Горькая

- Спасибо, что так оперативно согласились со мной встретиться, - кивает Куца Воропаеву, что располагается за столиком, напротив мужчины. Александр замечает, что в отдалении от резиденции Бойко, Николай и правда выглядит расслабленным, даже абсолютно собранным, без того нерва, который обычно мешает ему получить достаточную долю концентрации. - Вы не особо-то обольщайтесь, - хмыкает Воропаев, - у меня, точно как и у вас, нет особого выбора. Так что, давайте перейдем к делу, если вы не против. - Отнюдь, - Николай принимается раскладывать перед Александром подготовленные документы, - последовав вашим советам, и стали двигать проблемы с обременениями в сторону их непосредственного решения. Это очень радует Михаила Борисовича, а когда доволен он… - Куца чуть улыбается. - Когда доволен он, остальные находятся в полной безопасности, - заканчивает Воропаев за юриста, - по крайней мере, пока не начнутся проблемы другого толка. - Да, вы очень близки к истине, - соглашается с ним Николай, раскрывая перед собой очередную папку, жестом предлагая сделать Воропаеву то же самое. - Я и есть истина, не путайте понятия, - усмехается Александр, и открывает точную копию папки Куцы, погружаясь в чтение и изучение подготовленных документов. Но, буквально через минуту, извлекает из кармана ручку, и принимается вносить правки, покрывая чистые поля мелким убористым почерком. Николай от такой активности только хмурится, принимаясь заглядывать мужчине через руку, делая попытки читать сразу, какие заметки пишет Воропаев. - Так много неточностей? - все-таки решается поинтересоваться Куца, перебивая поток мыслей Александра, буквально заставляя того перевести взгляд на говорившего. - С вашей стороны все замечательно, но вы не делаете проекцию на будущие проблемы, с которыми неминуемо столкнется строительство. Вы подходите к решению проблемы локально, а в этой ситуации вам нужно использовать веерное видение. Если на это не способны вы, то подтяните себе помощника, я уверен, что для лучшего результата Бойко вам не откажет, - но вместо ответа Николая снова начинает потряхивать так, как это было в кабинете у Михаила. Да что же это такое, раздражается Воропаев. - Нет, нет, нет, я… я должен сам, я смогу все сам… я могу хорошо… вы главное… - Куца принимается заламывать запястье, его буквально сотрясает мелкая дрожь. - Хватит блеять, - гаркает на Николая Александр, заставляя последнего сжаться на стуле, втягивая голову в плечи, - вы не похожи на овцу. Что вы так трясетесь, в конце концов? - мужчина смотрит на свои руки, и Воропаев не выдерживает, захватывает его за рукав, и дергает на себя, - давай говори! - Да что вы понимаете, - на миг в глазах Николая загорается гнев, который тут же гаснет, словно покрывается покровом из давно перегоревшего пепла. Но Александр видит, что эти глаза когда-то были более чем живыми. - Вы, мальчик из богатой семьи, все шло вам в руки с самого детства. Думаете, я не узнавал кто вы и что вы? Бойко наводил о вас справки, просматривая, кто стоит у вас за спиной. - И много там стоит? - холодно интересуется Воропаев, заставляя Куцу на миг стушеваться, но Николай собирается и отвечает: - Никого, - признает юрист, - никого, если вы не попросите. Но за вами достаточно людей, которые хотели бы получить вас как часть своей команды. Вам мешает только ваша гордость, если бы у меня в свое время был такой шанс, хоть один… - мужчина отводит глаза, тяжело вздыхая, буквально со стоном, - вы думаете, я от большого счастья работаю на Бойко? Мне приятно, когда меня шпыняют? У меня пять лет назад была собственная юр-контора, хорошие сотрудники, успешность, семья, - Куца сглатывает ком, продолжая смотреть на свои руки, - я верил в то, что я могу все … без крыши, правда, эту самую крышу, мне никто не предлагал… Когда на горизонте моей жизни появился Бойко, я не воспринял его достаточно серьезно, я не знал тогда, что это за люди, что мне ожидать от них. Михаил