Ты мне - навсегда

Света - Диане. - здравствуй пусть слова заполняют неспешно поверхность листа будет надо - появится прочерк - здравствуй за последнее время, ты знаешь, я очень устал от себя самого и от прочих - здравствуй - потому что из всех адресатов, пришедших на ум, ты была <как всегда> самым первым - здравствуй разгляди мою душу за любым неудавшимся перлом - здравствуй - это больше чем просто "привет" или там "как дела" не дежурная, знаешь ли, фраза - здравствуй и прости за напор – просто сон, где меня ты звала, слишком сильно мне врезался в разум - здравствуй. в письмах пишется то, что на улицах не говорят – ни другим. ни себе, в одиночку. - впрочем, твой покорный слуга – графоман, эпигон, верхогляд, завершая письмо, ставит точку. Диана - Свете Четыре тыщи лет тому В Шумере Пишу тебе письмо На клинописной, Стремительно твердеющей табличке. Еще бы - по такой-то по жарище! Я тороплюсь сказать тебе, послушай, Что я люблю тебя все также нежно, И жизнь моя затем и длится, чтобы Послать тебе письмо, что ты любима. В P.S. я прилагаю список правил Хранения кормов для канарейки, Два способа очистки ожерелий И два рецепта молодости кожи. Но главное - хочу к тебе приехать, Чтоб наша страсть так быстро созревала И так же вечно сохраняла свежесть, Как эта нетяжелая табличка. ***       Диана вернулась в Питер в середине августа, успев прислать Свете ещё одно письмо, с признаниями в любви и надеждой на близкие отношения, пусть и высказанные чужими стихотворными строчками.       Как же ей хотелось быстрее разобраться с вещами и бежать к Светке. Увидеть, обнять (ведь после разлуки такое же можно?), уткнуться носом в плечо, и может быть даже поцеловать, в щёчку. Механически разбирала чемоданы, раскладывая вещи в шкаф, учебники, книги – на полки, тетради – в письменный стол. Быстрее, быстрее, подгоняла саму себя. Приведя в порядок свою комнату, даже помогла матери разобраться на кухне, чем привела ту в состояние изумления.       Наконец-то к вечеру она смогла вырваться из дома, звонить Светке она принципиально не хотела, хотела – вот так неожиданно, как снег на голову, сюрпризом. Динка даже не думала, что Светы может просто не быть дома.       От метро к дому на Кавалергардской бежала почти бегом. Ура! В окнах горел свет. Возле самого подъезда затормозила, испугалась, а вдруг не ждут её там? Закурила, не докурив –скомкала и бросила сигарету, эх, была, не была. Влетела по ступеням, ещё немного потопталась перед дверью в квартиру… Три звонка… Ждать просто невыносимо!!!! Шаги за дверью… Дверь распахнулась… Она… - Здравствуй, Светка! – сгребла в охапку, уткнулась, как и мечтала в ложбинку между плечом и шеей, скользнула губами по щеке, - Светка, я так скучала! - Задушишь, дурная, - засмеялась Света, отстранилась, и уже серьёзно, - я тоже скучала. И легонько коснулась поцелуем краешка Динкиных губ: "Здравствуй, Динь! Ой, что же мы тут стоим, пойдём в комнату, я тебя с мамулей познакомлю!"       И тут Динка испугалась, нет, не того, что Света хочет познакомить её с мамой, испугалась остаться со Светкой наедине в комнате, испугалась, что выдаст себя с головой – свой страх, робость, свою любовь, своё желание. - Я завтра приду, Свет, а сегодня только на минутку, очень хотелось тебя увидеть. И, сославшись на то, что нужно ещё помочь матери разбирать вещи, засобиралась домой. - Я буду ждать. Приходи когда захочешь, я целый день дома. Подошла ближе, обняла, прошептала в ухо: «До завтра, Динь». Динку обдало жаром, она еле сдержала себя, чтобы не зажать Светку в тёмном углу подъезда, и, целовать, гладить, прижимать к себе крепко-крепко, чтобы косточки захрустели. - До завтра, - бросила на ходу, сбегая по ступенькам вниз. Руки тряслись, сердце бухало. Быстрым шагом пошла к метро. Но внутри всё пело и кричало от радости – не прогнала, обрадовалась, поцеловала, сама!       