Важная часть жизни

Сознание будто нехотя возвращалось. По грудной клетке при каждом вздохе прокатывалась волна резкой боли. Дышать полной грудью было решительно невозможно — что-то стягивало ребра. С трудом Нечаев все же открыл глаза. Он лежал в одноместной палате, совершенно обычной и непримечательной. Обстановка в ней была скудной — кровать, тумбочка, несколько мерно гудящих и тихо попискивающих медицинских приборов и пара стульев для посетителей. Он осмотрел себя. Грудь оказалась туго стянута повязкой, а левая рука была перевязана в двух местах. Кружилась голова и жутко хотелось пить. На тумбочке обнаружился стакан с водой. Нечаев по привычке резко дернул правой рукой в попытке взять стакан, и сорвал электрод, прилепленный к запястью. Аппарат, стоящий неподалеку, пронзительно запищал, и через несколько секунд в палату забежала медсестра. Оценив ситуацию, она сурово посмотрела на Нечаева сквозь тонкую оправу прямоугольных очков. — Вы очнулись, — констатировала она увиденное и, прилепив датчик на место, подала Сергею стакан с водой. — Больше так не делайте, товарищ Нечаев. Сейчас позову доктора. Вскоре подошел врач — высокий светловолосый мужчина лет пятидесяти с блеклыми серыми глазами и поджатыми губами. Он представился Вильгельмом Ивановичем Штальцманом. — Вы пришли в сознание, товарищ Нечаев. Как я и предполагал, сегодня. — Да по вам можно часы настраивать, доктор, — не упустил шанс сыронизировать Сергей. — Сколько я был в отключке? Штальцман холодно сверкнул глазами, а в его голосе прибавилось льда. — Вы находились без сознания сорок восемь часов. За это время вам произвели несколько оперативных вмешательств, в ходе которых было извлечено две пули — одна из левого плеча, вторая — из грудной клетки. Вторая пуля чуть не задела легкое и раздробила одно из ребер так, что пришлось собирать его по кусочкам. Вам очень повезло, что Дмитрий Сергеевич на месте остановил кровотечение и тем самым минимизировал вероятность летального исхода. Сердце сбилось с ритма, о чем его сразу же предупредил тот самый противно пищащий ранее аппарат. Доктор косо глянул в сторону прибора и, видимо, не увидев в показаниях ничего страшного, снова обратил внимание на Нечаева. — Дмитрий Сергеевич? Как он? — поинтересовался Сергей. — Не ранен. Он распорядился применить к вам самые новейшие медикаменты и самую продвинутую физиотерапию, так что, по моим расчетам, вы вернетесь на службу примерно через месяц. А теперь прошу меня извинить, у меня много дел. Если вам что-нибудь будет нужно, зовите Людмилу Васильевну. Прекрасно. Но теперь он хотя бы знал, как зовут его строгую медсестру. Они с этим странным доктором Штальцманом составляли идеальную пару чуть ли не карикатурных работников медицины. Нечаев бы рассмеялся, но ему и дышать то было больно. Вскоре он провалился в поверхностный, постоянно прерывающийся сон. На следующее утро Сергей чувствовал себя гораздо лучше. Порадовавшись проснувшемуся аппетиту, он с радостью съел и кашу на завтрак, и полупустой куриный бульон на обед. А тем же вечером к нему веселой гурьбой завалился чуть ли не весь отряд Аргентум. Не хватало только Ворошилова и пары ребят, которые, похоже, остались дежурить. Пришел даже командир. Забежавшая вслед за ними Людмила строго предупредила о том, чтобы они не засиживались и, покачав головой, удалилась. Увидев знакомые лица, Нечаев совсем повеселел. — А, Серега, — хлопнул его по здоровому плечу Сёма, но Нечаев все равно болезненно поморщился от резкой боли в грудной клетке — Ты, как всегда, отличился. Ну точно как тогда, в Риге, когда бросился наперерез этим… — Кузьмин, — послышался тихий, но довольно резкий оклик от Кузнецова. Сёма осекся. — Э… в общем, эффектно в тот раз вышло. — Так эффектно, что у меня до сих пор плечо под дождь ноет, — рассмеялся Нечаев. — Ну, теперь зато будет симметрия. — Когда будем обмывать твою новую звездочку? — вклинился в разговор Володя Батурин, их снайпер. — За такое точно должны повысить. — Эй, я ее еще не получил, — отшутился Нечаев. — Ну, это дело времени… После того, как все немного успокоились, первым делом он поинтересовался состоянием Ворошилова. — Да все с ним нормально. Закрытая черепно-мозговая, перелом ключицы. Лежит этажом ниже. Еще и выпишут небось раньше, — заверил его