Хорошая приманка для хищников

Племя Икусала, жившее на северных отрогах гор Гризли, и в лучшие времена не отличалось гостеприимством. Незваных гостей они предпочитали встречать стрелами, если не отравленными, то крепко присоленными. А уж сейчас, посреди зимы, когда самим есть было почти нечего, Икусала с трудом выносили присутствие чужаков. Пусть даже эти чужаки тоже были индейцами, принадлежащими, как и Икусала, к народу лакота. По крайней мере, большинство из них. Старейшины двух племён сидели вокруг костра, передавая по кругу ритуальную трубку — канупу. С одной стороны, поджав под себя ноги и ссутулив всё ещё мощные плечи, хмурился Серый Журавль, вождь Икусала. С другой, выпрямив худую спину, печально смотрел на огонь Падающий Дождь, вождь Вапити. — Мы не станем нарушать законы гостеприимства, — говорил Серый Журавль отрывисто и резко, голосом командира, привыкшего отдавать приказы. — Когда-то мы с вами все вместе жили в Макочанте, и вы постоянно нападали на нас и уводили наших лошадей. Не буду лукавить — мы платили вам тем же. И всё же, когда васичун пришли на наши земли, мы с тобой, Падающий Дождь, забыли о старой вражде и сражались рука об руку. Но когда мы проиграли, и мой отец повёл наш народ через горы, вы не пошли с нами. Нам пришлось идти через горы зимой одним. Треть наших людей погибла. До конца зимы ты и твои люди могут остаться. Потом ищите себе другое пристанище. Парящий Орёл сжал кулаки. На его плечо легла большая тёплая рука, и он сдержался, не перебил Серого Журавля. Вместо этого он посмотрел на отца. Падающий Дождь печально кивал в ответ на слова старого соперника и союзника. И в крови у Парящего Орла снова закипел гнев. Когда белые пришли в Макочанте, ему было всего десять лет. Но он запомнил всё хорошо. Даже слишком хорошо. Как огромный солдат разбил прикладом голову старшему брату, кинувшемуся защищать маму. Как мама, рыдая, упала на его труп, и другой солдат схватил её за волосы и перерезал горло. Как долго над прерией стлался горький чёрный дым от горы сожжённых тел. И как моментально постарел ещё недавно молодой и сильный отец. Следующие десять лет Парящий Орёл мечтал отомстить. Он учился драться, стрелять, убивать. Взращивал в себе ненависть, питал её, пока из крохотного горького зерна не проклюнулись чёрные корни, проникшие в каждую жилу его тела и каждый тайник его души. Он долго готовился к битве. Он вышел на неё во всеоружии. И проиграл. Самое печальное было в том, что он ненавидел не только белых. Он ненавидел и отца — за то, что отказался от мести ради выживших соплеменников, ради них шёл на унизительные переговоры о мире, заключал соглашения, о которых заранее знал, что они будут нарушены. Но сильнее, чем отца, сильнее, чем всех васичун, которые бродят по его измученной родине, Парящий Орёл ненавидел себя — свою слабость, свою неспособность ничего исправить. Своё нынешнее бессилие. Его допустили на этот совет лишь потому, что он сын вождя. Но говорить ему, скорее всего, не позволят. Он слишком молод, слишком неопытен. И слишком виноват в том, что его народ был вынужден окончательно покинуть родные места. — Благодарю, что разрешаешь нам остаться здесь до весны, Серый Журавль, — спокойно сказал Падающий Дождь. — Я и мой народ перед тобой в неоплатном долгу. — Ты и твой народ — да, — невозмутимо пожал плечами Серый Журавль. — Но этот хасапа, который сидит рядом с твоим сыном, к нему не относится. Тёплая рука на плече Парящего Орла дрогнула и исчезла. Падающий Дождь обернулся в темноту, покачал головой: — Этот человек уже не раз сопровождал меня на переговорах. Ему можно доверять. К тому же он много сделал для нас... и для вас. Ты сам видел, как он много работает. — Вот пусть идёт и займётся своими прямыми обязанностями, — резковато сказал Серый Журавль. — Например, увезёт этого васичуна подальше отсюда, пока он не перезаражал моих людей. Парящий Орёл сжал кулаки ещё крепче. Сердце в груди