обжигающий корт для нас двоих

— Мост свели. — Не думаю, что они успели перебраться на ту сторону. Мотоцикл же здесь, значит и шумахеры где-то рядом.       Лёгкие жгло бризовым пламенем. Сколько они уже так прячутся? Минуты две? Три? Или все пять?       Первобытный инстинкт самосохранения собственной жизни ударил в остатки потухающего рассудка. Более не смея дышать, юноша выплыл и стал судорожно хватать ртом воздух, пытаясь за что-то ухватиться ради опоры.       Вода всплеснулась. По поверхности пошли продолговатые ряби. — Кэп, слышал? – молоденький парень в форме направил луч фонарика в сторону реки, щурясь.       Следом из глубины показался и второй. Однако лишь для того, чтобы снова потащить в исток товарища по несчастью, которому не хватило выносливости продержаться без воздуха ещё, от силы, минуту.       Джон зажал Егору рот и поспешил скрыться в непроглядной тени подмостовой области. Тот же лишь безуспешно барахтался, сделав успеть один единственный вздох, прежде чем его схватили за волосы и потянули вниз, под мутную воду. — Брось, Тони, это всего лишь рыба. Мало ли что здесь водится, – мужчина чиркнул зажигалкой с ярко-красным пластиковым корпусом и поднёс огонь к концу сигареты, плотно зажав фильтр зубами. — Рыба? Думаешь, в такой грязной реке есть что-нибудь живое? Да тут почти канализация! Но без дерьма и всего прочего. Хотя, Бог его знает... — В кустах ещё посмотри, – Джулиан саркастически хохотнул, украдкой взглянув на голые ветви декоративной форзиции без листвы, — Может, в засаде засели, а? — Ха-ха-ха, как смешно. Обхохочешься, на хер, – он закатил глаза и направился к полицейскому авто, — Докуривай и поехали. Не хочу дышать дымом твоих дряных сигарет. — А куда торопиться-то? Звякнем в участок, приедет наряд и заберёт байк. Потом пробьют по номеру. А дальше — не наша забота. Пускай делают, что хотят. — На счёт сбежавших что скажем? Мол, испарились сами собой, и мы не смогли их найти? Начальство про такое даже слушать не станет. — Ну а что ещё говорить остаётся... Эти хрустики как в воду канули, честное скаутское. Сейчас поедем обратно на Спидвей, разгоним зевак и журналюг, чтобы не создавали лишней шумихи. Может, ещё удастся поймать кого-нибудь из гонщиков. — Шевели своей старой задницей. Я тебя ждать не буду. Сам уеду.       Закончив, казалось, мучительно-долгий обход по территории моста, правоохранители решили сворачиваться. Только успела машина скрыться за ближайшим поворотом, как из-под разрисованной уличными художниками эстакады показались две головы.       Эванс разразился в жутком кашле, одной рукой пытаясь дотянуться до торчащей неподалёку балки, другой же удерживая соскальзывающего Егора, что, припав к нему, уже не старался панически выплыть : тело его сделалось тряпичным; лишь приглушённые всхлипы свидетельствовали о том, что он всё ещё в сознании.       Из-за приличной продолжительности нахождения в ледяном потоке конечности свело. Сейчас было важно лишь одно — спастись самому и вытащить утопающего. Несильным течением их унесло на расстояние всего в семь с половиной футов от бетонного прибрежья, однако добраться до него удалось лишь спустя пять тягостных, самых длинных в жизни, минут.       Осознание того, что под ногами больше не вода, а каменистая суша, пришло не сразу. Чувство невыносимой тяжести из-за насквозь промокшей одежды вынудило, повинуясь адреналину, скинуть с себя увесистую косуху, кофту с начёсом и остаться в одной майке. Зрение на мгновение помутнилось : сперва могло причудиться, что настала неизбежная слепота, но, оказывается, одна линза просто выскользнула из глазной радужки. — Живой? – сквозь нервный смешок провыл Джон, слегка повернув голову влево.       Когда он осознал, что больше не слышит тихих вскриков и сумятичных конвульсий, под рёбрами что-то болезненно заскрежетало. Взгляд медленно фокусировался на неподвижно лежащем теле возле себя. В ушах безумно заколотило; на мгновение собственное биение сердца, подобно стуку рельсов, оглушило.       Хотелось побежать, однако получалось только ползти, до нестерпимости раздирая колени и ладони в кровь. В ноздрях всё ещё противно пекло смрадным фимиамом. Разум упорно не замечал боли из-за полученного увечья на лодыжке.       Сам того не понимая, Джон болезненно схватил промокшие тёмные локоны и поднял за них безвольную голову на неестественно согнутой шее. С уголка приоткрытых лиловых губ филигранной струйкой текла вода.       Из уст сорвался порывистый томный вопль, полный лихорадочного отчаяния. Он обхватил блёклое лицо своими ладонями, вглядываясь в опущенные веки. Не шевелится. — Линч? – его пальцы беспорядочно скользили по шее в попытках нащупать пульсацию, — Ну давай, не смешно, открой глаза!

