Горькая

- И почему мне не нравится то, что ты мне предлагаешь? - Жданов удрученно вздохнул, упорно не глядя на Воропаева. Прогулка по парку была изначально ужасной идеей, но безвредной и совершенно точно не имевшей чужих ушей и глаз, что было чрезвычайно важно для их разговора. - Тебе не нравится то, что я предлагаю, именно потому, что это предлагаю я, - Александр покручивает в пальцах отломанную с куста веточку, тоже не глядя на Андрея. Вздох. День вздохов какой-то. Ужас просто. - Скорее всего, так, но, - Жданов мнется, а потом продолжает, - вот ты скажи, как я могу тебе доверять? Меня снедают сомнения, а это нам не помогает совершенно. - Сомнения у тебя в голове, - отрезает Воропаев, - и, хотя, они не беспочвенны, отрицать не буду, но сейчас мне нет смысла ставить тебе подножку. Я хочу спокойствия Кате, стабильности компании ради моих сестер, и возможности вывести часть активов Воропаевых из финансового плана ЗимаЛетто. Мне топить тебя не выгодно - ты мой ключ от всех дверей. - Ты хочешь сказать, что я ключ к Катиному счастью? - пробует поддеть его Жданов, но к удивлению последнего Александр только кивает. - Павел ее изводит своими нравоучениями, а состояние ЗимаЛетто ее угнетает - ты способен приструнить своего отца, отвадить его от Катерины, а с компанией мы разберемся вместе, - уверенность в голосе, конечно, показная, но сейчас немного игры лишним не будет. Ему нужен уверенный и расслабленный Андрей. - Ты знаешь, что Катя сказала отцу, что она собирается увольняться? - Жданов произносит это хмуро и недовольно, наконец, скашивая глаза на Воропаева. - Нет, - он качает головой, - я понятия об этом не имел, - честно признается он, задумываясь. Она что, правда решила оставить ЗимаЛетто за спиной? - Да? - видно, что Андрей верит ему, выглядит он при этом растерянным, - я был практически уверен, что это ее желание растет именно из твоих умелых рук. Оказывается, она решила сходить с ума самостоятельно, я, если честно, поражен. - Почему сразу с ума? - Александр одаривает его кривоватой улыбкой, - Павел и мертвого до белого каления доведет, не то, что Катю. - Ты предвзят, - Жданов поджимает губы, - я знаю, что вы с отцом не особо в ладах, но согласись, он сделал для твоей семьи достаточно. Если бы вами занялась Кристина, то где бы вы были сейчас? - Он не позволил Руи взять опеку над нами, - замечает Воропаев, не желая ругаться с Андреем, - но я признателен Павлу за оказанную ним помощь, за Киру признателен вдвойне. Но, свои долги я отдал с лихвой - его помощь совершенно не тянет на пожизненную благодарность. - Руи твои просадили бы ваши деньги впустую, - бухтит он, но отмахивается, - черт с тобой и твоей благодарностью, это не моего ума дело. Ты лучше Катерину уговори не сходить с ума, она не может бросить ЗимаЛетто сейчас, - в голосе очень хорошо слышно, что речь не о компании, а о нем самом. Александр слишком хорошо понимает, что Андрею страшно остаться с проблемами ЗимаЛетто наедине. Не то чтобы Жданов не мог справиться с этим сам, Воропаеву было сложно отрицать, что у того была хорошая в деле хватка. Но, привычку опираться на Катерину так просто не стереть из памяти, не убрать из ощущений никоим образом. - Расслабься, - уверенно заявляет он, - то, что Катя сказала Павлу, было на пике возмущения, ты же знаешь, какой бы спокойной и степенной она не была, в ней много порывистости. Вот ее и прорвало. - Я что-то порывистости в ней не заметил, - кривится Жданов, явно греша против действительности, - а вот глупости она не делала никогда. Это с тобой связавшись, у нее пошел какой-то перекос. Я до последнего надеялся, что у вас это не серьезно, - ни с того, ни с сего признается он, - а тут я узнаю, что ты собираешься официально представить ее Руи? Тебя не смущает, что они знают ее как мою супругу? - Меня смущает, что они все еще не знают ее как мою женщину, - отбривает Воропаев, - так что это нужно исправлять. Вот, стараюсь. Они идут какое то время