What about me?

      Антон этой ночью не спал. Он просто смотрел в потолок или изредка в окно, наблюдая за ночным городом. В голове много мыслей, которые Антон неспешно обдумывал, стараясь поразмышлять над каждой. Что ж, будем честны, Антон не спал, потому что ждал рассвета, как никогда раньше. Просто ждал, борясь с желанием заснуть. Да, завтра вновь на учебу, он это помнил, поэтому максимально хотел оттянуть момент, когда утро спустится на Санкт-Петербург.

***

      Антон понимал, что скорее всего, его взаимоотношения с Арсением Сергеевичем дадут по съебам, точнее, скатятся куда-то в овраг. Впрочем, зачем скрывать, ведь все так и есть.       Медленно, но верно протекал ноябрь. Пожалуй, этот месяц Шаст проживал как в тумане. Пожалуй, самое ужасное чувство — чувство опустошённости. Когда в твоей голове нет мыслей. Когда ты теряешься в пространстве, во времени и в своих же поступках. Когда взгляд останавливается на одном каком-то предмете, и ты замечаешь все мелкие детали и его недостатки.       Антон из-за какой-то необоснованной растерянности никак не мог собраться морально. Парень подолгу засматривался на какие-то вещи, понимая, что в голове мыслей нет, только перекати-поле каталось.       Он пропускал большинство автобусов, которые шли до школы и приходилось чесать пешком. Обычно Антон любил ходить своим ходом до школы, но не последний месяц. Он пытался успеть на автобус, ведь идти самому настроения не было. Такая же история со светофорами, ведь Шаст иногда их пропускал, уходя в собственные мысли.       Этот месяц Шастун почти не помнил. Помнил лишь обеспокоенный тон своего друга, которому не нравилось его состояние и холод обладателя голубых сапфиров. Как-то обидно что ли...        Парень прекрасно понимал, что преподаватель хладнокровно относился к нему, точнее нейтрально, будто Антона не существовало. Почему он так делал? Даже сам Шаст не понимал. В последнее время филолог был задумчив, порой сбивался, когда вёл свою лекцию, тряс головой, выкидывая ненужные мысли и продолжал объяснять очередную тему.        Периодически Шастун замечал, как Арсений Сергеевич говорил с другой учительницей, улыбаясь, а собственник внутри парня, казалось, вырывался наружу. Так хотелось просто подойти и обнять Арсения, словно так и должно быть, словно так было всегда, но нет. Если Антон сделает так на глазах у этой учительницы или других учеников, его никто не поймёт, точнее, не поймет и сам Арсений.        Нога окончательно прошла. Мазь, которую подарил брюнет помогла, да и этому Антон был рад, честно. Однако, казалось, юноша начинал терять всю свою радость и какой-никакой позитив. Постепенно в его плейлисте все чаще появлялся Сплин, Земфира, Кино и, порой, Король и Шут, но последняя группа оставалась редкостью. Наверное, Шаст уже выучил все эти песни наизусть, но не суть.        Сонный режим младшего, как и его взаимоотношения с филологом укатился в ебеня. Он перестал нормально спать. Порой, если повезёт, парень ложился спать после двух часов ночи, но спал он не долго, просыпался в пять. Синяки под глазами стали обычным явлением, как и бессонница, которую Шастун обходил, хотя с трудом. Он затыкал уши наушниками и ночи напролёт слушал музыку. Наверное, вы скажете: «Антон, так нельзя!», а он в ответ лишь пожмёт плечами.        Кроме своего сонного режима, Антон перестал нормально питаться, хотя и до этого ел плохо, когда повезёт. Сейчас его рацион сузился до кружки сладкого чая по утрам, какого-то бутерброда и собственно все. Он скажет, мол, нормально, он привык. Нет, Антон, это совсем не нормально! Впрочем, сейчас ему уже ничего не докажешь.

