Горькая

Кружка опустилась на стол с нарочито громким стуком, Катерина вздрогнула и перевела непонимающий взгляд на мать, что внимательно следила за ней все это время. Елена протянула руку, касаясь запястья дочери. - Прости, я не хотела тебя пугать, но ты совершенно не здесь. Тебя все еще волнует поведение папы? Ты же знаешь, Катюша, он… - но Жданова только отмахивается, немного отворачиваясь в сторону. - Отец сейчас волнует меня меньше всего, не то время, да и возраст не тот, - отвечает она немного хмуро, и чуть более грубо, чем ей хотелось бы. - У меня сейчас есть вещи, которые довлеют надо мной сильнее, чем решение нашего папы думать, что он может что-то мне запретить. Прости, - она трет лицо двумя руками, совершенно игнорируя макияж, - мне не стоило приходить. Сейчас мне сложно быть счастливой и беззаботной, понимаешь… Но Елена отмахивается от дочери буквально двумя руками, Катерине приходится замолчать, позволяя маме ответить на ее выпад. - Катюш, ты так говоришь, словно все что нам с отцом нужно это удобная дочь, которая будет улыбаться и кивать нам как болванчик, но это не так! - Жданова скептично выгибает брови, а на языке вертится “да, конечно”. Но Елена вздыхает и сама немного меняет свое первоначальное заявление. - Ладно, МНЕ, мне не нужна удобная дочь. Но я бы хотела откровенности, открытости. И папа тоже этого хочет. - Я откровенно и открыто привела к вам в дом Сашу, тебе напомнить печальный итог? - Катя не может совладать с огромной буквально обжигающей волной раздражения. - Ты сейчас передергиваешь, - снова вздыхает Елена, - ты же понимаешь, что это не так, вернее, вышло не так как положено. Ты не познакомила нас до вашего с ним скоропалительные решения с этим браком. Понимаешь, - она снова принимается поглаживать руку дочери, - ты только вышла из отношений с Андреем. Я понимаю, что тебе бы хотелось его забыть и… - Я его уже забыла, - пробует достучаться до матери Катерина. - И этот Саша, хоть он и милый парень, заботливый, он просто хорошая ширма от твоих переживаний, ты просто… - Он не ширма, я люблю его, - начинает раздражаться Жданова. - Ты просто делаешь это сейчас в пику Андрею, мне сложно не согласится с Павлом Олеговичем, я… - Я беременна, - Катя произносит это все тем же тоном и Елена не сразу понимает смысл фразы. Она замолкает, старательно оцифровывая ответ дочери. - Ты сейчас это сказала, чтобы я замолчала? - переспрашивает Пушкарева, немного хмурясь. Катерина не понимает, что скрывается под этим вопросом - радость, что это может быть правдой, или облегчение, что это, скорее всего, уловка. - Нет, я сказала эту фразу потому, что ты хочешь, чтобы я была с тобой откровенной и открытой. Так вот, я откровенна и открыта, даже более чем, - она выдерживает паузу, замечая, как мать сжимает скатерть в нервном жесте, - Я беременна, - начинает Катерина снова, буквально по слогам, - от Александра. Не от отчаяния, а потому, что люблю этого мужчину. И замуж за него выхожу не потому, что беременна, а потому что люблю. Повторять это второй раз я не буду. Отцу о том, что беременна, сообщать пока не планирую. Я даже еще Саше об этом не говорила, ему и так есть о чем беспокоиться. Но тебе говорю, потому что люблю тебя, ценю и хочу, чтобы ты знала. Но если ты не готова принять то, что Андрей в прошлом, Саша в настоящем и возврата к былому нет, - Катя вздыхает и снова трет лицо, - мам, просто не заставляй меня выбирать между вами и моим будущим мужем. Потому что видит Бог, я не знаю, что я в этом случае выберу. Они сидят в тишине, даже толком ничем не занимая руки. Катя радуется, что отца нет дома, и еще несколько часов не будет точно. В кои то веки он решил отдохнуть с друзьями. Специально к этому