Но он не открывал.

— Дыши, твою мать! Блять, сделай хоть что-нибудь! – парень надрывно тряс егоровы плечи, переложив его голову к себе на бедро, — Ну пожалуйста! Давай же!       Лишь по знаниям из клишированных драм Эванс знал, как примерно делается искусственное дыхание. Расстегнуть пуговицы предательски не получалось. Действовать требовалось немедленно, поэтому он оторвал две верхние пуговки, уже собираясь проделать то же самое и с остальными, как получил внезапный удар по щеке. Не ожидав подобного, Джон дёрнулся, ошарашенно уставившись на снисходительного юношу. — Дай отдышаться, – Егор с трудом приоткрыл глаза, зажмурившись, чтобы смахнуть с них капельки слёз, — Чего ты пристал? — Т-ты.. ты– — Да живой я. Если надеялся, что я, к-ха, умер, то поспешу огорчить.       Джонову физиономию определённо стоило видеть. Искреннее непонимание, смешанное ещё с какой-то неизведанной эмоцией. — Ну что ты такое лицо скукурузил? Нормально со мной всё. Я прилёг отдохнуть, а тут ты... раздеваешь меня.       Линч, конечно, ожидал любую реакцию. Думал, что сейчас прилетит шквал ругательств или просто прилетит, но Эванс, спустя напряжённое безмолвие, ни с того ни с сего захохотал. Скорее, это было нервное. Уткнулся лбом ко лбу с Егором и продолжил безудержно смеяться, пошатываясь взад-вперёд.       Юноша же не понимал и не разделял подобного всплеска дурачины. Он бесшумно лежал снизу, скучающе разглядывая рыжеватые, едва заметные веснушки, небольшую горбинку на переносице и бледный синяк на челюсти. Наверняка снова подрался с кем-нибудь. Снова? — Вроде и ударил я тебя несильно. Что, настолько в голову дало, что не прекращаешь смеяться? — Нет, я, – Джон осёкся, и его смех переменился на привычную ухмылку, — Жалею, что не утопил тебя. Стрекоза непутёвая.       Теперь засмеялся уже сам Линч. Всё было до апогея абсурдным, недействительным, как в сумасшедшем сновидении во время температуры за тридцать восемь.       Эванс глядит на него; даже сейчас, бьющийся мелкой дрожью, мокрый, скользкий, холодный и пахнущий шлейфом водорослей, он выглядит совсем не по-человечески. По-неземному. Какой-то... не такой. Неестественный. До упоения экстерьеристый. Иной. Пленящий. Тянущий к себе.

Так хочется ещё раз дотронуться до него.

