Горькая

- Мать твою, Сашка, просто твою мать! - Чермоев ходил вокруг него кругами, и у Воропаева возникало странное ощущение, словно умный и крайне профессиональный врач понятия не имел, с какой стороны к нему подступиться. - Не нужно ругаться, - вздыхает Александр, старательно дыша поглубже, ощущая, как Денислам проверяет качество шва на его лопатке, - ты лучше скажи, как Аркадий? - Ты этим вопросом уже весь персонал больницы достал, Воропаев, - недовольно шипит Ден, принимаясь накладывать тугую повязку на плечо и ребра мужчины, - все хорошо с Данилевским, настолько хорошо, насколько может быть с человеком его возраста, который схлопотал огнестрел. - Почему он все еще в реанимации? - не унимается Александр, принимаясь немного ерзать на месте, подавляя в себе желание пожаловаться на излишне тугую повязку на ребрах. Но фиксация есть фиксация. За дверью его дожидается Катерина, которая явно не одобрит, если Чермоев поведется хоть на малейшую его просьбу о послаблении. - Потому, что у Данилевского стабильно тяжелое состояние, - Денислам произносит это таким тоном, словно он разговаривает с идиотом, не иначе, - это не плохо, но он должен находиться под максимальным наблюдением сейчас. Я гарантирую тебе, что через денек-другой его переведут в обычную палату, и ты сможешь его навестить. А пока займись собственным здоровьем, как человека тебя прошу. - Ты же видишь, что я занимаюсь, - Воропаев все-таки немного ерзает на стуле, за что Ден болезненно впивается пальцами в его плечо, слава Богу, не поврежденное, - ай, садюга! - Сиди спокойно, я практически закончил, - Чермоев не ведется на его выпады совершенно, закрепляя ленты эластичного бинта поверх обычной повязки, - я все еще считаю, что это безответственно, с такими травмами как у тебя отлеживаться дома. Тебе тоже не помешало бы наблюдение. - Жданов точно так же как и я отлеживается дома, почему ему никто не выносит мозг по этому поводу? - вздыхает Александр, позволяя Денисламу осмотреть его лицо. - У него достаточно желающих, вот пусть они им и занимаются, я занимаюсь тобой, я твой врач, а ты игнорируешь меня максимально, - замечает Чермоев, отпуская его подбородок, - я не понимаю, как Катерина тебя не привязала к больничной койке. - Сам не понимаю,- Воропаев чуть пожимает здоровым плечом, - но, мне кажется, что она не готова отпускать меня сейчас от себя слишком далеко. Она даже среди ночи просыпается, чтобы проверить, что я рядом. Очень надеюсь, что ее нервозность пройдет, а то это ее состояние… - Если хочешь, я могу приписать легкое седативное средство, - начинает Ден, но Александр обрывает его, немного хмурясь. - Никаких средств, спасибо, Кира ее этой дрянью напоила на несколько лет вперед, - и хотя Воропаев понимает, что Чермоев давал снотворное именно Кире, и точно не виновен в том, что она решила подпоить этим Катерину, но странный гнев все равно зарождается в нем. А если бы эта доза оказалась фатальной? А если бы у Кати оказалась аллергия на один из компонентов? А если бы… Нет, об этом думать не хотелось совершенно. Он трясет головой, отгоняя дурное, и так плохого хватает… Когда Маргарита прибыла на встречу с Ламзой, Александра и Андрея недвусмысленно пригласили к столу. Воропаеву даже стало жаль Жданову. Она побледнела до серого, когда увидела, в каком состоянии оказался ее сын. Марго бросилась к нему, отталкивая в сторону охранника, буквально вопя: - Что ты с ним сделал? Я же просила, говорила тебе не трогать его! - она не смотрела на Дмитрия, стараясь разглядеть разбитое лицо сына, ощупать его всего. Андрей, не смотря на их с Александром договор, оттолкнул ее от себя довольно резко. Маргарита сделала буквально полшага назад, но тут же ринулась к сыну с новой силой. - Андрей, мы сейчас уедем, не волнуйся, это просто досадное недоразумение, просто… - она бы, скорее всего, наговорила еще крайне много всего, если бы не окрик Ламзы, которому явно надоели ее стенания. - Присядьте! - повысил он голос, затем снова возвращаясь к своему привычному, вкрадчивому тону, - Присядьте, Маргарита Рудольфовна, нам, сперва нужно обсудить несколько вопросов. Ведь, как видите, все идет явно не так, как нам всем того хотелось бы, - он складывает ладони домиком, упираясь