Горькая

Стакан с неестественно-оранжевым, практически светящимся, соком скользнул с подноса официанта на застеленный белой скатертью стол. Жидкость хлынула яркой волной на колени Виноградовой, и она подскочила на стуле, буквально снося его от такого нервного движения. Жданова наблюдала за этим скептически, чуть выгнув брови, даже без жалости, называя эту ситуацию мгновенной кармой, правда, про себя. - Простите! - официант был ни жив, ни мертв от сложившейся ситуации, он сдернул с пояса белое полотенце, принимаясь вытирать стол, стул, Юлиану. Казалось, что он был готов всем этим полотенцем протереть весь пол, лишь бы как-то загладить свою вину. - Я не знаю, как так получилось! - Зато я знаю, - Катерина чуть склонила голову, обращая внимание на зонт Виноградовой, за который зацепился юноша, подавая девушкам завтрак. Сама Жданова особо не пострадала, что радовало ее несказанно. - Катя, помолчи, а, - попросила Юлиана, сбрасывая жакет, на который попало больше всего сока. Благодаря плотной ткани, блуза ее осталась сухой и чистой, правда с пятном на брюках все равно сделать было ничего нельзя. - Все нормально, - обратилась она к перепуганному официанту, - это не ваша вина, - она перехватила руку юноши, который пытался протереть ее брюки, и Катерина едва сдержалась, чтобы не засмеяться. - Просто принесите мне несколько таких же полотенец, хорошо? - Официант кивнул и удалился на кухню, а девушки перекочевали за соседний столик. Сухой. - Я думаю, что тебе нужно сдавать твой зонт вместе с остальными вещами в гардероб, - Жданова все-таки не удержалась от комментария, - а то в следующий раз тебя могут искупать горячим супом. - Какая же ты добрая, - подкатила глаза Юлиана, развешивая пиджак на спинку соседнего стула. - Я-то нет, - соглашается Катя, - а вот ты у нас образец доброты, - Жданова недовольно хмурится. - Ты чего злишься? - Юлиана тянется через стол, укладывая руку поверх руки подруги, - я ничего плохого в виду не имела, Господи. Если тебя так нервы берут, ну, позвони ему, в конце концов, сама же говоришь, что у тебя есть причины с ним связаться. Ты уже сколько маешься? Вторую неделю? - Жданова кривится, но руку не выдергивает, ведь Виноградова и правда ничего такого не сказала. - Что тебе говорила Кира? - Она сказала, что он уехал в Питер, - неохотно отвечает Катерина, - говорит, что они созваниваются буквально каждый день. - Ну? - подталкивает ее Юлиана, - ты думаешь, что ей смысл врать о чем-бы то ни было? - Да нет наверное, - вздыхает Катерина, - просто сама ситуация из головы даже покурить не выходит, - признается она отчаянно. Жданова и правда не могла избавиться от мысли о Воропаеве, который так скоро выставил ее со своего кабинета, буквально под руку со своей секретаршей. Возможно, Катю бы не колотило так сильно, мало ли, какие гости наведываются к Александру Юрьевичу за советом. Но взволнованная Вишняк выдала: - Ой, Господи, хоть бы все было хорошо, - Лариса набросила на плечи черное пальто, постоянно поправляя его, когда оно парадоксально сползало только с левого плеча. - Что-то может быть не хорошо? - уточняет Катерина, хмурясь, сжимая в руке визитку с такой силой, что плотный картон идет заломами. - Это очень неприятные люди, - замечает Вишняк, - в последний раз, когда этот Скоропад являлся, он угрожать пытался, - говорит она полушепотом, чуть склоняясь к Кате, - я захожу, а на столе, перед Александром Юрьевичем пистолет лежит. - Жданова вздрагивает, распахивая глаза в неверии, а секретарша продолжает, - я тогда так испугалась, а стыдно как, прям до икоты. Меня тогда, - она немного нервно выдыхает, - Александр Юрьевич за плечи оттуда вывел буквально, а то я как стала, так и онемела, замерла. - Она потирает руки, словно замерзла. Лариса погружается в свои мысли, а Жданова косится на здание, из которого они вышли. - А