молча, и Александр раздумывает, зачем Кира рассказала Жданову, о его с Катериной вечере у Руи. Неужели чисто из желания заработать лишних баллов для себя? Он косится на Андрея и только недовольно вздыхает, делать нечего, в личную жизнь сестры он влезал настолько насколько мог, все, что дальше уже насилие, а на это он был пойти не готов. - С тобой Кира поделилась моими планами? - спрашивает он, словно между прочим, всецело делая вид, что все его внимание поглощено вертящейся в руках веточкой. - При чем тут Кира? - неподдельное удивление в голосе Жданова заставляет Воропаева развернуться в его сторону. - Катя потребовала у Милко для себя что-то поистине элегантное, но в то же время простое. Я узнал об этом случайно - зашел к нему по своему вопросу, а они там обсуждают, что лучше подойдет Катерине для особого вечера. Я спросил, куда она собирается, а она мне честно ответила. Ты бы ее предупредил, что это тайна, может она бы и выкрутилась. А так, - он разводит руками, - рассказала мне все как на духу. - Да нет, в этом никакой тайны не было, - произносит Александр отстраненно. Сама мысль о том, что Катя настолько сильно озадачилась этим вечером, волнует и удивляет одновременно. Это всего лишь ужин. Да, в кругу ближайших ему людей, но это простая формальность. Он говорил ей об этом несколько раз, она кивала в понимании, а в итоге готовилась так, словно это один из важных раутов сезона. От этого на душе становилось странно приятно. - Ау, Воропаев, ты со мной вообще? - болезненный толчок в плечо приводит его в себя, он поворачивается в сторону Жданова, немного хмурясь. - Я задумался, ты что-то хотел мне сказать? - уточняет он на всякий случай, мало ли что он пропустил, когда решил зависнуть в своих собственных мыслях. - Хотел сказать, что над твоим предложением я подумаю. Я знаю, что много времени затратить я на это не могу, - Андрей поднимает руку вверх, - но не торопи меня, позволь мне все взвесить. - Взвешивай, но не затягивай, - сдается Воропаев, - в конце концов, это единственное, что сейчас может тебе помочь на самом деле. Как только решишь - звони, я буду готов. - Саша, - Жданов звучит странно неуверенно, словно этот оклик дается ему с трудом, - в любом случае, я благодарен, что ты в это лезешь. Пусть я и не в восторге от твоих отношений с Катериной. - Не за что, - кивает ему Александр, - еще сочтемся, долго в должниках ходить не будешь, - он ухмыляется, и Андрей только отмахивается, улавливая в его голосе шутливые нотки. Встреча проходит не так плохо, как думал Воропаев, все-таки критическим мышлением Жданов не обделен точно. Стоит просто подождать.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Мятное платье-футляр ниже колена смотрелось на Катерине не просто выигрышно, оно было поистине невероятно. Клиновидный вырез с мелкой узорчатой вышивкой белой нитью был в меру строгим и манящим. Воропаев в очередной раз признал, что руки Милко поистине творили чудеса, а его мозг создавал совершенно невероятные образы. Не зря Момчилович слыл гениальным, будет жаль, если кризис, который так активно охотился за гением, все-таки его догонит и возьмет в свой плен окончательно, это было бы весьма прискорбно. Тем временем Жданова извлекла из коробки очередную шпильку, которой подхватила особо непослушную прядь на затылке и подколола ее к витиеватой прическе: - Саш, если ты будешь так на меня смотреть, то мы рискуем просто не добраться до Руи сегодня. А мне будет чрезвычайно стыдно, так как я привыкла свои обещания сдерживать, - она улыбнулась ему через отражение в зеркале, снова критично разглядывая свою прическу. Поправляя то тут, то там пружинки высвобожденных локонов. Очень красивая женщина, просто невероятно. Чувство стиля, что расцвело в ней благодаря Виноградовой, не без участия того же Милко, под давлением обстоятельств, превратили ее из милой девочки в манящую, загадочную женщину. Александр наслаждался каждый раз, когда на очередном рауте фотографы