The Mask in the Mirror

Каода возвращается прежде, чем Чайльд успевает как следует вздремнуть. Прошло меньше суток с тех пор, как Итэр ушел. Аякс проклинает свою вновь появившуюся ясность рассудка. Все было проще, когда он сходил с ума, хотя в то время он этого и не осознавал. — Боюсь, я вела себя довольно глупо, — говорит Каода, садясь на свое обычное место. — Я слишком привыкла к традиционным методам получения информации. Аякс не понимает, о чем она говорит. Он и не хочет понимать. Чайльд держит глаза закрытыми и пытается игнорировать ее. — Я думаю, мы должны начать отсчет заново, Аякс. Он сосредотачивается на дыхании. — Можешь начать с нуля. Вдох, выдох. Вдох, выдох. — Это не просьба. Я знаю, что у нас был перерыв, но я надеюсь, что ты не забыл, что происходит, когда ты останавливаешь счет. Верно. Он — ее кукла, с которой можно поиграть. Бессмысленно думать иначе. — Ноль, — шепчет он, открывая глаза. — Тринадцать, двадцать шесть. — К данному моменту ты уже должен понять, для чего я здесь. Лишь для того, чтобы показать ту ложь, которую ты сам себе выдумал. Единственная справедливость, которая тебе нужна, — это правда, — она откидывается назад и складывает руки на груди. — Похоже, есть одна ложь, за которую ты держишься слишком сильно. Почему ты отказываешься говорить о своем друге, если он не имеет значения для тебя? — 39, 52, 65… — страх душит его, но Чайльд пытается ровно дышать сквозь него. — Поэтому я пришла к выводу, что он очень важен. Возможно, больше, чем кто-либо другой. Мне нужно было больше подробностей, чем просто его статус, а ты отказался дать мне информацию, — ее голос и глаза всегда такие безжизненные, но теперь он замечает мельчайший, самый ужасающий блеск в их глубине. — Затем я несколько раз слышала имя, имя некоего человека, который дважды посещал тебя. Я бы предпочла, чтобы ты сам рассказал мне эту информацию, но твоя стойкость в этом вопросе достойна восхищения. Конечно, твое сопротивление было тщетным. Она знает, она знает, она знает... черная дыра расширяется в его груди, переполняя паникой. О чем он говорил с Итэром? Неужели этого недостаточно, чтобы она ушла? — Я провела свое исследование о мистере Чжун Ли, и поначалу это не имело особого смысла. Ваш банк сотрудничает с похоронным бюро, но на бумаге это все, что есть. Поэтому я копнула глубже, — она наклоняет голову. — Я ожидала, что это займет время, но всего лишь нескольких разговоров с людьми в городе было вполне достаточно. Вас двоих довольно часто видели в обществе друг друга. По словам некоторых местных продавцов и персонала ресторана, вы появлялись вдвоем достаточно регулярно, чтобы даже поползли слухи. — 78, 91, 104… — Аякс уже чувствует, как трещит по швам, следуя по цепочке ее слова до их неизбежного завершения. — Я склонна сделать вывод, что это была не просто дружба. На самом деле, одно конкретное свидетельство заставило меня поверить, что вы двое помолвлены. Помолвлены? Должно быть, на лице Аякса отразилось замешательство. — Нет? — говорит Каода. — Странно, девушка из ресторана казалась совершенно непреклонной в этом вопросе. В другом контексте Аякс мог бы рассмеяться. Похоже, он был последним человеком, который осознал чувства Чжун Ли к нему. Но что заставило Сян Лин думать, что их несуществующие отношения были настолько серьезными? Аякс понимает, что находится в опасной близости нарушить обещание, которое дал Чжун Ли: не думать о них двоих. Но именно в этом направлении и движется Каода и безнадежно тянет его за собой. — Мы просто друзья, — бормочет он в жалкой попытке защититься. Если бы Каода была способна на это, она бы улыбнулась. — Я здесь ради правды, Аякс. Похоже, ты обманулся, думая, что кто-то заботится о тебе. И теперь мы должны рассеять эту ложь. Он сглатывает. — Он мой друг, но мы не очень хорошо знаем друг друга. Ты права — он не захотел бы быть моим