Борисович может быть подозрительно мягок и даже уступчив, это очень подкупало. Я был беспросветным идиотом, да и сейчас не ушел далеко от того времени… Сперва Бойко захотел сотрудничества, потом он решил забрать все. Чтобы я переписал на него весь свой бизнес, все, до последнего камешка, до последней бумажки. И знаете, что я сделал? - он смотрит на Воропаева с таким отчаяньем, что мужчина отчетливо читает ответ в глубине его глаз. - Вы отказали ему, - кивает Александр, подзывая официанта, и заказывая коньяк и лимон для Куцы, ему сейчас не повредит. - Отказал, - буквально заливается хохотом Николай, и от этого жуткого, горького смеха у Воропаева по спине бегут мурашки. - И он сказал мне, что … понимает. Что он меня… понимает. Я даже подумать себе не мог, даже представить, что будет потом. Мне предложили прокатиться от входа в мою контору, когда я отказался, мне пояснили, что этого делать нельзя, и я поехал. У Бойко уже “гостили” моя жена и … дочка. Михаил Борисович сказал, что я должен переписать ему мое дело, что ему нравятся такие упорные и стойкие люди, именно поэтому, я буду его юристом… Как вы понимаете, это предложением не было, это был приказ… Спасибо, - Николай принимает бокал из рук Александра, и делает глоток так, словно в нем не алкоголь, а вода, он даже не тянется к тарелке с лимоном, для закуски. - Но тогда, мне казалось, что это проверка на прочность. Мне казалось, что те времена силовых методов давно прошли и я, я сказал, что я не хочу… И тогда он сказал, что я должен понимать, что ему не отказывают дважды, что первый раз он позволяет подумать, а второй раз демонстрирует, почему ему не отказывают… Меня они не тронули… - Куца замирает, замолкает, гипнотизируя бокал с янтарной жидкостью в его руках. Затем он выдыхает, и этот выдох получается долгим, тяжелым, словно после долгого загнанного бега, - я был нужен ему целым… я, но не мои… не моя… После этого жена от меня ушла, забрала дочку и ушла… и я… я понимаю. Кем я стал в ее глазах после этого? Я ползал в ногах у Бойко, умолял, чтобы они не трогали мою жену, но меня никто не слушал, я должен был хорошо понять свое наказание. И я понял… - Что они сделали? - глухим голосом спрашивает Воропаев, ожидая услышать самое худшее, самое страшное, внутренне холодея от собственного предположения. Мужчина поднимает глаза на Александра и отрицательно качает головой. - Нет, не то, что вы подумали… если бы… если бы они ее изнасиловали я бы… я не знаю… меня бы сломало это окончательно… - он снова молчит, делая несколько глотков из бокала, оставляя его практически пустым. - Они избили ее, сломали ей руку… даже дочь пострадала, когда бросилась защищать мать… а ей тогда было всего четырнадцать лет… - Николай снова выдыхает, шумно, со свистом, - я выучил этот урок, хорошо выучил и запомнил. Ради безопасности и спокойствия моей семьи я буду перед ним в пыли ползать, если понадобится. Гордость во мне изжила себя тогда. Вся. До капельки. - Куца поднимает глаза на Воропаева. - Я знаю, что вы не хотите работать со мной, вам противно. Вы привыкли работать с людьми, у которых есть чувство собственного достоинства, у меня его уже и нет почти… - Вы понимаете, что вы теряете свою продуктивность как профессионал? - пробует достучаться до сознания Куцы Александр, - Страх буквально замораживает вам мозг, и очень скоро Михаилу Борисовичу не будет от вас никакого толку. - А вы, Александр Юрьевич, думаете, что у меня есть какой-то выход из этой ситуации? - бросает Николай зло, видно немного алкоголя сняло часть внутренних запретов, - или вы считаете, что я могу уйти? - Я ничего в этой ситуации считать не могу, я в ней не был, - отрезает Воропаев, - я говорю вам очевидные вещи. Если все так пойдет и дальше, вы потеряете ценность в глазах Бойко, вам важно понимать это. - Возможно, если будет так, то он меня отпустит, вышвырнет, наконец, и отпустит, - голос Куцы становится буквально просительным, словно сейчас Воропаев