Горькая

Жданов закинул голову чуть назад, зажимая переносицу двумя пальцами. Крови на его лице было достаточно для самой настоящей паники, но по факту даже перегородка не сместилась. Андрей раздраженно вздохнул: - Ты мне не скажешь, почему мне постоянно прилетает в нос? - он спрашивал это таким обреченным тоном, что Воропаеву стало смешно, он сплюнул кровь под ноги и, пройдясь языком по зубному ряду еще раз, ответил: - Так ты себя со стороны видел? Самая выдающаяся часть, по ней не врезать, просто грех против Бога, - он смеется, когда Жданов обзывает его мудаком, добавляя: - А ты свой видел? У тебя тоже рубильник приличный, но тебе по нему не попадают! - Андрей пытается высморкаться, но только болезненно стонет. - Какое блядство! Господи, больно то как. Я и не знал, что у Полесова такая хорошая охрана. - Это не охрана, - категорично отрезает Александр, раздумывая над тем, как они, такие “красивые”, вернутся в зал. Слухов не избежать. Они сидели на пороге черного хода здания, отходя от того безумия, что разворачивалось здесь еще пару минут назад. Приходилось признать, что если бы два охранника самого КадоррПлаза не делали очередной обход, им пришлось бы ой как несладко. Ребята, которых привел Полесов, были настроены решительно, били профессионально. Сам Лерочка сорвался прочь в тот момент, когда Жданов выбрал свою сторону - обидно… и глупо. - Ты думаешь… думаешь, он знал, что мы хотим, точнее, что ты собираешься с ним побеседовать? - говорит Андрей как-то задушено и, вторично сплюнув кровавую слюну, Воропаев замечает: - Да. Он готовился, хорошо и конкретно, и это не имело никакого отношения к Кате. Скажи мне честно, ты Малине проболтался? - он спрашивает это без особой надежды на правдивый ответ, и так все ясно, но Жданов стонет, и на этот раз стон не имеет никакого отношения к физической боли. - Да это получилось как-то само собой, я… Черт! Я не верю, что Роман пошел к Полесову, ясно? Он бы никогда не… - Это не он сам, - у Воропаева нет ни сил, ни желания скандалить, даже плюнуть в Андрея сил нет, не то, что ядом это сделать, - это его Машенька, они же так и хороводятся? Есть за Ромой грешок, он весьма болтлив в постели. - Ты-то откуда знаешь, какой Малиновский в постели? - Жданов огрызается больше по привычке, чем действительно пытаясь отбить фразу Александра. - Когда я был весьма плотно заинтересован в делах ЗимаЛетто, время от времени это не Рома снимал девочек в клубах, а девочки снимали его, - отвечает он обтекаемо, но Андрей недовольно поворачивается к нему, а потом с чувством заявляет. - Какой же ты все-таки козел! Если бы не это все, - он неопределенно взмахивает рукой, - я бы дал тебе в глаз! - Да кто б тебе позволил, - хмыкает Воропаев, потирая челюсть. Ребра отдают болью, и он думает о том, как это все правильно преподнести Катерине… - Почему вся хуйня случается сразу, - Жданов опускает голову вниз, шипя сквозь стиснутые зубы, - просто… сука, просто…. арх. - Да ладно вся, - не разделяет Александр фатализма Андрея, - ЗимаЛетто просто в шатком положении, шакалья хватает, и… - Я не только об этом, - говорит Жданов чуть тише, и что-то болезненно сжимается под ребрами. Воропаев сглатывает, прежде чем ответить. - Я не отступлюсь от нее, - звучит это сдавленно, глухо, надтреснуто. Они молчат какое-то время, каждый думает о своем. - Да знаю я, блядь, что ты свое, нашедши, не отдашь, - все-таки отвечает ему товарищ по несчастью, - я бы тоже на твоем месте не отдавал. - Так какого хрена ты тогда… - Александр обрывает себя сам, но вопрос более чем понятен. Андрей кривится, и причиной тому не боль физическая. - Я не знаю, - это не то, что Воропаев ожидал услышать, и он буквально немеет, тем самым позволяя ему продолжить. - Просто я…Черт, это гораздо сложнее, когда ты пытаешься облечь это в слова. Я любил Катерину, - он произносит это уверенно, глядя вперед, в грязноватую стену соседнего здания, словно там ему кто-то сможет подвесить подсказку. - Особенно сильно у меня получалось любить тогда, когда она мне сказала “нет” и продолжала говорить это мне с завидным постоянством. Она бывает такой упрямой, - он