Ты мне - навсегда

      Диана выплыла на берег, прямо на мокрые трусы надела джинсы – по дороге высохнут, лифчик сняла совсем, футболку - на голое тело. И почти бегом побежала по тропинке, по которой они со Светой шли сюда от станции, хотелось сесть на любой поезд, и уехать, куда глаза глядят, лишь бы только избежать объяснений со Светой. Было стыдно, что не сдержалась, что открылась. «А ей, Светке Сургановой, стоит любого поманить, и они с ней будут, вот хотя бы Петечка этот, пялился на неё своими масляными глазками, Маринка тоже – Светик, Светик, Светочка, Тхай – медведь, заботливый такой, всё оберегал её! Голубевой вообще – песни! Сволочи! Хочется отогнать их всех, загородить Светку собой, потому что хочу, чтобы – моя, только моя!» - Динка плакала, размазывая злые слёзы по щекам. Да ещё спички в кармане совсем размокли, а курить Динке хотелось ужасно, всё, как назло, со злостью пнула лежащую на дороге консервную банку, выброшенную нерадивыми туристами, попала по камню, взвыла, хватаясь за ушибленную ногу, села прямо на тропинку и заревела во весь голос. *** Света увидела, что Дианиных вещей нет на покрывале, подумала, что та переодевается в кустах, но там никого не было. - Глупая, ещё заблудится! – Светка быстро переоделась, и побежала догонять свою подругу. Совсем запыхавшись, от быстрого бега, Света прибежала на станцию. Динку она увидела издалека, та сидела на платформе на корточках, уткнув лицо в колени. Света присела перед ней, взяла осторожно голову в свои руки. - Динь, посмотри на меня, ну, чего ты убежала? Динка замотала головой и ещё сильнее зарылась в колени. - Дина, ну что ты, в самом деле, как маленькая, ничего особенного не произошло, слышишь? Я совсем не сержусь на тебя! Динка взвилась разъяренной тигрицей: - Ничего, значит, не произошло? Для тебя ничего не произошло? У тебя это в порядке вещей? Тебя каждый день девушки целуют? А у меня… у меня, у меня может жизнь сегодня рухнула? - Свету прямо обожгло её гневным взглядом. - Глупенькая, нет, конечно, не каждый день. Дин, я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Что бы я сейчас не сказала, ты все воспримешь в штыки, давай вернёмся в город, обе успокоимся, и потом поговорим. Динка в ответ молчала. В электричке тоже ехали молча, Света пыталась ещё несколько раз заговорить с Дианой, но та демонстративно отвернулась к окну, повернувшись к Светке спиной. Когда приехали в город, Света хотела проводить девушку до дома, но Динка отказалась, сказав, что дорогу знает, и провожать её не надо, она не маленькая! Света лишь пожала плечами в ответ, она искренне не понимала, на что так сильно могла обидеться Динка, и в чём её, Светина вина. Света пошла пешком, она любила долгие пешие прогулки, мысли в голове упорядочивались, дышалось легко и свободно. Под ритм шагов в голове отпечатывались слова: «Я не знаю, как изменится твоё лицо, когда ты повернёшься ко мне спиной». Достав из рюкзака блокнот, бисерными буквами записала строчки будущей песни, чтобы не забылись. *** Всю следующую неделю Динка помогала матери драить квартиру, предоставленную редакцией. Мыли окна, полы, поклеили новые обои, купили кое-какую мебель, остальное должны были контейнерами переправить из Магадана. Мать удивлялась такому рвению дочери, но вопросов не задавала, знала, что ответа не получит, Динка была тот ещё партизан, никогда не жаловалась, лишь иногда шушукалась о чём-то с отчимом, но тот свою жену в их секреты не посвящал. - Дин, я на следующий четверг взяла билеты в Магадан, ты полетишь со мной, нужно вещи упаковать, - сказала Галина Анисимовна. Первым порывом Динки было отказаться, но подумав, что так будет лучше для всех, она согласилась, чем снова сильно удивила мать, такой покладистой дочь не была никогда. *** В понедельник Динка возвращалась из института, куда ходила отдавать документы на перевод из Магаданского вуза, вдруг кто-то схватил её за руку: - Диана, ты? Обернувшись, она увидела Маришку Чен. - Салют! Гуляешь? - К Костику иду, там наши сегодня собираются, а тебе разве Света ничего не сказала? – удивилась Маришка. - Да мы давно со Светой не виделись, я ремонтом была занята, матери помогала. - А хочешь, пойдём вместе? – спросила Марина. Не особо раздумывая, Динка согласилась, очень хотелось увидеть Свету. Дверь в квартиру, как всегда была не заперта, вошли девчонки тихо, не привлекая к себе внимания. Из комнаты доносились звуки гитары, голос Светки пел: - Я не знаю, как изменится твоё лицо, когда ты повернёшься ко мне спиной. Подари мне желание быть просто рядом с тобой. А когда на твои загорелые плечи уронит весна свои влажные сны, ворвётся в мои безутешные речи и выдохнет слово - Ты...» В этот момент Диана вошла в комнату, и получилось так, будто вот это Светкино «ты-ы-ы» было обращено к ней. - Дальше ещё не написала, - сказала Светка, отложив гитару в