Важная часть жизни

В театре роботы и култыши обнаглели в край — брали числом, пытаясь загнать его в угол. Так что вскоре Нечаев выдохся. — Да нахуй оно всё, ебучие пироги, — в сердцах сказал он, растоптав ботинком очередную биомассу, дрыгающуюся в предсмертных конвульсиях. — Мне нужен перекур. Он нашел комнату отдыха и, пополнив запасы патронов и стимуляторов с помощью навязчивой Элеаноры, рухнул на жесткий диванчик, складывая ноющие ноги на стол. Достав из кармана сигарету, он с наслаждением ее прикурил. — О, милый, — подала голос никак не отстающая Элеанора. — Ты такой плохой мальчик, нарушаешь все запреты. Хочу, чтобы ты меня отшлепал. — Отъебись, похотливая жестянка, — беззлобно отмахнулся Нечаев, ему до головной боли надоели эти выверты поломанных электронных мозгов ремшкафа. Он затянулся. В голове крутились вопросы, явно никак не относящиеся к его миссии, но почему-то ему было до того любопытно, что он не удержался. — ХРАЗ? — позвал он. — Да, майор. — Ты не знаешь… — он замялся на пару секунд. — Балерины здесь только… балерины? ХРАЗ, по своему обыкновению, углубился в тему робосексуального лобби, но догадки Нечаева все же подтвердил. Что ж, Сергей даже не удивился. Не зря же балерины на стендах так навязчиво намекали на отсутствие у него женщины, что после очередной подобной фразы от этих «провидиц» он усиленно подавлял навязчивое желание залезть к каждой из них и свернуть им тонкие и изящные металлический шейки, одну за одной. — Думаешь, шеф об этом знал? — устало вздохнул Сергей, почувствовав накатившее откуда-то раздражение. — А сами как считаете? — искусственный голос сочился таким количеством отборного сарказма, что любой живой человек бы только позавидовал. — Ну, учитывая каких именно роботов он выбрал себе в ближайшую охрану… Нет, верится с трудом. Да он относится к ним как к мебели, и постоянно путает Правую с Левой… Так что сомневаюсь. Может, если даже и знал, то сам явно не участвовал в… подобном. — Ваша слепая вера в Дмитрия Сергеевича заслуживает восхищения, товарищ майор, — в голосе ХРАЗа послышалось явное неодобрение. Нечаев в который раз задумался, зачем Сеченову понадобился такой несносный и язвительный ИИ. Он хмыкнул, но ничего не ответил. На самом деле, сейчас от его веры в Сеченова не осталось и следа. Она начала стремительно таять уже с первых его шагов по Предприятию 3826 и все больше и больше подпитывалась размышлениями и логическими выводами. Безусловно, Сергей испытывал к шефу безоговорочное уважение, ведь тот спас ему жизнь, буквально собрав по кусочкам. Однако все те два года своей жизни, что Нечаев вообще более менее помнил, Сеченов постоянно твердил ему, что относится к нему, как к сыну. Но на самом деле это было не так. Для подобного отношения мало отстраненного и снисходительного обращения «сынок». Вопреки своим же словам, Сеченов старался держать его подальше от себя — посылал на длительные миссии в разные уголки СССР и даже в другие страны. Чего уж говорить, если на Челомее и Предприятии 3826 Нечаев оказался впервые. Более того, Сеченов редко связывался с ним лично, в основном передавая свои поручения через Штока, которого Нечаев терпеть не мог, хотя тот ничего плохого ему не сделал. Но Нечаев чуял его скользкую, трусливую натуру. К тому же, иногда он ловил себя на мысли, что банально завидует Штокхаузену, ведь тот постоянно находился подле Дмитрия Сергеевича, в то время как ему самому доставались лишь крохи внимания. Из этого всего можно было сделать единственный разумный вывод — Сеченов лгал. Похоже, ему было плевать на Нечаева, и он просто манипулировал им, чтобы заполучить его верность. А если он лгал об этом, то почему бы ему не лгать и о других вещах, более важных? Нечаев тяжело вздохнул, размял пальцы до хруста и, затушив окурок прямо о стол, нехотя поднялся с дивана, хотя все его тело буквально молило о том, чтобы упасть на него вниз лицом и уснуть. — Ладно, хватит рассиживаться, нужно закончить дело, — произнес он скорее для себя. — Как скажете, товарищ майор, — все равно отозвался ХРАЗ *** Близняшки раскрутились в воздухе и, подхваченные взрывной волной, мягко опустились на пол. Даже после уничтожения они оставались изящными и грациозными. На полу их тела прошили судороги, а после они замерли. Неужели, он сейчас сражался с тем, что осталось от его жены? Он не мог в это поверить. Это ее голос сопровождал его всю схватку? Чем он был? Галлюцинацией? Воспоминанием, прорвавшимся сквозь блокировку Восходом? Последствием неоднократных посещений Лимбо? Он с трудом оторвал взгляд от бездвижных металлических корпусов на полу и посмотрел на Сеченова. В руках