— Тяжёлый ты. Свали с меня, – от непроизвольного желания улыбаться скулы сводило, — Полежал на Великом мне и хватит. Считай, это подарок. — Какой ты великодушный.       Егор приподнялся и постарался пошевелить ногами : они тяжко, метафорично скрипя, разгибаются, подобно застывшей глине. — Вот же чёрт, – только в этот миг Джон увидел свою кровоточащую щиколотку, — Дерьмо. — Выглядит весьма паршиво. Сухожилие в норме? – на месте лодыжки обильно скапливалась бордовая жидкость, — Так много крови... — Ты только сознание не потеряй от вида такой убийственно-кошмарной раны, марика. — Сам ты марика. Не знаю, что это и знать тоже не особо хочу. Нога болит? — Да нет. Кровь же просто так литрами льёт. Чисто по-приколу, знаешь. Сам-то как думаешь? — Ну, если ты умудряешься шутить, то твоё состояние не смертельное, к сожалению, – последнее слово он прошептал, однако его умудрились услышать. — К сожалению? – Джон скривился то ли в гримасе сарказма, то ли это его правда обидело. — Ой, я сказал это вслух? – Линч не смог удержаться от издевательской усмешки, — Упс, как неловко вышло.       Джон провёл языком по верхнему ряду зубов, после таинственно соскалился. Он вдруг резко дёрнул ткань рукава рубашки, и та с характерным звуком поддалась. От блузы оторвался приличный кусок материала, оставшись в его ладони. — Ой, какой я неряха. Упс, как неловко вышло.       И демонстративно обвязал им место увечья, крепко стянув. Странно было то, что Егор-то, впрочем, особо никак не сопротивлялся. Вернее, никак не отреагировал на подобный проступок. Его лицо не выражало ничего. Вверх поднятые брови, плотно сомкнутые губы и прикрытые глаза. Джон мысленно сравнил его с котом, что-то определённо замышляющим. Он показательно вытянул ногу вперёд, как бы хвастаясь тем, что сотворил. — И лодыжка больше не кровоточит. Ну разве не класс, а? Погляди-ка, шёлк превосходно справляется с ролью ваты и впитывает в себя всё. Думаю, это самая дорогая медицинская повязка, которой я когда-либо обматывал рану. Ты очень милосерден, стрекоза.       Стоило ему слегка ослабить свою бдительность, как Егор, подобно дикой пантере, прыгнул вперёд и навалился на него своим телом. Брюнет прижал его к холодным забетонированным оградкам, и Джон навис над рекой так, что расстояние между ним и уровнем воды не превышало одного фута. Затылком он чувствовал негромкое журчание истока, однако вернуться в прежнее положение больше не представлялось возможным. Парень согнулся в спине, и поясница неприятно заныла от непривычной позы. Эванс по-кошачьи прищурился и заухмылялся, без зазрения совести разглядывая лицо нависшего. Несколько капель, упавших с мокрых волос, скатились по его щекам. — Что собираешься сделать с моей чертовски грязной душой и тушей? — Это была дорогая рубашка. Очень. Из натурального шёлка. Прямиком из Японии. Ты издеваешься? – малахитовые глаза не сверкали так, как прежде; где-то около зрачка, в затемнённых диагоналях, метались черти, — Как ты умудрился порвать эту ткань? — О, из Японии? Да-а, я слыхал, что япошки делают отменную одежду из шёлка. У них он такой гла-адкий, блестя-я-ящий... — Ты вообще нормальный? Сначала ты, порхатый урод, мне портишь импортный купальник для катания, потом разрисовываешь мои коньки чёрным маркером, который, на хер, не оттирается даже ацетоном, затем крадёшь тот ёбаный шарф, а сейчас вообще порвал мою рубашку! Да тебе придётся своё сердце продать, чтобы откупиться за весь тот ущерб, который ты мне принёс! — с каждым словом его голос всё отчётливее срывался на крик, — Ненавижу тебя!       Джон внимательно вгляделся прямо в глаза напротив, сосредоточенно прикусив нижнюю губу. — Ну, знаешь, пока своё сердце я тебе всё же отдавать не собираюсь. Уверен, смогу искупить свои долги несколько иным способом. — Я тебя утоплю прямо сейчас и прямо здесь. Молись, чтобы за тебя свечку поставили. — Знаешь, какая самая глупая ошибка всех злодеев? Они всегда раскрывают свой коварный план и тем самым дают огромный приоритет врагам. Сюрприз, Егор, ты оплошался.       