The Mask in the Mirror

Пробуждение ото сна ощущается как победа. Каода и остальные оставляют его совсем одного в холодной каменной комнате. Чайльд переполнен болью от ожогов и эмоциональных ран, но на этот раз этого недостаточно, чтобы заманить его в ловушку собственных галлюцинаций. Аякс вдыхает спертый воздух, немного меняя положение тела для большего удобства. Болит везде, особенно в груди. Фантомный призрак копья все еще пронзает его плоть насквозь. Вскоре его накрывает легкая, расплывчатая дремота. Обычно Аякс может вспомнить только смутные и изменчивые вещи из смеси кошмаров протекающие наяву и во сне, которые одолевают его каждый день. Но сегодня что-то меняется. Аякс знает, что ему снился Чжун Ли, пытающийся убить его. Но в этом сне было что-то радостное; каким-то образом он знает, что победил. Если бы только он мог вспомнить... Чайльд понимает, что ему было страшно и больно. Он знает, что тот Чжун Ли был очень жесток, особенно со словами Каоды на устах и страхами Аякса, звучащими в его голосе. Но так или иначе... все было в порядке. Аякс знал, что на самом деле это был не настоящий Чжун Ли. Он пытается вспомнить что-то еще, пытаясь уловить в воздухе призрачный флер цветов шелковицы, и грудь резко сжимает паника. Горячие слезы наполняют глаза, когда он пытается отдышаться. Аяксу все же не удалось помешать плану Каоды. Немного успокоившись, Чайльд позволяет себе проанализировать еще одну определенную мысль. Он цепляется за яркую эмоцию из сна. Нечто первобытное и непостижимое. Ему нужен Чжун Ли. Аякс не знает, откуда это взялось. Не знает, что это значит. Но он уверен, что это чувство — правда. Голова Аякса кружится, когда он пытается справиться с нахлынувшими эмоциями. Как мог план Каоды одновременно увенчаться успехом и провалиться? Он осознал сразу несколько истин: Чжун Ли — единственный человек, который когда-либо говорил, что никогда не причинит ему вреда. Никто — ни его семья, ни коллеги, ни его богиня — не обращался с ним так, как будто он был чем-то драгоценным, чем-то, что нужно защищать. Его семья может и любит его, но они боятся, еще даже не зная о нем самого худшего. Его коллеги думают, что от него одни неприятности; подчиненные его боятся. А его Царица... Если он когда-то и думал, что она заботится о нем, то осознал, что полностью заблуждается. Она оставила его здесь страдать. Это не любовь. Во сне что-то переломилось. Теперь он знает, как сильна его благодарность Чжун Ли за то, что он существует, за то, что выбрал его, за то, что решил, что он чего-то стоит. Слова, сказанные бывшим архонтом, эхом отдаются в его голове. Ты мой мир. Они похожи на силу прилива, неумолимо тянущего его вперед, и сопротивление здесь бесполезно. Ему нужен Чжун Ли. Нужно увидеть его прямо сейчас. Нужно вернуться к тому успокаивающему чувству из сна. Его отсутствие причиняет боль, как темнота, но в хорошем смысле. Может ли быть правдой, что Чжун Ли значит для него больше, чем друг? Или его подсознание путает желание быть любимым с желанием самого мужчины? Несмотря на свое обещание Чжун Ли, Чайльд хочет понять, что чувствует. Остался только один способ это выяснить. И в этом способе проверки преуспела Каода. К счастью, она, похоже, придерживается того же мнения. После нескольких часов дремоты дверь с щелчком открывается. Аякс знает, кто там, еще до того, как открывает глаза. Его дыхание учащается, когда адреналин начинает бежать по венам. Любая попытка замедлить бешено колотящееся сердце тщетна, когда он слышит, как закрывается дверь. — Чайльд? — Так много беспокойства слышится в этом голосе. — Это свежие раны? Аякс пытается отвернуть голову, боясь уловить этот запах, тем самым сразу же продемонстрировав Чжун Ли, что сотворила Каода. — Я в порядке, — говорит он так резко, как только может. Чжун Ли не такой. При пробуждении свежая агония обжигает его плоть в каждой точке, где его когда-то касался огонь. В голове пульсирует боль. Слишком много боли, чтобы пережить ее всю и сразу. — Не в порядке, — Чжун