Засыпала Динка самым счастливым человеком. И сны снились в эту ночь добрые и чудесные. ***       На следующий день, с самого утра Динка начала собираться к Свете, придирчиво выбирала одежду, совершенно не зная, что надеть. Остановилась на более привычной и удобной – джинсах и футболке.       Выйдя из метро, увидела бабушку, которая торговала нехитрыми букетами полевых цветов, купила у неё скромные ромашки, и направилась к Светкиному дому. Волновалась, как школьница на первом свидании, хотя это и было первое, только не понятно – свидание, или просто встреча.       Света, как и вчера, широко распахнула дверь, обрадовалась, увидев цветы - смутилась. - Спасибо, Дин, мне очень приятно, - принимая из рук Динки букет,- заходи.       Лия Давыдовна была дома, и тоже вышла встречать гостью. - Здравствуйте, Диана, Светочка мне все уши прожужжала, про то, какой вы талант и самородок! – тепло улыбнулась и пожала, протянутую Динкой руку. - Дин, а это моя мамуля, Лия Давыдовна. - А теперь, давайте-ка обедать, - засуетилась Светина мама.       Динка пыталась отказаться, но Света сказала, что это абсолютно бесполезно, пришлось послушно пройти к столу. Было видно, что Динку ждали, на столе дымился борщ, стояло блюдо с домашними пирогами. - Не стесняйся, бери, они у мамы отменные! – Света заботливо подкладывала в тарелку подруги очередной пирог. - Я больше не могу, Света! - Ну, раз ты такая слабачка, пошли тогда в комнату, репетировать, песни ты поёшь лучше, чем ешь! Спасибо, мамулечка, если что нужно будет, мы у меня.       Диане было приятно, что вазу с ромашками Света забрала в свою комнату. - Динка, так что на счет конкурса, ты подумала? - Я же тебе ещё раньше ответила, что согласна, ничего не изменилось. Тебе это важно, Свет? - Да. Это мне важно, тебе – важно, и нам - тоже важно. Нужно только песни отобрать. «Лето» твое - обязательно, а из своих, не знаю. Давай «Лето» ещё раз попробуем со скрипкой, я тут чуть партию набросала.       Да, со скрипкой получилось клёво, Динке понравилось. - Свет, теперь ты, столько песен у тебя, а я почти ничего не слышала ещё. - Хорошо. Я тебе несколько спою, а ты выбери, какую, на конкурс возьмём.       Диана затаив дыхание слушала, как Света поёт. Смотрела и не могла оторвать взгляд, чуть прикрытые глаза, прямой нос, непередаваемая мимика, всё завораживало Динку.       «Мы стали друг для друга, чуть больше, чем чужие, когда с тобой вдвоем носили нас мосты….», и прямо следом «Мне с тобой не ходить, этим лесом густым, мне не плакать тебе в плечо. Мне не ждать тебя ночью в свой старенький дом, не смотреть на тебя в окно. Мне не гладить шелк твоих русых волос, не смотреть в отраженье души. Мне не ждать, мне не жить, даже просто не петь, закрома без тебя пусты».       Динку словно окатило холодной водой, морок спал, уступив место неконтролируемой злости. - Она любила тебя? Света замолчала, отложила гитару. - Она любила тебя? – громче спросила Диана. - Кто? - чуть слышно спросила Света. - Голубева, любила? - Нет, не любила, я для неё друг, не больше. - А ты её? – Динка продолжала допрос.       Света молчала, тогда Динка подошла вплотную, тряхнула за плечи, требовательно и зло повторила: «А ты любила? Отвечай!» - Да, – одними губами прошелестела Светка.       