Заговорив Линча диалогом, Джон сумел незаметно переплестись с ним ногами и, шустро схватив его под мышки, перевернул таким образом, что уже сам оказался сверху. Парень надавил на его бёдра, чтобы не оставить никакой малейшей форы для скорого освобождения. Егор лишь успел сдавленно пискнуть, как ощутил задней стороной шеи морозный поток воды. — Извини, но роль русалки сегодня исполнять будешь ты, – он попытался достать рукой до джонового лица, однако его запястья перехватили и крепко стиснули, слегка скрутив, — Ишь какой. Ударить меня решил? Ну-ну, стрекозы себя так не ведут. Хочешь искупаться ещё разок? — Ты... не посмеешь, кха! — Скажи хоть слово в противовес тому, почему я должен тебя пощадить?       Затуманенный взгляд зацепился за полосу света на дороге, и юноша лишь сейчас услышал рычание мотоцикла где-то поблизости. Набрав в грудь побольше воздуха, Линч крикнул что-то невнятное, однако Эванс сжал его шею сильнее, чем следовало, и он прервал свои попытки выбраться, обмяк, нежданно для самого себя томно и шумно задышав. — Хочешь, чтобы на нас смотрели? Кажется, ты тот ещё извращенец, Линч. Ну хорошо, я это запомню.       Уже смирившись с мыслью быть снова неизбежно погружённым в реку, громкий гудок сзади заставил Линча прийти в себя. Они оба уставились на только что приехавшего байкера, пытаясь закрыться от света фар. Джон неспеша слез и, отряхнувшись, встал, пошатываясь на негнущихся ногах. Егор остался в сидячем положении, будучи в неверии того, что судьба сжалилась и не стала топить его во второй раз. — Эй, что у вас тут происходит? – паренёк переводил недоумённый взор с одного промокшего на другого, переключив дальний свет на ближний.       Осознав, что другого шанса может и не быть, Линч кое-как поднялся. — Я.. Мы.. Он.. — Кого я вижу, – Эванс ухмыльнулся и протянул ладонь вперёд, — Грей, ты чего, не признал меня? – незнакомец прищурился и понял, что перед собой видит своего знакомого по школе, — Вот уж не думал, что такая церковная мышь, как ты, умеет водить. — Джон? Да я тебя сразу и не узнал, честно говоря... Что же, привет, рад встретить тебя, – Грейсон радушно пожал руку и посмотрел куда-то за приятеля, — А это кто? И вообще, вы что тут делали?       Он прошёлся по ним взглядом, вскинув кверху брови : оба промокшие до ниточки, неимоверно дрожащие, помятые, взбудораженные и полуодетые... или полураздетые? — Вы что, знакомы? – выпалил Егор, распахнув глаза. — Да, мы с Джоном одноклассники. По параллели. «Одноклассники... По параллели...». Юноша уже догадался, в какой безысходной ситуации оказался. Если эти двое знакомы, так ещё и неплохо ладят, то с огромной вероятностью не видать ему долгожданного спасения. Грей, в случае чего, определённо не станет ему помогать. — Вы мне объясняться не собираетесь? У меня бы не возникло вопросов, если бы ты не позвал на помощь. К слову, тебя как зовут? – Грей привстал с сидения и расстегнул свою тёмно-зелёную кофту, протягивая её Егору, — Ты так сильно трясёшься. На, возьми, а то замёрзнешь.       Эванс заметил, как поддрагивают сиреневые губы парня. Но это было не из-за холода : Линч выглядел отрешённым, будто был готов дать волю эмоциям в то же мгновение. Внезапно, ничего не сказав, он развернулся и молча направился в сторону дороги, обхватив свои плечи руками. — Куда это он? – друзья провожали взором удаляющуюся фигуру, переглядываясь меж собой.       Не ответив на риторический вопрос, Джон накинул на плечи свою одежду и похромал за Егором. За ними торопливо увязался и Грей.       На улице возле эстакады было безлюдно. Поиски глазами встречных машин не увенчались успехом. Вскоре его нагнали ребята, остановившись позади. — Бесполезно. В ночи около ДюСейбл почти всегда пусто. Да и подбирать тебя никто не будет в таком виде, – дуновение весеннего ветра заставило посильнее вжать голову в плечи и беспокойно прыгнуть с ноги на ногу.       Хотелось обозвать Джона всеми последними словами на свете, однако из-за неистового холода зуб о зуб не попадал. — Поехали, Грей, – Линч кинул быстрый взгляд на них, — Тут делать больше нечего.       Мотоциклист удивлённо похлопал глазами. — А он? – глянул на недалеко стоящего, — Мы втроём на один мотоцикл не поместимся... — А он пускай делает, что хочет. Заводи мотор, хватит болтать не по делу.       Где-то вдали, с северо-западной аллеи, послышались сирены. Джон рывком запрыгнул сзади водителя и не больно хлопнул его по шее. — Быстрее, Грей. Жми на газ, тормоз.       