почему мы тогда… - начинает Катерина удивленно глядя на Вишняк, но та резко поворачивается к ней, окидывает ее недоуменным взглядом, словно видит впервые. Она вся подбирается, даже выражение лица ее меняется, словно покрывается прохладцей. - Простите, - говорит она, сильнее кутаясь в пальто, - я не должна была об этом говорить, это… - она подбирает слово, - неприемлемо. - Все в порядке, - Катерина пытается коснуться плеча женщины, но та отстраняется, - я все понимаю, не думайте, что я кому-то, что-то… - Спасибо, - кивает ей Лариса в знак признательности, но все ее эмоции уже заперты внутри, на лице не проглядывает ничего лишнего. Сразу видно, Воропаев подбирает персонал под себя. - Я очень признательна, - она молчит секунду, затем произносит, - хорошего дня. - Катя кивает, и Лариса собирается уходить обратно в здание, но девушка останавливает ее. - Простите, а, - секретарша поворачивается, смотрит выжидательно, - в той ситуации, когда с пистолетом, что… что делал Александр Юрьевич? - Улыбался, - Лариса кутается в пальто тесно, стягивая его на плечах, - он всегда улыбается. Привычка. - Так выгони ее из твоей башки, ну серьезно, Кать, ты что, правда думаешь, что его бы застрелили в его кабинете? - удивленно, с толикой раздражения подмечает Виноградова. - А вне кабинета? - не унимается Жданова. Ей парадоксально хочется говорить об этом, перекатывать слова во рту, облекать некий страх, волнение в материальную форму, девушке кажется, что когда она говорит об этом, ей становится легче. - Ну, привет! Сейчас что, девяностые, по-твоему? Стреляют на каждом углу? - Юлиана поворачивается к официанту, забирая принесенные полотенца, - спасибо, - юноша кивает, удаляясь. - Хорошо, - соглашается Катерина, кивая, - а подстроить аварию? - Боже, Жданова, - всплескивает руками Виноградова, - ты беспокоишься, чтобы Воропаев не помер, или выбираешь лучший способ для его убийства? - Я просто нервничаю, - отрезает Катерина, ей что, так трудно ее поддержать? Можно, например, послушать молча. - Ты в принципе в последнее время вся в напряге, - Юлиана тихо ругается, вытирая пятно на брюках, - вы с Андреем уже почти пять месяцев не вместе, - она поднимает руку с полотенцем вверх, замечая возмущенный взгляд Кати, - спокойно, я не о Жданове, ради Бога, решай, как тебе виднее, я сдаюсь. Но, - она молчит какое-то время, ожидая кивка от Ждановой, что можно продолжать. - Что там “но”? - произносит Катерина обреченно, если не дать Юлиане высказаться, она все равно достанет, упорства ей не занимать. Если Виноградова решила кого-то облагодетельствовать, то от нее спасения нет. - Но, - снова берет слово девушка, постукивая зонтом по полу, - я тебе настоятельно советую, заведи себе любовника. Ой, не смотри на меня такими глазами, - отмахивается от шока на лице девушки Юлиана, - ты же сама прекрасно знаешь, секс очень хорошо снимает напряжение, а ты сейчас в постоянном стрессе. Я не предлагаю тебе влюбляться, просто так… для здоровья. Можешь даже совместить приятное с полезным, - предлагает Виноградова, - и стресс скидывать, и удовольствие получать. - Я не буду прыгать по постелям, - возмущение захлестывает Катерину с головой. Как Виноградова могла предложить что-то такое! Это же уму непостижимо! Она не Андрей, нет. Она не собирается быть, быть такой. - Так и не прыгай, - жмет плечами Юлиана, - заведи себе одного, постоянного. Я бы тебе посоветовала человека, которому ты полностью можешь доверять. Зорькина, например, но я боюсь, тебя от одной мысли стошнит, уж больно вы с ним… как брат с сестрой. Но если его кандидатура подходит… - Не подходит! - выкрикивает Катя, прикрывая рот рукой, стыдясь своего выброса эмоций, замечая, как на них поворачиваются люди с соседних столиков. - И было бы чего так вопить, - смеется Виноградова, - нет и нет, у тебя широкий выбор