Динка оттолкнула её и выбежала из комнаты, с грохотом захлопнув входную дверь. - Вот и всё, закончилось, так и не начавшись, - Света рухнула на диван и заплакала.       Лия Давыдовна, услышав, как захлопнулась входная дверь, вошла в комнату, спросить все ли в порядке, увидев на диване рыдающую дочь, присела рядом, погладила по голове. - Родная, что случилось, вы поссорились с Дианой? - Мама, - Светка обняла маму за талию, прижалась как в детстве, и заголосила ещё сильнее. - Ну, золотой мой, - Лия Давыдовна гладила Свету по голове, вздрагивающим плечам, - расскажи мне, что такое? - Мама, я люблю её, а она ушла, совсем ушла, понимаешь? Приревновала меня к Светке Голубевой.       Совсем не ожидая услышать от дочери таких признаний, Лия Давыдовна напряглась, конечно, она и раньше замечала, что её дочь совершенно не интересуется мальчиками, но думала, что той просто не встретился её человек. И вот он встретился, и оказался девушкой, принять это было сложно. Умом сложно, но сердце говорило другое – это твой ребёнок, твоя дочь, и какая разница кого она любит – женщину или мужчину, от этого она не перестаёт быть дочерью, родным человеком.       Твоему ребёнку сейчас плохо, это совершенно не подходящее время для моралей. Она обняла Свету: «Родная моя девочка, я думаю, всё образуется, вам обязательно нужно поговорить и все выяснить. Свет, а может всё это блажь? Минутное увлечение? И всё скоро пройдёт?» - Ах, если бы, мамулечка, я, когда её первый раз увидела, ещё там, в переходе, сразу поняла, вот она, моя! Я думаю, что это надолго, мама! Что же поделать, если я у тебя такая уродилась. Спасибо тебе, за то, что, не понимая всего этого, не отталкиваешь меня, пытаешься понять, у меня же никого роднее и дороже тебя нет. - Ты же мой ребёнок, Света, глупый такой, маленький ребёнок, как же я могу оттолкнуть и отказаться от тебя? - и Лия Давыдовна ещё крепче обняла дочь.       Уснули они, вместе обнявшись на диване, мать боялась оставить дочь одну, слишком сильными были переживания Светы. ***       А вот Динка у себя дома, не могла уснуть. Злилась, плакала, ненавидела Светку, за чувства свои ненавидела, за ревность, за боль свою. … И любила, какой-то сумасшедшей любовью. «Моя, моя, никому не отдам, - яростно била по кровати маленькими кулачками. Так и уснула вся в слезах и мыслях о Светке. *** Из дневниковых записей Светы. «…» августа 1993 Два дня пролежала на диване, темно и тихо, как будто выключили свет и накрыли колпаком. И воздуха нет, вакуум. Д. не появлялась, и даже не звонила. Казалось, вот оно моё счастье – рядом. Нелепая, угловатая девочка, с непослушной чёлкой и в смешных круглых очках, девочка, которая захватила все мои мысли и чувства. Размечталась, глупая. «…» августа 1993 Я позвонила сегодня её тётке, спросила номер телефона Д. До вечера не могу набраться храбрости, чтобы позвонить. Сами собой в голове появились строчки: «И был бы хоть повод для этакой ссоры, но руки дрожат, набирая твой номер». И ещё – «Я люблю тебя, слышишь! Я люблю тебя, видишь! Я люблю тебя, знаешь, как тоскует мой дом». Кажется - будущая песня. Записала, чтобы не забыть. Всё-таки набираю номер, дыхание перехватывает, сердце пропускает удары… трубку взяла, наверное, её мама, и сказала мне, что Д. со Светой Голубевой уехала на выходные в Москву. И ты, Брут! Я в полном раздрае. Ночевала у Женьки В., напились в хлам, потом я полночи рыдала на её дружески подставленном плече.