Волго-Дон

Колян проплавал на «Достоевском» до конца навигации. Второй помощник все это время был на больничном с ковидной пневмонией и ее осложнениями. Колян бы хотел, чтобы и в новом сезоне он на работу не вышел, хоть и понимал подлость такого желания. Свои приключения в Саратове он сначала постарался выбросить из головы, но воспоминания возвращались снова и снова, чтобы впрыснуть новую порцию яда в его кровь. И в итоге он просто смирился с той частью себя, которую Донцов увидел в нем и обнажил. Он не перестал встречаться со Светой, хотя эти встречи были довольно редкими даже после того, как навигация закончилась. И одновременно он завел себе профиль в приложении знакомств, которое опробовал сначала в Казани, где они стояли два дня, а потом и еще в паре мест. В Речпоселке Колян туда даже не заходил, потому что боялся, что так засветится перед местными или узнает о ком-то из них то, чего никогда бы не хотел знать. Он по-прежнему считал, что ебать там, где живешь, не стоит. Те же поебушки с Леной, конечно, стали известны всему Речпоселку, и к Коляну даже подходил Олег, его механик со старого сухогруза, с тем чтобы открыть ему глаза. — Она блядь, Колян, ты с ней не связывайся, — авторитетно заявил он, выдыхая дым дешевого табака, который всегда курил, поскольку был до одури жаден. Ему и бабы не давали по этой причине. Было такое среди мужиков о нем мнение. Колян промычал что-то нечленораздельное. Они стояли у двери конторы порта в один из самых противных ноябрьских дней, когда в холодном воздухе висит какая-то мелкая морось, и солнца совсем не видно. — Ты вон лучше с Алиной из правления замути. Баба справная и детей нет. У нее муж от ковида на той неделе помер, ты же слышал? — продолжал вещать Олег, готовясь выдать еще пару бесценных советов, на которые он был как раз щедр сверх меры. — Я сам знаю, с кем мне мутить, — отрезал Колян, бросил бычок в урну и быстро направился к своей машине. В тот день он собирался в город проведать Юльку и по возможности навестить Свету. Не для того, чтобы потрахаться, а чтобы получить дозу какой-то стабильности и нормальности, которую она ему, сама того не зная, давала. А за ненормальностью он ходил на сайт знакомств. Фотки там свои, конечно, не размещал. Если не считать волжских видов, деталей корабля и портового оборудования, которые фотографировал иногда из практических нужд, а иногда и из эстетических соображений. Как ни странно, такие картинки привлекали к нему внимание мужчин. По большей части долбоебов, конечно. Но и те, кто ему был нужен, тоже попадались. Колян прямо писал, что встречается только ради секса на один раз, фоток своего члена не высылает, в рот и в жопу не дает. Он довольно быстро понял, что фото в профиле и в реале часто не совпадали, потому почти перестал обращать на них внимание. Спрашивал только возраст, вес и рост. Выбирал среднего роста, худых и не старых. Если высылали селфи, отвечал охотнее, но сам ничем таким не занимался. И не тратил время на долгую переписку. Так он за остаток осени встречался с парнями пять раз в разных городах. По большей части удачно, если считать удачей совпадение намерений анонимного перепиха. Трахался в заброшке, которых обычно достаточно в окрестностях любого порта, в машине на пустыре, передернул на пару в общественном туалете. А однажды в столовой грузового порта встретил бабу, с которой уже однажды трахался несколько лет назад. Она его не узнала, но Колян совсем не расстроился и подкатил к ней заново, чтобы получить в подсобке довольно сносный минет и расплатиться штукарем, который она у него выцыганила, сославшись на многочисленные кредиты. В общем он был даже доволен таким исходом событий, потому что в том порту он часто бывал и планировал бывать снова. И возможность быстрого и дешевого перепиха без палева была ценной. Настоящими проститутками он почему-то всегда брезговал, как-то инстинктивно избегая любого криминала. Потому предпочитал природных блядей, коих, как оказалось, и среди мужиков было немало. В начале зимы Колян поехал в Нижний Новгород на курсы повышения квалификации. В конторе ему сказали, что без них рассчитывать он сможет только на работу в палубной команде или младшим механиком. Требования к руководящему составу с каждым годом ужесточались. И Колян, разузнав через