***

      Сегодняшние сборы в школу прошли значительно быстрее, наверное потому, что Шаст проснулся еще в пять утра от какого-то идиотского сна, сюжет которого парень благополучно забыл. Однако, после пробуждения, он еще полчаса тупо смотрел в белый потолок, изредка моргая. Наверное, каждый человек наедине с самим собой редко улыбался.       Антон сходил в душ, умылся, откопал какую-то белую рубашку и сверху надел бордовую толстовку. Вместо классических штанов на ногах привычно сидели черные джинсы и белые кроссовки. Ну и, конечно же, чашку сладкого зеленого чая с утра никто не отменял. Да, из-за такого рациона порой подташнивало, но от этого желание есть пропадало еще сильнее. Антон принял решение выйти сегодня раньше обычного, ведь какой смысл сидеть дома, когда можно прогуляться по Санкт-Петербургу?

***

      Подходило начало уроков, время медленно, но верно двигалось. Антон, пришел к школе, понимая, что последним уроком будет русский язык. Парень старался потеплее укутаться в толстовку, все-таки на улице уже почти конец ноября так-то (!). Он выбросил пустой стакан из-под кофе, который купил по пути и зашел в школу. Юноша вытащил один наушник из правого уха и, кивнув охраннику, прошел дальше, но далеко уйти не удалось. Около "любимой" лестницы его ловко поймали за капюшон толстовки, разворачивая к себе. Сначала он хотел высказать этому человеку все, что о нем думал, но потом осекся. Внимательный взгляд голубых глаз, который заставлял кровь стынуть в жилах, изучал юношу напротив. Все сложилось как дважды два. Шаст шумно сглотнул ком, вставший поперек горла и опустил взгляд, не желая смотреть в глаза. — Шастун, посмотри мне в глаза, — со вздохом твердил старший, чеканя каждое слово. Мальчишка едва заметно качнул головой из стороны в сторону, — Шастун, ты же понимаешь, что я сделаю это сам? — молчание, — Хорошо. — Арсений Сергеевич мягко положил руку на чужой подбородок и поднял голову Антона, заставляя смотреть прямо в глаза. — Иди в мой кабинет, поговорим. — без лишних вопросов и прелюдий сказал Попов. Шастун поудобнее перехватил рюкзак и пошел по лестнице, чувствуя прожигающий взгляд, направленный в спину. Что ж, день начинается крайне интересно...

