Что было бы, если...

*** Прошло три часа Ааааааа… убейте… отрубите мне голову, пожалуйста… и всё остальное тоже отрубите… ох, ёб твою мать, как же мне плохо… я кое-как открыла глаза. Над собой я увидела Рафи, Полкана и Мэди. И ещё пару незнакомых русалок и Серсею. — Чё тут было? — спросила я, еле двигая челюстью. — Господи, — муж бережно обнял меня, невесомо целуя щёки. — Я думал, ты себе кости в пыль раскрошила. — Ваше величество, какое ваше последнее воспоминание? — спросила меня незнакомая русалка. — Так… Тристан, море… я лечу… а, камень! Передо мной из-под воды вылез огромный камень, и я прям в него… — Из-за скорости и сила удара была очень большой. У вас перелом крыльев, сотрясение мозга, перелом руки и бёдер… — И рак, — добавила я обречённо, чувствуя, что крылья за спиной зверски болят. — Добейте меня. — Нет. Ещё у вас смещение позвонков. — Аааааааа, — заныла я. — Давайте так, я проиграла? — Тебя чуть не раздавило к херам! — рявкнул Рафаил. — Ты реально только из-за проигрыша переживаешь?! Ты хоть понимаешь, как у меня очко сжалось из-за тебя, дура?! — От дуры слышу! — Бестолочь, — выдохнул Раф, обнимая меня. — Скумбрия ты ёбнутая… господи, как я тебя люблю, зараза ты такая… — Вам срастили кости, — продолжила русалка-врач. — Везде, кроме крыльев. Это не изученный нашим народом орган, поэтому заживление будет долгим и не очень лёгким. — Офигенно, — с иронией сказала я. — Старайтесь меньше нервничать, есть больше зелёных овощей, ну и, конечно, не летать. Я опять простонала. Не летать, пока кости в крыльях не срастутся… а они там хрупкие, это длиться будет месяца три… Полкан лёг рядом со мной, и, поскуливая, потёрся о плечо. — Я думал, ты утонула. — Я жива и относительно здорова. — Не на голову точно, — ворчала Мэди. — Как можно было додуматься вызвать на соревнование Тристана? — Я хотела честно выпросить для нас свободу. — Мой брат проиграл бы, если бы отец не возвёл тот камень, — сказала Серсея, плавая надо мной. — Вам очень плохо? — Нормально, жить я буду. Стоп, тот камень сделал Нептун?! — Да. — Да я ему блять войну объявлю и… — Не надо! Я с ним поговорю. Вы только не волнуйтесь. В общем, потом Рафи и меня оставили одних. Правда, ненадолго. Когда муж только-только начал меня ласкать и жалеть, в комнату приволокли просто ОГРОМНЫЙ стол еды. Его усадили в кресло за столом, после чего стали кормить. Чуть ли не с ложки. Я прихуела, скажем так. Затем, кое-как встав, я подошла и вопросительно уставилась на перемазанного кремом от пирога Рафи. — Это как это? — спросила я. Он невинно и по-детски открыто посмотрел на меня, жуя новый кусок, пока его вытирал один из слуг. — Хочешь? — он протянул мне блюдце. — С каких пор ты… ну… чёрт, тебя же по-настоящему откармливают сейчас, и ты не сопротивляешься? — Рефлекс, — нервно улыбнулся муж, пожав плечами. — Какой? Что это за рефлекс, от которого ты позволяешь себя так откармливать? — Я был тут два месяца, я привык быть неженкой… упрямым неженкой… и если я их выпру, то еды не видать ни тебе, ни мне ещё четыре дня. — Но ты… тебя… тут… Я не знала, как объяснить то, что я чувствовала в тот момент. Изумление, некая злость, растерянность, и будто ревность. Мне казалось, что он нежится и капризничает только со мной. Рафи магией притянул меня к себе и обнял. — Ты злишься? — Я выпала как-то просто. Я думала, что ты только мой капризный принц… — Так и есть, правда, — он поцеловал меня, оставляя на губах вкус сладкого пирога с каким-то кремом. — Я пытаюсь действовать им на нервы, чтобы Минерва наконец-то отказалась от меня. Чем капризнее принц, тем меньше терпения у принцессы. — Я теперь не удивляюсь, отчего ты так поправился, — вздохнула