Ли делает шаг вперед. — Стой! — В голосе Чайльда слышится страх. — Не приближайся ко мне. Чжун Ли замирает на месте, и Аякс не может не смотреть на него. Беспокойства, сочащегося из янтарных глаз вполне достаточно, чтобы остановить сердце Чайльда. — Что не так? Аякс не может сказать. Почему-то боль ощущается сильнее, когда Чжун Ли здесь. Не понимающий, напуганный. — Я... я не могу сказать, — говорит Чайльд. Чжун Ли явно колеблется между спокойным уважением и отчаянным беспокойством. Теперь, когда Аякс полностью осматривает его, то понимает, что Чжун Ли выглядит более растрепанным, чем Чайльд когда-либо его видел. Рубашка мужчины измята, несколько прядей волос выбились из прически, а под глазами залегли темные тени, как будто он не спал. Спят ли Адепты, в принципе? — Ты в порядке? — спрашивает Аякс, прежде чем Чжун Ли успевает принять решение. — Я? — Чжун Ли сглатывает, в его глазах плещется нехарактерная ему неуверенность. — Я в порядке. У меня есть новости. Аякс бросает взгляд на дверь. Он знает, что Каода совсем рядом, следит за кульминацией ее плана. — У стен здесь есть уши, — тихо говорит он. Чжун Ли кивает, затем делает паузу. Он явно хочет сказать что-то важное. — Могу я... попробовать кое-что? — Бормочет он. — Чтобы нас не подслушали? — Что? — Мне нужно прикоснуться к тебе, — выражение его лица пересекает тревога. Значит, это какая-то магия. На мгновение в груди Аякса нарастает страх — страх паники, разве это не смешно? Но он смиренно вздыхает. В конце концов, ему придется столкнуться с этим лицом к лицу. Аякс не может избежать последствий пыток Каоды, но он будет стараться изо всех сил вести себя нормально ради Чжун Ли. Это не должно ранить их обоих. — Хорошо, — говорит Аякс, пытаясь скрыть беспокойство в голосе. — Если нет иного выхода. Но я... я не хотел тебе говорить, она... Каода, она... Защитная ярость расцветает темным мазутом в глазах Чжун Ли. — Что она сделала? — Она узнала, что ты моя… что ты моя слабость. Она пыталась настроить меня против тебя. — Что она сделала? — Сдерживаемый гнев в его голосе должен быть комплиментом, но Аякс боится того, к чему это приведет. Чайльд не хочет говорить. Его глаза начинает печь, когда он качает головой. — Просто, подойди сюда. Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть, прежде чем ты… начнешь свое дело. — Что она сделала? — Голос Чжун Ли теперь становится похож на глухое рычание. Чжун Ли имеет право знать. Но Аякс не может. Он просто не способен произнести это вслух. — Пожалуйста, подойди сюда, — бормочет Чайльд. Чжун Ли нерешительно делает шаг вперед, и с каждым шагом аромат шелковицы становится все ближе и ближе. Воспоминание о боли загорается все ярче и ярче, пока Аяксу не приходится прикусить язык от усилий, чтобы не забиться в слезах и не закричать. Его грудь начинает тяжело вздыматься к тому времени, когда Чжун Ли вплотную подходит к нему. — Что она сделала? — Его гнев ушел, оставив только темную, беспомощную печаль в самой глубине. Аякс фокусируется на глазах Чжун Ли, пытаясь взять свое дыхание под контроль. Они красивые, нежно-золотистые, как лазурит в обрамлении красного и густых, темных ресниц. Глаза, которые всегда смотрели на него только с добротой. Чжун Ли никогда бы не причинял ему вреда. Очень жаль, что рациональность не может с легкостью преодолеть то, что сломалось в подсознании Чайльда. — Могу я...? — Чжун Ли жестом указывает на наручники Аякса. Аякс кивает, сам не веря своему неуверенному голосу. Каждое, даже самое легкое, прикосновение заставляет его сильно вздрагивать. Инстинкты уже предали его. Аякс наблюдает за Чжун Ли, пытаясь взглядом показать, что на самом деле он не боится. По темноте, которую он обнаруживает в ответном взгляде Чжун Ли, ясно, что это причиняет тому больше боли, чем самому Аяксу. Чайльд мог бы чувствовать себя безнадежным, но ему удается зацепиться за крупицу ненависти к Каоде. Легче ненавидеть кого-то, когда он причиняет боль человеку, о котором ты заботишься, а не тебе. Ненависть