подтвердит это, облегчив каким-то образом жизнь Николаю. - Вы уже сколько лет у него работаете? - Александр устало трет переносицу, - вы что, не понимаете, что “выгнать” он вас может только на два метра вглубь? - Зачем этот разговор? Вы же все равно не можете мне ничем помочь, - отмахивается Куца, допивая коньяк, - давайте лучше займемся документами. - Я могу помочь вам выжить, - вздыхает Воропаев, - не будьте глупцом, и примите то, что я предложу. Вытащить вас из-под Бойко я, увы, не в силах, но облегчить вашу участь я способен. - Куца смотрит на Александра внимательно, словно проверяя, сможет ли он довериться этому человеку. Затем кивает, хотя и выглядит это немного неуверенно. - Я привлеку своего юриста, сообщу об этом Бойко под предлогом скорости и доступности. Вам отведу только ту часть работы, с которой вы справляетесь с легкостью, и где ваш подход максимально эффективен. - Не расскажете мне, с чего такая щедрость? - уточняет Николай, - учтите, отдать мне вам в любом случае нечего. Даже я сам себе не принадлежу. - Не обольщайтесь, - отмахивается от этих слов Александр, - в первую очередь я экономлю свое время, оно у меня не резиновое, а каждая наша встреча заставляет переделывать меня вашу работу. Простите, но я не могу так распыляться. - Но вы же можете просто пожаловаться на меня Бойко, - пожимает плечом Куца, - зачем такие сложности? - Я не Бойко, мне чужие страдания удовольствия не приносят, - Воропаев пододвигает к себе документы, - давайте исправим то, что сейчас имеем, в следующий раз будет легче, это я могу вам гарантировать. - Вы очень странный человек, Александр Юрьевич, вы это знаете? - осторожно спросил Николай, мужчина даже не поднял на него глаза, отвечая: - Вы не первый, кто мне это говорит, - он сделал очередной росчерк ручкой на листе, - на странице семнадцать, этот договор нужно будет переделать, смотрите… Встреча с юристом Бойко затянулась просто непозволительно, пришлось пересмотреть все договора до единого. Радовало только то, что не все договора нужно было переписывать или расширять, пара правок тут, несколько там. Направляясь в ЗимаЛетто, Воропаев набрал Данилевского, Аркадий обрадовался звонку Александра как ребенок, рассыпаясь в заверениях: - Конечно, возьмусь, Сашенька, о чем речь, - он прокашлялся, продолжая, - что ты мне раньше не сказал, что ты запутался с Бойко? - Я не запутался, - слабо запротестовал Воропаев, - просто временное сотрудничество, ты же понимаешь, как это бывает. - Я понимаю это слишком хорошо, - заверяет его Данилевский, - только из любви к Ладе я не сдам тебя Руи, ты понимаешь? - Понимаю, - ухмыляется мужчина, внутренне содрогаясь от возможного скандала, если бы Лада или Александр узнали о такого рода сотрудничестве. Кристина и ее реакции показались бы ему мелочью, - мне потом нужно будет с тобой посоветоваться относительно того юриста, которого держит у себя Бойко. - Сашенька, - голос Аркаши становится строже, - ты что удумал, а? Закончишь проект с Михаилом, помоешь руки, и на этом все закончится. Никаких чужих юристов, никаких рук помощи, ты от пинков благодарности потом не успеешь увернуться. Ты же опять в ЗимаЛетто влез? - Влез, - кривится Воропаев, кивая, хотя Данилевский этого и не видит, - но это моя компания точно так же как и Ждановых, я делаю это исключительно ради… - Красивой большеглазой девочки, бывшей супруги Андрюши, Катеньки, - уверенно заканчивает мужчина, и Александр на секунду немеет, чтобы тут же продолжить: - Аркаша, не сходи с ума, - пальцы сильнее впиваются в руль, а вторая рука сжимает телефон до хруста пластика под ладонью, - я делаю это ради себя, и ради скорейшего вывода средств моей семьи. - Золотой мой мальчик, - смеясь, говорит ему Аркадий, - я на этом свете живу уже сорок с хвостиком лет… - Ничего себе хвостик, - смеется Александр, не дослушав Данилевского, - ты где еще двадцать четыре года потерял? - Сашенька, это и есть мой хвостик, весьма скромный, как мне