сторону. - Класс, Света, - Марина восхищённо захлопала в ладошки - А адресат у песни есть? – поинтересовалась Голубева. - Образ сей героини, так сказать собирательный, - и Света посмотрела Динке прямо в глаза, - здравствуй, Дин, давно не виделись! Диана смутилась, покраснела, но взгляда не отвела: «Салют!», - даже как-то излишне бодро ответила Свете. Дальше всё происходило очень бурно, шумно и весело: Света с Валеркой что-то бренчали на гитаре, Маришка читала Пете свои похабные стишки, Петя реагировал – ржал громко и заразительно, Женька с Костиком перебрасывались рифмами. Перекрывая всю эту какофонию звуков, вопрос Светки Голубевой прозвучал довольно громко: - Дин, я мотоцикл купила, хочешь, прокачу? Сурганова зыркнула в сторону Светки. - Провокатор, - прошептала одними губами. Диана посмотрела на Свету, обвела взглядом всю компанию, и с вызовом ответила. - А хочу! Диана Если бы я знала во что выльется моя поездка на мотоцикле, ни за чтобы не согласилась. Мотоцикл Голубева водила лихо, и как бы это поприличней сказать - темпераментно. Пока мы ехали до моего дома, она на всех водителей орала: «Козлы, уроды, дебилы! Куда лезете?» Когда мы доехали, наконец, я на трясущихся ногах слезла с мотоцикла и сказала: «Я и не знала, что в Питере столько даунов. Я думала, нормальные люди живут, а оказывается, что нет». - Ну, здорово же было, скажи? – поинтересовалась Голубева. Мне казалось, глядя на неё, что чувство самосохранения или страха ей было вообще не ведомо. - Нормально всё, Свет. Я в четверг уезжаю, - не выдержала я. - А вернёшься когда? Вы же с Сургановой на конкурс собирались. Или передумали? Что между вами вообще происходит? – забросала меня вопросами Светка. - Да мне самой бы тоже хотелось знать, что происходит, да и происходит ли вообще, - задумчиво ответила я, - ладно, разберёмся, вот вернусь, и обязательно во всём разберёмся. Провожать меня придёшь? - Во сколько? - Вылет в 12. Мы тепло попрощались со Светой, я долго смотрела вслед её удаляющемуся мотоциклу. Она нравилась мне, я подумала, что могла бы с ней дружить, чем то мы были схожи. *** Провожать меня пришло столько народа, как будто я улетала навсегда. Только её не было. Да и как она могла быть, если я не сказала, что лечу домой. Я многое бы отдала, чтобы ещё раз увидеть её, сказать, что я обязательно вернусь, и мы выступим на этом чёртовом конкурсе, раз для неё это так важно. А ещё хотелось попросить прощения за своё неадекватное поведение. Я стояла спиной, поэтому не видела, как она подошла. - Привет, - тихо, почти у самого моего уха. Я вздрогнула, резко повернулась, и наши лбы чуть было не врезались друг в друга. Она отвела меня в сторону, и так же тихо продолжила. - Дин, ты возвращайся, обязательно, ты – талант, Динка, тебе нужно обязательно продолжать заниматься музыкой, петь и писать песни! - А ты? - глупо спросила я. - А что я, я всегда буду рядом, если тебе это будет нужно! – и сунула мне в руки исписанный мелким аккуратным почерком листок, - это моя новая песня, та которую я у Костика пела, а на другом листке – письмо. - Письмо? – удивилась я. - Ну да, письмо, только прочти его в Магадане, пусть это будет первой весточкой от меня тебе, там, далеко, за тысячу километров. *** Песню я посмотрела ещё в самолёте, мысленно пропевая её Светкиным голосом. А уже дома, сидя в своей комнате, развернула Светкино письмо. Прощай, позабудь и не обессудь. А письма сожги, как мост. Да будет мужественным твой путь, да будет он прям и прост. Да будет во мгле для тебя гореть звездная мишура, да будет надежда ладони греть у твоего костра. Да будут метели, снега, дожди и бешеный рев огня, да будет удач у тебя впереди больше, чем у меня. Да будет могуч и прекрасен бой, гремящий в твоей груди. Я счастлив за тех, которым с тобой, может быть, по пути. - Бродский! – ахнула я, - ну ладно, Светуля, держись, я принимаю вызов. Динка достала чистый листок бумаги, и стала писать быстрым размашистым почерком… *** Спустя неделю после Динкиного отъезда Света достала из почтового ящика на Кавалергардской конверт с ответным письмом, не дойдя до квартиры, она прямо в подъезде, нетерпеливо разорвала конверт и пробежала глазами неровный текст: «Дорогая Бланш (Светка, Светик, Светуля!!!), пишу тебе, сидя внутри гигантского осьминога (или кита????). Чудо, что письменные принадлежности и твоя фотокарточка (прости!!! я взяла из твоего дома) уцелели. Сыро и душно. Тем не менее, не одиноко (очень одиноко!!!): рядом два дикаря, и оба играют на укулеле (шучу!!!). Главное, что темно. Когда напрягаю зрение, различаю какие-то арки и своды (Питерские!!!). Сильно звенит в ушах. Постараюсь исследовать систему пищеваренья. Это — единственный путь к свободе (к тебе!!!). Целую. Твой верный Жак (Динка!)». Света улыбнулась, прижала письмо к груди: «Дурочка, моя маленькая, Динька, Динечка, ты только возвращайся!»