кандидатов, знаешь ли. Начиная с того же Полесова, который до сих пор роняет по тебе слюни, и заканчивая Борщовым. - Все, давай не будет об этом говорить, - машет руками Катя, - я не хочу. Не буду. Все. - Ну, все значит все, - подозрительно покладисто соглашается Юлиана, - но ты все равно подумай, так, на досуге. - Катя подкатывает глаза. Весь этот разговор с Виноградовой казался Ждановой просто невозможным сюром. Просто-таки искажением некой ее реальности. Да и ее родители еще не отошли от того, что Катерина собиралась разводиться. Документы на такой нелегкий и длительный процесс, оказывается, готовились гораздо дольше, чем ей бы этого хотелось, плюс был только один, что они так и не нажили детей. А еще, Катерина очень хотела вернуть свою фамилию назад, у нее просто была некая идея фикс, она не хотела оставаться Ждановой, нет, нет и нет. Зорькин не комментировал эту ситуацию никак, считая, как она решила, так и правильно. В то время как Юлиана была категорически против, намекая, что это имя уже стало частью амплуа Катерины. Ведь Екатерину Жданову знают все, а вот Екатерину Пушкареву не знает никто, кроме самого узкого круга близких людей. Девушка отмахивалась от этого, искренне веря, что не фамилия придает ей вес, а ее талант, умения, знания. Какая разница, как ее назовут, суть-то от этого не меняется. Но маленький червячок сомнений грыз ее где-то под ребрами, шептал где-то над ухом, что она торопится, что она делает поспешные выводы, что она вдруг в один миг может стать в этой жизни никем. А снова быть никем было очень и очень страшно, особенно когда привыкаешь к совершенно иной жизни. Она, конечно, знала, что от нее не отвернутся ни Зорькин, ни Виноградова, да и Жданов-старший был против, чтобы Катрина покидала ЗимаЛетто даже после того, как антикризисный план был выполнен, но сути дела это не меняло. Возмущенные и взбудораженные родители тоже не добавляли спокойствия от слова совсем, если отец просто хмурствовал, пытаясь, время от времени читать увещевательные нотации относительно того, что семья держится на женщине, и кто как не женщина должна проявить чудеса дипломатии. И вообще, развод это жутко стыдно, и ему плевать, что сейчас это повсеместно, его дочь мол-де не такая, и прочее. То мать пыталась своими долгими речами и грустным, пронзительным, проникающим в самую душу взглядом, достучаться до той чистой и светлой любви, которая была между Катей и Андреем. Девушке хотелось безумно хохотать над той кристальной чистотой, которую мать узрела в ее взаимоотношениях со Ждановым, ведь строилось все это явно не на ромашках. Так расстраивать Елену Александровну Катерина не могла, но при одном из таких разговоров, она, просто-напросто, не сдержалась, выложив на мать всю до корня ситуацию. Елена подвисла на короткий миг, хлопая на дочь огромными от шока глазами, а потом решительно заявила, что об этом, просто-таки в срочнейшем порядке, нужно было рассказать отцу, уж он то, пропишет Жданову лекарство от загулов и … все в Катюшиной семье снова станет ладно, ведь что такое измена? Это горько, конечно, но случается, женская участь эту пилюлю проглотить и снова принять мужа в любящие руки, по настоящему умный мужчина это оценит, а умный мужчина, пообщавшийся с Пушкаревым, еще и по гроб жизни запомнит. Вообще, в этом была своя шаткая, но философия, правда, соглашаться с ней Катерина не собиралась, поэтому на мать была возложена тяжкая миссия, хранить заветную тайну причины развода, а Жданова сократила свои посещения родителей до минимума. Так, на всякий случай, вдруг у маминого терпения закончится срок годности. Ну и конечно, был еще Андрей, который не прекращал своих попыток наладить взаимоотношения в любом виде. Показ от РужНуар, дочерней ветки французского модного дома Maison Margiela, был одним из таких “восхитительных” способов. Пока