придает ему сил. Злоба позволяет ему схватить Чжун Ли за плечо и принять сидячее положение, пусть и все же немного морщась при этом. Ему приходится крепче перехватить руку, чтобы не упасть, и, боги, аромат шелковицы теперь повсюду. Запах даже не сильный, но он настолько ошеломляющий, что хочется плакать. — Чайльд? — Боль в голосе Чжун Ли усиливается в разы. — Ты скажешь мне...? Аякс понимает, что причинит Чжун Ли еще большую боль своими словами, но, возможно, горькая правда сейчас будет много лучше. — Она нашла твои благовония, — его голос дрожит. — И потом она... — он слабо указывает на следы ожогов. Все тело Чжун Ли замирает, и он пытается отступить, но Аякс хватает его за руку сильнее. — Это не сработало! Честно. Я в порядке, я... — но ужас в глазах Чайльда, должно быть, выдает его с головой. Чжун Ли, к счастью, больше не пытается вырваться. Но праведный гнев возвращается и окутывает весь его облик. — Я убью ее. — Нет! — Боги, это совсем не то, что Чайльд ожидал услышать. — Все придет в норму, я обещаю. Мы вместе пройдем через это. И ты не посмеешь сделать ничего опрометчивого! — На самом деле... — Чжун Ли смотрит ему в глаза с мрачной решимостью. — Я как раз... Он снимает перчатку и протягивает ладонь. Аякс продолжает держать его за плечо и протягивает в ответ свободную руку. При соприкосновении он начинает чувствовать, как геоэнергия перетекает из Чжун Ли, наполняя уже его вены устойчивой силой камня. Боль в ранах понемногу ослабевает и куда-то уходит. — Эй! — Аякс смотрит вниз и видит как исчезают следы ожогов. — Остановись! «Извини». Аякс несколько раз моргает, когда слышит голос Чжун Ли в своей голове. «Я не могу оставить это как есть». — К-как... — после всех галлюцинаций Чжун Ли, говорящих в его голове, Чайльда одолевает тревога. — Ты не можешь... « Лучше поговорим так», говорит Чжун Ли, глядя в сторону двери. «Ты не можешь использовать здесь гео!» Громко думает Аякс. «Разве на входе не изымают Глаза Бога? Что если они почувствуют, что ты используешь энергию элемента, если мои раны внезапно заживут...» «Мне жаль». Чжун Ли крепче сжимает его руку. «Я правда старался сдерживать себя в прошлом, но больше не могу...» И Аякс чувствует, как от него исходит волна мучительных эмоций. К счастью, поток геоэнергии прерывается. «Не знал, что ты умеешь исцелять. Или... что-то вроде этого». «Я многое умею», его глаза не теряют своей твердой решимости. «Силы адептов так же разнообразны, как и грани их применения. Это трудно объяснить, нужно вникать в понимание энергии, но я бы сказал, что… Просто передал тебе часть своей жизненной силы». — Ты что?! — Аякс так шокирован, что забывает о надобности говорить мысленно. «Не волнуйся. У меня достаточно жизненной силы». — Ты... не... — Он чувствует головокружение — головокружение от остаточной паники, шока, от того, что происходит, и чистого облегчения от боли, утихающей в ранах. На первый взгляд изменений на теле не видно, но впервые он чувствует что-то близкое к состоянию нормальности. «Но ты не можешь... исцелить мой разум, да?» спрашивает он. Чжун Ли задумывается, а затем качает головой. «Душа — это неприкасаемая вещь. Наши физические тела являются проявлениями наших... энергетических сигнатур, если можно так сказать. С помощью внутренней магии или внешней алхимии можно манипулировать чем угодно физическим, как это делают со стихиями. Но энергия, диктующая правила физического мира, диктующая течение стихий, сама по себе неизменна». Аякс так и думал. Он помнит, как одна девушка сказала ему то же самое, а также как Дотторе болтал о науке и магии, пока Аякс пытался справиться со своим невежеством в этой области. «Верно». Аякс случайно делает глубокий вдох, и аромат шелковицы вызывает у него новый приступ паники. На этот раз он сильнее, так как аромат связан с Чжун Ли, источником воображаемой боли. Чайльд задыхается, когда черная дыра сжимается в груди, маня обратно в свои глубины. Аякс уверен, что Чжун Ли теперь тоже это чувствует. — Нам нужно это