стучало, как барабан. От унижения и несправедливости щёки пылали сильней, чем от холода. Не в силах больше терпеть то, как этот старик высокомерно разговаривает с его отцом (и не только с ним), Парящий Орёл вскочил на ноги. — Раз вы чтите законы гостеприимства, — заговорил он звенящим от ярости голосом, — то и благодарность для вас должна что-то значить? Эти двое спасли мне жизнь. А белый, которого вы хотите выгнать, отбил у врагов и вернул в племя священную трубку, которую вы сейчас курите. Если оскорбляете моих друзей — оскорбляете меня. — Сядь, мальчик, — проворчал Серый Журавль. Падающий Дождь поспешно потянул сына за рукав: — Прости моего сына. Он часто ведёт себя неуважительно со старшими, — в его голосе прозвучал укор, и Парящий Орёл скривился, поняв намёк, но всё же с недовольным видом сел обратно. С тех пор, как они нашли приют у Икусала, прошло уже два месяца, уже наступила середина зимы, и Парящий Орёл был убеждён, что если Артур Морган протянул как-то эти два месяца, то проживёт и ещё два, пока окончательно не сойдёт снег. Но на каждом совете племени Серый Журавль безжалостно поднимал этот вопрос, будто не понимая, что выгонять тяжело больного человека в зимний лес равносильно убийству. А может, и понимая. И желая отомстить всем белым в лице Артура. — Молодым простительно вести себя храбро и дерзко, — прокаркал старый вождь, скользнув по Парящему Орлу насмешливым взглядом, так что парень до крови прикусил изнутри щёку, сдерживая рвущиеся наружу злые слова. — Но храбрость нужна не только в словах, но и в делах. Я собрал вас всех здесь потому, что у нас беда. Акичита Спенсер, бери трубку и держи слово. Сидящий рядом с вождём старик передал трубку соседу, тот — следующему, и вскоре канупа легла в руки молодому мужчине со звездой шерифа на груди. Тот смущённо кашлянул и поспешно затянулся трубкой, не рассчитал своих сил и закашлялся уже всерьёз. Парящий Орёл усмехнулся. От этого прокушенная изнутри щека засвербила. Акичита... много чести — называть таким славным именем, которое носят только воины, в мирное время следящие за порядком в племени, обыкновенного наёмника, который служит преступному государству за деньги и красивый значок! Отчаянно краснея, Спенсер поднялся на ноги, приподнял шляпу: — Добрый вечер, джентльмены. Поверьте, я бы ни за что сюда не пришёл... Два десятка угрюмых старческих лиц сверлили его холодными взглядами. Даже костёр как будто немного съежился. Спенсер тряхнул головой: — В смысле, я не стал бы мешать вам и досаждать своими просьбами. Сам вижу, вам тут и без того несладко. Но моим людям действительно нужна помощь. Волки не дают нам житья. С начала зимы напали уже на пять ферм. До того обнаглели, что в город заходят. Сперва только скот жрали, но недавно перешли и на людей. На Рождество мы ожидали большой дилижанс с товарами из столицы округа. Он запоздал на три дня, я с парнями поехал его искать. Нашёл в десяти милях от города — звери загрызли и лошадей, и кучера, до костей обглодали... А три дня назад... — шериф скомкал шляпу в руке, — три дня назад дочка одного фермера не дождалась отца после школы, пошла из города до дому одна. Там идти-то всего четверть мили. Но эти твари... Его голос прервался. Вокруг царила тишина. Парящий Орёл сглотнул кровь из прокушенной щеки. Смеяться ему резко расхотелось. — Мы охотников посылали. Ни один не вернулся. Никто не знает эти горы лучше вас. Прошу, помогите нам! Выследите тварей, и я клянусь — пока я шериф Пьюрити, никто вас не обидит, не будет вырубать ваши леса и нападать на ваших торговцев и охотников! — И бизонов не отстреливать, — негромко добавил Серый Журавль. Падающий Дождь еле заметно улыбнулся. Спенсер заметил эту улыбку и заметно повеселел: — Да. Да, конечно, я запрещу убивать бизонов. — И мустангов, — спокойно сказал серый Журавль. — И норок, разумеется. Это всё-таки наш тотем. Ты согласен на такие условия, акичита? Судя по оторопелому