качает головой. - Я серьезно, я, блядь, серьезно был уверен, что у нас все будет… будет все у нас, понимаешь? - Да, понимаю, - Александр выплескивает сжатое пружиной раздражение, - но на кой хрен ты тогда снова полез к Кире! - Не знаю! - и это звучит искренне, на грани отчаяния и боли, - не знаю я! С Катей у нас все стало ровно - дом, фирма, дела, выходы в свет - жизнь стала превращаться в спокойное родное болотце, и мне уже хотелось в нем квакать! Я пробовал спровоцировать ее на скандал, подталкивал ее выказать недовольство, оттолкнуть меня, но… Она всегда находила компромисс, уступала мне в мелочах и я, - он качает головой, - я заметил, что Кира… она же изменилась, ты знаешь? В ней снова появился тот огонь, который когда-то так сильно обжигал меня тогда… Ты же знаешь, мы всегда с Кирой то скандалили, то мирились, и тогда это было просто… взрыв! Такой, понимаешь, мощный! Но со временем Кира вынула свои зубы. Ради меня, как я понимаю, - Андрей кривится, - по настоянию моей горячо любимой мамы. Тогда-то у нас и пошел разлад, а тут она снова стала такой как была. Эта ее гордость, надменность - я стал, словно возвращаться в то время. - Он замолкает, а Александр старательно сжимает кулаки, чтобы не врезать Жданову в глаз. Не потому, что испытывает злость на этого человека, или ненависть, а потому, что он понимает. Понимает, что движет этим человеком. - Я хочу, чтобы ты знал, - Андрей все-таки поворачивается к Воропаеву, - тогда, в Японии, Кира не была бы со мной и дня, если бы я не сказал ей, что у меня с Катей все закончилось. Я и сам был уверен, что когда вернусь то… но, в итоге, когда я вернулся назад… я не смог. И отец… он знал, что я собирался разорвать отношения с Катериной, но, тогда это было все так запутанно! И Кира снова отступила, закрылась броней холодности, и я снова стал ее добиваться. А она мне все отказывала! А Катя была такой идеальной! И тут эта поездка в Киев… слишком много алкоголя, слишком податливая Ткачук… Черт! Я в жопе, Саша. - Почему? - спрашивает Воропаев, когда Андрей замолкает после своей тирады. Слишком уж резко он обрывает свое душевное излияние. - Потому, что я не знаю, что мне делать, потому, что я, блядь, попросту не знаю, что я хочу. Кира спросила у меня, хочу ли я вернуть Катерину. Да! Но только потому, что она сейчас снова оказалась за стеной неприступности и мне хочется сделать ее своей. - Он снова молчит, глядя на свои руки, рассматривая сбитые костяшки. А затем добавляет: - у меня сейчас нет других женщин кроме твоей сестры. - Она не чувствует, что ты с ней, - Александр верит, что Андрей не гуляет сейчас по моделям, но Кире от этого не легче. - Потому, что я не с ней, - Жданов снова вздыхает, - я ни с кем. Я… хочу, чтобы за меня решили, как будет лучше. Звучит это совершенно безрадостно и практически отчаянно. Воропаев молчит, разглядывая собственную руку. Андрей сопит рядом, пытаясь продышать забитый кровью нос. Тишина решить проблему, зависшую в воздухе, не помогает, но у Александра нет слов, которые сыграли бы иную роль. Все, что он хочет сказать ему, чтобы он отступился от его сестры, отступился, пока не разберется в себе. Но он прекрасно понимает, что этого не случится. Жданов без Киры сейчас совершенно загнется или снова войдет в привычный штопор безумных загулов в попытке заглушить внутреннюю пустоту внутри. Да и Кира не отступится от него - это у них, Воропаевых, называется гребанной любовью. Ну почему им всегда должно быть так больно? Александр раздумывает о том, что если бы ему предложили на выбор - собственное счастье или счастье сестры, конечно, он выбрал бы Киру. Но, увы, такой выбор ему никто не предлагал. Он поворачивается в сторону Жданова и качает головой, лучше было бы жить в неведении. - Ты пробовал сказать об этом всем Кате? - вопрос застает Андрея врасплох. - Ты думаешь, что если бы я рассказал ей все как есть, она бы меня простила? - звучит он с сарказмом и сомнением, но Воропаев ему кивает. - Она тебя и так простила. С тобой, конечно, не осталась бы - гордость, ты же знаешь. Но, она бы не винила себя во всем случившемся. - А она