момента Катерина и подгадала, чтобы навестить маму именно сейчас. Но разговор почему-то не клеился так, как ей бы того хотелось. А может это она клеила его не так, как нужно? Возможно, зашла не с той стороны? По привычке от постоянного напряжения перешла в оборону. Стоило уговорить маму, немного поддаться на ее уговоры подумать или… Рука Елены медленно касается ладони Катерины, принимаясь поглаживать. Жданова смотрит на движения пальцев матери, и удивляется сама себе. Она должна сейчас расплакаться, упершись ей в плечо, чтобы снова ощутить то единение, что было для нее буквально спасительным когда-то. А вместо этого, внутри нее горячим солнцем разгорается благодарность за принятие и понимание, но слез нет. Катя удивляется сама себе, она переворачивает руку, принимаясь поглаживать пальцы матери в ответ. Следует что-то сказать? Лучше молчать и не мешать ей осознавать всю ситуацию целиком? - Катюшенька, - наконец Елена собирается с мыслями, - никто и никогда не будет пробовать ставить тебя перед выбором. То, что папа отреагировал так… я согласна, что это как минимум недостойно. Но, я не буду ничего ему доказывать, ни о чем его просить, ты же понимаешь, это пустое. Конечно, я буду исподволь, медленно говорить с ним, по капельке, но это… - Мам, я понимаю, - как ни странно, Катерина не кривит душой, она действительно понимает, просто не готова принять, - ты не хочешь идти против отца, а он привык, что все в этой жизни должно вращаться вокруг него. Все должны ему подчиняться и стоять по стойке смирно - но такого не будет. Не с моей стороны. Я понимаю, что ты будешь его подводить к правильным мыслям, но знаешь в чем проблема - мой живот не может начать расти тогда, когда к нему придет осознание. Процесс, как говорит Саша, запущен. - Елена только кивает на слова дочери, выглядит она при этом грустной, даже немного уставшей, словно Катерина добавила ей своим заявлением еще больше боевых действий. Хотя, она прекрасно понимала, что так оно и было. - Когда ты планируешь сказать своему Саше о том, что ты ждешь ребенка? - переводит она разговор на более безопасную тему. - Не знаю, - Катя чувствует себя растерянной даже больше чем в начале разговора, - я боюсь, что если я скажу ему об этом сейчас, он просто-напросто отошлет меня куда-нибудь. Как можно дальше, - она обнимает себя руками, а Елена выгибает брови в удивлении. Она прочищает горло, снова подбирая слова. - Ты думаешь, что он будет не рад ребенку? - Нет! Нет, - Катерина вздыхает, - он будет рад. Очень, я это знаю наверняка. Просто сейчас все события разворачиваются слишком стремительно. Опасно. Я… - Опасно? - испуг в голосе матери такой яркий, что Жданова собирается откусить себе язык. Ну, кто, кто заставлял ее морозить это, ну кто! - Нет, не та опасность, мам, не вникай, это… это работа и он просто не захочет, чтобы я нервничала лишний раз. Понимаешь? - Понимаю, - кивает Елена, немного успокаиваясь, - но позволь, я тебе напомню твои слова, просто в другом контексте, хорошо? - Катя кивает, а мама продолжает, - Твой живот не будет ждать, пока вы с Сашей закончите ваши дела. Ты же это понимаешь? - Понимаю, - Жданова роняет лицо в ладони, - у меня еще есть чуть меньше чем три месяца, прежде чем живот начнет расти. Она поднимает голову, когда слышит тихий смех матери. Она утирает глаза рукавом, и снова обращается к дочери. - Катюш, без обид, но твой Саша выглядит как очень умный мальчик. Есть слишком много способов понять, что ты в положении, ему не нужно ждать для того, чтобы у тебя вырос живот. - Ты меня сейчас не успокаиваешь совершенно, - она снова прячем лицо в ладони, а мама принимается поглаживать ее по голове, - почему все должно быть так сложно. Ну почему!