официально во всеуслышание еще не было объявлено об их разводе, появляться на всех торжественных событиях им приличествовало рука об руку. - В чем ты планируешь идти на закрытый показ к Нуару? - Андрей вошел к Катерине без стука, скорее по привычке, чем из вредности, выглядел он как всегда восхитительно, вплоть до идеально подобранного парфюма. Кате смутно помнилось, что этот острый, но странно свежий аромат принадлежал к подаркам Маргариты. Здесь вкусы невестки и свекрови разнились совершенно, возможно поэтому, когда на девушку дохнуло этим запахом, она испытала легкую тошноту. - Я еще не думала об этом, - Катерина встала из-за стола, преодолевая несколько шагов к окну, чтобы впустить в комнату прохладный свежий воздух. - Скорее всего, остановлюсь на совете Юлианы и выберу что-то черное, как нейтральность. Катерине особо не хотелось наряжаться в столь траурный цвет, но еще меньше ей хотелось ломать голову над возможным нарядом. Если Виноградова рекомендовала черный, значит, следовало принять ее совет во внимание. Само собой, не все советы Юлианы были дельными, чего только стоила ее идея завести любовника! Но в этом деле Катерина все-таки полагалась на советы подруги больше, чем на собственный, хромающий на обе ноги вкус. - Тогда я тоже остановлюсь на чем-то классическом, как ты думаешь, мне выбрать ту рубашку с серебряной вышивкой по вороту? - Андрей сел на край ее стола, поигрывая одной из крупных ракушек, которыми Катя прижимала бумагу вместо пресс-папье. - Я думаю, что выберешь, то и ладно, - девушка забрала у Жданова из рук ракушку, возвращая ее на положенное место, - если у тебя все, то прошу, - она махнула рукой на выход, собираясь вернуться за стол. Но Андрей перехватил ее руку, сжав запястье так, что Катя ощутила, еще немного, и он сделает ей больно. - Когда это все закончится? - спросил мужчина глядя на все еще свою жену в упор. Катерина попыталась высвободить руку, не намеренная отвечать. - Я так по тебе скучаю, - он попытался подтянуть ее ближе, но прекратил движение, ощутив, что она стала сопротивляться сильнее. - Я же люблю тебя, Катя, неужели ты не видишь? - Конечно, любишь, - девушка прекратила вырываться, глядя в упор на Жданова, - именно от большой любви ко мне ты спал с Ткачук, а судя по ее словам, не только с ней, - Катерина старалась говорить холодно, максимально бесстрастно, но внутри нее снова разгорались угли, которые, казалось, уже успели подернуться пеплом. - Ты делаешь мне больно Андрей, - мужчина отпустил ее руку, но девушка только рассмеялась на этот жест, - не сейчас, нет, ты делаешь мне больно в принципе, тем, что не отпускаешь. Мы не сможем построить ничего снова. - Сможем! У меня получится, я знаю, - он попытался снова поймать ее руки, но девушка сделала шаг назад от Жданова. - Позволь мне, ты только позволь, - он тоже соскочил со стола, намереваясь приблизиться к Кате. - О! Я даже не сомневаюсь, что ты можешь склеивать то, что расколол, у тебя в этом большой опыт. Ты очень неплохо тренировался на Кире, - она вскинула голову, наслаждаясь калейдоскопом эмоций на лице мужчины. Боже, она же собиралась быть отстраненной! - Теперь хочешь применить эти знания и умения на мне? А что должна делать я? Любить, верить и ждать? Закрывать глаза на возможность измены? Еще не придумали таблетку, которая подчищает память. А ждать тебя в нашем доме после твоих любовниц - уволь меня от этого счастья. - Да, я совершил ошибку, - она видела, что мужчина начал распаляться, жесты его стали нервными, дергаными, - и я бы понял, если бы ты осуждала меня, будучи совершенно безгрешной. Но позволь напомнить, что ты спала со мной, когда я был помолвлен с Кирой. Или как, чуть-чуть не считается? - он подается чуть вперед, желая продолжить, но Катя отвешивает ему пощечину. - Закрой рот, - терпение выкипает в ней гневом, но у этой