другом, если бы действительно хорошо меня знал. — Ты лжешь, — говорит она. — И мне это не нравится. — Я... я не лгу, — у него пересыхает во рту. — Немного ранее, в момент истинной честности, ты сказал мне, что он предал тебя. Когда это произошло? Аякс никогда не ненавидел Каоду до этого момента. Темные чувства ненависти к себе подавляли любую направленную вовне ярость. Но теперь он чувствует, как она нарастает в нем: чуждое и могущественное чувство, застилающее взор. — Ничего особенного не произошло, — говорит он сквозь стиснутые зубы, слишком ошеломленный, чтобы придумать ложь. — Боль — это единственный для тебя способ быть честным со мной? — Спрашивает она. — Я думала, мы прошли через это, Аякс. — Я говорю правду. — Ты даже правдоподобно лгать не способен. Стоит ли удивляться, что твои коллеги тебе не доверяют? Его руки сотрясаются в цепях. — Прекрати. — Забавно, что ты можешь настолько сильно заблуждаться. — 117, 130, 143, — снова начинает Чайльд. — Как кто-то вообще может любить тебя? — 156, 169, 182… — Как кто-то может желать тебя? — 195, 208, 221… — И у тебя хватает наглости лгать мне... — Я не лгу! — Его глаза снова наполняются слезами. — Я знаю, что ему на меня наплевать, я знаю, что заблуждаюсь и дальше по списку, я знаю, что у нас никогда не могло быть ничего настоящего, и я все равно этого не заслуживаю! — Ах, — ее убийственный взгляд выстреливает в него, как снаряды стража руин. — Спасибо. Ты начинаешь понимать. Аякс пытается дышать. — Я считаю, что ты слишком долго предавался этой лжи. Я знаю, тебе больно, но я скоро сделаю прекрасную правду неизбежной. Тогда ты сможешь найти свое истинное «я», свободное от предубеждений. — Что за, — бормочет он, — мое истинное «я»? — Бешеный пес с манией величия, чье единственное умение — убивать и причинять страдания, — Каода встает. — Мелкий, незначительный паразит, единственная цель которого — сосать жизнь из этого мира и влачить свое жалкое существование. Она подходит к двери и открывает ее. Сердце Чайльда выпрыгивает из груди при виде владельцев пиро и электро Глаз Бога. — Не бойся, Аякс. Тебя еще можно спасти, — Каода возвращается к нему и поднимает руку. — Спасение близко, но только если ты полностью отдашься мне. В ее руке мелькает флакон с благовоньями. Она откупоривает его, и аромат наполняет Аякса желанием и абсолютным ужасом. Флер цветов шелковицы.

***

Чайльд думал, что к этому моменту он уже привыкнет. Перестанет чувствовать боль. Но прошло так много времени с тех пор, как ожоги еще могли заживать. Теперь они успевают только обновляться. Не то чтобы Аякс мог вспомнить это время. Возможно, прошел день или недели с тех пор, как Каода начала свой эксперимент с огнем и электричеством. Дни ледяной бессонницы лишили его ясности прежних мучений. Память слишком быстро обновляется. Он не привык к этому, к чередующимся вспышкам раскаленной добела агонии и парализующим ударам. Чайльд уверен, что уже проходил через это раньше, но, в то же время, все это кажется новым. Он понимает план Каоды, прежде чем снова теряет ясность сознания. Чайльд предпочел бы этого ничего не понимать. Если это все равно случится с ним, Аякс предпочел бы, чтобы осознание того, что его ждет, не было глубже и разрушительнее любой физической боли. Она подносит пузырек к его носу. Чайльд пытается отвернуться, но она с силой хватает его за волосы и рывком дергает голову назад. Он старается не дышать. Но Каода терпелива, и через минуту его легкие горят и Чайльд сдается. Он задыхается, отчаянно втягивая воздух вместе с этим прекрасным запахом. В тот момент, когда аромат шелковицы касается его разума, по всему телу прокатывается волна боли. Огонь или электричество, уже не понять, наполняют все его существо сильной агонией. Аякс кричит, надрывая голос, и боль смягчается. Он дышит. И затем это все повторяется снова. Боль и аромат шелковицы. Боль