Горькая

Катерина озадачила его фотографией “крота” настолько, что первое, что он сделал, когда попрощался со Ждановой, это позвонил Стасу. Блошкин откликнулся на его звонок буквально сразу, словно держал телефон в руках: - Слушаю тебя, - голос Стаса был более чем довольный, отдававший сытостью и расслабленностью, - неужели у тебя ко мне какое-то дело? - Дело, да не мое, - ухмыльнулся Александр, немного потягиваясь в кресле, после встречи с Катериной, весь день Воропаевы был забит встречами под самую завязку, но он не мог не выкроить время на этот звонок. - Ты мне расскажи про то, что ты для Ждановой нарыл. Ты в курсе, что Пончева, которая, якобы, гениальный крот и махинатор, мало того что пуглива, как мышка, так еще и глупа, как пробка. Уж для такого дела точно. - Александр слышит, как Стас сопит в трубку, ожидая окончания тирады, а потом принимается отвечать: - Я голые факты подаю, мне подноготная этого персонажа пока безынтересна, - голос Блошкина становится более серьезным, он моментально вовлекается в работу, - она попробовала вскрыть “запрещенный” конверт, но, спорить не буду, делала это она очень топорно. Все те шаги, которые были предприняты до этого, были гораздо более продуманы и профессиональны. Но она все равно откуда-то выплыла, может это проверка для Катерины - уволит или не уволит. Точнее, узнает или не узнает, а может это Алексей где-то подлошал, и это проверка для него - сдаст или не сдаст. Но я должен отдать все, что было наработано за это время. Даже если эта Пончева откровенно подставной игрок, все равно, если правильно ее простимулировать, и за нее потянуть, то можно выйти на того, что ее в эту сторону намылить. Ведь тот, кто это сделал, все еще находится в стенах ЗимаЛетто. А вот корни всего этого… - Ты думаешь, что тот, кто разыгрывает эту партию, находится во вне? - Воропаев принимается немного раскачиваться в кресле, прикрывая глаза, перебирая в уме всех потенциальных игроков, которым было бы выгодно падение такого Олимпа как ЗимаЛетто. Блошкин вздыхает, в трубке шуршит, словно он перекладывает телефон на другую сторону, или устраивает поудобнее на первой. - Я более чем уверен, что тот, кто раскачивает лодку, финансово вовлечен в дела ЗимаЛетто, или находится в тесном финансовом сотрудничестве. - Ты не думаешь, что это может быть своего рода месть? - Воропаев укладывает перед собой чистый лист бумаги, принимаясь рисовать на нем схему, изображая в овале логотип ЗимаЛетто, и выводя от него стрелочки в разные стороны. - Ты так думаешь? - вопросом на вопрос отвечает Стас, а затем добавляет, - мне кажется, что это не тот подход, который обычно отыгрывается, когда там замешано чувство мести, как-то уж очень это … четко? - А ты думаешь, что если что-то будет делаться из мести, то четкости будет куда как меньше? - Воропаев дорисовывает над стрелками пару модных домов и несколько фамилий. - Правильно мстить тоже возможно, главное хорошо продумать план. - Я даже сейчас не о том, - голос Стаса в телефоне отдаляется, а затем Александр слышит в трубке приглушенные глотки, - никто из акционеров или руководства, кому принадлежит компания, не находятся под ударом. Выбивают Катерину не как супругу Андрея, а как самого сильного игрока ЗимаЛетто, причем выбивают ее жестко, на подставе и запугивании. Она, конечно, держится молодцом, но еще пару выпадов в ее сторону, и я бы советовал ей свалить в отпуск. - В нее временно метить перестали, - подмечает Александр, - сейчас активно бьют по деньгам, которые должны выплачиваться акционерам. - Лишают вас денег сознательно, или пытаются стравить тебя и Ждановых на этой почве? - уточняет Блошкин, шурша бумажками, скорее всего, делая какие-то пометки для дальнейших изысканий. Воропаев продолжает зарисовывать схему, черкая то в одном углу листа, то в другом. - Мне очень сложно построить предположение в этом контексте, - вздыхает Александр, - ведь денег и финансовой стабильности лишается не только Кристина, но и сам Павел с Маргаритой, поэтому это больше выглядит как один один, сильно не стравишь. - Я не думаю, что Ждановы живут чисто с акционерских процентов, - с сомнением замечает Стас, - а вот Кристина только на них и тянет, сколько ты еще сможешь ее поддерживать без вреда для себя? - Долго, - спокойно отвечает Александр, - мне очень мало надо на самом деле, - он хмурится, разглядывая самолично наведенную схему, все это кажется ему более