***

      Антон сидел на одной из последних парт в кабинете русского языка и литературы, болтая ногами. Он не знал, что от него хотел Арсений, поэтому чувство какой-то необоснованной тревожности расползалось внутри. Парень слушал очередную песню Сплина, когда дверь в кабинет отворяется и внутрь ровной походкой входит филолог, который, наверное, пришел из учительской со стопкой тетрадей в руках. Мужчина положил тетради на стол, жестом подзывая зеленоглазого. Тот слез с парты, обмотал проводные наушники вокруг телефона, остановив песню, и подошел, останавливаясь в метре от преподавателя. Арсений совершил пол шага вперед, останавливаясь перед учеником, сужая расстояние. — Антон, у меня к тебе есть один разговор... — постарался начать издалека Арсений, но понял, что это гнилой номер и решил говорить напрямую. — Ты в зеркало смотрел? — ученик вздернул одну бровь, мол, а тебе какая разница? — Поинтересоваться решил, — тихо добавил мужчина. — К чему вы клоните, Арсений Сергеевич? — включает режим "дурачок" парень, склоняя голову, хотя не дурак, сам все понял. Старший обреченно вздохнул. — Антон... — томная пауза, — Ты вообще спишь? Ты бы знал, какие у тебя синяки под глазами. Тем более ты на уроках почти засыпаешь... — Арсений Сергеевич, я знаю, что у меня синяки под глазами и что с того? Какая разница? — безразлично хмыкнул он. — Ты можешь ответить на мой вопрос, поставленный ранее, не уходя от темы? — потихоньку закипал старший, а младший фыркнул, тихо ответив: — У вас научился. — Что? — Что? — поджал губы Антон. Филолог сделал еще маленький шаг, приближаясь. Антон не понимал, какого черта здесь происходит. — Нет, Арсений Сергеевич, если вам интересно, то я не сплю ночами напролет, — наигранно улыбается Шаст. — Ты же знаешь, что так нельзя, котенок? — разочарованно качает головой Арсений. — И что? — как маленький ребенок упирался Антон, — Какая вам вообще разница? — развел руками парень, — Хотите, я вам еще скажу, что не ем? А? Я пью чай лишь по утрам, как вам такое, Арсений Сергеевич? — повысил тон Антон, выплевывая эти слова преподавателю в лицо, однако, он только потом осознал, что наговорил слишком много лишнего, но Шаст на этот раз не собирался сбегать. — Повтори... — Что вам повторить? Я не ем, пью лишь чай с сахаром по утрам, не сплю ночами напролет, переслушивая песни Земфиры и Сплина. Что вам, Арсений Сергеевич, еще рассказать о своей, блять, жизни? — подался вперед младший, но во время остановился. В голубых глазах, что стали темно-синими бушевал шторм. Филолог сжал челюсти так сильно, что жевалки заходили. Руки мужчины напротив сжались в кулаки, но быстро вернули свое прежнее положение. Казалось, Арсений настолько был зол, что даже не заметил мат, проскочивший в речи школьника. Брюнет выдохнул, делая шаг назад. — Антон, — рычал старший, смотря в глаза, — Почему же ты себя доводишь? — Арсений правда не понимал, ведь вроде бы раньше такого не было, — У тебя же вроде бы все должно быть хорошо... У тебя есть лучший друг, девушка... — У. Меня. Нет. Никакой. Девушки. Блять! — цедил, стиснув зубы, Антон. Так хотелось крикнуть: "Это все из-за Вас! Потому что я влюбился в своего учителя! В Вас! А Вы никак не можешь этого понять!", но Антон молчал, крутил кольца на пальцах. — Подожди... Ты же говорил о безответной любви, потом целовался с Кузнецовой в коридоре... — нахмурился мужчина. — Это все была ошибка. Одна. Большая. Ошибка. — грустно улыбается Антон, — Да и любовь моя — одна большая, глупая ошибка... — прозвенел звонок в коридоре, оповещающий о начале первого урока. Шастун подхватил свой рюкзак с телефоном и вышел из кабинета, слабо хлопнув дверью. Он направился в нужный ему кабинет, а тем временем филолог обессилено упал на диван, пряча голову в руках. Сегодня явно будет над чем поразмыслить...

***

       Антон зашел в квартиру и закрыл дверь на ключ, кидая связку куда-то на близстоящую тумбочку. Парень в буквальном смысле скинул рюкзак с плеч, швыряя его на пол. Шаст чертовски устал за этот день. Он помыл руки, предварительно бросив куртку на какой-то стул, умылся холодной водой и начал устало массировать глаза. Конечно, он понимал, что наговорил Арсению много лишнего, а это значит, что по-любому будут какие-то нравоучения... Однако, сейчас не до Арсения Сергеевича.       Нужно нормально поесть. Любовь любовью, а вот подыхать от голода не хотелось. Антон быстро почистил найденную в кладовке картошку и закинул ее на сковородку вместе с парой яиц. Господи, ну хоть нормально поесть можно! Юноша быстро съел свой кулинарный "шедевр", оставаясь довольным хоть этому, и ушел спать. Над остальным подумает завтра.

***

      "Наверное, сегодняшний день будет чреват последствиями, но уже ничего не изменишь. Тем более, какая разница? Я ведь все равно люблю Арсения Сергеевича, хоть убейте! Если вы думаете, шутка это или нет, то я скажу, что не знаю сам...