буквально гонялись за их парой. Еще бы, обычно одинокий мудак Воропаев не просто приходил каждый раз с одной и той же женщиной, да еще и с какой! Катерину несколько раз называли “особой королевских кровей” - ясное дело, ради красного словца и красивого текста, в очередной раз подчеркивая ее умение подавать себя с таким… величием? Кира однажды сказала ему, что объективно Катерина никогда не была красавицей и ею не стала - рот слишком большой, крупноватые зубы, грубоватые и простые черты лица - дело было в самой подаче себя, в том, как она держалась, как говорила, и подбирала наряды. Строгие, умеренные, сокрытые за пологами шалей и палантинов как ее визитной карточкой каждого вечера. Единственный раз Екатерина Жданова отступила от своих правил, и на тот чертов вечер в КадоррПлаза выбрала наряд с открытой спиной - на радость и инсульт всех журналистов. В тот вечер фотографий было сделано столько, что они еще время от времени мелькали в разных издания просто как “”сравнения” с более скромными образами, с припиской “а вот тогда”. Все снимки были безупречны, улыбки Кати обворожительны, неизменным оставалось только одно, его, Воропаева, руки, что по-хозяйски обвивали ее талию, да взгляд, что был устремлен на любимую женщину. По-хорошему свои порывы следовало сдерживать, оставаться в рамках приличий, не выказывать так открыто восхищения своей спутницей. Не получалось. Даже сейчас отвести от нее взгляд не представлялось возможным. - Мои ребра, наконец, зажили окончательно, - скалится он в ответ на замечание Катерины, - я теперь не просто могу смотреть, я теперь могу еще и мечтать, что я с тобой сделаю по возвращению. Медленно. Долго. Неспешно. Смакуя каждый сантиметр твоей кожи. Хочешь, расскажу, как это будет? В подробностях. - Воропаев! - Катя заливается румянцем смущения и это делает ее во сто крат желаннее, он даже делает шаг к ней навстречу, но она останавливает, поворачиваясь к нему лицом и выставляя руки вперед, - выйди из комнаты, подумай над своим поведением и зайди обратно, - строго требует она голосом учительницы младших классов, немного сведя брови к переносице. - Ты уверена, что ты хочешь, чтобы я вышел? - поддразнивает он ее, улыбаясь игриво, протягивая к ней свою руку и сплетая их пальцы. Она прикрывает глаза и на ее лице отражается мучение, тянущее откуда-то изнутри. - Саша, ты ужасный человек, - произносит она это так искренне, безысходно и восхищенно, что хочется расхохотаться, - иди сюда, - она тянет его за руку, тут же прижимаясь к нему, обнимая. - Ну, все, не буду дразниться, обещаю, - Александр принимается поглаживать ее спину, буквально самими кончиками пальцев, то и дело задевая крохотную тонкую едва заметную змейку, что спускается от ее шеи вниз, до самой поясницы. Он вздрагивает всем телом от одной мысли, как он сегодня будет медленно распаковывать этот подарок, свой подарок. Она вздыхает куда-то ему в шею, отвечая: - Губы я точно могу накрасить повторно, - небывалый компромисс. Воропаев чуть приподнимает ее лицо за подбородок, и она тут же закрывает глаза, в ожидании поцелуя. Он склоняется к ней ниже. Отложенное удовольствие - самое сладкое. Желание, что сводит с ума можно унять обещанием продолжения. Он проводит своим носом вдоль ее лица, проводит губами - но, не целуя, а просто касаясь кожей. Касается носом изгиба ее шеи, проводит по нему вверх-вниз, ощущая, как она начинает дрожать в его руках. Нужно отпустить ее и отступить. Пойти, попить холодной воды, перевести дыхание, унять болезненное возбуждение, до которого сам себя и довел одними мыслями об этой невозможной женщине. В брюках становится тесно, даже больно, он прижимает ее к себе сильнее, позволяя ей ощутить его желание. - Саша, - этот вздох, этот стон прокатывается по его телу обжигающей волной. Он сглатывает, безотчетно сжимая ее в своих объятиях так сильно, что практически не позволяет ей дышать. И со страхом осознает, что хочет сжать ее еще сильнее, буквально растворить