представляется, - тоже смеется в трубку мужчина, - или ты хочешь сказать, что такая система летоисчисления не работает? Лада может очень расстроиться. - Это шантаж, - вздыхает Воропаев, а потом возвращается к интересующей его теме, - так с чего ты взял, что мне каким-то боком интересна Жданова? - А тем, что от вас этим за версту шарашит, - уверенно заявляет Данилевский, - Катюша твоя, даже на встрече нашей с Павлом, с этим чаем, такая заботливая, милая девочка. Ты ее к Ладе с Сашей когда приведешь? - Аркаша, твоя чуйка тебя подвела, - категорично заявляет Александр, - приводить некого и незачем. Между нами исключительно работа, мы с ней даже не коллеги, так, представители двух, частично противоборствующих, сторон. - Ладно, Господь с тобой, - соглашается с Воропаевым старый лис, - я потом повторю свои слова, когда ты прекратишь себя вести как шифрующийся школьник. Но, можешь не переживать, это никуда и ни к кому не уйдет, уж что-что, а тайны я хранить умею. - Это никакая не тайна, а так, - вздыхает Александр, - твои умозаключения. Спасибо, что согласился помочь, я тебе еще позвоню. - Тебе всегда, золотой мой, ты же знаешь, - и от этих слов мужчине становится очень тепло глубоко в груди, - привет Катеньке, - и шельмец отключается, заставляя Воропаева улыбаться телефону. Надо же, Аркадию нужно работать на полставки гадалкой, увидеть связь между ним и Ждановой еще до того, как само предложение было озвучено, чудной человек. Припарковав машину на стоянке ЗимаЛетто, Александр отсалютовал знакомому зданию, снова здесь начинается его дозор. Катерина, к которой-таки перенаправил звонок Александра Жданов, заявила Воропаеву, что у них появился подозреваемый, с которым как раз сегодня должен был провести беседу с пристрастием Андрей. Мужчина не решился по телефону спорить, что помимо ушлого и хитрого, но, весьма трусливого Урядова, там должен был быть кто-то еще, кто-то достаточно умный, осторожный, внедренный в это достаточно глубоко, чтобы понимать всю систему проверок. Но ладно, с этим можно было разобраться и, походя, главное, что Жданов закусил удила и взялся распутывать эту ситуацию на повышенных скоростях. Да, видно, его очень задело, что кто-то решил его ограбить. Ну что ж, если потеря денег стимулирует его к активности, то этих самых денег было не жалко, тем более что в условиях фирмы это и правда была малая часть, в сравнении с тем, что ЗимаЛетто действительно могло понести в качестве потерь. А такая боевая готовность Андрея может пригодиться. Как бы ни оскорблял Жданова Воропаев, отрываясь на его минусах, он знал очень хорошо, Андрей мог быть прекрасным танком в таких делах, а этим было грех не воспользоваться, самое главное, направить его в правильную сторону. С этим, в стандартных, и даже критических ситуациях, которые преследовали компанию, обычно хорошо справлялась Катерина. Сейчас ее место пришлось занять Александру, мужчина очень надеялся, что на не очень продолжительное время, Воропаев знал слишком хорошо, он не был способен сработаться со Ждановым. На подходе к лифту он столкнулся с Викторией и Кирой, сестра сделала к нему несколько шагов, позволяя приобнять себя за плечи. Выглядела Воропаева спокойной, даже удовлетворенной и Александр вопросительно выгнул бровь на ее довольное выражение лица. - Что ты на меня так смотришь? - поинтересовалась она, пытаясь пальцем опустить бровь брата на прежнее место. - Хочу знать, что у тебя такого случилось, что ты светишься как прожектор, и какие убытки я понесу, когда этот самый прожектор перегорит, - мужчина отвел руку сестры в сторону, оставив на ее ладони поцелуй, - так что, будешь признаваться? - Кира улыбнулась ему, демонстрируя зубы и собственное превосходство. Но голос подала Виктория, заставив Воропаева довольно рассмеяться: - Да не в чем ей признаваться, - недовольно заявила Клочкова, - ей просто кто-то прислал цветы, целую корзину, - говорит она это с таким скорбным лицом, что Александр не