Свету, как и где надо учиться, решил, что на зиму, как обычно, в мастерскую не пойдет. Потратит это время на то, чтобы вернуться на борт хотя бы четвертым помощником капитана. Но не временным, а штатным. Контора частично оплатила обучение, остальное Колян достал из своего кармана, надеясь, что в новом сезоне ему эти траты быстро окупятся. В Нижнем он прилежно ходил на учебу, в первый день с облегчением поняв, что там полно таких, как он, сорокалетних мужиков, и ему не придется учиться наравне с юнцами. Завел себе компанию коллег, с которыми после занятий зависал в баре и играл в боулинг. У него даже неплохо получалось. А вот с сексом там ничего путного не срослось, если не считать быстрой дрочки в общественном туалете с каким-то азиатом. Но Коляна это не особенно расстраивало. В компании работников пароходных компаний он не чувствовал себя одиноким, завел себе пару хороших приятелей, с которыми было приятно переброситься словом о работе или рыбалке. Они обменялись телефонами, переписывались в мессенджере и обещали держать связь, хотя все жили в разных городах. Но для моряков и речников такая дружба была в порядке вещей. Их стихия была вода, а суша и точный адрес на ней — лишь мелкий факт биографии. Вернувшись в Речпоселок, он обнаружил, что за время его отсутствия у него сломался газовый котел. Все-таки дом без хозяев всегда как-то быстро ветшает и становится нежилым. И, конечно, по-хорошему Коляну бы и вправду было с кем-то сойтись. Не по любви, так хотя бы из удобства. Чтобы какая-нибудь баба готовила еду, стирала, убирала, следила за хозяйством, пока он в рейсе. Ну и давала ему на регулярной основе. Чтобы меньше тянуло по заброшкам шароебиться. Но думать об этом было противно. К тому же за время своей одинокой жизни Колян как-то привык к тому, что никто ему не указ. Он ходил по дому в одних трусах или вообще без них, чего Наташа никогда бы не допустила, ел то, что хотел, а не то, что уже сготовлено и лежит в холодильнике со вчерашнего дня, смотрел любые передачи и порнуху без всякой оглядки. И тратил деньги, как считал нужным. Отказаться от такой свободы только ради бытовых удобств он точно был не готов. Если бы Колян встретил кого-то, кто ему вправду понравился, так, как когда-то понравилась Наташа, он бы женился. Но он не верил в то, что еще раз ему так повезет. Тогда в молодости он был проще, и жизнь как будто была проще. К тому же по-настоящему Коляну нравился сейчас только и исключительно Донцов. Он не обманывал себя в этом вопросе. Мысли о нем приходили довольно часто, но звонить и писать ему Колян себе запрещал. Дать ему понять, как сильно на него запал, было слишком унизительно. Когда накрывало, Колян залезал в фейсбук Донцова или на сайты галерей, где он выставлялся. Там были фотографии его картин, открытий выставок и его самого. На фото он был почему-то мало похож на себя, смотрел всегда куда-то мимо камеры, почти не улыбался. Как будто ускользал от объектива фотографа. Его мрачноватые, наполненные какой-то темной эротикой картины говорили о нем больше. Лишь на одной фотографии Колян увидел настоящего Донцова, такого, каким он его запомнил. Там он стоял, скрестив руки на груди и отвернувшись от света прожектора. Его вороний профиль четко читался в резкой тени на стене. Словно бы он не мог вынести направленного на него света, и как демон бежал в привычную для него тьму. Вся эта история оставила у Коляна в душе большую рану, и он только к концу осени почувствовал, что более-менее оклемался. Вернулся к любимой работе, строил планы на новый сезон, завел себе новых приятелей, сдал на квалификацию, научился покупать себе одежду и вообще как-то с умом тратить на себя деньги. Глядя на отражение в зеркале, Колян уже не видел оплывшую от тоски унылую рожу. Он отрастил стильную бороду, регулярно ходил к барберу, носил одежду, которая ему шла, и часто ловил на себе заинтересованные взгляды женщин. Его это радовало, но по-настоящему смотреть в их сторону, ему было неинтересно. Он уже имел официальную подругу Свету — женщину приятной внешности с хорошей репутацией из областного центра. Юлька ее вполне одобрила, когда однажды он решил их познакомить и отвел в рыбный ресторан. Конечно, никакой семьей они никогда не станут, Колян это прекрасно понимал. Но его вполне устраивало