* * *

Кира в очередной раз покосилась на Катерину, и девушка потеряла шею, словно ощущая ожог от этого взгляда. - Я так не могу, - вздохнула Жданова, - ты во мне дырку выпилишь сейчас. Скажи мне, что тебя гложет, и могу ли я с этим помочь. - Прости, - Воропаева отвернулась, но тут же снова посмотрела в упор на Катю, - с того момента, как Роман вернулся, Андрей пропадает с ним просто ежедневно. Саша ничего тебе об этом не говорил? Может, это часть их плана или… - Я так понимаю, что тебя больше беспокоит то, что он начал пропадать по ночам? - Катерине очень не хотелось поднимать эту тему, но Кира выглядела такой растерянной, несчастной… - Это как вернуться в прошлое, - вздохнула Воропаева, - когда… тогда, еще до всего этого и даже до его отношений с тобой… когда Малиновский куда-то его тащил он шел. Это не значит, что он глупый телок и во всем виноват Роман, но, знаешь, мне иногда казалось, что будь Малиновский ему другом, он бы… не знаю. - Он бы прекратил его загулы или помог разобраться в себе, - кивает Катерина. - Мне было очень тяжело снова впустить Романа в свою жизнь тогда. Я делала это ради Андрея. - И… я не знаю, - Кира потирает пальцы, - это было оправдано? Или Андрей снова стал ну… - Я думаю "ну" он был всегда, но Роман, - Катя прикрывает глаза, - ты ему нравилась в отличие от меня. Думаю, что Малиновский был безутешен, когда мы все-таки сошлись с Андреем. - Но почему? - Воропаева искренне недоумевает, - с тобой он, по крайней мере, был счастлив. - Не думаю что дело в счастье, - Жданова выуживает из стойки карандаш, принимаясь чертить на полях узоры, - ты была, и есть идеальным вариантом для Андрея. Роман это видел ещё тогда и понимает сейчас. - Идеальный вариант? - Кира выгибает брови в непонимании, - зачем он тогда позволял… ага, - она встречает немного грустный взгляд Катерины, - я идеальный вариант, потому что хоть и истерила, но терпела? - Да, - Жданова кивает, - прости. Они смотрят друг на друга какое-то время. Две женщины одного мужчины, запутанные в цепи вечной смены ролей. - Он сам тебе это сказал? - голос Киры становится холодным, даже льдистым. Катерина вспоминает, почему Воропаеву звали Снежной Королевой. Очень точное определение. - Нет, это Маргарита так говорила. Объясняла мне почему ближайший и драгоценный друг не находит со мной контакта. Пыталась научить меня быть… - Покорной, уступчивой, наступать на горло собственным желаниям, - Воропаева с легкостью оглашает весь список. - Со мной у нее вышло на "ура", - в голосе горечь, а в глазах пустота. Кате становится не по себе, и она протягивает Кире руку, накрывая ее нервные пальцы. - Ты же больше не собираешься позволять этого, правда ведь? - Жданова внимательно смотрит на Воропаеву. Девушка только вздыхает. Катерина понимает, что отказаться от старых привычек крайне сложно. Возвращаясь в отношения с Андреем, Кира снова готовилась к тому, что прошлое вернется к ней в полной мере. Не только счастье быть с любимым человеком, но и его измены, ложь и постоянную возможность быть снова оставленной за бортом. - Я не знаю, - все-таки отвечает Кира грустно, сжимая пальцы Катерины в ответ, - я правда не знаю… надеюсь, что нет, - она снова вздыхает, - по крайней мере, я могу постараться. Улыбка у нее выходит невеселой и даже вымученной и Жданова позволяет себе ремарку, которую собиралась придержать. - Ты уверена, что это хорошая идея, - Катя делает небольшую паузу, но сразу же продолжает, - я имею в виду твои отношения с Андреем. Ты не думай, я не отговариваю, просто… - она выдыхает, - я хочу, чтобы у тебя в этот раз все было так, как хочешь ты, по твоим правилам. - А ты не думаешь, что если все будет так, как хочу я, то страдать будет Андрей? - Кира чуть склоняет голову к плечу, смотрит изучающе, спокойно. Ждёт ответа. Катерина и правда задумывается, потирая нижнюю губу. - Андрей своего никогда не теряет, - отвечает она, не разрывая зрительного контакта с Кирой, - он махровый эгоист, для него самое главное это собственный комфорт. И это не то здравое "любить себя", а тот случай, когда мама научила его этому просто превосходно. - Ты думаешь, что Саша не эгоист? - Кира высвобождает свою руку, и Катерина понимает, очень отчётливо, что Воропаева ещё не готова принимать резких решений в отношении Жданова. И не будет в ближайшее время. - Я знаю, что он эгоист, - Катя совершенно спокойна, - но