Welcome to «Anemone»

      — Я могу что-нибудь тебе предложить? — спрашивает Тео, положив ладонь между лопаток Драко. — Музыка, аромосвечи, благовония?       — Нет! Э-м, нет. Только не благовония, пожалуйста.       — Хорошо, — постукивая пальцами по спине Малфоя, отвечает Тео. — Никаких благовоний. Что насчёт музыки? Классика, поп, инди-рок, блэк-метал? Хотя… ничего не имею против метала, но это не совсем то, что нужно. Может какой-нибудь топ из пятидесяти хитов…       — Зачем ты это делаешь? — Драко пытается приподнять голову, но тёплая ладонь скользит к его затылку, пальцы запутываются в прядях, а подушечка большого пальца против роста проходится по коротко стриженному затылку. — Чёрт возьми, — говорит он тише, ощущая, как холодок пробегает по спине, пробуждая мурашки. Каждое прикосновение Теодора подобно наркотику, который превращает мозги в кашу.       — У тебя красивые волосы. Я думал, ты красишься, но они натуральные. Очень мягкие.       В следующий раз, когда Драко пойдёт в салон, он обязательно захватит пару билетов на игру с местами в ложе для своего парикмахера, который так долго уговаривал его обрить виски и затылок.       Тео ведёт ладонями по его плечам и бицепсам, опускается к предплечьям. Он старается захватить как можно больше кожи, исполняя своё обещание «прикоснуться ко всему этому». Касания достаточно нежные и аккуратные, словно Тео боится, что причинит Драко боль, если надавит чуть сильнее.       Он предполагает, что Теодор присматривается к нему в профессиональном смысле, но это ощущается слишком приятно, так приятно, что Малфой прикусывает губу, лишь бы не сболтнуть лишнего.       Я могу влюбиться в это, — думает он.       Я могу полюбить это, — более уверенно всплывает мысль на поверхность сознания и колышет гладь и без того неспокойного разума, будто стихийными волнами посылает так много образов, счастливых образов, чувственных образов.       — Потому что ты должен расслабиться, — Тео наклоняется, отвечая на вопрос, о котором Драко уже забыл. Воротник его рубашки касается плеча, из-за чего Драко громко выдыхает. — Если почувствуешь боль, если тебе станет некомфортно, или в каком-то из мест нужно приложить больше усилий, ты должен сразу сказать об этом, ладно? Мы ведь не хотим сделать ещё хуже, чем было.       Драко то ли в знак согласия, то ли от бессилия хмыкает и в этот момент раздаются звуки музыки. Не классики и явно не топ чартов, которые крутят на площадках. Он понимает, что это The Neighbourhood с песней Reflections.       Драко прикрывает глаза, когда крупные ладони Тео обхватывают боковые части спины с обеих сторон и сжимают, чередуя давление сначала с одной стороны, потом с другой. Плавными движениями он перебирает кожу, а большими пальцами надавливает на какие-то точки, от которых у Драко сводит ступни.       — Сначала нужно разогреть тебя. Всё как на твоих тренировках. Так больно?       — Нет, — отвечает Драко, чувствуя пульсирующее покалывание, которое поднимается снизу позвоночника и ползёт к лопаткам, чтобы оттуда распространиться в конечности.       Он открывает один глаз, когда слышит чьи-то шаги. Мисс Грейнджер занимает место по правую сторону от кушетки.       Проходит несколько секунд и Драко, не сдержавшись, хватает ртом воздух, шипит и громко ругается, когда на его спину льётся что-то холодное. На контрасте с теплом рук Теодора это слишком выбивает из колеи, заставляет съёжиться.       Но что-то ещё вспыхивает в нём, в этой воронке эмоций, которые разом рухнули на едва державшееся в ясном сознании тело.       Предвкушение.       Его сердце стучит быстрее. Драко ждёт, и ждёт, и ждёт, сжимая простынь под собой, из-за чего ткань скрипит; ждёт и сам не понимает, чего именно. Ему кажется, что вот-вот, ещё секунда и к нему прикоснётся не только Тео. От этого он прижимает руки к бокам, чувствуя, как вожделение вперемежку с болью от растяжения накапливается, подобно конденсату, который появляется на бокале с холодной водой. Маленькие капли бегут и бегут, собираются в одной точке, образовывая самую крупную, которая вот-вот рухнет вниз и…       Он дёргается.       — Тише, — успокаивает Тео. Его ладони уже скользят по пояснице Драко, размазывая что-то вязкое. Он чувствует запах ментола и полевых цветов, которые напоминают ему о поместье в Аваллоне. — Сейчас согреется.       — Как вы себя чувствуете? — обращается к нему Грейнджер.       — Терпимо. Немного неприятно, но не больно.       — Правда? — вклинивается Тео, и Драко пожалел о том, что сказал. Ему кажется, что он может терпеть боль, но терпеть то, что Тео отстраняется от него, он не желает. — А ты кто у нас? Из какого клуба?       Резкий перевод темы заставляет Драко фыркнуть и сразу же осечься.       — Ты… ты правда не знаешь, кто я?       Гермиона возмущённо что-то шепчет и Тео, хихикая, отвечает:       — Прости, если задеваю твоё эго. Гермиона учит меня, что все спортсмены довольно ранимые персонажи. Но, — он прерывается, и движения рук останавливаются над верхней частью бёдер Драко. — Я могу опустить это немного ниже? — не дожидаясь ответа, он тянет полотенце вместе с резинкой белья вниз. Совсем немного, может, на дюйм или полтора, но этого достаточно, чтобы почувствовать укол неловкости перед девушкой. Драко понимает, что его задница не первая, которую ей, скорее всего, приходится наблюдать. И он… господи, будто девственник, перед которым девушка в рот засовывает банан. Драко немного ёрзает и сразу же жалеет об этом, когда шов на трусах ребром упирается в головку. — Я не особо понимаю в спорте, так что дело не в том, что я не знаю, кто ты, а в том, что я понятия не имею, кто вы все вообще. Каждый спортсмен, который посещает Центр, ничем не отличается от другого…       — Вот как? — тут же интересуется Драко, хватаясь за соломинку. — Все ничем-не-отличающиеся-спортсмены приглашали тебя и твою девушку на свидание?       Тишина в ответ немного нагнетает.       Тео надавливает большими пальцами на каждую из ямочек на пояснице, делает подушечками круговые движения. Драко говорит, что ему немного больно и Тео уменьшает давление. Следом он делает что-то, от чего Малфой готов рассыпаться на кусочки от удовольствия. Тео будто бы приглаживает те места, где секунду назад прикосновение было неприятно, а теперь словно само тело Драко тянется к его пальцам, чтобы он повторил это движение, сделал так ещё раз, дал почувствовать приятную щекотку под кожей.       — А вы уже пригласили? — Гермиона задаёт вопрос и тон её голоса искренне заинтересованный. — Просто, знаете, Тео, он… слишком сильно любит свою девушку. С чего вы, Драко, решили, что он захочет делиться ею с кем-то?       Драко не может сдержать странного звука, похожего на мурчание, когда ладони меньше и заметно холоднее накрывают его бедро, прямо под правой ягодицей.       Руки Гермионы скользкие и влажные, мягкие и нежные, но когда она сдавливает мышцы, Драко понимает, что в этих руках таится куда больше силы, чем она показывает.       — Боже, — хрипит он, — это… это так хорошо.       — Утоли любопытство Гермионы, Драко, — подначивает Тео, поднимаясь по впадине позвоночника и пересчитывая позвонки.       — Я думаю, — сглатывает он, смачивая горло, — думаю, что Тео мог бы. Ну, мог бы поделиться своим сокровищем, если бы я правильно попросил, — Драко понимает, что от него ждут пояснения. Его голос тихий и расслабленный, почти опустошённый. — Твои глаза, — уже обращается он к Теодору, теряясь в непрекращающихся прикосновениях двух пар рук, — твои глаза так блестели, когда я сказал тебе о том, что не против. Не против тебя и девушки. Вдвоём. Втроём, точнее. Не против свидания втроём.       Гермиона тянет «хм» и вместе с этим сжимает бедро Малфоя, будто скручивает ладонями, но это не причиняет ему боли, а наоборот заставляет вздрогнуть от последующего приятного ощущения.       — Ты даже не видел её, — Тео отстраняется и Драко, открыв глаза, смотрит в пол, ожидая последующих действий. — Думаю, для такого, как ты, имеет значение, кто стоит рядом с ним. Для тебя имеет значение, кого именно ты приглашаешь на свидание, не так ли? — он делает шаг назад и, остановившись напротив Гермионы, опускает руки на другое бедро Драко. Ребро его ладони оказывается под ягодичной складкой.       — Твои выводы не подкреплены фактами, дорогой Тео, — уверенный в своих словах отвечает Малфой. — Почему ты делаешь акцент на «для такого, как ты». Это какое-то предубеждение? Почему, скажем, это не может быть свиданием вслепую? Я видел тебя. Я вижу тебя и понимаю, что я чувствую. Если бы я на самом деле услышал от тебя твёрдое «нет», мы бы не вели подобный разговор, не думаешь? Но когда ты сам даёшь «зелёный свет», считаешь, я не воспользуюсь ситуацией? Так что, — Драко обрывается, сжимает руку в кулак, вздрагивает, когда ощущает, как мизинец Теодора случайно задевает внутреннюю сторону бедра. — Если, если ты позволишь показать, что мои намерения довольно прозрачны и основаны на желании взаимного удовольствия, то я… я был бы рад осчастливить и твою даму сердца тоже. Я не считаю её твоим комплектом. Я считаю это подарком, я считаю это доверием того уровня, о котором можно только мечтать.       Продолжительное время молчит не только Драко, но и Тео, и мисс Грейнджер. Он уже хочет подать голос, как слышит рваный вдох одного из них, а после Драко снова теряет ощущение его касаний, но он не отходит от кушетки и не опускает руки вниз — он бы увидел — Тео просто стоит, и Драко тревожит то, что он не видит, куда парень смотрит.       Проходит мгновение, прежде чем Тео говорит. И голос его звучит так, словно его держат в тисках, словно он хочет сказать громче, но по какой-то причине не может.       — Ты… ты говоришь такие вещи, Драко. Так… Так просто — нельзя. Господи боже, — произносит он на выдохе и Малфою кажется, что Тео, закинув голову, смотрит в потолок, — мне бы покурить. Я могу покурить? Мне очень нужно покурить, — звучит как мольба, а следующая фраза, как будто ему нанесли личное оскорбление. — Ох, ну конечно. Конечно.       У Драко язык чешется от того, как хочется спросить у Гермионы, почему она молчит. Он уже понял, что они с Тео близки, возможно, хорошие знакомые или друзья. А может просто дело в Тео и в том, как он очаровывает людей с первого взгляда?       Её присутствие не смущает, движения их рук отточены, словно они работают вместе большую часть жизни. Они практически одновременно с интервалом в секунду двигаются вверх, задевая чувствительные места и также одновременно вниз, разминая, гоняя кровь по венам, которая будто волшебное зелье разливается удовольствием под кожей.       Ладони тёплые и скользкие, а бальзам, который ранее использовала Гермиона, постепенно охлаждает, погружаясь глубже в поры и снимая ноющее ощущение боли.       В какой-то момент Драко понимает, что отключился, потому что чувствует, как кто-то шепчет рядом с его головой, обдавая раковину уха тёплым дыханием.       — Тебе нужно перевернуться, — говорит Тео. — Бёдра, если ты помнишь. Я должен был заняться ими.       Драко немного приподнимает голову и щурится, пытаясь привыкнуть к свету.       — А чем вы оба занимались сейчас?       Тео хихикает, захватывая нижнюю губу клыками.       Господи, блять.       Он так прекрасно смеётся, что Драко думает, если этот смех будет сопровождать его достаточное количество времени, то он сможет подняться на Эверест, настолько он ощущает прилив чувств и энергии, пробуждающий его двигаться, сделать что-то невероятное, что-то потрясающее, сделать что-то выходящее за понятие нормальности и обыденности.       Он хочет сделать что-то, что заставит звёзды вспыхивать, а солнце греть сильнее. Он хочет сделать так, чтобы луна всегда оставалась полной, пылающей серебром, которое окутывает тёмное небо трепетной заботой и безвозмездной любовью. Он хочет сделать то, что заставит планету двигаться в обратную сторону, лишь бы продолжать слышать этот смех, лишь бы зелёные глаза продолжали клеймить каждый дюйм его тела с точностью до клетки.       Драко поворачивает голову и натыкается на тёмный взгляд, который с не меньшим вожделением изучает его лицо.       — Ты красивый, Драко, — если Тео хотел лишить его дыхания одной лишь фразой, то он справился с этим на отлично. — Очень красивый. Но ты и так знаешь это, правда?       Малфой опускает взгляд на его губы, соблазнительные, полные, насыщенного кораллового цвета.       — Если эта красота поможет мне получить положительный ответ на вопрос о свидании, то я буду таким, когда пожелаешь.       Тео щёлкает языком и заговорщицки подмигивает.       — Переворачивайся, — Драко на мгновение прислушивается к своим ощущениям. Внизу — всё в порядке. Ничего не выдаст его наклонностей извращенца. Как бы он не хотел Теодора, сейчас не самое подходящее время светить эрегированным членом при девушке.       — Ты должен быть осторожнее, — возмущённо говорит он, когда Драко, лишь бы снова не почувствовать той боли, резко переворачивается на спину. Он бегло осматривает кабинет, потому что его ноги, его бёдра и его тело в целом ещё горят от прикосновений массажистки — Грейнджер. Он видит тень силуэта за ширмой и в то же время начинает говорить, обращаясь к Тео:       — Милый, — его глаза закатываются, — не стоит делать из меня инвали…       Драко захлёбывается на последнем слове.       Он не может договорить, не может закрыть смешно разинутый рот. Он не может моргнуть, хотя глаза жжёт от того, как быстро сохнет слизистая.       Время останавливается.       Его взгляд улавливает застывшие пылинки в воздухе. Остановилось всё, даже его сердце на долгий миг прекращает исполнять свою прямую функцию.       Остановилось всё, кроме одного движущегося объекта.       — Да вы издеваетесь, мать вашу.       Шейные позвонки хрустят, когда он приподнимается и опирается на локти, чтобы видеть лучше, чтобы рассмотреть, не упустить ни одной детали.       Вы издеваетесь, повторяет он про себя, не зная, как найти в себе силы отвести взгляд.       Грейнджер… Гермиона являет собой сочную дерзость, которая будет трескаться на губах, как взрывающаяся конфета, если её облизнуть. Её взгляд твёрдый и уверенный, она лишь на мгновение смущается, теребя полотенце в руках, прежде чем вздёрнуть подбородок и поднять бровь, вопросительно смотря на Драко.       Он сжимает простынь в кулаке.       Это всё похоже на какую-то глупую шутку, на иронию, на насмешку судьбы.       Впервые он встречает настолько красивых, настолько завораживающих людей, которые будто сошли с Олимпа, потому что там им, блять, стало скучно.       Грейнджер, подобно Теодору, мгновенно заполняет собой второе полушарие Драко. Без разрешения, без вопросов она вторгается в его мысли, в амплуа восхитительно привлекательной девушки, хотя физически она даже не шевелится и не двигается в его сторону.       И Драко… он такой слабый человек… Он так слаб, что не может противиться их влиянию. Вместо этого он ощущает фантомное прикосновение её пальцев и теперь, когда он видит её лицо, то мечтает узнать, как она смотрела на его тело, пока он лежал на животе. Он чувствует, как эти самые пальцы забираются ему под кожу, оставляя частицы своей души и энергии, чувствует, как она рыщет там, выискивая самое тёплое и защищённое местечко, где-то в районе солнечного сплетения.       И вот он — снова пульсирующий удар в виски, мозг и сердце. И вот их там уже двое. И вот Драко снова понимает — он обречён влюбляться с первого взгляда не в тех парней и девушек.       Он обречён встречать людей, явно не предназначенных ему.       Это больно, это неприятно, это так драматично, что хочется горько рассмеяться.       Он мог бы подумать, что дело в травме, в том, что его тело действительно очень восприимчиво к прикосновениям. Он мог бы подумать, что дело в напряжении, которому его подверг Теодор. Всё потому, что так не бывает. Всё потому, что не бывает настолько невезучих людей, как Драко. Это слишком даже для него.       Это слишком дерзко, блять, даже для него.       Если судьба решила над ним посмеяться, Драко не собирается надевать грёбаный клоунский колпак.       