и Чжун Ли. План Каоды бьет прямо в лоб. Она правда провела исследование, и нашла его духи. Смысл послания предельно ясен: он не любит тебя, он причиняет тебе боль. То, что Чайльд понимает, что они пытаются сделать, не значит, что он может с этим справиться. Аякс знает, что это всего лишь вопрос нескольких минут, прежде чем он впадет в истерику, и подсознание уже будет открыто для любых иррациональных ассоциаций. И Чайльд имеет все намерения противостоять этому. Он не может ненавидеть Чжун Ли, не будет ненавидеть Чжун Ли, единственное, что заставляет его чувствовать себя человеком, единственное, что заставляет его чувствовать себя в безопасности... Аякс начинает плакать уже через несколько раз. Мне очень жаль, Чжун Ли. Прости, прости, прости, я не хочу причинять тебе боль... Его разум темнеет, как по щелчку выключателя. Аякс сидит на спине Дракона, парящего в небе, свободный и беззаботный. Ветер сильно треплет его волосы. Солнце благословляет их своим теплом в безоблачном небе. Они на высоте тысяч футов, так высоко, что он едва может дышать. Аякс смотрит на мир, раскинувшийся перед ним. Так вот, как чувствуют себя боги. Так высоко над всем, что ничто не может их коснуться. Всеведущие, видящие все. Всемогущие, низвергающие свою великую волю на бренную землю. Но его это не волнует. Он гонится лишь за свободой. Искрящийся холод расползается в груди, когда Дракон делает нырок, и мир вокруг расплывается. Щекочущая боль вспыхивает в животе, когда дракон снижается. Булькающий смех срывается с губ Чайльда. Он хочет остаться здесь навсегда, и ничто, кроме ветра и неба, больше не обременит его. В воздухе витает сладкий аромат, это какой-то цветок. Но здесь, наверху, это кажется невозможным. Аякс закрывает глаза, чтобы осознать это, и его встречает чувство тепла и комфорта. Он не одинок. А потом появляются грозовые тучи. Аякс видит, как они собираются на горизонте, но он уверен, что Дракон сможет их обогнать. Они становятся все больше и темнее, гуще, все ближе и ближе. Крылья дракона напрягаются, когда он ускоряется, чтобы скрыться от них. Но безрезультатно. Облака накрывают их за несколько минут. Воздух становится холодным, влажным и наполняется энергией грозы. Все ощущается как в кошмаре — Дракон попадает в крутящийся вихрь, и Чайльду приходится отчаянно хвататься за шип на его спине, чтобы удержаться на месте. Дождь накрывает их сплошным покровом, темным и красным. Чайльд понимает, что это кровь. Их двоих уносит в нарастающий шторм. Аякс теряет сознание, а когда просыпается, то оказывается лежащим на пляже. Облака отступают с неба, открывая яркий оранжевый закат над морем. Аякс встает, чтобы осмотреться. Дракон упал рядом с ним. Его массивное тело распластано по песку, а крыло выглядит сломанным. Сердце Чайльда сразу же подскакивает к горлу, когда он делает рывок вперед, чтобы проверить, все ли в порядке... В этот момент Дракон просыпается с глубоким рычанием. Его янтарные глаза немедленно перекатываются и останавливаются на Аяксе. Дракон замирает, словно вкопанный. Он выглядит разъяренным. Песок под ними дрожит, когда Дракон поднимается на лапы, одно его крыло согнуто под болезненным углом. — Что ты наделал? — Рычит он на Аякса. — Я-я? — спрашивает Аякс. Он точно видел этого дракона раньше, где-то во сне. — Ты! — Голос Дракона такой мощный в своей ярости, что заставляет Чайльда дрожать. — Ты всегда несешь лишь бурю. Она всегда преследует, сеет хаос. — Мне жаль, — он не знает почему, но уверен, что должен извиниться. — Я не хотел. — Извинений недостаточно, — Дракон движется на него. — Ты снова все разрушишь. — Я... мне жаль, — беспомощно бормочет Аякс. Знакомый флер прилетает с волнами морского бриза, когда Дракон останавливается перед ним. Это цветы. Но на этот раз аромат пронзает Чайльда болью, как ураган, охватывает каждую мышцу, вызывает панику. Аякс всегда