локтями в стол, - вы знаете, уважаемая Маргарита, что ваша компания ЗимаЛетто сейчас не имеет ни на одном из своих счетов ни цента, ни рубля, ничего? - Я… что? - Воропаев задирает бровь, замечая, насколько ненатурально удивляется Маргарита. Нет, ее нужно очень хорошо знать, для того, чтобы заметить это ее минутное притворство. Она поворачивается к нему, глядя со страхом и злостью одновременно, - это он, он, - она буквально указывает на Александра пальцем, - мой сын понятия об этом не имел, - Марго снова возвращается к Ламзе, - иначе я бы знала, либо от него, либо от Киры. Мой сын ничего не знал! - Он и правда ничего не знал, - Александр влезает в диалог, замечая, что Дмитрий слишком долго выдерживает паузу, - вы же не думаете, что я держал его, - кивок в сторону Андрея, - в курсе всех происходящих событий? Он же, как решето, все информация была призвана просачиваться сквозь него вовне. - Ну, ты и мудак, - удивленно-пораженно произносит Жданов и тут же замолкает. Александр готов дать ему Оскар, настолько хорошо он отыгрывает положенные ему эмоции. Просто замечательно. - А вам не страшно, Александр Юрьевич, что вы так сильно подставляетесь под удар?- Дмитрий принимается постукивать пальцами по столу, переводя взгляд с одного пленника на другого, совершенно не принимая во внимание Жданову. - О нет, - скалит зубы Александр, - я, как раз, не подставляюсь совершенно, ведь я единственный источник информации и вам будет крайне невыгодно его потерять. - Вы ПОКА единственный источник информации, - Ламза улыбается вежливо и ядовито одновременно, - наш уважаемый Роман Дмитриевич вскоре привезет мне сюда небезызвестного вам Николая Антоновича, - он выдерживает паузу, - Зорькин. Уж финансовый директор должен знать, куда утекли деньги. Разве нет? - Хорошая попытка, - одобряет Воропаев, - но, я усомнюсь в ее успехе, - он скалится, замечая, как Ламзу перекашивает от злости, - поэтому, я подожду финала. - Финал будет быстрее, чем вы думаете, - зло шипит Дмитрий, делая знак одному из своих людей. Сильный удар в бок, а затем в челюсть сбрасывает Александра со стула. Он чуть приподнимается, прижимая ладонь к лицу, снова оскаливаясь в сторону Ламзы. Да, судя по поведению Маргариты, финал и правда будет быстрее, чем он думал, куда как быстрее. Катерина отложила в сторону телефон, улыбаясь Александру мягкой, поддерживающей улыбкой. Это успокаивает Воропаева лучше таблеток, Кристининых снадобий и лишних слов. - Аркадий стабилен, показывает положительную динамику, но пока еще находится под интенсивным наблюдением, - передает она информацию, услышанную от врача, - можно выдохнуть, с ним и правда все хорошо, Саш. - Правда хорошо, - кивает Воропаев, протягивая руку к девушке, - иди сюда, пожалуйста… Пожалуйста, - просит он еще раз, когда видит, что Катерина не приближается к нему ни на шаг, - я буду вести себя хорошо, обещаю. - Саша, - Катя сжимает руки в замок за спиной, - пообещай еще раз, что ты будешь хорошо себя вести, а то я, до твоего выздоровления ни на шаг к тебе не подойду. - Обещаю, - произносит он максимально искренне, все еще удерживая руку в вытянутом положении, - иди сюда. Пожалуйста. Его обещание хватает ровно на пару минут, когда Катя все-таки решается опустить голову на его здоровое плечо. Он осторожно поднимает ее лицо за подбородок. Она смотрит на него такими жаркими, нежными и немного испуганными глазами, что Воропаев просто не способен удержаться. Он касается своими губами ее губ, вовлекая в медленный томный поцелуй. То, с какой бережностью она отвечает ему, буквально заставляет его плавиться на этой самой постели. Его убивает осознание того, что он не сможет взять ее прямо сейчас, касаться ее так, как ему этого хотелось, заставить ее стонать от удовольствия. Господи, это было так хорошо, просто восхитительно. Он провел ладонью вдоль ее тела, чуть разрывая поцелуй, накрывая ее грудь, чуть сжимая, ощущая через ткань футболки, напряженный сосок. Катя задыхается под его руками, шепча ему в губы: - Никогда тебе не буду верить, никогда, Господи, - она снова отвечает на его поцелуй, так нежно, осторожно, все дрожит под его ладонью. Губы ее смещаются на его щеку, затем к скуле и вниз, вниз к горлу, заставляя