может сдержаться, Кира прячет лицо у него на груди. А Виктория тем временем продолжает, - заладили с этими цветами, уж лучше бы прислал корзину фруктов, или ту колбасу, ну ты помнишь, Кира, хамон которая. - Как интересно, - переводит дыхание Воропаев, - а что, Кире присылали корзины с продуктами? - интересуется он самым невинным тоном, удерживая сестру поближе к себе, прислушиваясь к ее недовольному бормотанию. - Да, - кивает Клочкова, - целая корзина сыров, всяких мясных вкусностей и вина, - мечтательно тянет девушка, - все-таки Минаев был идеален в этом плане. - Знаешь, - Александр немного отпускает Киру, позволяя ей отогнуться в сторону достаточно, чтобы можно было заглянуть ей в глаза, - если этот Минаев задумывался в первую очередь о том, чтобы тебя откормить, то я за, а то ты натурально гремишь костями. - Лифт как раз доезжает до нужного этажа, и Александр отрывает Киру от пола одной рукой, вынося ее в зал. Сестра тихонько вскрикивает, снова утыкаясь ему в грудь, выдавливая из себя что-то подозрительно похожее на “дурак”. - Вот-вот, скажи ей, скажи, - выскакивает следом за ними Клочкова, - Минаев лучше этого непонятного цветочника, его подарки хоть можно съесть. - Вы что, не с обеда возвращаетесь? - спрашивает Воропаев у Киры, когда она окончательно поправляет на себе одежду, которую он помял самым бессовестным образом. Она вскидывает на него удивленный взгляд. - С обеда, а почему ты спрашиваешь? - она тянется к нему, поправляя завернувшийся уголок его рубашки, и удовлетворенно кивает, когда все оказывается идеально. - Так Вика, мне кажется, до сих пор голодная, - он кивает на Клочкову, что хлопает на него глазами в непонимании. - А, ты об этом? - Кира махнула рукой, - не бери в голову, у нее две темы: еда и машина. А вообще, я хорошо слежу за ее питанием. - Молодец, - похвалил ее брат, поглаживая девушку по волосам, - если в течение еще четырех месяцев она у тебя не умрет, - он кивает в сторону Виктории, - я, так и быть, подарю тебе собаку, - Александр целует Киру в лоб, и направляется в конференц-зал, под смех сестры и возмущенный визг Клочковой: - Воропаев, ты идиот! Мужчина решает, что ему нет смысла здороваться со Ждановым, если ему очень будет нужно, сам придет, тогда можно и поругаться будет. Первым делом он направляется к кофемашине, намереваясь получить порцию бурды, которая в стенах такой достойной фирмы именуется кофе. Подлая машина не желает быть достаточно сговорчивой, она чихает, плюется кипятком и паром, но все равно нацеживает вожделенный напиток. Выглядит он по цвету как нефть, а по запаху напоминает сгоревший лес и пережженные кофейные зерна. Он толкает дверь зала, замечая за столом Зорькина и Жданову, они сидят друг напротив, разложив между собой все те папки, которые он с таким трудом рассортировал вчера. Воропаеву захотелось простонать - они специально, или как? Катерина оказывается к нему спиной, и он подходит к ней, укладывая руку на спинку ее кресла, здороваясь: - Добрый день, господа, - девушка поворачивается на своем сиденье так резко, что Александр едва успевает убрать в сторону стаканчик с кофе, чтобы не произошло непоправимое. Вот же шилозадое создание! - Добрый, - отвечает Зорькин, приподнимаясь со своего места, и протягивая руку мужчине через стол. Воропаев ставит стаканчик с кофе, и пожимает руку Николая. - Все ваши вопросы я собрал и ответил на них в развернутом формате, - парень подает ему светлую картонную папку, плотно набитую листами. Александр чувствует, как его брови поднимаются в удивлении. Вот это подход! Он принимает папку из рук Зорькина, благодарно ему кивая. - Скажите, Коля, - мужчина присаживается на край стола, не замечая, как Катерина резко убирает его стаканчик с кофе в сторону, пока он на него не уселся ненароком. - А вас устраивает ваша зарплата здесь в ЗимаЛетто? - А зачем вы спрашиваете? - удивленно интересуется юноша, возвращаясь на свое место, и поправляя очки немного нервным