исправить, — бормочет Чайльд. У него есть идея, и это ужасная, эгоистичная идея. — Нужно что-то сделать. «Мы сделаем», говорит Чжун Ли. «И я начну с того, что найду эту женщину и...» «Ты никого не убьешь», смеется Чайльд. «Я не шучу, Аякс». Использование настоящего имени Чайльда потрясает его самого. «Произошли некоторые изменения в нашем деле. Я слал Нин Гуан вещие сны...» — Ты что?! — Снова восклицает Чайльд. «Тонкие сны, которые она не запомнит полностью. Рекс Ляпис просто напомнил ей о добродетели прощения. Но душа — вещь неизменна, а ее душа упряма, как камень». «Чжун Ли, а ты не думаешь, что она заметит, что сны от Рекса Ляписа приходят к ней в то же самое время, когда ты пытаешься встретиться с ней?» «Это имеет значение в данный момент?» «Чжун Ли, я клянусь...» Но неожиданно Чайльда охватывает еще один приступ паники, и его голова спадает на плечо Чжун Ли. Приступ длится около двадцати секунд, пока мир колышется и клокочет вокруг, словно море. Аякс делает все возможное, чтобы оставаться в сознании, оставаться на земле. Он понимает, что пытается сломать себя, держась за Чжун Ли и намеренно вдыхая его запах. Можно попробовать придерживаться такого подхода. — Ты мне нужен, — слабо говорит Аякс. — Что? Их мысленная связь прерывается, когда Аякс хватает его за плечи. — Терапия с обратным воздействием. Выжги то, что она вложила мне в голову, и верни правду обратно. — А что есть правда для тебя? Лицо Аякса пылает, и он не смотрит Чжун Ли в глаза. — Ты... — Слова застревают у него в горле. Это слишком сложно. Он видит понимание этих невысказанных им вещей во взгляде Чжун Ли: мне нужно, чтобы ты обнял меня и утешил, заставил меня чувствовать себя в безопасности и защищенным. Даже если это очень эгоистично с моей стороны. — Хорошо, — Чжун Ли обхватывает его руками, легко и нерешительно. Это непросто. Чайльд безумно хочет, чтобы его тело расслабилось, когда оно инстинктивно напрягается, словно оголенный нерв. Чжун Ли чувствует это, и его прикосновение начинает ощущаться слабее, чем самый редкий солнечный луч во время зим в Морепеске. — Не будь таким... нерешительным, — бормочет Аякс. — Это не помогает. Они оба сжимают руки до тех пор, пока между их телами не остается свободного пространства. Касание ткани к измученной коже Чайльда причиняет боль, но не такую сильную, как отчаянный стук его сердца, которое кричит об опасности и вызывает слезы на его глазах. Аякс заставляет себя преодолеть боль, чтобы предаться другим чувствам. Боль переходит в удовлетворение. Он действительно нуждался в этом. Он так сильно нуждался в том, о чем раньше даже понятия не имел. Аякс хотел бы обнаружить в памяти пример подобного нежного прикосновения. Давным-давно его мать часто сжимала его в нежных объятиях, укачивая у огня. Его отец обнимал его, крепко и нежно, пока читал сказки на ночь. Его братья и сестры жались к нему, когда они спали в одной постели, чтобы защититься от зимнего холода. Но что это за воспоминания? Разбитые осколки, не более реальные, чем сны. Чайльд не помнит ни одного подобного прикосновения. Рука Чжун Ли без перчатки касается его обнаженной спины, и связь возвращается. Аякс не чувствует ничего, кроме волн тепла, исходящих из разума Чжун Ли. Какая странная вещь — настроиться на чьи-то эмоции и тепло. Эта мысль приходила Чайльду в голову бесчисленное количество раз на протяжении всего их опыта с телепатией, но только сейчас он осознает, насколько это ему незнакомо. Это странно и больно, и так хорошо одновременно. Должно быть, он годами отчаянно жаждал прикосновений и понятия не имел об этом. Чайльд узнает так много о себе — например, о том, что он гораздо более хрупок, чем когда-либо думал, и гораздо сильнее нуждается в основных человеческих потребностях. Он тренировался, чтобы быть закаленным воином, сколько себя помнит, но ни одна победа в битве никогда не заставляла его чувствовать себя лучше, чем сейчас, каким бы уязвимым и неловким он ни был в данный момент. Спасибо. Он неожиданно вспоминает один момент