его задыхаться. Но, слишком частое дыхание тревожит сломанные ребра, заставляя его непроизвольно закашляться. Катя тут же отрывается от своего занятия, разве что не спрыгивая прочь с постели. Воропаеву приходится прижать ее к себе немного сильнее, несмотря на то, что тем самым он доставляет себе болезненные ощущения. - Все-все, тихо, я в порядке, - шепчет он ей в волосы, когда она замирает, больше не предпринимая никаких попыток вырваться из его рук, - прости, ну прости, - он снова и снова целует ее волосы, когда слышит, как она дышит на грани всхлипа. - Боже, Саша, я могла тебя потерять, - говорит она едва слышно, - Я могла… могла… Сашенька, хороший мой, любимый, родной… Они так и лежат, обнявшись, пока она не засыпает, буквально вцепившись в него обеими руками. Александр пробует ослабить ее хватку, чтобы потом у нее не болели от напряжения пальцы, но не преуспевает. Поглаживая ее волосы, он думает, насколько безумной бывает жизнь, насколько… невероятной. Впервые за долгое время он пожимал руку Бойко искренне и с удовольствием. Ребята его отработали просто на ура, чисто, ровно, на удивление, практически бескровно. Маргарита, конечно, перепугалась не на шутку, особенно, когда услышав первые выстрелы, Андрей буквально снес ее на пол, прикрывая собой. Обида обидой, но мать есть мать, разве нет? Воропаев тоже на всякий случай прижался к полу, но, как оказалось, это было вполне себе излишним. То, что раньше решалось исключительно пальбой, теперь приобрело куда большую оформленность. - Да, Александр Юрьевич, - Бойко окинул его чуть смеющимся взглядом, - я ожидал вас увидеть в чуть более презентабельном виде. - Увы-увы, - усмехнулся Воропаев, старательно выравнивая спину, - но, как уж получилось, я бы тоже многое отдал, чтобы не появляться перед вами в столь не презентабельном виде. Но, как видите, жизнь вносит свои коррективы. - Хорошо, что мы успели внести свои контр-коррективы, не так ли? - Михаил окидывает рукой двор с повязанными остатками группировки Ламзы, - без вас все это… случилось бы, конечно, но не в такие краткие сроки. Я думаю, я задолжал вам благодарность, - он внимательно смотрит на Воропаева. - Я думаю, что мы можем вполне обойтись взаимозачетом, - замечает Александр, совершенно не желая связываться какими-то ни было долгами с этим человеком. - Крайне редко кто-то отказывается от возможности взыскать с меня долг, - замечает Бойко, - а вы не глупец, уж точно своего никогда не упускаете, что же в этом случае вас смущает? - он улыбается, и Воропаев отзеркаливает его улыбку. - Я бы с удовольствием держал вас у себя в должниках, но, по первых, я люблю оставаться честным, если у меня есть такая возможность. Я помог вам, вы выручили меня - зачет. И второе, но не маловажное, люди вашего склада, при всей доблести, крайне не любят быть должниками. Зачем же мне дергать тигра за усы лишний раз? - Вы считаете меня столь опасным? - видно, что Михаилу это крайне льстит, и Александр кивает в подтверждение собственных слов. - Как вы заметили, я не глуп, соответственно, я хорошо просчитываю риски, - на это заявление Бойко только смеется, еще раз осматривая его. - Да-да, я вижу, - ухмыляется Михаил, но Воропаев только пожимает плечами. - Это приемлемая погрешность, - он скалится, заставляя Бойко буквально хохотать. - Нет, вы просто невозможны, - Михаил качает головой, - это в вас молодость играет? Природный максимализм? Знаете, - он становится немного серьезнее, - позвольте мне дать вам совет, конечно, если позволите. - Позволю, - кивает Воропаев, ощущая, что Бойко собирается на полном серьезе сказать ему что-то важное. Для него самого уж точно. - У вас просто поразительная женщина. Эта ваша Екатерина Жданова, - начинает Михаил, заставляя Александра внутренне подобраться. Хотя, он и слышит, что разговор этот не идет в сторону угроз ни в коей мере. - То, как она готова ради вас перевернуть весь мир, дорогого стоит. В моей жизни тоже была такая женщина. - Была? - Воропаев перебивает Бойко, оглядывая подворье, - неужели с ней случилось что-то, с чем вы не смогли совладать? - Да, увы, с ней случился я, - Михаил улыбается странно горько, словно исповедуясь, - она любила меня, возможно, любит до сих пор, но