чувствовал себя в безопасности рядом с Драконом, защищенным, спокойным. Теперь существо смотрит на него сверху вниз с повелительной яростью гор. Он мог бы убить его одним легким движением когтя. — Тебе не позволено продолжать свои деяния, — грохочет он. — Кто ты такой? — Ветер разносит отчаянный шепот Чайльда по песку. — Твой палач. При этих словах у Аякса перехватывает дыхание. Не из-за угрозы, а из-за того, кто это говорит. Он знает эти глаза, сияющий янтарь древней мудрости и нежной рассеянности. А теперь в нем плещется непоколебимая ярость. — Чжун Ли? — шепчет Аякс. Дракон замолкает. — Ты бы предпочел другую мою форму? Очень хорошо. Воздух загорается мерцанием, и вот Чжун Ли уже стоит перед ним. Золотые лучи заката омывают его фигуру и песок, когда солнце касается горизонта. Эта форма не выглядит пострадавшей от падения. В его руке зажато копье, глаза потемнели от чужеземного гнева. — Чжун Ли, мне так жаль, — Аякс все еще не помнит, за что извиняется. Мужчина не отвечает. Он шагает вперед, держа копье наготове, пока они не оказываются в нескольких футах друг от друга. — Отдайся мне, — говорит он. — Я... я не понимаю, — Аякс отступает. — Чего ты хочешь? — Твоей казни. Убери свое оружие. Чайльд опускает взгляд вниз и понимает, что гидро клинки материализовались в его руках. Он не хочет драться с Чжун Ли. Но и умирать он тоже не хочет. — Почему? — Спрашивает он. — Пришло время ответить за свои преступления. Аякс не знает такого Чжун Ли. Того, который сейчас надвигается на него с холодной яростью в глазах. — Ты не причинишь мне вреда, — говорит он. — Ты сказал, что никогда не причинишь мне вреда. Чжун Ли фыркает. — Что за чушь? Твоя безопасность не имеет значения для меня. Ужасная боль пронзает грудь Аякса. Это ложь. Он знает, что это так. Чжун Ли никогда бы не... Но Чжун Ли резко делает рывок вперед, и Аякс отшатывается назад, поднимая свои клинки для защиты. Они обмениваются несколькими ударами, Аякс лишь обороняется, шатаясь и все ближе подходя к воде. Чжун Ли играет с ним, загоняет, как дикого зверя. Весь мир освещается кроваво-оранжевым, когда они останавливаются, чтобы перевести дыхание. — Ты пытался уничтожить меня, — говорит Чжун Ли, каким-то образом возвышаясь над ним, несмотря на одинаковый рост. — Пытался украсть мой гнозис и принести хаос в мою страну. Почему меня должно волновать, если ты пострадаешь? — Ты сказал мне, что тебе не все равно, — голос Аякса перерастает в эмоциональный шепот. — Ты сказал мне, что защитишь меня. Смех Чжун Ли нечеловеческий, грохочущий под тяжестью самой земли, разрывает сознание. — Все, что я когда-либо говорил тебе, — ложь. Нет смысла быть честным с простым инструментом в моих планах. — Нет... — Аякс чувствует головокружение, неполноту. — Тогда это просто не имеет смысла. — Конечно, ты все равно не поймешь, — в глазах Чжун Ли появляется жестокий блеск. — Способен ли ты вообще мыслить? Ты всегда был слишком глуп, чтобы что-то замечать. Безмозглое животное, созданное только для того, чтобы убивать. — Ты... сказал… что для тебя я никогда не буду чудовищем, — Аяксу с трудом даются слова. — Ложь. Посмотри на себя! Разве твои слова могут иметь хоть толику смысла? — Ты обещал не лгать, — боль охватывает Чайльда, темнота расцветает глубоко в его груди. Это интимная, ужасная агония. — Твои обещания священны для тебя. Чжун Ли снова смеется грохочущими камнями. — Зачем мне давать обещание кому-то вроде тебя? Ты — мелкий, незначительный паразит, единственная цель которого — сосать жизнь из этого мира и влачить свое жалкое существование. — Это не твои слова. — Ты — извращенное создание Бездны. Отвратительный гибридный эксперимент! — Ты... не можешь этого знать. Я никогда не рассказывал тебе об этом. — Я знаю о тебе все. — Нет... нет... Что-то не так, — бормочет Аякс, осматривая пляж. Что происходит? — Достаточно болтовни, — взгляд