в себе, спрятать под кожей. - Тихо, - просит он ее, буквально выдыхая слова ей на ухо, - подожди, я сейчас успокоюсь, подожди. Она послушно замирает в его руках, позволяя держать себя в этих стальных объятиях какое-то время, чуть слышно шепчет “хороший мой”, снова и снова повторяет “Сашенька”. Ему хочется сказать ей, что она этими тихими вздохами не помогает ему совершенно, но язык не поворачивается прервать этот поток нежности. Так хорошо. Так правильно. Должно быть только так, и никак иначе. Еще несколько минут уходит на то, чтобы окончательно унять дыхание и руки его разжимаются, выпуская райскую птичку на свободу. Катерина делает шаг назад, совсем крохотный, просто чтобы было удобнее смотреть в его глаза. Она касается его щеки, поглаживая ее, лаская. Александр прикрывает глаза, отдаваясь этой ласке. - И как теперь я должна, по-твоему, до вечера дожить, а? - невинно интересуется она, - мы идем в гости к таким прекрасным и уважаемым людям, на которых я собиралась произвести самое хорошее впечатление. А по итогу, мои мысли теперь не способны уйти дальше спальни. Совести у тебя нет, - смеется Катя. Воропаев перехватывать ласкающую его руку, сперва оставляя на каждом пальце поцелуй, и только затем отпускает ее, скалясь довольно и сыто. - Зато как потом будет хорошо, когда доберешься до такого желанного, - он проводит указательным пальцем вдоль ее шеи. - Я вот стою и думаю, - выдыхает она, когда он прекращает свою мучительную ласку, - ты садист или мазохист. Так издеваться и надо мной, и над собой одновременно. - А какое сегодня число? - с самым невинным видом интересуется Александр, - а то у меня по четным в почете садизм, а по нечетным… - Дурак, - она хлопает его по руке, смеясь, - ты собираешься завязывать галстук или так пойдешь? - она пристально разглядывает его изумрудного цвета рубашку с едва заметной серебристой вязью машинной вышивки по линии пуговиц и воротника. - Эта носится без галстука, - улыбается он ей, - тем более встреча у нас неформальная, так что я могу и пренебречь понятием дресс кода. - Лучше всего пренебречь понятием дресс кода, когда ты без рубашки вообще, - со знанием дела заявляет Катерина, и стремительно поворачивается к зеркалу. - Дай мне еще пару минут, и мы можем выдвигаться. - Хорошо, - кивает Воропаев, поглядывая на наручные часы, - я как раз удостоверюсь, все ли готово по нашему заказу, - он выуживает из кармана мобильный телефон. Уже в дверях он снова поворачивается к Ждановой. - Ты прекрасна, - и выходит, пока окончательно не остался. В машине Катерина заметно нервничает и от этого Александру становится немного смешно, а потом… не очень. Он скашивает на нее взгляд, раздумывая о том, как бы максимально корректно попросить свою женщину о знакомстве с ее родителями. По-хорошему пора бы уже. От Киры Воропаев знал, что Андрею очень нравилась мама Кати, добрейшей души женщина, приятная, милая, скромная, домашняя и хозяйственная. И совершенно не нравился отец - строгий, резкий, даже немного хамоватый Валерий Сергеевич Пушкарев - в быльности, наверняка гроза Катиных ухажеров. Александр пользуется тем, что движение замедляется, и протягивает руку, чтобы опустить ее на Катино колено. - Что ты такая напряженная? - спрашивает он как можно мягче, - ты ведь уже знаешь и Ладу, и Александра. Ты знаешь, что ты им очень нравишься, что тебя беспокоит? - Не знаю, - Катерина смеется немного нервно, - я… у меня такое ощущение, что это знакомство с… - она сглатывает, а потом договаривает, - с родителями. - В какой-то мере так и есть, - кивает Воропаев, возвращая руки на руль, - но не вижу смысла для паники. Поверь, все будет прекрасно. Но, - и на это “но” Катя поворачивается с широко распахнутыми глазами, внутренне подбираясь. - Но, - снова повторяет он, - за это знакомство, я ожидаю ответную услугу. Делец я, в конце концов, или нет? - он смеется и подмигивает ей. - И что же ты попросишь у меня в качестве ответной услуги? - расслабляется