я поставил свою… работу превыше наших отношений. Старался находить на нее время, все что мог, как умел, но… путь к верху тернист, сопряжен с опасность, кровью, страхом. Она боялась за меня, страдала, ждала, умирала каждый раз, когда со мной происходило нечто подобное, - он кивает на вид Воропаева, - страдала еще больше, когда я делал это с другими. Она принимала меня тем, кто я был, но не смогла так жить, я забрал у нее слишком много времени и сил. Я не держал ее, мне казалось, что я не имею права. Тогда, я был таким невероятным глупцом. Не повторяйте моих ошибок, Александр Юрьевич. Потеряв такую женщину, вы никогда себе не простите. Воропаев не находится со словами ответа. Что он сейчас должен сказать? Поддержать? Сказать спасибо? Оставить этот монолог без ответа, сделав вид, что он его тут же забыл? Но ответить он не успевает. Крик “Саша” заставляет его обернуться, и поймать Катерину буквально на лету! Он сжимает ее в своих объятиях буквально до хруста в костях, принимаясь покрывать поцелуями ее лицо, шепча: - Я прибью тебя, Пушкарева, - называет он ее старой фамилией, - придушу тебя, идиотка такая, какого черта ты приехала сюда! Какого черта! Она покрывает поцелуями его лицо, что-то шепчет, странно похожее на любовное признание, а ему хочется прижать ее к себе еще теснее, так, чтобы она растворилась в нем навсегда, чтобы они стали единым целым. Когда он слышит окрик, обращенный к Бойко, он разворачивает Катерину так, чтобы она не оказалась на линии огня, тут же падая с ней вперед. Первый выстрел все-таки задевает его, заставляя рвано выдохнуть, молясь, чтобы пуля прошла по касательной или застряла, уперевшись в лопатку, тем самым минимизируя шанс на то, что она заденет Катерину. Но за вторым выстрелом он слышит звук падения, чуть приподнимая голову. Он кричит, кричит так сильно, что не ожидает от себя такого. Воропаев подхватывается, бросаясь вперед, отталкивая от Аркадия одного из людей Бойко, зажимая огнестрельную рану. Кровь проталкивается через его стиснутые пальцы, а Данилевский не отвечает ни на один из его вопросов, повторяя, словно заведенный, словно в нем играет одна и та же пластинка: - Все хорошо, Сашенька, все будет хорошо. Радость плавит кости просто изнутри, когда Катерина приносит ему сразу две хороших новости. Первая, она проверила свое состояние и с ребенком, по предварительным данным, все хорошо. Вторая, Аркадия завтра должны были перевести из реанимации в палату интенсивной терапии, и уже там у него был шанс наведаться к нему, лично убедившись, что с ним все в порядке. Не то, чтобы он не доверял Чермоеву, но, увидеть своими глазами это всегда другое ощущение. - Он поправится, Саш, - Катя поглаживает его щеку, и в ее глазах он видит столько боли, что ему становится практически стыдно, что она видит его таким. - Конечно, поправится, - он ловит ее руку, чтобы поцеловать ладонь, - я знаю, верю в это, на это максимально уповаю. Аркадий собирается активно нянчить новое поколение Воропаевых, так что ему болеть уж точно никак нельзя. - Тогда давай мы, наконец, фамилию мне поменяем, - улыбается Катерина, быстро целуя его в губы, - буду, наконец, Воропаевой официально. - Я хочу, чтобы у тебя была идеальная свадьба, - замечает Александр, - а я сейчас такой себе жених, - имеет он в виду крайне медленно сходящие синяки на лице. - Воропаев, подари мне неидеальную роспись, а идеальную свадьбу я буду готова ждать столько, сколько угодно, - с жаром говорит Катя, снова целуя его. В последнее время она старалась постоянно находиться рядом с ним, каждую свободную минуту, в любое время. Число сигарет из-за этого пришлось сократить просто неумолимо, ведь он не хотел, чтобы его Катюша дышала никотином, особенно сейчас. - Ты хоть понимаешь, насколько мне тяжело тебе отказать? - уточняет Воропаев, на что Катерина только кивает. - А ты не отказывай, - она делает несколько шагов в сторону, принимаясь сбрасывать с себя одежду, в беспорядке закидывая ее на кресло, - я уже устала с другой фамилией ходить, - она расстегивает лифчик, забрасывая его поверх остальных вещей. Делает она это просто и буднично, без единого намека на эротизм, но Александр ощущает, как по телу прокатывается горячая волна. - Я уже