Володя. — За него не волнуйся. — А что с водителем? С Калининым? Все разом помрачнели и переглянулись. — Когда у него не получилось связаться со штабом, он решил самостоятельно выехать за помощью, но ему прострелили колеса. Тогда он выбежал из машины… и получил пулю в затылок, — вздохнул тот же Володя, взявший на себя ответственность за выдачу плохих новостей. Нечаев тоже вздохнул. У Мишки осталась жена и двое детей. И вообще, тот был славным малым — никогда не унывал. Говорил, если бы не ранение на войне, то подался бы в космонавты. И вряд ли врал. Было в нем что-то такое… героическое. На том и попался. Сергей саданул кулаком по кровати, чуть снова не отцепив злосчастный датчик, но быстро унял ярость — этим он точно не поможет Мишке. Они еще немного поговорили, а потом подполковник Кузнецов собрался уходить. — Выздоравливай, Нечаев. Мы тебя ждем, — как всегда немногословно попрощался он. — И вы тут долго не засиживайтесь. Слышали, что медсестра сказала? — Так точно, товарищ подполковник, — нестройно согласились ребята. После ухода майора Ваня Прохоров заговорщицки подмигнул и достал из-за пазухи пакет с маленьким шкаликом водки и банкой сгущенки. — Это тебе от нас гостинцы, для настроения. Он пристроил пакет на тумбочке. Нечаев рассмеялся и поблагодарил парней. Сладкое он любил, а вот крепкие напитки не признавал, но ему все равно было приятно. Через минуту в палату заглянула Людмила и всех выгнала. Она с укором посмотрела на оставленные «гостинцы», но ничего не сказала. *** А после отбоя пришел Сеченов. Он тихо подвинул стул поближе к кровати и, усевшись на него, внимательно, будто оценивая ущерб, посмотрел на Нечаева. — Ну как ты, Сережа? — тихо спросил он. — Жить буду, Дмитрий Сергеевич, — преувеличенно бодро отрапортовал Сергей. Под цепким, тяжелым взглядом ему стало неловко. Он почесал трехдневную щетину и спросил: — Всех поймали? Кто это был? Сеченов вздохнул. — Тебе отдыхать надо, а ты все про работу. — Хорошие люди погибли, Дмитрий Сергеевич. И вы тоже… чуть не погибли. Сеченов чуть помедлил, но потом все же заговорил: — Всех задержанных террористов допросили. Причастных раскрыли и задержали. Они больше никому не причинят вреда. — Кто это был? Вряд ли простые граждане. Слишком слаженно действовали, слишком хорошо стреляли. — Ты прав. Практически все нападавшие — бывшие военные. — Наемники? — Боюсь, скорее идейные радикалы, противники прогресса. И, что самое худшее, Сережа, у них были свои люди на Предприятии. Как можно не понимать, что путь прогресса, путь эволюции человека — единственно верный?! Наука движется семимильными темпами. Мы столького достигли, и еще столького нам предстоит достигнуть. Это уже не остановить, даже если я… буду устранен. — Вы не правы, Дмитрий Сергеевич. Вы очень важны… как для науки, так и для всего Советского Союза. Сеченов легко улыбнулся и неожиданно положил ладонь поверх руки Сергея. Прикосновение теплых, чуть шершавых пальцев ощущалось обжигающим даже на еще не до конца восстановившей чувствительность коже. — Я рад, что ты жив, — тихо произнес Сеченов. — И я благодарен тебе, что ты спас мне жизнь. Родина перед тобой в неоплатном долгу. Я перед тобой в долгу. — Что вы, шеф. Мы квиты. Доктор Штальцман рассказал мне, что вы остановили кровотечение, — смутился Нечаев, почувствовав легкое поглаживание пальцев. — Ерунда. Ты бы и без моей помощи выжил. Ты сильный. Сеченов убрал руку и с видимым сожалением встал. — Мне нужно уходить. Жду тебя на службе, как придешь в форму. Поправляйся, мальчик мой. — Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Сеченов ушел, а Нечаев еще долго смотрел на закрытую дверь, слушая неравномерный и торопливый писк аппарата, отсчитывающего сердцебиение. *** Как и предсказывал доктор Штальцман, Нечаева выписали через две недели, разрешив легкие тренировки. Еще пару недель он потратил на физиотерапию и восстановление, а потом его пригласили на тестирование для допуска к службе. Тестирование было стандартным для всех бойцов после длительного отпуска или ранения. На нем проверялась выносливость, скорость реакции и боевые навыки. Все полигоны для тестирования располагались в главном здании Предприятия 3826 на подземных этажах, чтобы в случае чего можно было сдать необходимые нормативы без отрыва от