Горькая

Александр спал, совершенно беззащитным образом обняв подушку. Катя едва касалась его волос, страшась разбудить, потревожить его напряженный сон. Она знала, как он мог вскидываться по несколько раз за ночь, не спать, часами выдыхая в окно табачный дым. Он стойко ассоциировался у нее с этим запахом, смесью табака, тяжелого, сладкого, пряного одеколона и его личного аромата. Так пахли его кончики пальцев, его подушка, его затасканные до истончения футболки. Катерина поправила одеяло на его плечах, ласково погладив его шею. Он шевельнулся под прикосновением, вздохнул и резко перевернулся, поморщившись. - Чшшшш, - Катя склонилась над Александром, поглаживая его лицо, проводя своими пальцами вдоль его левой руки, которая оказалась поверх одеяла. - Все хорошо, все хорошо, тихонько. Я рядом, я здесь. Он тяжело вздохнул, нахмурился, но, услышав ее голос, расслабился, задышал ровнее. Сон не шел к Катерине совершенно, хотя, она его и не призывала сегодня. Ей казалось, что если она закроет глаза, позволит себе уснуть, то с этим невыносимым человеком обязательно что-то случится. Сколько она знала Александра Воропаева, ей казалось, что более константного, стабильного, даже стального человека просто нет в этом подлунном мире. Как же она ошибалась! За всей этой показной бравадой, за постоянной улыбкой, что не сходила с его губ, крылось просто колоссальное и жесткое напряжение. Она погладила его чуть подрагивающие во сне пальцы. Виновником ее состояния как ни странно был Чермоев. Она искренне думала, что Денислам не испытывает к ней особо теплых чувств, скорее видит в ней некую неизбежность, как часть жизни его друга. Все оказалось куда как сложнее. Ден поставил перед ней чашку чая, глядя на нее изучающе, с легкой смешинкой во взгляде. Катерина ответила ему едва ли не с вызовом - что он так смотрит? - Вы глядите на меня так, будто собираетесь постичь созерцанием Дао, - замечает она, делая обжигающий глоток. Сопротивляющийся Воропаев был отправлен на рентген, а затем на перевязку. Можно было и побеседовать. - Ну, нет, Дао это у нас по части Кристины, - смеется Чермоев, располагаясь за своим столом, почесывая темную бороду. - Я просто старательно подсчитываю, какие убытки вы понесете за то, что притащили Алекса ко мне. - Никаких, - уверенно заявляет Катя, - совершенно. Мы с Сашей договорились, и он согласился приехать к вам, если вы будете свободны - нам повезло. - Он так не думает, - скалит зубы Денислам, - и ко мне можно на “ты”, не такой уж я и старый, - он подмигивает ей и тоже отпивает из чашки, громко фыркая при этом. - Это элементарная вежливость, - улыбается Катерина, - но если вы… ты настаиваешь, то я не против. Просто, - еще глоток чая, - мне казалось, что я тебе совершенно не симпатична, с чего бы тогда… - она не договаривает, выгибая брови. - Кто сказал, что ты мне не симпатична? Моя угрюмая морда лица? - уточняет Ден, принимаясь разворачивать шуршащую обертку шоколадной конфеты. - И это в частности, - весьма уклончиво отвечает Катя, - скажем так, я это ощущаю на разных планах, - Чермоев скалится на это заявление. - Я не обязан полюбить тебя сходу, - Денислам пододвигает к ней тарелочку с конфетами, - но то, что я вижу, буквально заставляет меня стремительно менять свое отношение. Воропаев пришел ко мне с чем-то столь незначительным как возможная трещина в ребре, и это исключительно благодаря тебе. - Вы близкие друзья, неужели Саша не пришел бы к тебе с этим сам? - Катя принимается крутить в пальцах шуршащую конфету. Обертка холодит пальцы и похрустывает под каждым нажатием. - Своими ногами в эти стены на моем веку он доходил буквально пару раз, - Ден снова принимается за свой чай, а Катерина не знает, как правильно сформулировать вопрос. - Так что, ты очень хорошо на него влияешь. - А не своими ногами? - все-таки спрашивает она, но Чермоев только улыбается и качает головой, заставляя ее ощущать растерянность. - Э, нет, расспрашивай его сама, если я начну рассказывать - ничем хорошим для меня это не закончится. Алекс умеет очень хорошо скандалить, а сейчас с ним ругаться я не хочу, по крайней мере, пока моя супруга в стране, - улыбка у него странная, крайне сложно понять, шутит он или