Егор растерянно смотрел на парней, встрепенувшись. Он сжал руки в кулаки, выступая вперёд. — Ты не можешь меня бросить! – слова вырвались их уст невольно, словно их не должны были услышать вовсе. — Не могу бросить? – Эванс повернулся через левое плечо и с нескрываемым изумлением ухмыльнулся, — О-о, ещё как могу. — Ты меня не оставишь! – вой мигалок был совсем близко, словно за поворотом, — Не уезжай! — Nos vemos, Libélula, – отсалютовав двумя пальцами, Джон покрепче вцепился в Грейсона, и мотоцикл со звонким лязгом тронулся, за считанные секунды скрывшись в темени переулков. — Ублюдок! – крик был полон... что это было? Уже не осталось ярости или гнева. Лишь отчаянное бессилие и обида. Глубокая, терзающая, губительная обида. — Спрашиваю ещё раз, как вы там оказались?       Сидя в полицейском участке, укутанный в тёплый флисовый плед и сидящий на стуле напротив стола следователя, который уже на протяжении битого получаса безуспешно пытался устроить допрос по-человечески, Егор стал приходить в себя. Воспоминания будто напрочь отшибло : он помнит лишь то, как уехал Джон с Греем, помнит сирены и громкие голоса полицейских, помнит, как его сажали в машину и... И что дальше? — Та-ак, что ж с тобой делать-то, – мужчина устало плюхнулся на своё место, потерев виски пальцами, — И? Будешь и дальше играть в молчанку, партизан?       Следовать формальностям и обращаться на «вы» больше не было особой нужды. — Такой молодой, а шляется непонятно где. Я же тебя по-хорошему спрашиваю, чего ты забыл ночью на Мичиган-авеню? Мотоцикл хоть твой? Или ты его угнал? — Да не мой он! Чего вы пристали? – Линч уже и сам не выдерживал : сорвался, — Говорю же, я в жизни не водил мотоциклы! Не умею! — А чего тогда мокрый такой был? Неужели в ту реку упал? Но зачем? И как? Там же бортики : чтобы "случайно" упасть нужно приложить много усилий, знаешь ли. В адекватном состоянии ты свалиться туда никак не мог.       В дверь кабинета деликатно постучали три раза, и только после одобрительного ответа заглянул незнакомый человек в неофициальной одежде, держа в руках рабочий планшет. — Мистер Нёрд, я пробил по номеру байка его владельца. Тут застраховано на имя некого Хэнка Рамзи. И информация, вот, смотрите.       Следователь внимательно сверял данные на фотографии и лицо подозреваемого, прищуриваясь. — Ну, вроде не похожи. Тогда, получается, ты всё же его угнал? — Да не угонял я ничего, сколько можно вам повторять! Говорю же, со мной был ещё один человек! — Когда туда приехали мои люди, помимо тебя никого не нашли. Признавайся, парень, пока не стало совсем плохо. — Признаться в чём? В том, чего я не делал? Хватит меня во всём подозревать. — Так, Зекки, зови эксперта. Сейчас этого персонажа будем на наркотики проверять. Уж больно он импульсивно себя ведет. — На какие ещё наркотики? – Линч истерично хохотнул, уронив голову в собственные ладони.       Мужчины переглянулись. Со стороны выглядело, что он действительно под чем-то. — Свободен. И принеси воды ему. Заскочи в лазарет, может, валерьянки найдётся.       Зекки благосклонно кивнул и вышел из помещения, что-то приговаривая себе под нос. Не прошло и минуты, как вновь постучали. — Ты чего так быстро? – однако вместо парня в комнату зашёл тот, кого Егор так боялся сегодня встретить, — Извините? Сюда нельзя заходить посторонним лицам. — Я пришёл за ним, – блондин метнул на Линча многозначительный, до ужаса тяжёлый взгляд, — Я Тобиас Нейви. — Тобиас? Не вы ли звонили в участок около двух часов ночи? — Верно. Вы говорили, что Линч что-то натворил. Мы можем это обсудить? — Кем вы являетесь подозреваемому? Друг? Брат? Опекун? — Скажем так, всё вместе, – достав из нагрудного кармана ветровки удостоверение личности, он махнул им перед лицом следователя, и тот понимающе кивнул. — Славно. Я думал, что у этого любителя поплавать нет родни. Хорошо, что вы приехали. Думаю, вашему другу-братцу-сыну придётся выйти в холл, пока мы будем с вами беседовать. Можете присаживаться. Чай, кофе? — Откажусь. Подожди меня на скамье, Егор. Это надолго не затянется, – поджав губы, он посмотрел на Нёрда, — Надеюсь.       Время тянулось предательски медленно. Из комнаты допроса не было слышно разговоров, да и Егор не стремился подслушивать. Просто не осталось желания и сил. Сидя без верхней одежды и с одним тонким покрывалом на плечах, юноша тревожно дёргал ногой в ожидании. Его посадят? Может, выпишут штраф в круглую сумму, на выплату которого у него нет денег? Или что ещё хуже — поставят на учёт?       