Чжун Ли становится жестким. — Сдайся. — Нет, я... Чжун Ли бросается вперед, внезапно намного быстрее, и его копье пронзает бок Аякса. Чайльд знает боль, знает, какая она на вкус. Но что-то не так. Она жжется не так, как колотая рана, а как чистое пламя, впивающееся в его плоть, как... Смутное воспоминание вторгается в его сон. Чайльд задыхается и отшатывается, когда копье Чжун Ли выскальзывает из него со звуком рвущейся плоти. Теперь его ноги в воде. Море плещется у самых лодыжек, голова кружится от боли, а зрение затуманивается. — Ты... ты ненастоящий, — бормочет он. — Сдайся, — говорит Чжун Ли, — и я сделаю это быстро. Сладкий аромат наполняет разум Аякса, когда он смотрит на Чжун Ли. Цветы шелковицы и боль. Аякс смеется. — Чжун Ли, ты ненастоящий. Ты бы никогда не причинил мне боль. Словно в ответ, копье Чжун Ли снова вонзается в его плоть, прямо в центр груди. Аякс в шоке смотрит вниз. Боги, это больно, но это не по-настоящему. Этого не может происходить на самом деле. Он падает на колени, когда Чжун Ли вытаскивает копье. Кровь брызжет с губ Чайльда, когда он пытается сформулировать слова. Мир вращается, а вода обдает тяжелым холодом. — Сдайся. — Я не сдамся, — хрипит Аякс сквозь разбитые легкие. Гидро клинки исчезают из его рук. — Но и с тобой я драться тоже не буду. — Ты жалок. Забавно, как два слова могут поразить глубже, чем копье. Но они не настоящие. Чайльд постарается не воспринимать их всерьез. — Я так долго пытался найти этому объяснение, — он прикладывает руку к груди, чтобы остановить поток крови, когда зрение затуманивается. — Ты именно такой, каким я тебя себе представлял в гневе. Но это неправильно. Иллюзия Чжун Ли приставляет копье к его горлу. Запах шелковицы распространяется повсюду, смешиваясь с запахом крови. — Я знаю правду, — он поднимает глаза с попыткой улыбнуться. — Я не поддамся этому. Я не буду ненавидеть тебя. — Зато я ненавижу тебя, — говорит Чжун Ли. — Как обычно жалок. Ты даже недостаточно значителен для меня, чтобы ненавидеть. Насекомое, которое нужно раздавить. Аякс качает головой, порезавшись о копье. — Это неправда. — Ты для меня ничто. Ты мне противен. — Это то, в чем я пытался убедить себя, — он снова смеется, пока по губам течет кровь. — Ты — это просто я, Чжун Ли. Часть меня, которая очень ненавидит себя. Иллюзия Чжун Ли застывает над ним с выражением растерянного гнева на лице. Аякс с трудом поднимается на дрожащие ноги, копье следует за ним. — Забавно, — говорит он. — Единственный человек, который может заставить меня увидеть то, что я не хочу, — это я сам. Я боролся с собой все это время. — Отойди, — шипит Чжун Ли, приближаясь. — Я хотел ненавидеть себя. Но ты все испортил. Копье прижимается к сердцу Аякса, когда он пытается подойти ближе. — Ты мой покой, Чжун Ли. Я никогда не смогу тебя бояться. Иллюзия Чжун Ли крепче сжимает свое копье, но в глазах выражение потеряннности. — Я убью тебя. — Все в порядке. Аякс сокращает расстояние между ними, и копье Чжун Ли вонзается ему в сердце. Это причиняет такую боль, какой он никогда не испытывал, но он продолжает двигаться вперед, пока не обхватывает руками напряженные плечи Чжун Ли. — Спасибо, — выдыхает Аякс. — За что? — Голос звучит совсем тихо, кажется, у него в ухе. Мир — это не что иное, как цветы шелковицы и боль. Чайльд знает, что это сработало. Он совершенно напуган, потрясен до глубины души этим запахом. От одной мысли о Чжун Ли. Но это еще не все. — За то, что я никогда не думал, что такое может произойти. Аякс держится за иллюзию Чжун Ли, пока его сознание медленно угасает. Так вот на что похожа смерть? Он так напуган, но почему-то испытывает ужасное облегчение. Боль в теле испаряется, когда тьма находит его, медленно и неуклонно забирая с собой. Воспоминание тянет к нему руки, когда сон исчезает. Настоящее воспоминание. Все в порядке, Аякс. Ты можешь спать.