то, что внешне у него все было более-менее благополучно. А то, что было внутри… кого это на самом деле волновало? Людям ведь всегда важен внешний вид корабля, а то, что в трюме дыра, знает только тот, кто им управляет. И если делать это умело, то никто из пассажиров ни о каких проблемах не будет знать. В трюме может происходить все, что угодно, главное, чтобы на палубе играла музыка, а капитан источал уверенность и оптимизм. В конце декабря Колян позвонил Юльке и спросил, где она будет встречать новый год, хотя заранее предполагал ответ. Она уловила в его голосе грусть и утешила тем, что приедет к нему на свой день рождения. Он был третьего января, потому разница была небольшая. Света встречала праздник с сыном и матерью, звала и Коляна, но он соврал, что к нему приедет дочь. Даже не понял, почему так сделал. Наверное, просто не хотелось покидать дом ради совершенно чужих людей. Второго числа ему позвонила Света и предложила встретиться. А он, недолго думая, пригласил ее к себе домой. Ехать в город совсем не хотелось. На дорогах в праздники всегда много ментов, у него кончалась страховка на машину, и лишний раз рисковать смысла не было. Потому он просто заказал Свете такси. Она приехала со свежим салатом «Оливье» и замаринованной уткой, которую собиралась испечь у Коляна в духовке. Он не возражал и с каким-то даже удивлением следил за тем, как Света хлопотала по хозяйству. Удивлялся он себе, потому что понял, настолько отвык от присутствия хозяйки в доме. И это присутствие сейчас даже немного раздражало. Юлька, когда приезжала домой, никогда не пыталась нарушить Колянов порядок вещей, лишь вытирала пыль, стирала покрывала и половики, а потом раскладывала все в том же порядке. А Света сообщила Коляну, что у него в доме все не по фен шуй, и первым делом надо перенести плиту в другой конец кухни. К тому же повсюду слишком много старых вещей. В эту категорию попал его проигрыватель виниловых дисков и все пластинки, что роднило Свету с покойной Наташей. Но та всегда чувствовала, где у Коляна находится порог терпения, и никогда его не переступала. А Света с каким-то почти детским прямодушием навязывала ему свою точку зрения. Видимо, считала, что как женщина более авторитетна в вопросах устройства дома. Ссориться не хотелось, и Колян вернулся к своей старой тактике — просто молчал. Светин энтузиазм вскоре угас сам собой, они поужинали и легли спать. Ночью Коляну не спалось. Он за время сидения дома привык по ночам пялиться то в телек, то в ютьюб, а Света соблюдала режим и в 11 уже спала. Колян немного завидовал ее уверенности в том, что всё, что она делает в этой жизни, априори правильно. Он сам уже давно расстался с этой иллюзией. И оказалось, что небо на землю не падает, если ты живешь не так, как считает правильным большинство. Вон тот же Донцов жил, как хотел, трахался с парнями среди бела дня, их же голышом рисовал и не стеснялся все это выставлять на всеобщее обозрение. Колян за время с их разрыва пересмотрел все его выложенные в интернет картины. И с полуголыми мужиками во всяких пикантных позах их там было полно. Женская обнаженка, правда, тоже попадалась, но значительно реже. Короче, понять, кто такой Донцов, из этой подборки можно было на раз-два. Но тот жил, не особенно таясь, не беспокоясь о том, что о нем подумают люди, и по фен шуй ли у него стоит диван в «уголке для ебли». Колян уже привык, что любые отвлеченные мысли о жизни рано или поздно обращаются к Донцову. Поняв, что не уснет, он встал с кровати, накинул старый пуховик и вышел на крыльцо. Погода была такая, какую рисуют на рождественских открытках. Ярко светили звезды, узкий месяц висел высоко над землей, укрытой одеялом свежевыпавшего снега. Было тихо, отгремели все новогодние салюты и петарды, пьяные гуляки разбрелись по домам, Речпоселок спал. И только Колян в эту пору рассеянно смотрел на звезды и, как маленький мальчик, загадывал новогоднее желание. Оно у него было всего одно, но сказать его вслух он бы никому не смог. Даже себе. На следующее утро он планировал увезти Свету в город, а в обратную дорогу захватить с собой в Речпоселок Юльку. Но дочь позвонила ему с утра и сказала, что приедет сама ближе к вечеру. На вопрос Коляна, на чем она поедет, Юлька напустила туману и сказала, что приедет не одна. Накануне