нет. - Так непривычно слышать “супруга”, - признается Катерина, - когда я узнала что ты и Кристина… я до сих пор нахожусь в неком состоянии шока. - Думаешь, мы друг другу не подходим? - чуть склоняет голову Ден, принимаясь разворачивать очередную конфету. - Я толком ни ее, ни тебя не знаю, - пожимает плечами Катя, - но Саша рассказывал о причинах, которые подтолкнули его организовать этот брак. Но, почему вы до сих пор не развелись? Ведь, я очень сомневаюсь, что Кристину можно принудить к чему-либо, особенно сейчас. Да и Саша теперь может сделать для нее куда как больше… - Это да, - качает головой Денислам, - того парнишку не сравнить с нынешним Алексом ни под каким соусом. Встрял он тогда в ситуацию по самые гланды. Он же тебе рассказывал, я так понимаю? - и Катя кивает. - Так, в общих чертах, - она сплетает руки на столе в замок, сжимая пальцы сильнее, - но было бы очень интересно сравнить все ваши версии. Я с этим вопросом еще до Кристины доберусь, - Катерина старается улыбаться как можно мягче и спокойнее. - Да ей и рассказать-то особо нечего, - пожимает плечами Денислам, - как только мы “выслали” Кристу прочь из страны, для нее вся ситуация здесь замерла. Сашка знал, что ему нужно вернуться к Павлу - он то бегать от него не мог, тем более в такой ситуации. Его симку пришлось уничтожить, чтобы не дай Бог Кристина не позвонила ему когда… - он удрученно вздыхает, принимаясь разворачивать и снова сворачивать выбранную конфету. - Я просил его держать со мной связь, держать меня в курсе всего. Но что мы тогда могли? Ему тогда было двадцать два? Двадцать три? Он пропал практически на две недели без возможности связи, и не знаю, чем бы все закончилось, если бы в один из дней, когда я уже отчаялся услышать от него весточку, мне его не привез Данилевский. На заднем сидении своего автомобиля. Без сознания. Катя не заметила, как она погрузилась в сон, ей казалось, что еще минуту назад она разглядывала спящего Александра, и вот ее будили настойчивые губы мужчины. Она выдохнула с легким стоном, приоткрывая глаза. - Саша, - легкий смех, и ее губы опалило его дыхание. - Проснулась, - Воропаев разве что не мурлыкал над ней. Выглядел он выспавшимся, расслабленным, довольным, но у Катерины защемило что-то в груди, когда она разглядела синяк, что расплылся по его левой скуле вниз, к челюсти. - Больно? - она едва коснулась его кожи, буквально утопая в его аромате, что окружал ее повсюду. Он повернул голову к ее ладони, оставляя на ней поцелуй. - Люблю тебя, - Александр склонился ниже, совершенно игнорируя ее вопрос, целуя ее, заставляя расслабиться. Сердце моментально пустилось вскачь. Когда он целовал ее так, она была готова отдать ему всю себя, забыть обо всем на свете. Руки ее скользнули по его груди, отрезвляюще натыкаясь на эластичный бинт, что фиксировал ребра мужчины. Катя вздрагивает всем телом, легко упираясь в плечи мужчины. - Саша, Ден сказал, что твои ребра… - пробует она воззвать к его здравому смыслу, но от той улыбки, что зажигается на лице Воропаева, ей становится ясно, что на любые замечания Чермоева ему совершенно плевать. - Помнится, тебя его рекомендации не особо беспокоили, - он опускается на нее ниже, позволяя ей ощутить его возбуждение. - Почему я должен прислушиваться к его советам, если ты этого не делаешь? - он скользит носом вдоль ее лица, заставляя все ее тело мелко дрожать. - Двойные стандарты, Катерина Валерьевна? - губы его оказываются на ее горле, и она стонет, когда он изливает на изгиб ее шеи все свое внимание. Дышать становится трудно, она сглатывает - нервно, судорожно. Сознание затуманивается желанием, и она стонет громче, когда он протирается об нее, сжимая полушарие ее груди через тонкую ткань пижамной куртки. Он делает слишком резкое движение и стонет сквозь сжатые зубы. Катя распахивает глаза, этот стон не имеет ничего общего с удовольствием. Глаза Александра закрыты, и он медленно дышит, чтобы унять спазм в ребрах. Слава Богу, никаких трещин нет, но досталось ему прилично, не зря же Денислам просил поберечься. - Ложись, - она осторожно подталкивает его в плечо, - Саша, немедленно ложись, - он не спорит, позволяя уронить себя на спину. - Прости, - улыбается Александр