Хорошая приманка для хищников

В глиняной миске исходила паром какая-то скользкая белая смесь. С отвращением Артур ковырнул её ложкой, попробовал. На вкус оказалось очень даже съедобно, хоть и невкусно — кусочки серого хлеба, размоченные в подогретом молоке. Кобыльем, не коровьем. Чарльз так и не признался, кто именно сбрехнул ему, что кобылье молоко лечит туберкулёз, но мысленно Артур пообещал себе, что когда наконец отбросит копыта, то станет призраком, разыщет этого шутника хренова и сведёт его в могилу своими завываниями. С трудом он одолел три ложки и покосился на Чарльза. Тот сидел рядом и наблюдал за Артуром с настойчивостью охотника, который уже выследил свою добычу, но почему-то решил не пристрелить, а отравить. Встретившись с ним глазами, Чарльз улыбнулся: — Вкусно? — Очень, — Артур угрожающе приподнял полную ложку. — Хочешь? — Нет, — быстро сказал Чарльз. Мысленно матерясь, Артур сунул ложку в рот. Ну и к чему такие старания? Всё бесполезно. От него уже осталась одна тень, он так ослабел, что даже кости, сломанные кулаками Майки, до сих пор ноют, хотя прошло уже два месяца. Лучше бы Чарльз отнёс это молоко кому-то другому. Или сам съел. Может, тогда в нём наконец-то проснётся совесть. — На озере открылась полынья, — сообщил Чарльз. — Надо будет наделать приманок. Поможешь? — Ага, — Артур прикрыл глаза. То, что Чарльз постоянно искал для него какие-то занятия, угнетало его даже сильнее, чем когда тот просто сутками сидел над душой и упрямо отпаивал Артура травяными настоями, игнорируя просьбы дать спокойно умереть. Чарльз улыбнулся, кивнул и вышел наконец-то из типи. Артур посмотрел на миску с молоком и хлебом таким грозным взглядом, что будь у миски револьвер — она сама бы его бросила и бухнулась на колени, умоляя уважаемого сэра не стрелять. С ним такое частенько случалось. В прошлой, нормальной жизни, когда он был сильным и внушал людям страх и уважение, а не жалость. До озера было всего ничего, но пару раз Артур всё же остановился отдохнуть. Чарльз тогда очень выразительно на него смотрел, но Артур сжимал зубы и держался на ногах. Ему не хотелось, чтобы его снова брали на руки. Озеро было затянуто льдом и припорошено снегом, но недалеко от берега темнела полынья. От неё поднимался пар, но даже сквозь эту завесу было видно, что на воде дрожит мелкая рябь. — Там подводное течение, — объяснил Чарльз. Он кинул свёрнутое одеяло на пень, а когда Артур сел, закутал его ещё одним одеялом сверху и дал краюху серого хлеба. Пока он разматывал удочку, Артур отщипывал от мякиша кусочки и скатывал их в шарики, мрачно думая о том, что рыба должна быть невероятно голодной, чтобы накинуться на такую сомнительную приманку. Чарльз нацепил один шарик на крючок и закинул удочку. Артур смотрел на то, как рябит вода, и размышлял, сказать Чарльзу о том, что без блесны он ничего не поймает, или не стоит. В былые времена Артур ни разу не видел его с удочкой — Чарльз ухитрялся ловить рыбу на мелководье, метко бросая нож, а один раз и вовсе схватил рыбёшку голыми руками, так что Джек и Киран были в восторге, а Хавьер, считавший себя непревзойдённым рыболовом, дулся потом весь день. Должно быть, сейчас Чарльз специально изображает из себя самого тупого и неумелого рыбака в мире. Хочет, чтобы Артур забрал у него удочку и показал, как надо. Обойдётся. Раньше они могли подолгу проводить время вместе, то ведя ленивые разговоры, то замолкая, и молчание никогда не казалось тягостным. А сегодня молчание нависало над ними, как снежные тучи, и от него становилось холодно и тоскливо. Артур ёжился под порывами сырого ветра, смотрел на воду и купался в мрачных мыслях, пока наконец Чарльз не махнул рукой на рыбалку и не прислонился к дереву рядом. — Что-то совсем не клюёт. Есть хочешь? — Чарльз достал из кармана полоску вяленого мяса. Артур коротко мотнул головой: — Нет. — Ты же ничего не ел с самого утра. — Я не жалуюсь на провалы в памяти, мистер Смит. Получилось грубо. Но Артур этого и добивался. Чарльз еле заметно нахмурился: — Что не так? — Всё, — так же грубо ответил Артур, бросая на снег сухую корку, которую не получилось скатать в шарик. — Ты себя с каких пор великим хитрецом возомнил? Я двадцать три года прожил рядом с самыми отъявленными мошенниками Запада, так что твои уловки насквозь вижу. Даже учитывая сильный мороз, уши у Чарльза зарделись слишком уж ярко. — Я не... — начал он, но Артур его перебил: — Я прекрасно вижу, что ты и сам бы справился без меня. Тебе нет никакого проку от моей помощи. Ты хочешь заставить меня поверить, что я всё ещё большой сильный