она, поддерживая шутку с огромным удовольствием. - Я хочу, чтобы ты представила меня своим родителям, - произносит он, пока не передумал озвучивать свою просьбу. Катерина реагирует мгновенно. - Ты хочешь познакомиться с моими родителями? - звучит она крайне удивленно и это вызывает смех у мужчины. - Конечно, хочу! Что это за вопрос? - он качает головой, - Катя, я не веду пустых разговоров, у меня с тобой… нет, даже не так, у меня к тебе все серьезно. Мы же с тобой не дети, в конце концов. Но это как-то неправильно, сделать предложение женщине даже не услышав, что обо мне думают ее родители. - Саш, я… у меня очень специфический папа и, ты понимаешь, он не всегда… да он практически никогда не бывает доволен моим выбором, - она смеется, и смех выходит каким-то грустным, - я просто боюсь. - Чего? - искренне не понимает Александр, - что может быть страшного в том, что мы с твоим отцом увидимся? Даже если он не будет от меня в восторге, по крайней мере, это будет честно. В первую очередь по отношению к ним. - Да у него язык без костей, - вдруг вспыхивает Катя, принимаясь ожесточенно теребить бантик на коробке с пирожными для Лады, - он может сказать тебе что-то… что-то такое, что… и ты… - Погоди-погоди, - он снова тянется рукой к девушке, чтобы нащупать ее руку, не отрывая глаза от дороги, - ты что, переживаешь, что твой отец скажет мне что-то нелицеприятное и я, как кисейная барышня, фыркну и дверью хлопну? - Не то чтобы так, - неуверенно тянет Катя, поглаживая пальцы мужчины, - но к сути очень близко, - признается она ему, и от этого что-то болезненно колет под ребрами. Она боится его потерять. Она боится его потерять! - Боже, Катя, сумасшедший дом! - он сжимает сильнее ее руку, - ты думаешь, мне никогда гадостей в лицо не говорили? Да когда я у Ждановых жил, я от Маргариты столько всего в свой адрес слышал, что ни на одни уши не натянешь. А потом, уже когда я вышел в Свет, так сказать, я получил еще порцию “хорошего” к себе отношения. Да и я далеко не весь в белом. В делах своих я могу быть той еще мразью, и я даже оправданий этому искать не буду. Делал то, что делал, и буду делать еще, если придется. Так что, я не думаю, что твой отец скажет мне что-то, чего я о себе еще не слышал или не знаю. А уж Марго он не переплюнет и подавно, - он смеется и скашивает глаза на Катерину, в надежде, что своим откровением он поднял ей настроение. Но вместо улыбки его встречает взволнованный взгляд и глаза, практически на мокром месте. Молодец, Воропаев! Всем четыре, тебе пять! Успокоил. - Саша, - она сглатывает, еще сильнее впиваясь в его пальцы. Он видит, что она практически готова разрыдаться. Этого еще не хватало! Сегодня должен был быть очень хороший день. Очень хороший. И он таким будет, или он не Александр Воропаев! Приходится экстренно парковать машину на аварийке, чтобы двумя руками взять ладони девушки в свои руки. - Так, все, хватит разводить сырость, - он подмигивает ей, все-таки заставляя ее улыбнуться, - Воропаевым ни с того ни с сего реветь не пристало. Ты мне веришь? - Только тебе и верю, - кивает она ему, поглаживая его руки в ответ. - Хорошее начало, просто замечательное, - это заявление и правда радует мужчину, - тогда слушай меня, и слушай очень внимательно. Ты познакомишь меня с твоими родителями, мы посидим, пообщаемся, в неформальной обстановке. Пусть видят и знают, кто с тобой рядом, кто твой мужчина и чью фамилию ты будешь носить. А там будет, как будет - все остальное нам с тобой неважно, ведь так? Не средневековье на дворе, никто в этом мире не сможет мне запретить сделать тебя моей. Ну что, договорились? - Договорились! - буквально выкрикивает она, бросаясь вперед, впиваясь в губы мужчины жадным поцелуем, и плевать на помаду, на макияж и наряд. Рука ее неудачно опускается на кнопку сигнала на руле, и улицу оглашает жуткий писк - но и на это плевать. Сейчас нет ничего важнее, чем этот поцелуй, даже свалившиеся с колен пирожные.