немного виновато, выглядит он растерянно, словно ему неловко от самой ситуации. Кате это выражение лица совершенно не нравится, она склоняется над ним, целуя его ласково, медленно. Она теряется в этом поцелуе, растворяется, соскальзывая губами вниз от его губ к подбородку, и ниже, к горлу. Прерывистое дыхание мужчины свидетельствует о том, что это доставляет ему не меньшее удовольствие. Катерина выцеловывает узоры на его шее, прикусывая выступающую ключицу, наконец, срывая с его губ такой долгожданный стон. Она прекращает свои ласки, чтобы прошептать: - Мне с тобой очень хорошо, так хорошо… - ее руки спускаются по телу мужчины, и узкая ладошка скользит под пояс его пижамных штанов. Он задерживает дыхание и прикусывает нижнюю губу, чуть прогибаясь в спине. - Ка…тя… что ты… - голос у него низкий и сиплый, и на каждое ее движение рукой он делает судорожные вздохи, - Катя… стой… не так… - Так, - она горячо шепчет ему на ухо, - ты хочешь меня, - она прихватывает кожу за его ухом зубами, осторожно, ласково, а он все равно стонет так призывно громко. Она сжимает свою руку сильнее, наслаждаясь его загнанным дыханием, - но раз нам нужно быть осторожнее, - она целует кожу его горла, - я знаю, как понравится и тебе, и мне. Она принимается спускаться вниз поцелуями, наслаждаясь своей властью над этим мужчиной. Наслаждаясь тем, как он сжимает в кулаках простынь - такой отзывчивый, такой желанный, такой… Она проводит языком вверх, от пояса его пижамных штанов до пупка, стягивая вниз мешающую ей ткань. - Катя, - успевает простонать Александр, когда ее губы смыкаются на центре его возбуждения, - Боже…. - она с ним совершенно согласна! Денислам поднимается со своего места, чтобы обновить чай в своей чашке, и с удивлением замечает, что напиток Катерины остается практически нетронутым. Катя безропотно поднимает свою чашку, буквально опрокидывая в себя ее содержимое и подставляя под новую порцию. Чермоев хохочет. - А если бы там был коньяк, ты бы так же лихо его, а? - уточняет он, но Жданова отрицательно качает головой. - Нет, также и в таком количестве, и я бы стала твоей пациенткой, - новую порцию чая она обнимает пальцами, поглаживая разогревающиеся бока чашки. - Значит, ты тоже не знаешь, что было с Сашей после того, как Кристина улетела? - подталкивает она Денислама к интересующей ее теме. - Скажем так, узнал я это не от Алекса точно, - стул под Деном скрипит от натуги и Катя прикусывает язык от желания спросить, ходит ли он в качалку или у него в роду просто медведи погуляли. Но сейчас это более чем неуместно. - Он, когда пришел в себя, просто признался, что это его обычная проблема от стресса. - И сколько он не ел? - Катя вспоминает разговор с Кирой, когда она рассказывала ей, что было так, что он не ел больше недели. Неужели это и был этот случай? - По подсчетам Данилевского, который и нашел его у… несостоявшихся родственников, он не ел где-то дней восемь-девять. Сколько конкретно он “гостил” в доме у той семьи Аркадий не знал. Он приехал к Павлу, требуя встречи со своим… ну, по сути, начальником. Ведь именно Данилевский стал личным юристом Воропаева - лучшего можно было и не желать. На то время Жданов уже отвез Алекса к… - Чермоев немного мнется, - обойдемся без фамилий, я думаю. Павел решил, что там с Сашкой пообщаются по другому, смогут его… переубедить. Ведь что мог сделать Жданов? Как бы он не пенился и со штанов не выпрыгивал, а садистом он никогда не был. А ты видела, чтобы кто-то мог переупрямить Воропаева? - Нет, - слабо улыбается Катерина, - не видела, мне иногда кажется, что он на своем стоит из чистой вредности. Просто, чтобы не уступать. - И такое есть, - соглашается Денислам, - там же характер дурной. Ну, а тут, в защиту сестры… Я так понял, что есть он перестал еще в доме у Павла. Думаю, Жданов пытался решить свои проблемы эмоциональным шантажом. Возможно, даже через Киру, которая, по понятным причинам, всю ситуацию не знала совершенно. - Он отпивает из чашки, переводя взгляд в темное окно, отражающее идеально белое убранство комнаты. - Когда Аркадий его привез, у него был разрублен лоб, в аккурат над правой бровью. Я был в бешенстве, собирался звонить в милицию но… оказалось, что это он