винит? - Жданов выгибает брови в удивлении, - я никогда ей ничего такого не говорил, чтобы она решила так. - Ей и говорить не надо, - Александр улыбается, - она сама прекрасно себя во всем обвиняет. Ты такую женщину просрал, Жданов, мне тебя искренне жаль. - А твоя сестра, значит, не такая женщина? - спрашивает тот едко, но Воропаев не ведется на это совершенно. Нет причин. - Такая, но она еще готова за тебя бороться, ее ты еще не просрал окончательно. Но поверь, ты на верном пути. Они снова замолкают, погружаясь в собственные мысли, и дружно вздрагивают, когда над их головами звучит взволнованный голос Катерины. - Саша, Андрей, что произошло? - она обходит их по кругу, глаза ее широко распахиваются, когда она видит, в каком они состоянии. Александр со стоном поднимается со ступенек, стягивая с плеч пиджак. Эта сумасшедшая барышня выскочила на холод, не озаботившись что-то на себя набросить. - Катя, все хорошо, - он заворачивает ее в свой предмет одежды, но она отчаянно пытается вырваться из его рук. Приходится применить усилие для того, чтобы, не смотря на свое недовольство, она не сбросила с себя пиджак. - Вы с ума сошли? Скажи мне? - Катерина злится, и Воропаев принимается хохотать, получая за это толчок в грудь. - Мы не друг с другом, Кать, клянусь тебе, - уговаривает ее Александр, понимая причину этого эмоционального взрыва. - Жданов, ради Бога, скажи своей бывшей жене, что мы не между собой разбирались. - Не-не, - Андрей поднимает руки вверх, смеясь, - давай, разбирайся с ней сам, отдаю тебя на откуп ее воинственному характеру. В кой то веки я не при делах. Катерина снова разворачивается к Воропаеву, в глазах ее плещется волнение пополам с недовольством, но он видит, что она начинает верить, что ее выводы были ошибочны. Сильнее кутаясь в его пиджак, она хмуро смотрит на его улыбку. - Что здесь случилось и где Полесов? - от этого вопроса еще сильнее начинает смеяться Жданов и Александру снова становится смешно. - Не поверишь, - все-таки произносит Андрей, - Валерий был не рад нас видеть и очень хотел пояснить нам, что подлавливать его втихую плохая идея. - Нас нашим же оружием, - пожимает плечами Воропаев и морщится. - Мы совершили просчет, что Полесов может подготовиться. - Так что, ты очень зря сияешь тут в ореоле праведного гнева, - разводит руками Жданов, - мы, выражаясь простым языком, лоханулись. - По полной, - кивает Александр, чуть задыхаясь от пронизывающего холодного ветра, - зайди внутрь, - просит он Катерину, - ты замерзнешь. - А можно мне мое пальтишко вынести? - просит Андрей, - а то я с такой рожей, туда ни ногой, - он осторожно стучит себя указательным пальцем по носу. - Это да, - согласно кивает Воропаев, - если мы заявимся туда вдвоем, - он кивает на здание, - и нас подловят наши уважаемые журналисты… - А нас обязательно подловят, - добавляет Жданов, - ебучий закон Мерфи! - То, во всех возможных и не очень изданиях, появятся скандальные статьи, которые сейчас совершенно не нужны ЗимаЛетто, - заканчивает Александр. - Напишут, Катя, что за тебя, как за Елену Прекрасную, мы прямо тут и подрались, - улыбается Андрей, демонстрируя на зубах немного крови. - Идиоты, - она роняет лицо в ладони, вздыхая, - два идиота, - когда она снова смотрит на мужчин, взгляд у нее гневный, жесткий, - чего вы потешаетесь? А если бы все закончилось гораздо хуже? - Вполне могло, - говорит Жданов, но замолкает, получая пинок по ноге от Воропаева. - Не могло, - отрезает он, - на Андрея эта ситуация не была рассчитана совершенно. Полесов ожидал преподать урок мне. Наше право неожиданности все равно сработало более чем прекрасно. - Я вижу, как прекрасно оно сработало, - зло бросает Катя, но глаза ее светятся неприкрытым волнением. Она буквально заново изучает его лицо и сильнее обнимает себя руками. Затем резко поворачивается на каблуках, и направляется назад, в здание, не сказав больше ни слова. - Ты влип, Воропаев, я прямо кожей это ощущаю, - со знанием дела говорит Жданов, когда дверь черного хода с грохотом хлопает за спиной девушки. - Что, выставит спать меня на диван? - отшучивается Александр, из последних