жестом, принимая при этом весьма независимый вид. - Да так, - Воропаев извлекает несколько листов из папки, откладывая их в сторону, продолжая чтение, - мне нравится ваш подход к работе, ваша ответственность, внимательность. У меня есть к вам очень хорошее деловое предложение, - он переводит взгляд на Николая, и подмигивает ему, - в любом случае я способен перебить ту сумму, которую вам предлагают здесь. Зорькин выглядит растерянным, он открывает рот, скорее всего, чтобы дать достойный ответ, который должен звучать категоричным отказом, но Катерина поспевает первой. Со всего размаху она хлопает Александра папкой по колену, зарабатывая при этом два удивленных взгляда: смеющийся Воропаева и пораженный Николая. - Не наглейте, Александр Юрьевич, - гордо вскидывает подбородок она, - вам сделали много щедрых предложений ради вашего сотрудничества, но переманивание ценных кадров туда не входило. - Отвечает она колко, гордо, дерзко, глаза ее сверкают недовольством, а губы чуть подрагивают, готовые к едкому ответу. Воропаев сминает папку обеими руками, борясь с желанием поцеловать ее здесь и сейчас, на глазах у, и без того шокированного, Зорькина. - А я, Катерина Валерьевна, и не обещал, что буду действовать в пределах договора, - он чуть склоняется к ней, чтобы расстояние между их лицами было едва ли приличным, - вы же очень хорошо знаете, какой я подлец. Она смотрит на него разгоряченным взглядом, облизывая такие манящие родные губы, сильнее толкая его самообладание к краю. И охота тебе себя мучить, Воропаев? - Я… я вынужден вам отказать, - Александр разгибается, с улыбкой глядя на Зорькина, - меня здесь все устраивает… все полностью, - юноша прячется за папкой, которую он изучал до этого, делая вид, что теперь, кроме этой самой папки, его ничего больше не интересует. Воропаев опускает руку во внутренний карман пиджака, извлекая оттуда свою визитку, и отправляет ее в сторону парня, по полированной поверхности стола. Николай прижимает белый прямоугольник рукой, выглядывая из-за папки, с немым вопросом в глазах. - Это на случай, если хоть что-то перестанет вас устраивать здесь, - Александр обводит широким жестом зал, имея в виду компанию в целом. А потом добавляет, с улыбкой косясь на Катерину, - например, деспотизм госпожи Ждановой. Николай хрюкает, и снова прячется за папкой, а девушка снова обжигает его гневным взглядом, от которого в груди расцветает цветок истомы. Прядь волос выбивается из ее строгой прически, и Воропаев ощущает зуд в кончиках пальцев, от желания поправить этот непокорный локон. - Во мне нет ни капли деспотизма, - шипит она, и руки ее сжимаются в кулаки, - ясно вам? - Александру хорошо видно, что ее обуревает желание стукнуть его этим самым кулаком и посильнее. - Конечно-конечно, - поднимает мужчина руки в пораженческом жесте, - как скажете. Жданова сопит, но никак не комментирует его фразу, и Александр слезает со стола, подвигая к себе стаканчик с кофе, окончательно погружаясь в изучение переданного ему Николаем материала. Через полчаса Катерина издает странный звук, похожий на шипение кошки и попытку неумело заругаться матом. Воропаев поворачивается к ней: - Нашли что-то интересное? - спрашивает он, поднимаясь со своего места и заходя ей за спину, склоняясь над ее папкой и ставя стаканчик с ужасом рядом с правой рукой девушки. Девушка тяжело вздыхает: - Чуть больше года назад, у нас, оказывается, уже была попытка срыва наших счетов, - показывает девушка отчет банка об этой ситуации. - Правда, тогда, помимо нашей фирмы пострадало еще несколько, но я попросту забыла об этом, - в голосе Катерины слышится досада, - а это и могла быть первая попытка проверить, насколько защищены наши активы, как хорошо закрыт подход к нашим финансам. Возможно, мы пропустили подпиливание нашей ветки уже давно. Непоправимо давно, - она поворачивает голову к мужчине, оказываясь с ним лицом к лицу, выглядит она расстроенной до невозможности. - Прекратите