Дмитрия Сергеевича обнаружился пистолет. Ярость захлестнула его с головой. Сеченов использовал его. Использовал всех, до кого мог дотянуться. Скольких человек Нечаев убил, находясь с боевом режиме? Сколько всего не осознавал? Сколько всего не помнил? — Какая же ты мразь, — выплюнул он. — Сергей… Сергей, ты не понимаешь, Харитон манипулирует тобой, — зачастил Сеченов. Ощущая абсолютную уверенность в своей правоте, Нечаев взмахнул левой рукой, с легкостью притянул пистолет к себе и, не задумываясь, выстрелил. Схватившись за живот, Сеченов со стоном упал на пол. А дальше все начало развиваться, будто в самом страшном из снов. Из пререканий Сеченова с Захаровым быстро стало ясно, что не Дмитрий Сергеевич был повинен в его погружения в Лимбо. Его использовали, как марионетку. Заставили пойти против человека, который, как оказалось, не желал ему ничего плохого. Предали без раздумий. А все ради чего? Ради превосходства? Секундная растерянность сменилась очередным приливом ярости. Близкое соседство с этим двуличным существом резко начало вызвать омерзение. — Ах, ты паскуда, — зарычал Сергей, пытаясь вырвать подвижные жгутики ХРАЗа из своей руки. — Замолкните навсегда, майор, — безразлично произнес Харитон. — Вы свою миссию выполнили. Руку пронзило мощным зарядом электричества. Боль была нестерпимой, тело неконтролируемо содрогалось в конвульсиях. Голова закружилась, и он упал неподалеку от Сеченова. Перед глазами поплыли знакомые цветные пятна. Он на секунду моргнул, сбрасывая наваждение, и попытался встать. Но тело не слушалось. — П-3, сынок, вставай. Вставай, — рядом прозвучала отчаянная мольба Сеченова. Но он ничего не мог поделать, лишь наблюдать. Тем временем из его руки выполз небольшой серебристо-черный, похожий на живую ртуть сгусток и направился в сторону контейнера с красным полимером, на ходу пререкаясь с Сеченовым. Нечаев не понимал, откуда раздается голос ХРАЗа, ведь не мог же этот сгусток на самом деле говорить? Не мог же?! Тем временем сгусток ловко запрыгнул в контейнер с альфа-коннектором и захватил над ним контроль. С ужасом Нечаев наблюдал, как из кроваво-красной массы формируется гротескная человеческая фигура, разом приобретая мрачный черный оттенок. — Харитон, ты само зло… — прохрипел Сеченов. Что ж, Сергей был с ним целиком и полностью согласен. Он бы тоже добавил что-нибудь нелестное в адрес Захарова, но язык онемел точно так же, как и все тело. Он мог лишь моргать, да и то с трудом — держать глаза открытыми стоило ему невероятных усилий. Захаров, не прерывая своих пафосных речей, двинулся к столу, на котором обнаружился кот. В реальном мире таких точно не было, зато они в большом количестве водились в Лимбо. Или это был один и тот же, просто сразу в нескольких местах? Неважно. Происходило что-то странное. Тем временем Харитон угрожающе двинулся в их сторону. Нечаев собрал силы в кулак и попытался сделать отчаянный рывок, но ему удалось лишь приподняться на несколько сантиметров, после чего он снова рухнул на пол, корчась от боли. Харитон поднял Сеченова в воздух. Хрустнула шея, а после тело академика кулем упало на пол. Он больше не мог на это смотреть, и закрыл глаза, чувствуя себя так, будто проваливается глубже в мягкое, бесформенное нечто. *** Сергей не знал, сколько прошло времени и как долго он летел, но через некоторое время он осознал, что уже не летит, а лежит на одном месте, и что его движения больше ничем не скованы. Он открыл глаза — перед ним во всей своей абсурдной красе расстилался странный, будто игрушечный мирок, состоящий из неестественно ярких тонов и пластиковых декораций. В небе, будто по орбите вокруг невидимого объекта, крутились громадные кольца, и от них плавно спускалась одна из близняшек — Правая. Она доверчиво тянула к нему свою изящную металлическую руку. «Катя?» — пронеслось в его голове — П-1, П-2, П-3, разум заперт изнутри, — голос звучал отовсюду и ниоткуда одновременно. — Очнись, любимый. Очнись. — Вспомни, — он вздрогнул от громкого шепота прямо в ухо. В голове что-то коротнуло, взорвавшись на миллиард осколков, каждый из которых со вспышкой боли вонзился в его мозг. Сначала все вокруг стало блеклым, а потом залилось красной краской. Он почувствовал, что осколки начали двигаться — собираться во что-то единой целое, как пазл. И на него обрушилась лавина воспоминаний — знакомые и незнакомые лица, обрывки действий и диалогов, будто все это происходило не с ним, а с каким-то другим Сергеем Нечаевым. С парнем из параллельной вселенной. С парнем, которым он никогда не был. Пазлы двигались и перестраивались, разрывая его мозг на клочки, собирая его