он и сам это прекрасно знает. А еще я знаю, что он может быть опасен и непримирим. Иногда сволочной и невыносимый, но он знает все это не хуже меня, и я могу с этим жить. У него есть то, что позволяет мне чувствовать себя с ним максимально комфортно - он верный и прямолинейный. Я бы даже сказала честный, когда дело касается человеческих взаимоотношений. Я не боюсь быть обманутой. - А я боюсь, - кривится Кира, немного отворачиваясь от Катерины. Весь ее боевой запал стихает и сникает, снова скрываясь за неуверенностью и растерянностью. - Но я не могу от него снова отказаться теперь, когда, казалось бы, у нас все начало налаживаться. Маргарита рада мне как никогда, даже не пытается давать мне привычные подсказки, хотя, я думаю, ненадолго. - Для нее безопасность и благополучие Андрея на первом месте, - соглашается Катерина, - а еще, ей бы очень хотелось, чтобы супруга ее сына, если бы не была похожа на нее саму, то должна была быть максимально близка к, такого рода, идеалу. - Тебе никогда не нравилась Маргарита? - немного отстраненно интересуется Кира, и Катя просто пожимает плечами. - Думаю ситуация в том, что я никогда не нравилась ей. Отвечать ей тем же я не могла, да и не хотела. У Марго была тысяча и одна причина презирать меня, а я могла отыграться только на ее снобизме. Все не так просто с этим, я думаю. - Зато тебя всегда ценил Павел, - замечает Воропаева, в ее голосе нет ревности, обиды, досады или злости, просто констатация факта. - Ценил, - кивает Катерина, - я бы даже сказала, что ценит до сих пор. Он надеется, что мы с Андреем до сих пор можем сойтись. Для него наш брак - выгодная ставка, но мой мозг, - она стучит себе по виску, - поэтому он искренне не понимает, почему мы с его сыном не можем снова сойтись и быть вместе уже просто для “общего дела”. - Павел даже мне говорил, что есть вероятность, что вы снова можете быть вместе, - Кира чуть улыбается уголками губ, - он просто хотел убедиться, что я не буду страдать, если все выйдет так, как он этого хочет. - Могу уверить, что так, как он хочет не будет никогда, даже если, чисто гипотетически мы представим, что я больше не буду с Сашей, - качает головой Катерина, - я не собираюсь возвращаться к Андрею. - Возможно, Павел думает, что он мог бы создать условия, при которых вы снова могли бы сойтись, - предполагает Кира, но Катерина только пожимает плечами. - Разве что он бы приставил пистолет к моему виску, но это еще более нереально, чем мое возвращение к Андрею, так что все мимо, - она замолкает, а затем смеется. Кира вскидывает на нее недоумевающий взгляд, и Катерина поясняет, - просто подставила, как Павел на полном серьезе попробует вернуть меня к Андрею таким образом. - Саше очень повезло с тобой, - Воропаева подпирает рукой щеку и окидывает Катю таким взглядом, словно смотрит на нее впервые в жизни, - его крайне редко окружают люди, которые готовы быть с ним просто так, а не ради чего-то. - У него достаточно друзей, которые ценят, - не соглашается Катя, но Кира отмахивается от этой фразы, делая недовольное лицо. - Все, кто с ним дружит, просто чем-то ему обязаны или что-то от него хотят, я насмотрелась с головой на это все. - А что вы скажете о Стасе? - осторожно спрашивает Катерина, но встречает совершенно непонимающий взгляд. Странно, мелькает мысль в голове у Ждановой, Кристина прекрасно знала кто этот человек. - Стас? Но среди Сашиного близкого круга нет Стасов, это точно. Возможно, это кто-то, с кем он завел контакты относительно недавно, - предполагает Кира, и Катерина просто кивает, словно подтверждая слова. - Возможно, - она складывает пальцы домиком под подбородком, - все возможно. Стас щеголял в футболке с надписью “я за мир - всем несогласным хуй”. Катя зависла на миг, когда он стащил куртку, открывая взору всю надпись, но потом отмахнулась, Блошкин уже не мог ее удивить больше ничем. Ну, разве что серебряными цепочками, что оплетали его ухо, заканчиваясь крохотными фаллосами. С крылышками. Наверное, они и предназначались всем несогласным. В этот раз его виски были выбриты под ноль, и от этого его зеленая шевелюра еще больше становилась похожа на газон. - Привет, краса девица, - он махнул рукой официанту и тот кивнул, даже не приближаясь к столику, просто пошел в сторону кухни. - Я так понимаю, ты тут завсегдатай? - невинно поинтересовалась Катя, сложив руки перед