чем безрадостным, - но я тебя… - начинает он, когда в кабинет со стуком входит Вишняк. Она кивает Воропаеву, и мужчина, кивнув в ответ, обращается к Стасу, - нужно заканчивать, дела не ждут. - Хорошо, - быстро сворачивает разговор Стас, - как только я узнаю что-то новое, я постараюсь известить тебя или Катерину. Я смотрю, вы хорошо наладили обмен пакетными данными, так что… - На связи, - бросает Александр, отключаясь. Наладили обмен пакетными данными, надо же… Когда сегодня он подавал Ждановой ее пальто, то чуть было не поддался искушению поцеловать ее в шею. Она была к нему так близко, казалось, что он не касался ее целую вечность. Это было так глупо, испытывать такого рода необходимость, но поделать с этим он ничего не мог. Единственное, чем он успокаивал разбушевавшееся ни с того, ни с сего желание, были мысли от том, что завтра, уже завтра можно будет все, абсолютно все, без условностей, требований, напряженной деловой холодности и напускной надменности. Остывай, остывай Воропаев, приказывал он себе, стараясь дышать глубоко и редко, остывай, пока твое желание не пересекло разумные границы. Как только ты снова окажешься во власти того сумасшествия, что снедало тебя тогда, ты пропал. Окажешься от нее зависим, и все, та мнимая свобода, которой ты окружал себя до этого, рухнет, как сдутый порывом ветра карточный домик. Лариса тем временем сопроводила в кабинет Александра первых посетителей, Воропаев внутренне подобрался - работа, работа, работа, работа. Просящие, требующий, благодарные и скандалящие, люди плотным потоком наведывались к нему в кабинет, принося с собой проблемы, страхи волнения, успех, досаду, гнев. С каждым новым посетителем Воропаев все четче ощущал, что батарейка его садится, он устает, выматывается. Даже терпение его оказалось на исходе, держать себя в руках, общаясь с беспросветными идиотами, становилось все сложнее. Когда в очередной раз Вишняк вместо заказанного кофе принесла ему чашку травяного чая, он чуть было на нее не сорвался. Чудом и усилием воли погасив в себе желание, побыть редко скотиной. И без слов было понятно, что этот жест Ларисы был продиктован никак не невнимательность, а с чистейшим желанием позаботиться о нем. Может женщина была и права, восьмая чашка кофе за день могла быть, и правда, лишней. Ближе к одиннадцати вечера поток посетителей сошел на нет, и Воропаев позволил себе блаженно откинуться назад, спать хотелось просто невыносимо, он прикрыл глаза, позволяя себе, немного погрузиться вглубь себя, расслабляя напряженную спину, плечи, кисти рук. Александр понял, что начал проваливаться в сон окончательно, когда услышал звук своего мобильного телефона не привычной раздражающе-отчетливой трелью, а так, словно телефон звонил из аквариума, покрытый толщу воды. Воропаев нашарил телефон на столе вслепую, оттягивая тот момент, когда ему нужно было открывать глаза. Неважных звонков в своей жизни Александр не помнил от слова совсем, а таких, которые бы не приносили проблем ближе к ночи и подавно. Он, все также вслепую, нажал на кнопку вызова, поднося трубку к уху: - Слушаю, - произнес он максимально нейтральным тоном, избегая любого рода обращений, в глубине души надеясь, что в такое время о его самочувствии решила справиться Кира. Или нет, еще лучше Катерина. Но вместо этого: - Доброго времени суток, Александр Юрьевич, - голос Бойко отразился в глубине его сознания чувством тревоги и безграничной усталости, - вы не уделите мне сегодня несколько часов вашего драгоценного времени. В нашем деле открылись дополнительные сложности, и я бы хотел разобраться с ними, не откладывая в долгий ящик, - мужчина устало потер лицо, заставляя себя согнать остатки дремы, что одолевала его еще несколько минут назад. Чтоб этот Бойко провалился, вместе со своим Скоропадом. - Появились ЕЩЕ какие-то проблемы, к уже имеющимся? - не может удержаться от колкого замечания Александр, стараясь зевнуть как можно беззвучнее. - Придется вас разочаровать, но да, - в голосе Михаила слышится смех, - где вас могу забрать? - уже более серьезным тоном уточняет он. - Там, где я практически живу, - отвечает Воропаев, принимаясь поправлять галстук одной рукой, прикидывая, успеет ли он все-таки выпить чашечку кофе. - Тогда ждите машину через минут двадцать возле вашего офиса, - отвечает ему Бойко, - прихватите с собой свой комплект документов. Он все-таки успел выпить кофе, прежде чем за