злости вектор направления совершенно иной. Сейчас Катерина ощущает к себе столь же сильное отвращение, что и к Андрею, всецело признавая за ним правоту. Это сейчас, поддавая критическому анализу свою жизнь и поступки, она понимала, что поступала в корне неверно. Да, ее подталкивали к этому буквально в спину, но никто, абсолютно никто не мешал ей сказать “нет” всему, что происходило с ней тогда. То, что когда-то начиналось на лжи, ложью и закончилось. Когда-то она вытеснила Киру из постели Жданова, из его жизни, теперь та же участь была уготована ей. Какая ирония. Какая жестокая закономерность. Кто там еще не верит, что жизнь движется по спирали? Попрошу, полюбуйтесь! - Что? Горько? - Жданов не унимается, хотя голос его со скандально-взвинченного становится практически льдистым. - Подумай об этом на досуге. У нас все еще может получиться, если ты прекратишь строить из себя оскорбленную благодетель. - Он направляется на выход из кабинета Катерины, поворачиваясь в дверях, - подъедь к НАШЕМУ дому к шести, будь добра, вечер никто не отменял. Когда дверь за ним закрывается, Катя буквально рушится в кресло, ей очень хочется залиться слезами, а еще лучше сломать что-то или разбить. Но вместо этого она откидывается назад на кресле, прикрывая глаза и принимаясь считать, начиная от сотни. На каждую очередную цифру она делает медленный вдох и точно такой же медленный выдох, стабилизируя свое расшатанное состояние. Рука ее болит, и она сбивается каждый раз, когда думает, что Жданов так и пошел с румяной щекой к себе, создавая вокруг их пары еще больше сплетен, чем уже имелось. Почему все не может быть просто? Ну почему! Настроение даже к вечеру не становится лучше. Она еще раз договаривается встретиться с Виноградовой на показе, обсуждает свой будущий наряд. Идея с черным цветом никуда не девается, хотя сейчас Катя даже рада, настроение прямо под стать. Девушка отправляется домой, предварительно условившись с Кривенцовой о своих планах на завтра. Не имея ни малейшего настроения, она наносит минимальный макияж, чтобы на фото не оказаться “без глаз”, выбирая черное платье футляр и туфли лодочки. Из зеркала на нее взирает бледное нечто и это совершенно не нравится Катерине, она вздыхает, выуживая из шкафа удлиненный молочный жакет, так становится гораздо лучше. Да, даже в самом дрянном настроении она не способна носить чисто-черный. Она прибывает к Андрею без двух минут шесть, приезжает на такси, не имея ни малейшего желания возвращаться сюда за машиной. На показ они едут молча, и всю дорогу Катерина тренирует улыбку, чтобы не дай Бог на фото не вышел оскал. Зал для показа РужНуар выглядит просто восхитительно, мерность пастели контрастирует с кричащими техно-принтами кислотных расцветок. Снующие туда-сюда официанты, расписанные серебристой краской, словно сошедшие со страниц научной фантастики дроиды - красивые, холодные, безэмоциональные. Чета Ждановых позирует на фоне конструкции из шестеренок и гнутых металлических дуг, что образуют собой символы РужНуар и Maison Margiela. Когда очередь фотографов к ним заканчивается, Катерина высвобождается из рук Андрея, что отпускает ее хоть и неохотно, но по первому требованию. Девушка подхватывает первый же бокал у проходящего мимо официанта, делая большой глоток, теперь нужно решить, когда она может удалиться отсюда. - Напиваться в начале вечера - очень плохой тон, Катерина Валерьевна, - голос звучит буквально над самым ухом, заставляя девушку буквально подавиться напитком. - Вы так хотите моей смерти, Александр Юрьевич, что уже готовы довести меня до инфаркта? - Катя поворачивается, встречаясь со смеющимися глазами Воропаева. - Что вы, что вы, многая вам лета, - он салютует ей стаканом с янтарной жидкостью, судя по его граням, в руках у мужчины виски, - я же не думал, что вы настолько поглощены