сил сдерживаясь, чтобы не побежать за ней. - Ты собираешься выжить? - издевательски-удивленно спрашивает Андрей. - Да ты оптимист, - тянет он, снова ощупывая нос, - она в гневе, Саша, это далеко не шутки. Не знаю, что ее так завело, но ты погоди к ней подходить, пусть остынет. Она будет сейчас острой как бритва. - Я знаю, - кивает он, и протягивает Жданову руку, - вставай. Даю голову на отсечение, что сейчас сюда примчится Кира. С ней сам будешь объясняться. Андрей принимает его руку, позволяя поднять себя со ступеньки, но Александр не отпускает ее. Они какое-то время смотрят друг на друга - ровно, отстраненно. - Давай уже, скажи, - вздыхает Жданов, и Воропаев ухмыляется. - Разберись в себе, мучаешься не только ты, но и Кира. Долго на это я смотреть не смогу. В итоге ничем хорошим это не закончится, - он молчит, а затем добавляет, - это не угроза, а дружеский совет. Младшая Воропаева выскакивает на крыльцо черного хода как раз тогда, когда Александр собирается войти внутрь, у него лицо пострадало меньше, чем у Жданова, такой финт он мог себе позволить. Синяк на скуле по настоящему нальется только к завтрашнему дню. Кира обнимает пальто Андрея двумя руками, прижимая его к груди, она выдыхает что-то похожее на “о Боже” и замирает в дверях, поворачиваясь к брату. - Нет, - отмахивается он, - все вопросы к нему, - указывает Воропаев на Жданова. - Где мое пальто? - уточняет он у сестры. - У Кати, - она растерянна от того, что видит, от напора брата, от всей ситуации в целом, - она собирается уехать. - Увези его, - кивает Александр на Андрея, - только по-тихому, чтобы не попасть в объектив фотокамер лишний раз. Лучше подгони свою машину поближе. - Мы сами разберемся, - Жданов поднимается по ступенькам, забирая из рук Киры пальто, заворачиваясь в него, поводя плечами, - иди. Воропаев кивает и скрывается в дверном проеме, двигаясь по слабо освещенному коридору в сторону гардероба. Если его пальто у Катерины, значит и она должна быть там, но от поворота в нужную сторону его отвлекает знакомый голос: - Куда-то торопитесь, Александр Юрьевич? - он поворачивается на звук, встречаясь глазами с Катей, что выходит из неглубокой ниши, держа на согнутой руке его и свою верхнюю одежду. Макияж ее немного смазался, но выглядит она все равно прекрасно - или это в его глазах эту женщину все красит? - Ищу вас, Катерина Валерьевна, - он улыбается, ощущая, как его левую скулу сводит боль. - Кира сказала, что ты хочешь поехать домой, - он не приближается к ней, ощущая напряжение внутри. - Хочу, - подтверждает Катя, - на вечер нам уж точно возвращаться не стоит, - она делает шаг к нему навстречу, протягивая ему пальто. - Главное, чтобы Жданов не засветился нигде, но я попросил Киру позаботиться об этом, - Воропаев едва касается ткани, но тут же перехватывает руку девушки, притягивая ее к себе ближе. Катерина не противится этому сближению, только закидывает голову немного назад, чтобы лучше видеть его лицо. - Как предусмотрительно, - и он не может понять чего больше в ее голосе сарказма или, сжатого в тугой ком, волнения. - Ну, хоть что-то сегодня я должен был предусмотреть, - Александр старательно улыбается, несмотря на боль, стараясь поглаживать руку Кати нежно, ненавязчиво. НЕ удерживая ее слишком сильно, но и не отпуская. - Больше мы ничего такого проворачивать не будем, - уверенно говорит она, - а если бы Андрей не вышел вовремя? Не успел влезть в эту драку? - голос ее трескается в конце фразы и она сглатывает, напряженно и нервно. - Давай обсудим это не здесь, - он все-таки забирает у нее свое пальто, набрасывая его себе на плечи, пиджак его так и остается на Катерине и от этого ему гораздо спокойнее. Она собирается также набросить свое пальто себе на плечи, но Александр перехватывает ее руку, помогая ей с этим. Она позволяет ему эту малость, и он делает к ней еще шаг, поправляя лацкан ее пальто. - У меня сердце с тобой остановится, Воропаев, - ни с того, ни с сего полушепотом говорит она, - просто станет в один прекрасный день и больше не запустится никогда. - Я постараюсь проследить, чтобы этого не случилось, - он не решается