из своего сна. За то, что я никогда не думал, что такое может произойти. Это правда. Он ожесточил свое сердце к этой части жизни. Но Чжун Ли будто пробудил ее вновь. — Аякс... — бормочет Чжун Ли, и Аякс понимает, что произнес эти слова в своей голове. — Прости, сяньшэн, — его лицо теплеет и расслабляется. — Я не имел в виду... — Нет, я рад, — Чжун Ли крепче прижимается головой к плечу Аякса. — Я рад, что могу просто быть здесь для тебя. — Ты значишь намного больше, — я не могу описать, кто ты для меня. Я даже сам себя не знаю. На этот раз он держит свои мысли при себе. Чжун Ли смеется, и легкое дуновение воздуха касается шеи Чайльда. — Это работает? Аякс внезапно осознает, как близко губы Чжун Ли находятся к его шее. В этот момент совсем другое тепло вспыхивает в его груди. Что-то не совсем новое, но все еще немного пугающее. Инстинктивно Аякс слегка поворачивает голову, так что его нос легко касается острой челюсти Чжун Ли. Чжун Ли замирает, но, к счастью, не отодвигается. И Аякс поднимает голову выше, и выше... Чувствует, как кожа скользит по коже. Теперь Чжун Ли тоже поворачивается, и их лица оказываются на одной линии, лбы почти плотно соприкасаются, и губы так близко, что они могут ощутить дыхание друг друга. — Аякс... — снова бормочет Чжун Ли, но на этот раз из его слов не исходит ничего, кроме трепета. Аякс не знает, что делает. Он хочет поцеловать Чжун Ли, прямо сейчас, в этот момент, и он знает, что Чжун Ли тоже этого хочет. Аяксу так трудно думать о последствиях, когда его толкает вперед потребность чувствовать себя лучше. Удерживает от необдуманного то, что он чувствует от Чжун Ли что-то похожее на колебание — страх? Это не похоже на чтение мыслей; Аякс не может сказать, почему. Он уверен лишь в том, что Чжун Ли погружен в противоречия. — Это... будет сейчас неуместно, — с трудом бормочет Чжун Ли. — Я знаю, — шепчет он в ответ. — Мы можем поговорить об этом позже. Или они могут вообще и не разговаривать. Могут просто найти утешение и облегчение друг в друге. Чайльд чувствует запах шелковицы и думает о воздушных губах Чжун Ли вместо боли. — Мне жаль, — Чжун Ли явно дает понять это тоном голоса. — Я просто... не хочу, чтобы это случилось вот так, в таких обстоятельствах. Ах. Верно. В таких обстоятельствах: с Аяксом, наполовину сошедшим с ума и запутавшимся во всех своих чувствах. Но Аякс тоже хочет этого. И он многим обязан Чжун Ли. — Нет, все в порядке. Это ты прости, — говорит он. — Я просто не подумал. — Никогда ни за что не извиняйся передо мной, — по крайней мере, Чжун Ли все еще крепко обнимает его. — Я бы сделал все, чтобы тебе стало лучше, но... Пожалуйста, не проси меня о таком, — переводит для себя Аякс. Его грудь тихо опускается. Он не будет играть с сердцем Чжун Ли, чтобы просто немного отвлечься от боли. Трудно быть терпеливым, но, может быть, когда-нибудь — в один ужасно невозможный день, когда он будет свободен — он сможет разобраться в этом без всего этого дерьма в больной голове. Он кивает и снова кладет голову на плечо Чжун Ли. Неловкость расцветает в этом глубоком, темном месте вместе с мыслью в голове Чайльда, которая, несомненно, приведет к тому, что... «Я снова все испорчу?» Но на этот раз он не один со своими мыслями. Благодаря их ментальной связи Аякс чувствует только доброту и потребность заставить Чжун Ли тоже чувствовать себя хорошо, настолько сильную, что она сметает тьму, прежде чем она сможет хоть немного укорениться. — Так лучше? — спрашивает Чжун Ли через минуту. Чайльд очень хочет сказать: «С тобой все становится лучше». Но это прозвучит глупо и слишком близко к романтике. «Я думаю, да, работает», мысленно говорит он на случай, если Каода подслушивает их. «Я понимаю, что это может занять какое-то время. Осознание приходит волнами, но все хорошо, не стоит волноваться». «Я выброшу все свои благовония и постираю одежду», говорит Чжун Ли. «Это же и есть источник проблемы, верно?» «Это могло бы помочь. Но я... не хочу убегать от этого. Каода выиграла