даже роспись себе придумала, - уверяет его Катя, набрасывая на плечи его же халат, заворачиваясь в него поплотнее, а затем принимается укладываться рядом с ним. Лучший на его памяти постельный режим! - Кать, немного подождем, чтобы я на человека был похож, - пробует достучаться до нее Александр, но Катерина только качает головой. - Не хочу больше ждать, - вздыхает она, чуть прижимаясь к нему, со всей осторожностью, а затем забрасывает на него ногу. Воропаев вздыхает, сквозь стиснутые зубы, ощущая, как она скользит своим бедром по его ноге. Он расправляет плед, набрасывая его на них обоих. Ему то что, он целый день отлеживается на кровати, а вот Катюша может и уснуть, хоть на полчаса, умаянная, после достаточно тяжелой работы по восстановлению финансовых потоков ЗимаЛетто. - Не хочешь, значит, не будем, - обещает он ей, целуя в волосы, - пусть Аркадия переведут в обычную палату, и поедем в загс, я тебе это просто гарантирую. - Верю, - выдыхает она ему в шею, посылая стайку мурашек по коже, - я знаю, что Андрей к тебе заходил сегодня. Как вы поговорили? - Нормально, - признается Александр, - он сейчас растерянный просто максимально. Марго, Кира и Роман, для него это просто колоссальный удар. - Вы говорили об этом? - уточняет Катя, принимаясь пальчиком вырисовывать узоры на обнаженной коже его груди, - или все-таки о делах ЗимаЛетто? - Одно другому в этом случае не мешает совершенно, - чуть пожимает плечами Воропаев, стараясь не потревожить девушку, что так удобно устроилась на его плече. - Он очень хорошо держится на работе, - признается Катерина, - но он не желает говорить со мной о том, что его угнетает. Я рада, конечно, что он может поговорить об этом с тобой, но, признаться, я немного удивлена. - Просто,- Воропаев поглаживает ее волосы, - мы с Андреем оказались в примерно одинаковом положении. Кира… я думаю, что я могу понять его состояние. - Ты так и не поговорил с Кирой, - осторожно цепляется Катя за поднятую Александром тему, - она уже практически отчаялась получить к тебе доступ. - Я не могу пока, - Воропаев снова целует ее волосы, прикрывая глаза, словно силится выбросить из головы и груди это страшное, давящее ощущение предательства, - она… ладно бы сама ситуация с ЗимаЛетто, но… Кать, она могла нанести непоправимый вред тебе, навредить нашему ребенку, а то и все вместе! - Саш, но, все же хорошо! Все в полном порядке, я здорова и с сыном все хорошо, - уверенно произносит Катерина, приподнимаясь, чтобы заглянуть ему в глаза. - Во первых, это сущей воды везение, - он ласкает пальцами контур ее лица, не отступая от внутренней уверенности, - а во вторых, - Александр улыбается, - ты мне скажи, откуда такая уверенность, что это мальчик, у тебя же там еще так, горошина. - А кто, по-твоему? - удивленно переспрашивает она, - девочка? - Катюш, конечно, так бывает, - улыбается Воропаев, - это может быть и девочка. - Не может, - уверенно заявляет Катерина, - я заказывала мальчика, - она выглядит настолько серьезной, что Александр очень сдерживается, чтобы не расхохотаться. - Кому ты заказывала? - на всякий случай уточняет он, и девушка охотно отвечает. - Тебе и заказывала, - она трется своим носом о его, - сперва мальчик, потом уже девочка, а потом можно еще мальчика или девочку, или двоих, для симметрии. - Да? - он пробует поймать ее губы в поцелуй, - ты уверена, что такая орава Воропаевых, это то, о чем ты так мечтаешь? - В последнее время, Саша, это единственное о чем я мечтаю, - она целует его так, что он готов поверить, что Катя собирается уступить ему в его безумном желании, - чем больше у тебя будет детей, тем меньше шансов, что ты куда-то всунешь свою дурную голову. Разве я не права? - Кать, - он снова подается вперед для поцелуя, старательно игнорируя ее выпад, загоняя на задворок сознания мысль о том, что иметь с ней детей, ни с чем не сравнимое счастье, - может, давай мы с тобой тихонечко… аккуратно, а? - Господи! Сашка, - Катя смеется, прижимаясь губами к его коже за ухом, - ты в курсе, что ты маньяк? - ее рука скользит под плед, а потом и под резинку пижамных штанов, - ты, главное, не шевелись, - горячо шепчет она, обводя его ухо кончиком языка, - я все сделаю сама… с огромным удовольствием.