вашим напитком, что никого не замечаете. - Вас сложно не заметить, - она делает шаг чуть назад, подальше от жара тела Александра, который стоит к ней так близко. - Но вы в этом преуспеваете, - он салютует ей стаканом, но даже не касается его губами, - в этом есть своеобразное удовольствие, - его губы изгибаются в усмешке. - Вам доставляет наслаждение то, что хоть кто-то в упор вас не замечает? - Катерина понимает, что ее несет, весь сегодняшний день одна сплошная трясучка. А Воропаев, а что Воропаев, весь его вид, от яркой лавандовой рубашки, до ехидной улыбки служит ей катализатором, идеальным средством разрядки, красной тряпкой для клубка эмоций. - Мне много чего доставляет наслаждение, - он демонстративно обводит взглядом зал, - например красивые женщины, чувственные удовольствия, общение с умным человеком, немного алкоголя, а если это все можно объединить, - Александр выгибает бровь, улыбаясь так дразняще. Ждановой отчего-то хочется стереть с его лица эту улыбку, чтобы он не ходил весь такой… такой… в таком хорошем настроении, когда ее буквально разрывает изнутри. - Неужели нельзя найти удовольствие в чем-то нематериальном? - задаёт она вопрос, делая очередной глоток из бокала, на этот раз не торопясь. - Из всего, что я назвал, материальным был только алкоголь, - явно издевается над ней мужчина, - но я могу прекратить эту беседу, если вам претит все земное. Вы же у нас за непорочность, - Воропаев улыбается ей так знакомо, провокационно, словно говоря ей “ну же, давай”. - Зато вы у нас за порок, - Катерина вздергивает подбородок вверх, - чего еще можно ожидать от человека, для которого мораль - это мелкая условность. - Ах, в самое сердце, - мужчина прикладывает руку к груди, - или и его у меня нет, по-вашему? А, Катерина Валерьевна? Или вас просто пугают прямолинейные люди? - Если вы называете прямолинейностью и честностью вашу любовь к оскорблению других людей, тогда да, - она сплетает пальцы обеих рук на ножке бокала, стараясь унять дрожь. - Я же не виноват, что правда оказывается столь обидной для окружающих, - он пожимает плечами, снова принимаясь сканировать зал словно бы ищущим взглядом. - Как же вы тогда выносите правду о себе? - обращается к нему Катерина, но мужчина не отвечает какое-то время. Затем он снова переводит взгляд на девушку, выглядит он так, словно прослушал ее слова. - Нашли себе новую жертву? - он улыбается ей, на этот раз как-то мягче. - Думаю да, - он снова салютует ей нетронутым стаканом, - должен же мой вечер озариться кем-то прекрасным, раз вы отказываете мне в таком удовольствии. - Он подмигивает ей и Катерина вспыхивает. - Это отвратительно! - заявляет она, и Александр выгибает бровь на это заявление, - вы отвратительны, - конкретизирует девушка, но улыбка никуда не девается с лица мужчины, - нельзя смотреть на людей как… как на вещи. Меня от этого тошнит. - Правда? - Воропаев вдруг резко склоняется к ней, шевеля дыханием волосы Катерины над ее ухом, - уборная прямо по коридору, на случай, если вам станет особенно невыносимо от нашего с вами контакта, - он разгибается и звонко чокается своим стаканом о бокал девушки, - приятного вам вечера, Екатерина Валерьевна. От тошноты хорошо помогает лимон. Александр удалялся от нее стремительным шагом, раскланиваясь с гостями в своей привычной манере - ровная спина, стандартная улыбка. Без него в комнате наполненной людьми вдруг стало пусто, зачем она вообще ему это сказала! Да, она выплеснула отрицательные эмоции, вылив их на человека, который, в этой ситуации, заслуживал их меньше всего. От этого было горько. Виноградова приблизилась к Кате, слегка касаясь ее локтя. - Все нормально? А то у тебя такое лицо… скорбное, - поинтересовалась подруга, чуть поглаживая ее руку. - Да, полный порядок, - кивнула Катерина, - все отлично, - вина ей больше не хотелось.