слишком много сражений. Я не позволю ей победить и в этом». «Ты такой сильный». Мысли Чжун Ли медленно перетекают к нему, как летний мед, тягуче и тепло. «Всегда выбираешь борьбу, когда можешь просто попытаться спрятаться». «Я не так силен, как думал», говорит Аякс. «Я думал, что у меня достаточно решимости...» «Сила — это не жесткий щит. Я чувствую форму твоей души, когда ты позволяешь проникнуть глубже. Ты подобен воде. Элементу перемен. Ты легко приспосабливаешься...» «Такой переменчивый». «Ну, да, это тоже». Аякс чувствует, как Чжун Ли улыбается. «Это сила воды. Вода может не иметь одной жесткой формы, но она выдерживает множество из форм. Через бесчисленные пути, бегущую реку, неподвижный пруд или бурлящий океан. Твердое, жидкое или газообразное... вода все еще остается самостью. Она выживает, никогда по-настоящему не разрушаясь. Никогда не подчиняясь чужой воле». «Конечно, это не лучше, чем твердая решимость камня». «Даже самая стойкая и крепкая гора однажды разрушится. Я упрям, как моя стихия, обречен на медленную и упорную эрозию по мере того, как мир меняется вокруг меня, но пока что я отказываюсь подчиняться его форме». Это пугает Аякса больше, чем его собственная, относительно немедленная кончина. «Ты тоже адаптировался. Ты отказался от своего гнозиса». «Да, я пытаюсь адаптироваться». Мягкая ирония исходит от бывшего архонта. «Но, в конечном счете, я такой же тупоголовый, каким был в прежние времена. Я восхищаюсь твоими постоянно меняющимися формами. Тем, что тебя не может удовлетворить один вид оружия. Ты можешь стать кем угодно, если постараешься». Аякс смеется. Это один из способов выразить чувство, распирающее его грудь. Чувство недоверия. «Почему ты не можешь принять комплимент?» «Извини». Это не тот вопрос, на который Аякс хочет сейчас искать ответ. «Спасибо тебе, Чжун Ли». Аякс утыкается лицом в плечо Чжун Ли. «Я могу сказать тебе еще много комплиментов, и все они будут чистой правдой». «Я думаю, что лопнул бы от смущения даже от одного». «Тогда я приберегу их на потом». Чайльд издает смешок, но через секунду его снова охватывает мягко расцветающая паника. Но на этот раз приступ легче переждать, когда его обнимают и нежная нормальность избавляет больной разум от обычных приступов. Аякс смаргивает слезы, чувствуя, как Чжун Ли гладит его по волосам. — Все хорошо? — бормочет он. Аякс кивает. — Я думаю, что становится лучше. Чжун Ли явно пытается поделиться теплом, но вокруг него витает темная аура. Мысль просачивается к Аяксу, и хотя Чжун Ли немедленно проглатывает ее, Чайльд все равно слышит: «Я убью ее». «Ты никого не убьешь!» Повторяет Аякс. «Ты до смешного бесцеремонно относишься к своей собственной жизни». «Дело не в этом. Я не хочу, чтобы ты делал что-то опрометчивое». «Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить». Чжун Ли отстраняется, чтобы посмотреть ему в глаза. «Я разговаривал со старым другом, которая близка к Нин Гуан. Она может нам помочь». «Кто это?» «Адепт. Я... открылся ей, сказал кто я такой. Раскрыл мою смертную личность». «Чжун Ли?! Что...» «Мы можем ей доверять», вздыхает он. «Она была совершенно ошеломлена и опечалена. Похоже, что мой блестящий план причинил боль многим людям. План не сработал бы, если бы адепты знали, что я жив, но Гань Юй — другое дело. Возможно, мне следовало довериться ей с самого начала. Во всяком случае, она понимает ситуацию». «И она... собирается помочь?» «Она, кажется, непреклонна в том, что Нин Гуан не ведает, что здесь происходит. Гань Юй сказала, что понятия не имела, что тебя вообще держат здесь. Она договорилась о встрече. Завтра мы поговорим с Нин Гуан от твоего имени. И она освободит тебя». Чайльд хочет надеяться. Он так сильно хочет надеяться. «Откуда ты можешь знать?» «Потому что я заставлю ее». «Чжун Ли, это звучит как...» «Я сделаю все, что угодно, Аякс». Чжун Ли сильнее сжимает его. «Будь уверен». «Я уверен, и именно этого я и боюсь». Аякс откидывается назад, держа свою ладонь на руке Чжун Ли только для