собой. Чашка остывшего чая покоилась рядом. - Лучше спроси, где я не завсегдатай, - отмахивается Стас, закидывая ногу на ногу, больно цепляясь коленом о стол, - да Евпатий Коловрат! - он принимается потирать ушибленное место, и Катерина вспоминает причину, почему обычно в комедиях это так смешно. Она прикрывает рот рукой, чтобы не заржать в голос. Блошкин окидывает ее недовольным взглядом, но не комментирует. Снова забрасывает ногу на ногу, чуть расслабляясь в кресле, и принимается выискивать в рюкзаке то, что с радостью вручает Кате. Папка ярко розовая, плотно набитая фотографиями и документами. - Это вам подарочек из Киева, - он довольно жмурится, когда официант приносит ему что-то не менее розовое, чем переданная им папка. - Надеюсь, что это поможет вам в полной мере, - замечает он, прикладываясь к трубочке, принимаясь разглядывать удаляющегося официанта. - Ты сильно на Воропаеве помешана или с тобой можно обсудить красивый мужской зад? - Я сильно помешана на Воропаеве, но зад обсудить все еще можно, - добродушно замечает Катя, получая одобрительный взгляд Блошкина. - Вот это бы нашему Александру Юрьевичу очень понравилось, - замечает он, делая очередной глоток, из своего стакана полностью игнорируя натыканные в него трубочки. - Да, - смеется Катя, - учитывая то, что ему в принципе не многое в этой жизни нравится, я рада быть тем немногим, что доставляет ему удовольствие. Она договаривает фразу до конца, когда понимает, насколько неоднозначно это звучит. Стас скалится как довольная акула. - Я бы хотел расспросить тебя о деталях, если бы не держал в голове, что Воропаев меня за это казнит, - он подмигивает Катерине и снова прикладывается к стакану. Жданова надеется, что это безумие розового цвета совершенно не крепкое, иначе быть беде. Стас прослеживает ее взгляд и покачивает стаканом. - В этом хайболе едва ли тридцать грамм рома, - замечает он, - легчайшая вещь, так что не нужно переживать, что меня ушатает. А сегодня я имею право на небольшой расслабон, практически второй день рождения. - Правда? - Катя накрывает папку рукой, разрываясь между желанием тут же в нее погрузиться и расспросить Стаса подробнее о его втором дне рождения. Побеждает природный интерес. В конце концов, папку она может открыть дома, вместе с Александром. Уж он-то прольет свет на все, в чем она не сможет разобраться. - О, - Стас взмахивает руками, явно готовясь вещать. Театр одного актера разворачивает свою сцену для единственного зрителя. Боковым зрением Катя выхватывает проходящего за спиной Блошкина официанта, что закатывает глаза, завидев его жестикуляцию. Она закусывает нижнюю губу, чтобы не засмеяться, но Стасу решительно все равно, он уже на низком старте. - Мне как раз Воропаев дал добро на разглашение нашей с ним истории. - А что, она как-то связана с тем, что у тебя сегодня вторые именины? - подпирает щеку рукой Катерина, чуть улыбаясь мужчине, у которого глаза горят азартом. - Самым прямым образом, - заверяет он ее, практически не глядя перехватывает проходящего официанта и заказывает свой напиток еще раз, с дополнительной порцией для Катерины. История обещает оказаться интересной. - Ты знаешь, с чего начинал твой покорный слуга? - Катя только отрицательно качает головой, и Стас кивает, - У художников работы обычно не так чтобы много, у неизвестных просто мизер, а у тех, у кого за спиной нет ни семьи, ни друзей заказов нет вообще. Это только в красивых фильмах из грязи в князи. В жизни все скорее наоборот. А мне хотелось хорошо жрать, снимать не дыру, а квартиру и иметь немного деньжат на шмотки. Я начал с малого - подделывал подписи в университете, за это платили не много - буквально гроши, но этого хватало перебиваться. Со временем, я познакомился с более маститыми людьми - так я начал подделывать завещания, акции, залоговые документы, всевозможные расписки. Мастерство росло, а клиенты становились все более и более изощренными. Деньги потекли буквально рекой. В жизнь пришли легкие наркотики и карты. Казалось бы, проблемы нет, но так только казалось. Я всегда думал, что страшнее всего проиграть свой дом, или просадить все деньги, или… тогда фантазия у меня была скудная. А я был интересен слишком многим. Я был профессионалом своего дела, - он улыбнулся грустной улыбкой. - И что ты проиграл? - напряженно спрашивает Катерина, уже зная ответ на этот вопрос. - Себя.