заново. Постепенно мелькающие на сверхсветовой скорости обрывки чужеродных воспоминаний замедлились: Оглушающий взрыв в нескольких метрах от окопа, засыпавший их с головой раскаленными комьями земли. Дружный смех и бурное обсуждение чего-то совершенно неважного в увольнительной с парнями из Аргентума. Интимная полутьма лифта, чужое дыхание щекочет губы, а ладонь мягко давит на грудь, удерживая от… чего? Веселый смех Кати, поваленной на кровать в попытке защекотать… Горячее гибкое тело под руками, кожа к коже. Взрыв, сдирающий плоть с костей и оставляющий после себя лишь искалеченные тела. Отчаянный шепот в тишине палаты и прощальный поцелуй на губах. Он вспомнил… *** — П-3, сынок, вставай. Вставай, — голос Сеченова был приглушен, будто звучал из-под воды. Нечаев с трудом разлепил веки. Сквозь мутную пелену перед глазами выступили очертания кабинета Сеченова. Из его перчатки выбрался серебристо-черный сгусток и деловито двинулся в сторону контейнера с красным полимером. Левую руку все еще прошивали судороги, пахло паленым. Острая боль мешала ясно мыслить. Что за бесконечный кошмар наяву? Сейчас все повторится опять. Ему нужно срочно что-то предпринять. Как-то остановить Захарова. Но как? Нужно позвать кого-то на помощь. Кряхтя, он попытался приподняться, опираясь на правую руку. С трудом, но у него вышло. Это было хорошим знаком. Он осмотрелся и, найдя искомое, чуть ли не рыча от боли, пополз. — Не называйте меня так, — бросил он через плечо, когда ненадолго остановился отдышаться. Он сказал это и чтобы отвлечься, и чтобы проверить, что Сеченов все еще жив. А еще чтобы понять, не сошел ли он с ума. Не дождавшись ответа, Нечаев пополз дальше, но не прекращал прислушивался к тишине за спиной. Сердце замерло от страха. Неужели он убил его?! Наконец послышался слабый голос: — Как? П-3? — хмыкнул Сеченов. — Нет. Сынок. Раньше вы меня так не звали. — Если ты настаиваешь… — прошептал Дмитрий Сергеевич на грани слышимости. Пот застилал глаза. Левая рука висела плетью. Боль пронизывала каждый сантиметр его тела. Нечаев посмотрел в сторону контейнера с полимером. Тот уже вовсю бурлил, принимая нового хозяина, подчиняясь ему. Нужно было поторопиться, у него в запасе оставалось не более двух минут. А может, и того меньше. Чуть не потеряв сознание от боли, он совершил последний рывок и наконец добрался до постамента. Теперь ему предстояло самое сложное — достать устройство Мысль, не разбив его, и надеяться, что оно уже готово к работе. Запуск Коллектива 2.0 должен был состояться на днях, поэтому надежды не были беспочвенны. Опершись правой рукой на постамент, Сергей с криком толкнул себя вверх. Тело слушалось все хуже и хуже, в глазах опасно потемнело. Еще немного. Шатаясь, он сумел подняться на колени и потянулся к устройству. Голова закружилась. Чуть не сбив постамент, он схватил устройство разом одеревеневшими пальцами и тут же опрокинулся на спину. Резкий удар о пол выбил весь воздух из его легких, и он захрипел. Нет, он не мог сдаться в метре от финишной прямой. Еле как перевернувшись, он пополз обратно. С хрупким устройством в единственной функционирующей руке делать это было невероятно сложно. Тем временем из контейнера показалась понемногу обретающая форму красная масса. Собственное тело ощущалось многотонным и неповоротливым куском бетона. Каждое движение давалось ему все труднее и труднее. Наконец последним рывком подтянув себя локтем по полу, он снова оказался рядом с Сеченовым. Тот мелко и нечасто дышал, а его глаза начали закатываться. Похоже, он из последних сил пытался держать себя в сознании. — Держитесь, шеф. Сейчас, сейчас, — судорожно прохрипел Сергей. Пальцы перестали слушаться. Промахнувшись пару раз, Нечаев еле как закрепил устройство на виске Дмитрия Сергеевича, и то начало загрузку. Полимерная масса постепенно приобрела тот же самый зловещий черный оттенок, что он уже видел ранее, и обрела голос: — Глупцы! Вы уже не сможете остановить меня. Никто из вас не сможет. Человечество — вымирающий вид. Мне удалось это осознать, лишь перестав быть его частью, — голос Захарова звучал спокойно и маниакально-безумно одновременно. Черная человекообразная масса медленно, будто приноравливаясь к своему новому облику, двинулась в их сторону. Глаза Сеченова закрылись. — Нет, — отчаянно вскрикнул Нечаев. Он протянул руку и обхватил прохладную ладонь Дмитрия Сергеевича. — Мне очень жаль, что так вышло. Это моя вина, — прошептал он, отчаянно борясь с тем, чтобы не закрывать глаза, но сознание начало уплывать. Последнее, что он увидел — десяток людей в форме, врывающихся в кабинет, после чего провалился в черноту.