связи. «Я рад, что ты задумал все это, но ты не можешь... идти к ней, раскрывая свое прикрытие». «Ты думаешь, я могу спокойно отойти от дел, когда люди, которым я доверил свою страну, способны на нечто подобное? Нин Гуан намеренно закрывает глаза на свои собственные тюрьмы». «Ты можешь спорить со мной как обычный смертный, сколько тебе угодно, Чжун Ли». Аякс прерывисто вздыхает. «Но я не позволю тебе сделать ничего радикального». «Что ж...» И Чжун Ли смотрит вниз на их руки. «У нас с Итэром есть запасной план, как тебя вытащить». Аякс бормочет что-то бессвязное, и ему кажется, что он вернулся в давящую темноту океана в своих глубоких галлюцинациях. «Точно нет». Его слова звучат твердо, но голос дрожит. «Нет! Я тебе не позволю». «У Гань Юй есть информация о миллелитах. Если завтра что-то пойдет не так, мы считаем, что можно будет укрыться в...» «Я же сказал, нет! Я вообще имею право голоса в этом вопросе?» Глаза Чжун Ли говорят «нет», но вслух он это не произносит. «Мы с Итэром вполне способны справиться с несколькими стражниками». «Дело не в этом!» Даже мысленный тон Чайльда сейчас источает истеричность. «А как насчет последствий? Ты не можешь просто совершить предательство так беспричинно...» «Это не беспричинно. Это твоя жизнь!» Рычит Чжун Ли. «Это моя страна, независимо от того, являюсь я ее богом или нет. Я решаю, что такое измена, и мой божественный мандат говорит, что люди здесь давно перешли черту». «Ты больше не должен этого делать. Если Нин Гуан скажет, что я остаюсь здесь, я остаюсь здесь». «Я могу сделать все, что захочу, чтобы спасти тебя». Он действительно упрям, как гора. Аякс ни разу не слышал, чтобы Чжун Ли повышал голос, и его тон сейчас становится опасно близким к этому. «Если речь идет о моей жизни», тихо говорит Аякс, «то взгляни на эту ситуацию с моей стороны. Моя Царица сама согласилась на это. Она хочет, чтобы я был здесь, чтобы успокоить народ Ли Юэ. Как ты думаешь, она захочет моего возвращения после того, как я вызову дипломатический кризис, сбежав?» «Ей придется с этим смириться. Я лично разрешу любые трения между нашими странами». «Как Рекс Ляпис?» «Да». «Если ты это сделаешь, то все это было напрасно!» Аякс зол, на самом деле зол на Чжун Ли. «Формально, ты должен быть мертв, и мое присутствие здесь — часть твоего соглашения. Если ты лишишься всего этого, значит, я страдал напрасно...» — Это моя вина! — Чжун Ли выглядит таким же потрясенным, как и Аякс, когда его слова остывают в воздухе. Ярость, стремящаяся превзойти собственную ярость Аякса, наполняет глаза Чжун Ли, в них мелькает что-то нечеловеческое. «Неужели ты не понимаешь? Я должен загладить свою вину перед тобой. Я должен это исправить. Я бы сделал все, что угодно...» Ярость сменяется выражением такой потерянности и отчаяния, что оно кажется чужеродным на лице Чжун Ли. Он опускает голову. «Мне так жаль, Аякс. Это моя вина, во всем этом...» Сердце Аякса мгновенно смягчается, но он не отступает. «Если ты действительно хочешь загладить свою вину передо мной, ты этого не сделаешь, уничтожив все, ради чего мы работали». Чжун Ли делает успокаивающий вдох. «Хорошо. Значит, никакого Рекса Ляписа». Аякс ничего так не хочет, как снова обнять Чжун Ли, но он должен быть тверд в своем гневе. «Никакого плана побега». Чжун Ли поднимает взгляд, в его глазах читается мука, а на губах — невысказанные слова... «Я не смогу вернуться к моей Царице, если сбегу», говорит Аякс. «Я не смогу вернуться к своей обычной жизни. И я...» Он останавливается, когда в голове взрываются воспоминания, мягкий взгляд Итэра и обещание приключений. «Я просто хочу снова почувствовать себя нормальным», Чайльд прогоняет это воспоминание прочь. «Я просто хочу...» Ну, он же не хочет, чтобы все вернулось на круги своя, да? Не хочет снова обнажать свои клинки против невинных, следовать приказам... Тогда чего же он хочет? «Ты верен ей», говорит Чжун Ли, почти вопросительно. Да, конечно, он верен своей Царице. Он предан той, кто вырвал его из массы. Он верен