я, прижимаясь к его округлому толстому животику. — Дома я сяду на диету. — Я не заставляю… — Ладно, ЕСЛИ будет совсем плохо, то сяду на диету. — Мой ты толстенький, — чуть улыбнулась я. — Мой милый кругленький король. В итоге, Рафи раскормили настолько, что ему было тяжело даже сидеть, он сполз на пол, держась за живот. Я подплыла к нему и стала гладить выпиравшее большое брюшко. Оно такое упругое, такое тугое и горячее… будто он футбольный мяч проглотил, только раза в два больше. — Софа… пусть уйдут… — попросил он, едва дыша. — Оставьте нас, — скомандовала я русалкам. Вопреки моим словам, они подплыли к Рафи и переложили его на кровать. Только потом они ушли. Брюнет пыхтел и постанывал, я сидела рядом и бережно ласкала его огромный расширенный живот. — Мой сладенький, мой миленький, — говорила я, обнимая его брюшко. — Так много скушал, мой бедняжка. — Софа… нгх… повыше можешь? — Ну конечно, мой толстенький, — я поцеловала его горячую щёчку, и стала ласкать животик повыше. Я легонько надавила на диафрагму, из-за чего Рафи икнул. Он покраснел и отвёл взгляд. — Чшш, всё нормально. — Полежишь рядом? — Ну а куда я от тебя, такого толстенького и беззащитного, уйду? — улыбнулась я, ложась рядом и массируя его брюшко. Толстый животик заурчал, а потом Рафи опять икнул. — Пардон… — Всё нормально, мой кругленький, — повторила я, прижимая к себе его большое пузечко. — Мой упитанный и сладенький бисквит. И животик у нас тоже самый большой и самый любимый. — Правда? — Да. Самый сладкий, горячий, приятный, и самый-пресамый любимый. — Я тебя обожаю, — он кое-как поцеловал меня и устало выдохнул. — Я тебя тоже. Теперь давай спатеньки? — Мгм, — он зевнул и обнял меня, стараясь не трогать мои крылья. — Доброй ночи, пампушечка. — Доброй, мой розанчик. И так, обнимая и лаская друг друга, мы заснули. Наутро Рафи снова стали прикармливать, потом его пыталась домогаться Минерва, которую я любезно обматерила и выперла. Потом Рафи сделал то же самое с Тристаном. И на мои требования выпустить нас всех, меня также любезно послали. Сидим мы, значит, грустим, я стою у решётки и жалею, что не могу через неё протиснуться, ибо жрать меньше надо, и ко мне подплывает Рафи, который еле пришёл в себя и обнял. — Я домой хочу, — заныла я. — Я тоже, дорогая, — он чмокнул меня в щёку, измазывая вареньем. — Крылья ноют? — Ваще, — я повернулась к нему и обняла за выпиравшие через рубаху бочка. — Ни летать, ничего вообще не могу. — Моя бедняжка, — он поднял меня над собой. Вдруг в коридоре раздался голос Серсеи: — Отец! Папа! Кто-нибудь! — Серсея! — крикнула я, рванув к двери и лупя по ней. — Серсея! Что случилось? Дверь распахнулась, едва не дав мне в лоб. Русалка ворвалась и схватила меня за плечи. — Там… на поверхности… там люди! — Ну, это не удивительно… — У их кораблей чёрные паруса, флаги, это пираты! Они поймали уже троих русалок, они убьют их! — Чт… я… выпусти меня, — попросила я, подавшись вперёд. — Вы не можете стоять на кораблях, а я могу. Она сглотнула, помявшись. Рафаил подплыл ко мне и взял за руку. — Ты нормальная? Ты не можешь летать, а значит, колдовать быстро устанешь. И там… сколько там кораблей? — обратился он к русалке. — Три… — Я с ней. — Отец наверное… мф, ладно, сейчас. Серсея начала колдовать, и вот, Рафи и я оказались на поверхности воды. Я увидела, как пойманную в сети русалку тащили на корабль. Она вырывалась и кричала. Серсея что-то сказала про акул, но я не дослушала и магией закинула себя туда и вломила пирату, который поднимал русалку. Он выпустил сеть из рук, и та упала обратно в воду, а меня чуть не порешили кортиком. Я нервно улыбнулась, смотря на толпу разозлённых