Нового года в их разговоре снова всплыла тема ее парня, и Колян сразу подумал, что она решила их познакомить и приедет с ним. Ее официальное совершеннолетие было неплохим поводом для такого знакомства. Парень, очевидно, был ее старше и, вполне возможно, очковал от встречи с опекуном раньше ее восемнадцатилетия. Колян поделился своими мыслями со Светой. Та восприняла услышанное как повод начать готовить праздничный ужин, сказала, что в город не спешит. Ее Артурчик был в зимнем спортивном лагере. Колян находился в сумрачном настроении, он плохо переносил, когда его планы нарушались. Ему хотелось побыть с Юлькой вдвоем, подарить ей подарок — золотые серьги и цепочку, которые он купил заранее, еще осенью, когда стоял в Казани. А теперь придется принимать в доме незнакомого парня, да еще и куда-то его класть спать. Было невыносимо думать, что он ляжет с Юлькой в ее комнате. И Света, которая по-хозяйски отправила Коляна в «Магнит» за продуктами и носилась по кухне, как героиня какой-то кулинарной передачи, его уже откровенно бесила. Чтобы не сорваться и немного успокоиться, он, не раздеваясь после похода в магазин, стал чистить снег вокруг дома. Работая лопатой, Колян вдыхал сырой ветер с Волги и пытался унять накатившую на него тревогу. В воздухе летали редкие снежинки, над рекой висел ледяной туман, наделяя ранние зимние сумерки каким-то мистическим мрачным ореолом. Обычно в кино из такого тумана выползало какое-нибудь чудовище. Но вместо него к калитке подъехала желтая машина Яндекс-Такси, и из нее выпорхнула Юлька. С противоположной стороны машины вышел кто-то в красной шапке с помпоном и направился к багажнику. Колян зашел за крыльцо, чтобы убрать лопату, а когда вернулся, перед ним стоял Донцов с двумя сумками из Ашана. — Давайте в день моего совершеннолетия вы сделаете мне подарок и снова начнете общаться, — с места в карьер начала Юлька, глядя Коляну прямо в глаза. Видимо, считала, что лишь Коляново упрямство мешает исполнению ее желания. Тот был в ступоре и все, о чем мог думать, — это чтобы не спалиться и не показать степень своего замешательства. Донцов смущенно улыбнулся, поставил сумки на свежепочищенную дорожку и протянул ему руку. — Привет, — просто сказал он. Колян ее пожал, глядя себе под ноги, подхватил сумки и пошел к дому. Ничего выдавить из себя он в тот момент бы не смог. Света их встретила на кухне и тут же запрягла Юльку помогать с сервировкой стола. Та охотно подключилась. Пикантности ситуации добавляло то, что Света приняла Донцова за Юлькиного парня. Он и вправду в этой своей дурацкой шапке с помпоном и спортивной куртке смотрелся младше своих лет. Ситуация прояснилась только, когда они сели за стол. Света была обескуражена и задала нелепый вопрос: — Так у тебя два отца?! Донцов, услышав это, криво усмехнулся и посмотрел на Коляна. Тот впервые с момента прихода гостей открыл рот и сухо сказал: — Отец у нее один. Я отчим. — Хватит дуться, дядь Коль, — скомандовала Юлька и повернулась к Донцову. — Наливай шампанского, мне теперь можно. — Только давай, чтоб не как в Питере было, — брякнул Колян, глядя в лицо Донцову. Тот пропустил этот укол мимо ушей и на него не смотрел, усердно занимаясь раскупоркой какой-то дорогой итальянской шипучки, которую они привезли с собой. По Светиной реакции на эти подношения Колян понял, что Донцов закупился в Ашане на очень приличную сумму. На столе появились экзотические фрукты, тарталетки с икрой и прочие деликатесы, названий которых Колян не знал. Он периодически поглядывал в лицо Донцова, стараясь не пялиться и не выдать своего внимания к нему. Хотя с момента его прихода не мог думать ни о ком другом. Света и Юлька болтали о чем-то, эта пустая бабская трескотня всегда возникает на любой подобной вечеринке, давая возможность мужикам помолчать и приналечь на напитки. Но Коляну в горло ничего не лезло. Он пригубил итальянской шипучки и ковырялся в салате, опуская туда глаза, чтобы хотя бы иногда отводить взгляд от Донцова. Они так просидели примерно час, Света подхватилась подавать горячее, Юльку слегка развезло, но она все-таки поднялась на ноги и стала собирать со стола грязные тарелки. — Покурим? — предложил Донцов, глядя не на Коляна, а на сгущающиеся за окном сумерки. Тот молча кивнул и поднялся с места. Они вышли