коснуться ее лица, как минимум перед этим ему следовало помыть руки. - Проследи, чтобы с тобой ничего не случалось, - Катя сглатывает, - мне этого будет более чем достаточно, - она протягивает руку, кончиками пальцев поглаживая его ушибленную скулу, едва касаясь, практически невесомо. Губы ее приоткрыты, и он подается к ней, немного нерешительно, ожидая возможного отказа. Но она далека от этого желания, и губы их встречаются - легко, непринужденно, даже не поцелуй, просто необходимая близость. Александр проводит своим носом вдоль носа Катерины. Она прикрывает глаза, вздохом отзываясь на ласку, нежась об него в ответ. - Я буду очень стараться, чтобы со мной ничего не случалось, но не проси меня давать тебе обещания, - он смеётся едва слышно, - я от них чувствую себя связанным. - Не буду, - соглашается Катя, - я люблю тебя. - Приятно слышать, особенно после того, как ты буквально от меня сбежала, - он притягивает ее к себе в объятия, замечая ее желание возмутиться. - Андрей сказал, что у меня нет шанса пережить вспышку твоего гнева. - Он слишком много болтает, - бухтит она куда-то в воротник его пальто, - есть вероятность, что мой гнев переключится на него. - Не нужно, - Воропаев целует ее в волосы, ненавидя всю эту ситуацию за то, что нужно ехать практически через полгорода домой. От этой мысли помятые ребра начинают ныть просто немилосердно. - Жданова и так отпинали будь здоров, тебя он и правда может не пережить, - он смеется, но ощущает, как Катя буквально каменеет в его руках. - Нет, нет, хорошая моя, все нормально, это… нет, ну, не совсем шутка, но поверь, все могло обернуться куда как хуже. - Ты меня сейчас совсем не успокаиваешь, - признается она, начиная мелко дрожать под его руками. - Поехали к Дену, пусть он тебя осмотрит. - Ну, нет, - вздыхает он, - к Дену я точно не поеду, он мне еще и добавит по ребрам, - Александр старается звучать весьма категорично, но одного взгляда Катерины хватает, чтобы сдаться на ее милость. С оговоркой. - Ладно, мы позвоним ему, - предлагает он, - и если он сейчас занят, то мы не будем его лишний раз беспокоить. Хорошо? - Да, да, - охотно соглашается Катерина, кивая, - позвоним из машины. Пойдем, - она цепляет его под руку, увлекая по коридору на весьма приличной скорости. Сразу видно мотивированного человека. Александр внутренне произносит молитву, в надежде на то, что Чермоев будет занят - в конце концов, у него есть тяжелая, изнуряющая работа и Кристина, которая изнуряет его не меньше. Возле машины он все-таки поддается, казалось бы, непозволительному порыву. Притянув к себе Катерину, он прижимает ее спиной к боку автомобиля, впиваясь в губы жарким, жадным поцелуем, ощущая, как она буквально загорается под его руками, отвечая ему со всей страстью. Она притягивает его к себе ближе за полы пальто, а он, отрываясь от ее губ, скользит поцелуями по скуле вниз, к линии челюсти и еще ниже, к горлу, срывая с ее губ стон удовольствия. Этот звук окутывает его горячей сумасшедшей, жаркой волной и он вжимается в нее еще сильнее. Снова возвращаясь к ее губам. Она такая… вся такая… остановиться нет возможности, оторваться не хватает сил. Чуть меньше самоконтроля в теле и он бы затащил ее на заднее сиденье, как подросток. Наконец, Александр отрывается от нее, дышит тяжело, со свистом, замечая, что Катя тоже буквально задыхается. - Поехали домой, - он просит, требует, спрашивает и уговаривает одновременно. Жданова закрывает глаза, лицо ее искажается в муках выбора, но она отрицательно качает головой. Когда она говорит, голос у нее хриплый и загнанный. - Позвони Дену сперва, - она сглатывает, - это сейчас ты герой, а потом адреналин схлынет окончательно. Я хочу знать, что с тобой все хорошо. Пожалуйста. - Со мной все хорошо, - он снова целует ее, на этот раз легко и коротко, - но я позвоню Чермоеву. Садись, - Воропаев открывает ей дверь, подавая руку. Катерина занимает свое место, ожидая телефонного звонка. Александр садится за руль, набирая номер Чермоева, внутренне скрещивая пальцы, но лимит везения на сегодня явно заканчивается. Денислам оказывается совершенно свободен.