мужиков. — Эхех… Здрасьте, я Софочка… — В клетку её, — скомандовал, видимо, капитан. — Вот только троньте! — выкрикнула я, пятясь назад и паникуя. — Только троньте! Вас мои кенты разъебут! — Покажи хоть одного, — прошипел сквозь зубы один из пиратов, который прижал меня к стене. В следующий миг его сильно ударил по башке появившийся Рафи. Пират рухнул на пол. Брюнет же потянулся и повернулся к остальным. — Наконец-то! Господи, как классно стоять! — довольно сказал он, вломив второму мужику, который собрался его пырнуть. — Только тяжело, — брюнет одной рукой придерживал живот. — Ты ж мой самый сладенький, — сказала я, мацая его и лягнув какого-то чухана в пах. — Моя пампушечка, — умилился он, повернувшись ко мне и магией выкинув человек 20 за борт. Разъебав один корабль, мы перешли на два других. И пока Рафи разъёбывал всех на другом судне, я на борту своего обнаружила трёх русалок. У них были связаны руки, они лежали в какой-то клетке. Раскидать магией я успела человек десять, а потом она резко кончилась. — Ой… — вырвалось у меня, когда я не смогла магией взять пирата. — Иди сюда, — ухмыльнулся он, идя на меня. Я взвизгнула, сняла с головы корону, и ёбнула ему по лицу. Ну и так как корона была тяжёлой, я смею предположить, что это больно. Меня схватили за крыло, и из-за резкой пронзительной боли я взвизгнула и замерла. Заломав мне руки, меня собрались скинуть с корабля. Ну а там, в воде, были акулы, о которых говорила Серсея. И насколько я помню, акулам без разницы, кого есть — русалок, или людей. Ну а летать я не могу. И пираты это узнали, увидев мою реакцию на прикосновение к крыльям. У меня забрали мою корону, сорвали кольца и кулон, который мне подарила мать Рафи, и пока я вырывалась, у меня разорвалась рубашка. В общем, приятного мало, мягко говоря. — Погоди, — сказал пирату второй, который подошёл ко мне и взял за подбородок, хищно улыбаясь. — Она хорошенькая. В трюм её. Послышались коварные смешки. Вот блять. — Раф! — заорала я, брыкаясь. — Рафи! Мне сильно сжали крыло. Я взвизгнула, из глаз выступили слёзы. Меня поволокли ко входу в трюм. Я кое-как успела с силой пихнуть мужика, который меня волок, в солнечное сплетение. Он отпустил меня, я подбежала к клетке и спихнула её в море. Акулы через решётки русалок не съедят, а Серсея сможет забрать их магией и освободить. Мне ударили пощёчину, от которой я рухнула на пол. На крыло наступили ногой, слушая мой крик. К шее поднесли нож. Я уже собралась прощаться с жизнью, как тут по кораблю пронесся мощный такой холод. В следующую секунду все пираты стояли замороженные, а меня с пола поднял Раф. — Чшш, — он поцеловал меня в лоб, держа на руках. — Сейчас пройдёт, потерпи, сладенькая. — Господи, — я обняла его за шею, утыкаясь в плечо лицом. — У меня ещё никогда так очко не сжималось. — Пусть разжимается, — усмехнулся муж, надевая на меня мою корону. — Всё хорошо, я рядом. Из-под воды вынырнул Нептун, Серсея, и освобождённые русалки. Царь поднялся к нам на струе воды, рассматривая меня и Рафи. — Удивлён, — сказал он с доброй усмешкой. — Вы нас сейчас обратно вернёте? — спросила я. Он подумал. — Мне кажется, вас ждёт Вестерос, королева. — Мы свободны? Оба?! — Да. — Яхуууууу! А можно нам вернуть ещё наших кошек, пса, и тех мужчин, которые были с нами? — Забирайте. Все наши кенты оказались на корабле пиратов. Торжественно распрощавшись и заключив мир, мы выкинули оставшихся пиратов в море, а сами направились к восточным островам, где нас ждал мой корабль. Рафи и я стояли на носу корабля, смотря на заходившее солнце, и обнимались. Я гладила его по большому животу, пока он обнимал меня за бок. Наконец-то домой. В мой Вестерос.