По крайней мере в участке было тепло. За всё то здешнее времяпровождение он хотя бы согрелся. Линч не особо переживал за свой внешний вид : уже ни порванная рубашка, точнее, её отсутствие на теле, ни растрёпанные влажные волосы, ни покрасневшие глаза и изнемождённое лицо в целом не волновали так сильно, как подсознательный приход чего-то очень нехорошего. — Тоби меня убьёт, – только он это сказал, как дверь кабинета приоткрылась, и оттуда показались двое мужчин, о чём-то негромко разговаривающих. —... Нет, Егор никогда в жизни ничем таким не увлекался. То, что сегодня произошло, вероятно, было всего лишь ошибкой. Ну, знаете, молодая горячая кровь, гормоны. — Предлагаете понять и простить? К нам сегодня ночью уже поступали мотоциклисты. Их мы не отпустили. Сидят, вон, в камере. Родственников ждут. И между прочим многие из них даже не совершеннолетние. Гонки не узаконены, и вы это прекрасно знаете. — Я всё понимаю... Может, мы сможем договориться? — Предлагаете мне взятку? Знаете, это тоже весьма не законно. — Ни в коем случае. Никаких взяток. Что, если ваш подозреваемый просто расскажет о настоящих гонщиках? Вам будет достаточно информации? — Интересное предложение. Торговаться я, конечно, не намерен, однако пловец может рассказать о действительно любопытном... Что же, тогда мы друг друга поняли. — Когда приходить на следующий допрос? — Мой рабочий график два через два. Но на ближайшую неделю у меня запланирована командировка. Номер вы свой и его оставили. Я свяжусь с вами. — Тогда договорились. Доброй ночи, мистер Нёрд. — Уже, скорее, доброго утра. До свидания.       Линч рассеянно наблюдал за тем, как к нему неизбежно приближается Тобиас. Однако мужчина даже не посмотрел на него. Махнув рукой на выход, он скрылся на улице. Понимая, что разговора не избежать, парень последовал за ним.       Уже в машине, переодев ходячую катастрофу в сменную одежду, Тобиас молча вёз Егора домой. — Я обзвонил три морга. Пять больниц. И один полицейский департамент. — Тоби, дай мне объясниться. Я– — А когда мои знакомые оповестили меня о трёх авариях, произошедших недавно, я сам едва не отправился к праотцам. Оказывается, ты всё это время в реке плескался. Я ведь правильно понял?       Опровергнуть твёрдое убеждение приятеля было не под силу Линчу. Он лишь таращился в окно, упорно стараясь не слушать словесную тираду. — Что я говорил тебе? Я был полностью уверен, что ты эмоционально зрелый парень, не поддающийся провокациям. Я говорил тебе одуматься, остыть, не ехать вместе с тем ублюдком. А ты? Ну да, естественно, зачем же слушать меня... Мои слова для тебя — пустой звук?       Тобиас не кричал. Не ругался. Но почему Егор чувствовал себя до одури отвратительно? — Если бы с тобой что-то случилось? Если бы ты разбился? Или утонул? Или тебя зарезали, не дай Бог, где-нибудь в переулке? Ты вроде говорил, что всё будет нормально. Но твоё состояние говорит об обратном. Ну и где сейчас твой хвалебный Джон? Ты теперь за каждым встречным, кто будет тебе притворно улыбаться и строить глазки, будешь хвостиком ходить? Чем он тебя так привлёк, что ты безоговорочно уехал с ним? Что между вами двумя такое, что он от тебя отлипнуть не может? — Ничего между нами нет. Я его ненавижу. Он меня тоже. У нас всё взаимно... Я просто сглупил. Это была минутная слабость, и я поддался адреналину, и всё так закрутилось, что я теперь тут с тобой, и... — Это ваше дело. Меня не волнуют ваши взаимоотношения, но знай, что больше я тебя вытаскивать не буду. Раньше я прикрывал твою задницу, сглаживая углы и тому прочее, но ты никогда не вёл себя настолько безрассудно. Попасть в участок — это нормально, по-твоему? — Извини. Я не хотел быть обузой для тебя.       Тобиас тяжело, с придыханием прикрыл глаза, крепче сжимая руль. — Просто будь в курсе, что Джон не возьмёт на себя ответственность за тебя в случае чего. Такие люди, как он, идут по головам. Им плевать на чувства других. Они всегда у себя в приоритете, всегда на первом месте. Это последний человек на земле, которому ты можешь довериться. Джон... Он опасен для твоего сердца.