мерзавец, а не обуза для тебя и для этих людей. Брось хитрить, Чарльз. Тебе неловко, а мне стыдно. Чарльз молча подобрал брошенный кусочек хлеба, скомкал его в кулаке. По его лицу невозможно было угадать, что он чувствует, и это почему-то рассердило Артура ещё сильнее. — Я не просил тебя спасать меня. Я хотел умереть, чёрт возьми. А ты притащил меня сюда, и для чего, в самом деле? Думаешь, я ничего не знаю? Парящий Орёл рассказал мне, о чём вчера говорили на совете. Эти старики не хотят меня видеть здесь, и я с ними согласен. Я самому себе противен. Я заслужил смерть. А ты из-за меня разрушаешь свою жизнь. — Замолчи. — Я попрощался с тобой. С Джоном. С Эбигейл, Сэди. Со всеми. Мне незачем больше жить, Чарльз. И не для кого. — Мне больно это слышать, — наконец-то Чарльз допустил немного эмоций в свой голос; действительно, говорил он так, будто его мучает боль. И Артур добавил ему ещё: — А мне больно говорить. И дышать. И жить. И смотреть на то, как ты ради меня стараешься. Ничего уже не исправить, Чарльз. Я всё равно сдохну, хоть раньше, хоть позже. А тебе надо начать новую жизнь и забыть всё, что произошло. — А если я не хочу забывать? — Тогда ты упрямый дурень, больше ничего. — Замолчи, — Чарльз вскочил на ноги, сжимая кулаки, хотя голос его всё ещё оставался спокойным. Опасно спокойным. — Знаешь что? Если бы ты поменьше махал кулаками и побольше думал своей головой, ты бы не подхватил чахотку! Ты сам виноват во всех своих проблемах! И раз не хочешь моей помощи — мне всё равно. Видеть тебя не хочу. Он развернулся — и столкнулся практически нос к носу с Парящим Орлом. Сын вождя был закутан в толстую шерстяную накидку, на ногах поверх штанов — толстые меховые легины. На поясе нож, через плечо перекинуто ружьё. Волосы затянуты в небрежный хвост, только одна прядка у виска, заплетённая в тоненькую косичку, слегка покачивалась от ветра, касаясь гладкой щеки. По лицу разлился жаркий и нежный румянец — то ли от мороза, то ли от смущения, что услышал этот дурацкий разговор. А в том, что он услышал, Артур не сомневался — их, наверное, и на другом берегу озера слышно было. — Только что из Пьюрити прискакал Пэйта, — сообщил Парящий Орёл. — Говорит, жители видели огромного волка сегодня на рассвете возле скалы Иха Сапа. Ты готов ехать? Вместо ответа Чарльз схватил свой лук, который недавно повесил на сучок дерева, так что висящий рядом револьвер Артура остался совсем один. Не глядя на Артура, он зашагал обратно к селению, Парящий Орёл за ним. Артур смотрел им вслед, невольно залюбовавшись: оба длинноволосые, высокие, стройные, только Парящий Орёл тонкий и гибкий, а Чарльз коренастый. Всюду, где появлялись эти двое, становилось теплее и светлее: парни собирали хворост, охотились, подрабатывали в городке, делали всё, чтобы племя смогло пережить эту тяжёлую зиму. Они мало спали, мало ели и очень много работали. И они оба оказались в этой ситуации из-за Артура. Из-за того, что тот не смог вовремя остановить Датча, задумавшего ради своих целей стравить индейцев с правительством штата. Артур сгорбился под тяжёлым колючим одеялом, подышал на озябшие руки. Закашлялся, и на пальцы брызнула кровь. Мучительная боль скрутила его горло, охватила лёгкие, разрывая их изнутри десятками ледяных осколков. Он сгорбился ещё сильнее, жмуря заслезившиеся глаза, изо всех сил стараясь не стонать от боли, хоть и знал, что его никто не услышит. Нет, это не жизнь! Может, просто взять и покончить со всем этим? Вон, револьвер к его услугам. Надо только вытащить его из кобуры, подойти поближе к этой злосчастной полынье, взвести курок. Тёмная вода примет его в свои холодные объятия, наполнит лёгкие льдом, но он этого уже не почувствует. Тяжёлая куртка мигом промокнет, вода нальётся в сапоги, и он пойдёт ко дну, как камень... Артур открыл глаза и оторопел. Возле полыньи стоял волк. Огромный, лохматый, ледяной ветер трепал его светло-серую, стального оттенка шерсть. Наклонив голову, волк жадно глотал холодную воду. Артура он не видел — того надёжно скрывали заснеженные деревья. Медленно поднявшись, Артур сделал осторожный шаг к дереву, не отрывая взгляда от волка. То ли снег скрипнул у него под сапогом, то ли ветер внезапно стих и волк учуял его запах — но зверь тут же напрягся, навострил уши, поднял голову. Только сейчас Артур понял, что у волка всего один глаз. И этот глаз был не желтоватым, а льдисто-голубым. Волк глухо и как будто злорадно рявкнул, рванул с места, перепрыгивая через полынью, но Артур уже успел выхватить револьвер из кобуры. Даже сейчас, слабый и умирающий, он всё ещё