ним приехала машина Михаила Борисовича. Проторчавшая с ним все это время Лариса, тоже вышла к организованному Александром такси. - Будьте осторожны, - Вишняк сжала ладонь мужчины, когда он помогал ей забраться в автомобиль, - мне не нравится эта ваша полуночная работа, Александр Юрьевич. - Отдохните на выходных, - игнорирует слова Ларисы Воропаев, - с понедельника мне нужно будет работать с Питерскими договорами, поэтому концентрация нужна максимальная. - Саша, - переходит на фамильярное обращение Вишняк, удерживая ладонь Александра, - я серьезно, будьте максимально осторожны. - Буду, - все-таки сдается Воропаев, и осторожно высвобождает ладонь из руки женщины, - до понедельника. Закрыв дверь такси, он направляется в сторону машины, которая его ожидает, втайне радуясь, что его автомобиль остается на подземной охраняемой парковке. Воропаеву слабо верится, что сегодня он попадет домой, да и завтра утром тоже. Его расчеты оправдываются целиком и полностью, вместо того, чтобы подобрать другого, менее нервного юриста, Бойко снова подсовывает ему того же издерганного мужчину. Александр встречается с ним у входа в квартиру Михаила. Юрист затравленно косится на него буквально шальными глазами, прижимая к груди портфель. - Добрый вечер, Николай Николаевич, - вздыхает без особого энтузиазма Воропаев, - как ваши дела? - До… доб… добрый вечер, Александр Юрьевич, - нервно сглатывает Куца, - хорошо, рад вас видеть. - А я вас нет, - ухмыляется Воропаев, - удивляюсь, как вы можете сохранять человеколюбие до столь позднего времени. Шутка не заходит, и Александр подмечает, как Николай буквально сжимается, плечи его горбятся. Воропаев раздумывает какой-то миг, успокоить мужчину или нет, но затем отмахивается от этой идеи. Он, в конце концов, не нянька, если Куце так охота дрожать, то это только его проблемы. Максимум, который может предложить ему от себя Воропаев, так это не троллить его почем зря, а то еще помрет до окончания работы. На входе их обыскивают, и, фактически постоянная процедура, только ухудшает общее состояние Николая. Когда охранник дергает нерасторопного юриста за лацкан пиджака, Александр вздыхает. - Не стоит так делать, - Воропаев накрывает запястье охранника свое ладонью, чуть сжимая и отводя его в сторону, - вы же видите, он сейчас рухнет прямо здесь, вам это нужно? - охранник смотрит на него с сомнением, но не проявляет ни агрессии, ни недовольства. Правда, обыскивая Александра, с такой силой сжимает ему плечо, что мужчина практически уверен - у него там останутся синяки. Бойко ожидает Воропаева и Куцу в своем кабинете. Михаил покручивает в руках пузатый коньячный бокал, на дне которого плещется янтарная жидкость. Почему-то эта нарочитая расслабленность вызывает у Воропаева жуткую зависть, он и сам был бы не прочь откинуться на кресле с бокалом чего-нибудь, расслабится, прикрыть глаза… Мечты, мечты. - Как ваш настрой, Александр Юрьевич? - спрашивает Бойко, когда Александр размещается напротив него, принимаясь раскладывать перед собой документы. - Я бы сказал, его отсутствие, Михаил Борисович, - спокойно отвечает Воропаев, не имея ни малейшего желания миндальничать. Да, он не мог отказать Бойко в своем приезде, его бы все равно доставили сюда даже против его воли. Но никто не говорил, что он должен поддерживать светские беседы. - Что конкретно беспокоит вас на сегодняшний день? Помимо тех проблем, что мы с вами уже обсуждали? - разворачивает Александр диалог в рабочую сторону. Юрист смотрит на наглого, по мнению Куцы, мужчину со смесью непонимания и ужаса, а когда Воропаев скашивает на него взгляд, то несколько документов выскальзывают из рук Николая на пол. - Простите, - пищит он, опускаясь на колени и принимаясь собирать листы. Александр прикрывает глаза на миг. Что сделал Бойко этому человеку, что он находится каждый раз в предынсультном состоянии? А может Михаил тут вообще ни при чем, и этот Николай сам по себе такой… нежный? - Вы не рады нашей встрече, - не отвечает на вопрос Александра Михаил, он хмурится, принимаясь пристально разглядывать Воропаева поверх приподнятого коньячного бокала. - А я так надеялся, что вы рады сотрудничеству. - Вы хотите, чтобы я был радостным или продуктивным? - уточняет Воропаев, - лебезение, конечно, не мой конек, но кто знает, может, я могу преуспеть. Но это будет лишняя трата времени, которое мы можем уделить делам насущным. - Саша, Саша, - качает