на крыльцо, в лицо пахнуло сыростью, начиналась оттепель и вместе с ней усилился ветер. Донцов отошел от дома, отвернулся от Коляна и задрал голову к небу. Там висела мутная серая хмарь, откуда прорывались к земле редкие снежинки. Донцов накинул куртку, шапку оставил дома. Колян смотрел на него с крыльца, уже не стесняясь разглядывал, подмечал его манеру курить, которую так хорошо когда-то запомнил. Донцов держал сигарету, как косяк, выворачивал ладонь, отводя от лица и выдыхал дым вверх и в сторону. У кого угодно эта пантомима смотрелась бы по-дурацки, но не у Донцова. Она была ему органична. Колян вообще был чувствителен к таким вещам, сразу замечал, когда человек выделывается и старается показаться кем-то другим. Повстречав полтора года назад Донцова, он почувствовал его подчеркнутую чуждость этому месту, вообще всей этой русской обыденности, в которой Колян родился и рос. С которой вроде как сроднился и считал частью себя. Но узнав Донцова получше, Колян понял, что тот и вправду такой сам по себе, эти его дурацкие фиолетовые пиджаки и желтые плащи, так нелепо смотревшиеся в Речпоселке, ему вполне шли. Он носил эту странную одежду, отращивал волосы и все прочее не потому, что хотел повыебываться и быть непохожим на других. Донцов и вправду был другой. Просто он, в отличие от Коляна, не пытался вписаться в общество, которому был чужд, и, очевидно, находил себе таких же, как он, ебанутых, подальше от богоспасаемых мест вроде Речпоселка. — Ты хорошо выглядишь, — неожиданно сказал Донцов, повернувшись к нему. Колян молча смотрел в его лицо. Там не было насмешки, и даже фирменного блядского взгляда не было. Впрочем, в сумерках мало что можно было рассмотреть. Колян затушил сигарету в пепельнице и пошел в дом. Его быстро нагнал Донцов и тихо выдохнул: — Коля… Колян схватил его за рукав, втащил в темную прихожую. Там они сразу стали целоваться, жадно, влажно, позабыв обо всем. Колян впечатал Донцова в стену, на которой была вешалка для одежды. Сверху на них посыпались шапки, под ногами мешалась обувь. Донцов споткнулся, поцелуй разорвался, на пол с грохотом упала пластиковая метла, которой Колян сметал снег с крыльца. — Вы там деретесь что ли? — послышался голос Юльки из-за двери. — Нет, все нормально, — быстро ответил Донцов, бросил куртку на вешалку и первым зашел в дом. Колян остался один в тесном пространстве прихожей, включил свет и попытался навести порядок. Куртка Донцова упала на пол, он ее поднял. От нее пахнуло парфюмированным ароматом морского бриза и цветущей полыни, еле уловимым запахом его тела и табака. И Колян не смог удержаться, чтобы не зарыться лицом в эту мокрую от снега куртку, чтобы хоть на миг продлить то, что сейчас произошло. Остаток праздничного ужина Колян провел как в тумане. Ел на автомате, что-то отвечал, когда его о чем-то спрашивали. Зато Донцов как будто совсем освоился и отыгрывал за двоих. Шутил, что-то рассказывал и почти все время улыбался. Колян в очередной раз поразился тому, как он умеет держать лицо в таких щекотливых обстоятельствах. Донцов играл отведенную ему Юлькой роль столичного гостя и щедрого папы, который появился в ее жизни на заре взрослой жизни. Юлька хвасталась тем, что он оплатил ей банкет в ресторане с друзьями в конце январских праздников, рассказывала о совместных поездках в Питер и в Москву. Колян почти всегда узнавал о них задним числом. Как будто Юлька думала, что он до сих пор в силах удержать ее дома. Он смотрел на нее, такую довольную, стильно одетую и думал, будет ли она носить те золотые сережки, которые он ей подарил? Сейчас они были на ней, но он не мог отделаться от мысли, что Юлька их надела просто, чтобы сделать ему приятное. Он переводил взгляд с нее на Донцова и обратно, ощущая, что любит их обоих так сильно, как не любил никого и никогда раньше, и не полюбит впредь. Перешагнув порог своего сорокалетия, пройдя все эти потери и испытания, он вместо того, чтобы стать сильнее и тверже, стал слабее и уязвимее. Эта мысль его тревожила, она мигала у него в мозгу, как мигают индикаторы на панели управления кораблем. Нужно было срочно это как-то исправить, но Колян лишь принял это к сведению и продолжил плавание. Его корабль уже давно сбился с первоначального курса, впереди было открытое море и полная неизвестность.