Он не знает, насколько сильно налажал, рассказывая при ней, при девушке, которая выглядит так, будто бы в любую секунду сожмёт его яйца в кулак и при этом будет улыбаться, как сильно хочет трахнуть её ассистента, возможно очень близкого человека.       Вы не подумайте, Драко ни о чём не жалеет, но…       Он переводит взгляд с Гермионы на Тео, подмечая сходство. У них обоих мягкий загар, явно оставленный солнцем, но не лондонским. Её аккуратный нос усыпан веснушками, в то время как у Тео он видит несколько родинок, украшающих скулы. Ему нравится, как тёмные стрелки делают взгляд Грейнджер по-лисьему хитрым. Её глаза светло-карего оттенка, словно сорт дорогого мёда, а радужка мерцает золотом. Её губы не такие пухлые, как у Тео, но то, как она их кусает и они мгновенно наполняются кровью, говорит о том, что они очень чувствительные. У Тео волосок к волоску лежит, из-за чего кажется, что он провел перед зеркалом не один час, у Гермионы же на голове потрясающий беспорядок, которого добиваются, тратя часы в салонах. Взгляд Драко против воли опускается к её бёдрам и внутри него, внизу живота разливается тепло. Она невысокая и настолько аппетитная, что он беспокоится о передозе прекрасным.       Она бы чудесно смотрелась в его руках. Она бы великолепно смотрелась у него на коленях, её лодыжки невероятно смотрелись бы на его плечах.       Его мысли находятся в таком хаосе, таком сильном беспорядке, что первая приходящая ему на ум догадка, словно удар в гонг, приводит в чувство.       — С вами всё в порядке? — спрашивает Гермиона, а Тео, стоящий рядом с Драко, глухо смеется.       — Подашь полотенце? — Он тянет руку над телом Драко, пока тот, в свою очередь, не может отвести взгляд от Гермионы.       — Вы родственники?       Гермиона фыркает, а Тео качает головой, привлекая к себе внимание.       — Неужели мы так похожи? — он вытирает руки от мази, вешает полотенце себе на плечо и запускает руку в волосы. — Мои кудри мягче и гуще. У неё веснушки, у меня родинки…       — У меня интеллект, у него незакрывающийся рот…       — У неё хватка, как у львицы, а меня есть за что схватить…       С каждой брошенной фразой Гермиона подходит ближе, становясь по правую сторону кушетки. Она смотрит на Тео, а Тео смотрит на неё в ответ с выражением истинного обожания на лице. Глаза у Драко расширяются и сердце заходится в слишком быстрых ударах.       Не может быть.       — У него всегда была эта тяга ко всему красивому и интересному, и к тому, что не боится бросить вызов…       — А у неё всегда было это желание последовать за мной, окунуться в неизвестность и насладиться…       Драко чувствует, как его челюсть сводит от улыбки. Кончиком языка он смачивает уголок губ и попутно опускается, ощущая, как над ним нависает облако ошеломляющих эмоций.       Быть не может, господи, — снова в восхищении обдумывает он.       Тео посылает Гермионе воздушный поцелуй, ставя точку в препирательстве. Её щёки приобретают розоватый оттенок, когда она переводит взгляд и следит за движениями Тео, за тем, как он делает короткий шаг, подходит ближе к кушетке, за тем, как его пальцы скользят по предплечью Драко, за тем, как он немного наклоняется, заглядывает ему в глаза, словно ищет там ответы на все вопросы, всплывающие когда-либо у человечества, и говорит:       — Если у тебя получится очаровать мою девушку, Гермиону Грейнджер, основательницу центра «Anemone», первое правило которого гласит, что клиент от нас всегда уходит довольным, то я покажу тебе, что умеет этот, — он поднимает руку и стучит указательным пальцем по своим губам, — незакрывающийся рот, Драко Малфой.       Если это означает, что Драко придётся отправиться в лес на поиски лепрекона и его горшка с золотом, то дайте только одеться.       Всё потому, что впервые он так сильно возжелал вкусить кроху везения.              Всё потому, что ему действительно нужно найти способ очаровать их обоих, потому что они точно справились с этим, запав Драко в сердце так крепко и так сильно, что другого исхода, кроме как любить их, он больше не видит.