головой Бойко, - вы ходите на грани, буквально по самой кромке. Вы любите щекотать себе нервы? - Я предпочитаю предметные разговоры, - Александр сплетает руки на столе в замок, пристально глядя в глаза Михаилу. - Если бы вы искали себе подхалимов, с вас бы хватило Скоропада. Вы решили привлечь меня, - он кивает на документы под своими руками, - соответственно вам нравится мой подход к работе, мой профессионализм. В это число праздность и радость не входят. - Да, Александр Юрьевич, слухами земля полнится, что вашим ядом можно с легкостью отравить половину Москвы, - показывает зубы в немного хищной улыбке Бойко, - так жаль, что вы не работаете в штате моих сотрудников на постоянной основе. Правда, очень жаль. - Предпочитаю не иметь хозяина, - сухо отвечает Воропаев, прекрасно понимая, куда клонит Бойко, - мне вполне достаточно начальников. На этой ноте Михаил выбирает просто засмеяться, продвигая к Александру ближе те документы, которые лучше всего иллюстрируют ту проблему, с которой они так непредвиденно столкнулись. Воропаеву тоже хочется расхохотаться от этого, ведь помимо вопросов с проблемами земельных участков несколько выбранных под выкуп домов оказываются с обременением, в виде несовершеннолетних детей. Конечно, их родители готовы с радостью продать свои дома за весьма щедро предложенную сумму, но быстро переписать ребенка в жилье, которое не уступало бы по всем нормам, они не могут. Ни физически, ни юридически, никак. Александр желает отшутиться, что само провидение против этого проекта, но сдерживает свои порывы, здесь это будет более чем неуместно. Он погружается в работу вместе с Николаем, параллельно стараясь вывести несколько прогнозов, при простом условии "если - то", но ни один из прогнозов не строится благоприятно, все рассыпается, как замок из пересохшего песка, не позволяя рассмотреть даже общей картины. Куца видит патовость ситуации не хуже Александра, и от этого делает ошибки в собственных просчетах, возвращаясь снова и снова запуская одно и то же движение по кругу, отнимая время. Воропаев терпит, долго, около двух часов топчась на месте из-за мелких ошибок Николая, а затем взрывается, он буквально отнимает у него схемы, исправляя раздражающие его неточности. - Сколько можно, - шипит он Куце, склоняясь к нему непозволительно близко, обдавая его своим раздражением пополам с досадой, - соберись ты уже, ты же, черт тебя дери, хороший юрист, так какого черта! - Простите, - блеет Николай, разве что, не заикаясь, - я сейчас… я настроюсь… - Прекращай трястись, - уже спокойнее говорит Александр, - хочешь выпить? Немного коньяка тебя расслабит. - Нет-нет, - отрицательно машет головой мужчина, буквально у священном ужасе, косясь на Бойко, что разговаривал с кем-то по телефону, удобно устроившись у окна. - Нет так нет, - кивает Воропаев, он видел разных людей, которые испытывали страх. Сам испытывал его не раз, но чтобы до такого ужаса… Александра вздыхает, откидываясь назад на стуле, прикрывая глаза, перед его взором растворяются, и расцветаю цветные круги, словно кто-то бросил окрашенный радугой камень в черные густые, даже плотные воды. Он выравнивает дыхание, стараясь делать десятисекундные вдохи и выдохи, мужчина поводит плечами, сводит и разводит лопатки, немного потрясая опущенными вниз руками, затем немного растирая запястья. Тело, не получавшее достаточно отдыха, даже на такое расслабление реагирует с благодарностью. Воропаев распахивает глаза, снова пододвигая к себе папку с очередными документами, бегло бросая взгляд на часы, которые упорно и неумолимо показывают шесть утра. Очень хочется ругнуться, злость внутри снова вскипает пенящейся волной. Нет, он не позволит этому идиотизму сорвать его выходные, не в этот раз. И так уже две недели он ощущал себя заправским наркоманом, который никак не может наскрести на дозу. А вчера… да, уже можно сказать вчера, его поманили волшебным уколом, пообещали истинное блаженство. И сейчас отказаться от этого? Ну, уж нет. Правда, придется немного переиграть их практически подготовленные планы, но Александр уже знал как, улыбка коснулась его губ, да, ей должно понравится. Перед его глазами, как по волшебству возник образ улыбающейся Катерины, обнаженной, с распущенными волосами, что шаг за шагом погружается в горячую, буквально дышащую паром и ароматом трав, воду, раскидывая тонкие, гибкие руки по деревянным бортикам