрально, но Катерина знает старшего Жданова достаточно хорошо, чтобы понять, что это не больше чем прыжок в сторону. - Во первых, вы пришли ко мне в кабинет, явно не для того, чтобы проверить на рабочем ли я месте, а во вторых, сейчас вас просто максимально корежит, так давайте поговорим. Помочь я, может, и не помогу, но, возможно, если вы выскажитесь… - Ты думаешь, я пришел к тебе душу изливать? - весьма ядовито произносит Павел. - Кто вас знает, - пожимает плечами Катерина, - вы пришли за чем-то, давайте обсудим. А если нет, тогда я не понимаю, зачем по итогу мы едем куда-то вдвоем. - Тебе же в кабинете сидеть надоело, я проявляю жест доброй воли, - хмыкает старший Жданов, но потом добавляет, - я просто хотел спросить, как идут дела в ЗимаЛетто. Все ли деньги вернулись назад и ничего ли наш Сашенька… - Отстаньте от него, а? - вздыхает Катя, - деньгами занимался исключительно Зорькин, Александр не имел к ним никакого отношения от слова совсем. - Это Воропаев подбил Зорькина на это, а он ничего не делает просто так, - замечает Павел, - не нужно цеплять ему белый плащ, там гора по полметра. - Он делал это не по доброте душевной, - соглашается Катерина, - он в первую очередь защищал активы своей семьи, ваши так, под шумок. - Чтобы потом их можно было лучше украсть, - не унимается Жданов. - Это паранойя, Павел Олегович, мания какая-то, - качает головой Катерина, - поясните, наконец, что с Сашей не так. - Все так, - вдруг излишне резко огрызается Павел, - кроме того, что он мог бы быть моим сыном.