посыпать голову пеплом, вам серый цвет идет так себе, - заявляет Воропаев, снова обращая ее внимание на отчет, - даже если то была первая попытка, то мы можем вынести из этого много полезного, начиная с тех, на кого была совершена атака такого рода. Если мы с ними свяжемся… - он рассуждает об этом какое-то время, дискутируя с Зорькиным, и Ждановой. Продолжая нависать над плечом девушки, время от времени прикладываясь к стаканчику с кофе. В порыве беседы Катерина фыркает на его замечание в очередной раз, а потом, абсолютно привычным жестом берет его напиток и делает глоток. Воропаев замирает от такого простого, буквально интимного жеста, а затем переводит взгляд на Зорькина. Тот смотрит на эту сцену несколько секунд, словно оцифровывая, а потом глаза его распахиваются от понимания. Александр забирает стаканчик из пальцев Катерины, протягивая его в сторону парня, стараясь разбавить ситуацию шуткой: - Может, вы тоже хотите кофе? - парень переводит взгляд с руки Воропаева на его лицо, затем снова на стаканчик, а потом пробормотав: - Лучше я себе чаю… простите, - он ускоренно выходит из комнаты, задев по дороге одно из кресел и буквально едва не падая, в попытке его поймать. Александр провожает его буквально грустным взглядом. Блядство. Воропаев отходит от девушки, откидываясь в кресле, укладывая голову на его спинку и прикрывая глаза. - Вам так хотелось кофе? - немного обреченно спрашивает мужчина, уже представляя себе, какой эффект на Катерину произведет ее разговор с другом. Скорее всего, на этом их отношения… договор, поправляет он себя, закончится. Сомнительно, чтобы Жданова захотела даже минимального разглашения их связи. - Это было скорее машинально, я бы даже сказала, привычно, - голос девушки на удивление спокоен, и Александр переводит на нее взгляд. Катерина повернулась к нему на своем кресле, немного пожимая плечами. - Вас не смущает, что Николай мог что-то заподозрить в этом вашем… привычном жесте? - уточняет Воропаев, следя за выражением лица девушки, но та только улыбается, закидывая прядку за ухо. - Николай мой друг, разглашения информации можно не опасаться, - она немного поворачивается в кресле влево-вправо, потягиваясь. - И вас не смущает, что он может подумать? - не унимается Александр, удивленно выгибая бровь. Неужели ей и правда все равно? - А что он может подумать? - она продолжает довольно улыбаться, - больше чем правду все равно он предположить не сможет. А в этом нет ничего такого, чего бы я могла стыдиться, - она снова жмет плечами, - учтите, если он спросит меня о нас, я отвечу ему как есть. Не вижу причин ему врать. - А не волнуетесь, что об этом узнает Андрей, или Павел? - Воропаев чувствует себя немного обескураженным такой позицией девушки. - Они не узнают, - она отрицательно качает головой, - не от Николая точно, но в любом случае, у нас сейчас есть гораздо более важные проблемы, чем моя личная жизнь. Вы не согласны? - Воропаев улыбается в ответ, не согласиться с ней весьма сложно. - Как скажете, Катерина Валерьевна, - мужчина возвращается к прерванному занятию, - но я более чем уверен, что ваш Зорькин испытал приличный стресс. - А я уверена, что он от этого не умрет, - хмыкает девушка, - он просто вас боится. - Как это мило, - в тон ей отвечает Александр, - хоть кто-то в этих стенах все еще меня боится. - Он следит за тем, как Катерина поднимается со своего места, и забирает проблемный пустой стаканчик. - Принесу нам кофе, - говорит она, направляясь к двери. Мужчина снова склоняется над документами, когда слышит, что девушка возвращается назад, так и не отворив дверь. Что-то забыла, думает Воропаев, поворачиваясь к ней, чтобы спросить, что не так, когда Катерина склоняется к нему, целуя его в висок. Ласковое, приятное, ощутимое касание губ. - Принесу нам хороший кофе, - произносит она и выходит из зала, оставляя Александра в полном недоумении. Все-таки Катерина Жданова поразительная женщина, и помоги ему с ней Бог.