службы. Последний тренировочный полигон представлял собой комплекс маршрутов различной сложности с большим количеством препятствий. Сергей уже не раз и даже не два проходил каждый маршрут и помнил его наизусть. Но ранение все еще немного давало о себе знать — несмотря на то, что, по ощущениям, в положенное время он уложился, он взмок и тяжело дышал. — Товарищ Нечаев, пройдите в мой кабинет за результатами тестирования, — хрипло прокричал динамик голосом Татьяны Осиповны Алексеевой, которая была заведующей тренировочного комплекса и, по совместительству, заслуженным тренером СССР, чем очень гордилась и о чем всем сообщала при любой возможности. Нечаев тряхнул головой, сбивая капли пота, и взбежал по лестнице, направляясь к выходу из полигона. Кабинет Татьяны Осиповны находился неподалеку, буквально через стену. Он представлял собой большое помещение, буквально заставленное всевозможными тренажерами, измерительными приборами и датчиками. В углу скромно притаился письменный стол с Грушей и аккуратными стопками папок. Огромные смотровые окна открывали прекрасный вид на тренировочные полигоны. Татьяна Осиповна была высокой грузной женщиной под шестьдесят. Она никому не давала спуску и поблажек, а когда у нее было плохое настроение, отличалась особой придирчивостью. Можно было с уверенностью сказать, что она безраздельно правила тренировочными полигонами, и только ее слово было законом. Но сейчас она стояла, чуть ли не потупив глаза в пол, а на ее щеках сверкал яростный румянец. Зато двое молоденьких лаборанток, для приличия прикрывшись бумагами, возбужденно шушукались в уголке, бросая полные восхищения взгляды на посетителя. Причиной странного поведения всех присутствующих в комнате был вовсе не только что зашедший Нечаев, а Дмитрий Сергеевич Сеченов, задумчиво стоящий у смотрового окна полигона, из которого только что вышел Сергей. Едва Нечаев переступил порог кабинета, Сеченов повернулся к нему. — Ты отлично справился, Сергей, — в его теплых глазах отразилось одобрение, пополам с восхищением. Кончики ушей начали буквально полыхать, а едва успокоившееся сердце забилось так, будто он в этот момент проходил самую сложную трассу. — Эм, спасибо, Дмитрий Сергеевич. Сеченов обратил внимание на Татьяну Осиповну: — Это последний тест? — Да, Дмитрий Сергеевич, — покладисто ответила она. — Тогда, думаю, он сдал. — Это был не вопрос. Сеченов снова посмотрел на него. — Пойдем, у меня есть для тебя подарок. Нечаеву ничего не оставалось, как попрощаться с присутствующими и отправиться вслед за Дмитрием Сергеевичем прямо к лифту. Сеченов пропустил Сергея вперед и зашел следом. Лифт медленно тронулся. — Я сделал это не ради каких-то подарков, — подал голос Нечаев. — Я знаю, мальчик мой. Это пустяки. Мне просто захотелось сделать тебе… приятно. В его теле все еще бушевал адреналин, и голова явно не мыслила здраво. Потому что вместо того, чтобы что-нибудь ответить, Сергей сделал шаг вперед, а потом еще один, чуть ли не вжимая Сеченова в стеклянную стену лифта. Он тяжело дышал и невероятно боялся… боялся окрика, непонимания в глазах. Но в глазах Дмитрия Сергеевича была лишь теплота и какая-то странная мягкость. Их дыхание синхронизировалось, а чужая ладонь мягко легла на его грудь, прямо у сердца, будто собирая показания, отсчитывая обезумевший от такой близости пульс. Ощущая себя как в трансе, Нечаев наклонился ближе, еще ближе. Почти. Но в последний момент Сеченов с явным сожалением отвернулся и опустил голову, а его рука деликатно надавила — не отталкивая, но и не давая приблизится ни на миллиметр. — Тебе этого не нужно, Сережа. Ты молод, а я не смогу дать тебе того, что ты заслуживаешь, — тихо вздохнул он. Его будто окатили холодной водой. Нечаев отошел назад, почувствовал разочарование и неуместную обиду. — Опять решаете за других? — спросил он. Сеченов развел руками. — Таково уж мое предназначение — решать за всех. Двери лифта медленно открылись, и Дмитрий Сергеевич сделал шаг по направлению к своему кабинету. — Ты идешь? — Пожалуй, я заберу свой подарок попозже, — ответил Сергей, не двигаясь с места. — Как пожелаешь. На следующий день Нечаев обнаружил в своем шкафчике в раздевалке простую черную коробочку, в которой лежала улучшенная полимерная перчатка из мягкой коричневой кожи.