всему, что когда-либо знал. Он не может представить себе существование вне того, чтобы быть Предвестником, вне верности той славной цели, которую они культивируют вместе.... Или может? Она не любит его, Чайльд знает это. Но это нормально, потому что его жизнь всегда была такова. И так будет всегда. Он ее слуга. Ее верный слуга. Я думал, как было бы здорово бросить все и путешествовать с тобой, — сказал он Итэру. Мне бы этого хотелось. Это безумная мысль. Аякс старается выкинуть ее из головы. «Просить меня сбежать — значит просить меня бросить все», говорит он. Чжун Ли молча наблюдает за ним. В его глазах читается невысказанный, болезненный вопрос. «А это настолько плохо?» Аякс смеется. Он действительно не знает, кто он такой. Он не может ухватиться ни за что, что раньше принимал за Священное Писание. Кем бы он был, если бы не был Предвестником? «В таком случае нам придется хорошо поспорить с Нин Гуан завтра», говорит Чжун Ли. «И если мы потерпим неудачу...» Аякс решает не отвечать. Этот разговор ударил по оставшейся части мозга, и у него начинает кружиться голова. И неважно, что Чжун Ли говорит или делает, это только решение Аякса, как поступать со своей жизнью. Надежда — это яд; он чувствует, как она проникает в него, ослепляя его мысли. Прямо сейчас он просто хочет чувствовать себя хорошо. Аякс протягивает руку и притягивает Чжун Ли обратно к себе, осторожно, чтобы их кожа не соприкасалась, чтобы он не мог почувствовать его эмоции. Чжун Ли подчиняется, но его тело полно напряжения. — Я боюсь, — оправдывается Аякс. — Я тоже, — бормочет Чжун Ли. Аякс никогда не мог долго сердиться на него. Не тогда, когда он видел Чжун Ли таким уязвимым. Таким разбитым. Из-за него. Бог сказал, что сделает для него все, что угодно. Что-то снова врывается в его сознание, возможно, из сна, призрак с голосом его Царицы: Твоя преданность изменчива. Ты жаждешь другого бога. Глупые галлюцинации. Это все не по-настоящему. После еще нескольких минут молчания они отрываются друг от друга. Чжун Ли выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, убедить Аякса в своем плане, но Чайльд расслабляет тело и притворяется сонным. Он не хочет, чтобы Чжун Ли уходил. Но он больше не может думать. И завтра... Потом он говорит: «Нам нужно притвориться, что мы поссорились», говорит Аякс. «Достаточно громко, чтобы она подумала, что ее план сработал». «Зачем?» «Будет лучше, если она будет думать, что победила. Может тогда она оставит меня в покое». Чжун Ли не выглядит довольным, но кивает, соглашаясь. «Я ничего такого не имею в виду, хорошо?» Аякс сжимает его руку. «Просто подыграй мне». Он отпускает руку Чжун Ли и кричит так громко, как только может: — Отойди от меня! В глазах Чжун Ли раскалывается боль, и его голос звучит так, как и должно в данной ситуации. — Нет! Я не понимаю! — Просто отойди от меня! Чжун Ли пинает стул для драматического эффекта. — Что они сделали с тобой?! Аякс издает единственный крик, вкладывая в него частицу настоящего страха. Чжун Ли сглатывает; по крайней мере, Чжун Ли будет выглядеть соответствующе, когда выбежит отсюда в смятении. — Пожалуйста! — кричит Аякс. — Просто убирайся! Они обмениваются тихим кивком, когда Чжун Ли стучит в дверь. Стражник недоверчиво косится внутрь, когда открывает ее. Так легко притворяться испуганным, потому что в любом случае в последнее время это постоянная реальность Аякса. И расстроенное выражение лица Чжун Ли тоже не фальшивое. Он проходит мимо стражника, лишь мельком оглядываясь назад. Аякса оставляют в покое. Ну, не полностью. Слишком многое только что произошло, чтобы он мог во всем разобраться без сильной головной боли. Мысль о том, что он, может быть, будет на свободе завтра... что после всего этого он сможет просто уйти и вернуться в Снежную и через неделю... По какой-то причине эта мысль пробуждает в Аяксе что-то странное. Это не облегченная радость. Это что-то запутанное и темное. Чайльд решает проигнорировать это. Он проваливается в тяжёлый, беспокойный сон.