чана. - Александр Юрьевич, - Николай касается его запястья, - вы спите, - буквально шепчет он, и Воропаев переводит на него слегка покрасневшие глаза. Ну, спит человек, такой восхитительный сон видит, вот нужно было его будить? - Сплю, - соглашается Александр, - вы что-то накрутили, из того, что нам действительно может помочь? - мужчина тянется за листами, на которых все это время что-то прикидывает Куца, но там, вместо возможных вариантов и комбинаций просто какие-то неясные расчеты. Воропаев поднимает взгляд на Николая, демонстрируя ему его же расчеты, - а вы чем занимаетесь? Смету на свои похороны рассчитываете? - Нет, - отрицательно машет головой Куца, отнимая листы обратно, - это математическая загадка, я так успокаиваюсь. - Александру хочется сказать, что это какой-то очень сомнительный способ успокоения, особенно с учетом того, что выглядит Николай ничем не лучше, чем тогда, когда он принялся считать. Но вместо этого, он трет лицо руками, спрашивая: - А по тому вопросу, над которым мы сейчас тут корпеем вы хоть что-то сложили? - в голосе Воропаева четко слышится усталость, там нет ни злости, ни напряжения, потому, что в этих чувствах нет никакого смысла. - Я потому и успокаиваюсь, - отрицательно машет головой Николай, - это все можно провернуть, но не в те сроки, которые ставит нам Михаил Борисович. - А что не так с моими сроками? - Бойко возвращается на свое место, недовольно отодвигая прочь прогнозы Воропаева. Александр на это движение только дергает уголком губ, да, Михаилу аргументированные отрицательные результаты не приносили никакого удовольствия. - По… понимаете, - заикание возвращается к Куце, как только он слышит голос своего работодателя, - ни… ни… никакой подлог здесь не сработает. Эти… эти докумен…мен… менты должны быть чис…чис…чистыми. Но… но… такого рода обременения так…так… так просто не снимаются. – Так что, Николай Николаевич, вы хотите сказать, что мы тут столько времени просидели, чтобы вы в итоге развели руками? - начинает Михаил, и Куца, втягивает голову в плечи, даже не поднимая на него глаза. Воропаев замечает, что Бойко получает некое садистское удовольствие, вгонять человека в такое состояние стресса. А Михаил тем временем продолжает, - вы же не хотите меня расстроить? Мне бы не хотелось говорить с вами иначе, - голос его становится текучим, вкрадчивым. Николай, заикаясь, начинает извиняться, попутно пытаясь пояснить причины несостоятельности максимального количества их идей. Когда Бойко пугает Куцу в очередной раз, заставляя того замолчать и окончательно принять форму улитки, Воропаев не выдерживает: - Да хватит уже, - возмущенно обрывает он тираду Бойко, поднимаясь со стула, - достаточно, - он взмахивает рукой, совершая рубящий жест, - от того, что вы доведете его до трясучки, вы ничего не выиграете. Вам нужно выписать детей из тех домов, на которых обременение, но вы не можете сделать это никаким подлогом. Если вы хотите ускорить процесс, выпишите их на фиктивную жилплощадь, дав родителям год на то, чтобы приписать их в новых домах. Только таким способом, вы можете быстро освободить дома от обременения. А уж как договорится с родителями, я думаю вас учить не нужно - запугиваете вы вполне профессионально. Закончив свою эмоциональную тираду, Александр остается стоять, глядя в прищуренные глаза Бойко. Да, он подал весьма неплохую и действенную идею. Отнюдь не дешевую, но быструю, что в случае их ситуации было гораздо предпочтительнее. Но вот способ его подачи… Воропаеву хотелось в этом винить недосып. Когда ему в затылок уперлось дуло пистолета, он прикрыл глаза, прекрасно, просто замечательно. - Саша, вы меня просто поражаете, - Бойко поднимается, обходя стол и приближаясь к замершему Александру, - у вас светлая голова, вы способны самостоятельно проанализировать ситуацию с нескольких сторон. Мне, в сути, даже помощь этой плесени, - он машет в сторону Куцы, - не нужна. Но ваша субординация, - Михаил разочаровано качает головой, - оставляет желать лучшего. Скажите мне, - он протягивает руку, поправляя лацкан Воропаевского пиджака, - каким же образом вас этому можно научить? Александр на этот вопрос только жмет плечами. Бойко пытается втолковывать что-то еще, но мужчина, кажется, совершенно его не слышит, думая только о том, чтобы у него не сорвалась встреча с одной уж очень маняще барышней. Терять очередной выходной по собственной глупости так не хотелось.