оставался лучшим стрелком банды ван дер Линде. Выстрел. Визг. Плеск. Расползающееся по воде кровавое пятно. Артур стоял на месте, всё ещё не опуская револьвер. Вдохнул — воздух ледяным кинжалом обжёг воспалённое горло. Выдохнул — с губ сорвалось облачко пара. Не успело оно растаять, как снова раздался громкий плеск. Волк вынырнул из воды, когти заскрежетали по льду. Он выбрался, встряхнулся. На лёд брызнула вода, розовая от крови. Клацая зубами и подтявкивая от боли, волк рванулся прочь, огромными прыжками пересекая замёрзшее озеро. Артур выстрелил снова, прямо в голову — но волк, на миг рухнув, тут же вскочил и в два прыжка скрылся в лесу на другом берегу. — Чёрт! — прорычал Артур. Обернулся и закричал: — Парни!!! Поздно, не услышат. Они уже далеко. Наверное, уже оседлали лошадей и уехали. Выбора не оставалось, и Артур затянул ремешок кобуры на поясе, быстро вставил в барабан ещё два патрона, и побежал вслед за волком. Как только он выбежал на открытый лёд, его обожгло холодным ветром, сапоги заскользили, но он упрямо бежал по кровавому следу, пока не остановился на том месте, где волк минуту назад упал. На забрызганном кровью льду лежало отстреленное ухо. Огромное, как у лошади. Артур ухмыльнулся: попал всё-таки. Спрятал ухо в карман и побежал дальше, забыв и о боли, и о слабости, движимый злым азартом, который столько раз испытывал в своей прошлой жизни... ...остановился он, лишь когда понял, что не знает, куда ему идти дальше. И, что хуже — как ему вернуться. С тех пор, как они сюда переехали, Артур ни разу не отходил далеко от селения. Лес вокруг был совсем незнакомый и очень, очень неуютный. Стоя на занесённой снегом полянке, Артур оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда убежал волк — как назло, звериных следов тут было полным-полно — и ругал себя за то, что весь последний месяц отказывал всякий раз, когда Чарльз предлагал ему прогуляться в лесу. Короткий зимний день уже перевалил за половину. Начинал идти снег — плохо, так он и своих следов не найдёт. И почему он только не додумался захватить с собой то одеяло... ладно уж, сделанного не воротишь. Обхватив себя руками, чтобы не замёрзнуть, Артур побрёл обратно по своим следам. Снегопад усиливался. Ветки деревьев поскрипывали от ветра. Здесь, в лесу, удары ветра не ощущались так сильно, но у Артура всё равно слезились глаза, и он так часто моргал, что ресницы начали подмерзать. Кашляя в рукав, не в силах поднять голову, он брёл и брёл, с трудом переставляя ноги, чувствуя, как пальцы на них немеют и превращаются в ледышки, пока не остановился, заметив кое-что странное. Снег перед ним пересекла цепочка следов ковбойских сапог с подбитыми каблуками. Его собственных сапог. Он ходит кругами. Замечательно. Что ж, он хотел смерти — смерть пришла. Говорят, замерзать не больно: всё равно что заснуть. Холод — ласковый убийца. Артур сел прямо в снег у колючей ёлки, прижался щекой к приятно пахнущей хвое, и закрыл глаза. Два месяца назад, точно так же закрывая глаза в горящем лагере у пещеры Бивер-Холлоу, он думал о Сьюзан, чьё тело остывало в двух шагах, о Джоне, который бежит где-то в лесу, обливаясь кровью и слезами, о Датче, который равнодушно бросил его умирать, и о Майке, которого он хорошенько побил и порезал напоследок. Но сейчас, слушая мягкий шорох снега и вдыхая запах хвои, он вспоминал маму. Много лет назад Беатрис Морган смогла припрятать немного денег от вечно пьяного Лайла и устроить своему маленькому сыну настоящее Рождество. Букет из еловых веток, украшенный бумажными звёздочками, запах индюшачьей ноги из печки — на целую индейку денег не хватило, но всё равно хорошо — и мама, качающая его на коленях, красивая, весёлая, тёплая... потом он вспомнил, как навестил как-то раз на Рождество Элайзу, привёз ей в подарок вышитый тёплый платок, а малышу Айзеку — игрушечный паровозик. Беатрис умерла от выкидыша, когда Артуру было три года, от неё осталась лишь пожелтевшая фотография и засушенный цветок в баночке, и те сгорели вместе с остальными вещами Артура. Элайзу и Айзека застрелили неизвестные бандиты, от них остались только два могильных креста. От Артура и того не останется. Последняя попытка сделать что-то хорошее в своей жизни провалилась, скоро зверь вернётся и сожрёт его, вот и вся история. Сквозь дремоту он услышал далёкий выстрел. С трудом открыл глаза. Снегопад прекратился. С ясного неба ярко светила полная луна. Выстрел повторился ещё раз, ему ответил громкий хищный вой. Хватаясь за ветки, Артур поднялся на ноги и снова пошёл через лес, на ходу вытаскивая револьвер.