заработал в доме Руи, куда Данилевский увез его из того… дома. Ну, уже невозможных, и слава Богу, родственников, ты понимаешь. - А что случилось у Руи? - Кате на миг кажется, что она теряет связь в рассказе. Он так поранился в доме у Лады? Или Аркадий соврал Чермоеву? - Когда Данилевский забрал Сашку, тот был бледный, шатался, он тогда решил, что Воропаев просто недосыпал все это время… мало ли. Он привез его в самое теплое и безопасное для него место. Лада, ясное дело, решила его покормить, - Ден качает головой, - кто же мог знать, что он уже больше недели ничего не ел. Он же даже сам об этом не помнит, у него эта информация так, за ненадобностью вылетает. Она ему тарелку супа поставила, а он до стола не дошел, свалился на книжный шкаф, головой вынес в нем стекла. Приехал сюда с температурой едва ли тридцать пять - полнейший упадок сил. Рассечение, конечно, зашивали. Глюкозу вводили. А по остальному, - Чермоев забрасывает в рот конфету целиком, - Алекс мне сказал, что бить его особо не били, так, учили… хорошему поведению. - Долго он пробыл у тебя? - спрашивает Катерина, боясь представить, что в понимании Александра “учить хорошему поведению”. Но ответить Денислам не успевает, в кабинет входит хмурый Воропаев. - Меня сняли во всех возможных позах и запеленали в бинт, - бухтит он, обращаясь к Катерине, - теперь мы можем пойти домой? Катя удобно устроила голову на плече Александра, старательно сдерживая смех. Он покосился на нее в очередной раз и снова выдал: - Я говорю тебе вполне серьезно, или вместе, или никак, я не для того это все… - она все-таки начинает смеяться. Он кажется ей чрезвычайно милым в таком возмущении. - Ты такой красивый, - она переворачивается на живот, разглядывая его лицо, наслаждаясь тем, как он заливается краской смущения, тут же отворачиваясь в сторону. - Я люблю тебя, Воропаев, - заявляет она ему, мягко поворачивая его лицо назад, - мне все с тобой в радость. Ну, - она окидывает взором его зафиксированные ребра, - кроме вот таких вот фокусов. Меня это убивает. - Ты сумасшедшая, ты это знаешь? - он ласкает ее лицо кончиками пальцев, - я теперь хочу курить, - добавляет он, и Катя снова заходится хохотом. - Это после хорошего секса, - самодовольно заявляет она, - значит я молодец! - Слышишь, молодец, - он прижимает ее к себе, оказываясь с ней нос к носу, - у меня ребра пройдут за пару дней, дай мне срок. И мы с тобой проверим, что такое хороший секс, - вместо ответа Катя целует его, и ей кажется, что сил выбираться из этой постели нет от слова совсем, но она все-таки отрывается от него. - Поправишься, и можешь делать со мной все, что только пожелаешь, - произносит она совершенно необдуманно, и ей моментально становится жарко от одного лишь взгляда, которым Воропаев одаривает ее. - Обещаешь? - выглядит он хищно, словно она предложила ему себя, как самый лакомый и восхитительный десерт. - Обещаю, - заверяет она мужчину, целуя его в висок, - кроме как покурить ты больше ничего не хочешь? - Хочу, - признается мужчина, - но у нас в холодильнике повесилась мышь. Закажем что-то или выйдем? Если хочешь, вызвони своего Зорькина - суббота, как-никак. - Ты собираешься шокировать его снова? - смеется Катерина, - давай сегодня дома. Ты, я, хороший обед и фильмы. Для разнообразия. Заодно поведаешь мне еще раз, каким образом Малиновский причастен и непричастен к вашей потасовке одновременно, а то что-то я вчера зависла и не совсем в этом разобралась. - Да не шокировал я твоего Зорькина, - он морщится, принимаясь подниматься с постели, и у Кати все щемит внутри от этого выражения лица, - мы хорошо пообщались. Ты преувеличиваешь. - Ага, а заикался Колька с рождения, я просто этого не замечала раньше, да? Зорькин ждал ее на их привычном месте - точнее, место, чисто территориально, было привычным, но по настоящему их любимое и особое место давно пало жертвой скоротечности времени. Их любимое со студенческих лет кафе “Лакомка” превратилось в стимпанк-ресторан “Грифель”, где официантки бегали с гоглами на головах, в кожаных брюках и белых кружевных рубашках, а внутри все пестрело от шестеренок, переделанных газовых ламп и настоящий свечей, заключенных в калебасы и огромные колбы. Воропаев оглядывается немного удивленно, в его сознании это место не вяжется ни с Катюшей Пушкаревой, ни с Екатериной Ждановой. - Какое… колоритное место, - очень осторожно комментирует он заведение, и Катя уже готова поставить ему памятник, но только кивает. Она расскажет ему о “Лакомке” как-нибудь потом. Глаза ее находят Колю, и она призывно ему машет. Тот подхватывается с места, замечает Александра и шлепается назад, затем он стаскивает очки, протирает их и снова надевает. Воропаев никуда не девается и Зорькин принимается нервно ерзать - замечательное начало! - Привет, - Катя склоняется к нему, слегка целуя его в щеку, - как дела? - Бывало и лучше, - произносит он, не отрывая взгляда от Александра, - здравствуйте, - он жмет протянутую Воропаевым руку, - я без тебя… вас, не решался заказывать. - Ты голодна? - Александр отодвигает для нее стул, помогая расположиться за столом. Катя замечает, что Николай улавливает каждый его жест, словно изучая. Внутри Ждановой все теплеет - все-таки Зорькин был и остается самым первым ее рыцарем. - Да, давай закажем что-то вкусное, - она подмигивает Коле, но, в кои-то веки, он не ведется на упоминание вкусной еды. - Кто что будет? - Я хочу чего-то с кровью, - Воропаев углубляется в меню, а Зорькин закашливается. Катя укоризненно смотрит на своего мужчину, но он только непонимающе переводит на нее взгляд, демонстрируя ей страницу со стейками. А, так он серьезно! - А я остановлюсь на чем-то менее кровожадном, - она выбирает себе пасту альфредо с креветками, и рот ее наполняется слюной, предвкушая мягкий сливочный вкус и сладковатое упругое мясо свежеподжаренных на чесночном масле морских жителей. - А вы, Николай? Вы сегодня играете за меня или за Катерину? - Александр поднимает бровь вверх, ожидая ответа Зорькина. Парень теряется буквально на миг. - Я…я за се-се-се… я сам за себя, - наконец справляется он с собственным голосом. Катерина ожидает, что Воропаев отпустит шпильку в сторону Колиной неуверенности, но он только кивает головой. - Тоже правильно - всегда нужно быть за себя, - он переворачивает последнюю страницу меню, - понятия не имею, что будете пить вы, а я хочу оранж эспрессо. - Боже, это же извращение! - не выдерживает Катя, а Николай моментально прячется за стаканом воды, скрывая улыбку. Он как раз делает глоток, когда Воропаев чуть поворачивается к ней, заламывая бровь вверх и подмечает. - А раньше мои извращения тебя устраивали, - Коля давится водичкой. В целом встреча проходит хорошо. Все едят с аппетитом, и даже Зорькин налегает на еду с удовольствием, хотя Катя была уверена, что он в таком шоке, что ему кусок в горло не полезет. Александр шутит, но делает это достаточно мягко, все больше и больше вовлекая в разговор Николая, который постепенно оттаивает. Правильно, думает Катя, так гораздо спокойнее и плавнее - словно бы так и нужно, словно они давно друг друга знают. Хорошо. Постепенно Зорькин расслабляется настолько, что начинает засыпать Александра рабочими вопросами, и Катерина немного удивляется, когда Воропаев расстилает на столе салфетку и выманивает ручку у официантки, чтобы пояснить Николаю какие-то свои формулы. Жданова провожает недовольным взглядом зардевшуюся официантку - нужно запретить Сашке ТАК улыбаться, эта улыбка должна быть только в ее распоряжении! Уже во время десерта, полностью расслабленный и довольный жизнью Зорькин вдруг ни с того ни с сего интересуется: - И какие у вас планы, ну, - он взмахивает в воздухе ложкой с остатками сливок, оторвавшись от фруктового салата, - что дальше будете делать? Катя очень хочет сказать, что он лезет немного не в свое дело, что такие вопросы задавать слишком рано, возможно, даже неуместно. Но Воропаев с удовольствием отвечает, чуть утерев губы от тонкого следа какао, отставляя в сторону тирамису. - Поживем какое-то время вместе, - просто отвечает он, делая глоток своего апельсинового кофе, - месяц, может два, - он переводит на Катю взгляд, подмигивая ей, - а потом пойдем в ЗАГС поменять ей фамилию, а то нынешняя меня жутко бесит. Зорькин хохочет, а Катя внутренне радуется, что она успела проглотить ананасовый сок, а то умыла бы Колю вместе с ушами. Два месяца до смены фамилии. Время пошло.