лицу, Спенсер явно не ожидал таких жёстких требований. Но, поколебавшись, кивнул. Всё-таки Пьюрити был бедным городом, жители держали слишком мало скота, чтобы отстреливать бизонов и мустангов ради освобождения пастбищ. А ценного пушного зверя ловить было уже некому. Стараниями неизвестных волков. Индейцы начали негромко переговариваться, передавая из рук в руки трубку. Парящий Орёл смотрел на огонь и думал. Он, конечно, слышал, что волки терроризируют город. И самих волков слышал — ночами они выли в лесу. Но к селениям индейцев почему-то не подходили. И, видимо, поэтому, выбираясь в Пьюрити, Парящий Орёл ловил на себе колючие взгляды, в лучшем случае подозрительные, в худшем откровенно враждебные. Как бы он ни убеждал себя в том, что проблемы белых сына вождя волновать не должны, он понимал, что рано или поздно эта беда коснётся их. Либо волки всё же нападут на индейцев, либо это сделают озлобленные горожане. — Мистер шериф, — вывел Парящего Орла из раздумий мягкий голос отца. Падающий Дождь выпрямился и внимательно, но не зло смотрел на шерифа. — Вы сами видели этих волков? Сколько их? Нам нужны все сведения, которые вы будете так любезны предоставить. Парящий Орёл закатил глаза. И как отцу не стыдно унижаться! Говорит так подобострастно, будто сам белый... Но шериф Спенсер оценил доброжелательность старика и с воодушевлением заговорил: — Сам-то я их не видал, сэр. Но выжившие утверждают, что раньше всех появлялся вожак. Огромный, размером чуть ли не с лошадь. И очень быстрый. — У страха глаза велики, — не удержавшись, слишком громко фыркнул Парящий Орёл. Спенсер посмотрел на него, и парень горделиво выпрямился под его взглядом, отбросил с лица прямые чёрные волосы, вызывающе посмотрел в ответ. Спенсер горько усмехнулся: — Может быть... кстати, насчёт глаз. У волка он всего один. Так мне говорили. — Может быть, Падающий Дождь, твой сын этим и займётся? — громко спросил Серый Журавль. — Полагаю, он умеет охотиться? — Мы предоставим вам нашего лучшего следопыта, — твёрдо сказал Падающий Дождь. Шериф посмотрел на него с благодарностью. Но Парящий Орёл уже не услышал его ответа — встал и ушёл, кипя яростью. Серый Журавль так вежлив с этим законником, к костру его пригласил, трубку позволил покурить... а вот кое-кому другому он такой чести не дал. Пока старики совещались у костра, все остальные уже готовились ко сну после скудного ужина. В ясном зимнем небе холодно и торжественно сияли звёзды, и по сравнению с ними редкие огоньки костров на земле казались маленькими и слабыми. Не способными спасти ни от холода, ни от тьмы, ни от страха. Шагая среди тёмных остроконечных типи к своему месту ночлега, Парящий Орёл вспоминал, как его племя оказалось в этом недружелюбном краю. Несколько недель назад в отчаянной попытке остановить нефтяную компанию «Корнуолл энд Тар» от захвата земель племени он и его люди напали на завод, открыли огонь по охранникам. Спустя час, когда битва уже практически закончилась, Парящий Орёл ворвался в здание нефтяного завода и застрелил законника, который только что повалил Артура Моргана на пол и приставил нож к его горлу. Склонившись над Артуром, Парящий Орёл протянул ему руку, но вместо того, чтобы схватиться за него, Артур вскинул револьвер. Парящий Орёл не успел даже возмутиться, как Артур пнул его, сбивая с ног, и одновременно с этим выстрелил прямо в полковника Фэйворса, который как раз выбежал из-за угла с неожиданной (и, как выяснилось, весьма губительной) для старика скоростью. Прежде чем грохнуться на пол с пулей во лбу, Фэйворс успел-таки выстрелить, и пуля гладко, как бритвой, срезала Парящему Орлу мочку правого уха. А выстрели Артур на секунду позже, и на залитом нефтью полу осталось бы на один труп больше. Не раз и не два за эти трудные недели Парящий Орёл думал, что лучше бы он тогда погиб. Лучше умереть героем, чем жить слабаком. Когда он вёл свой отряд в бой, то чувствовал себя так, будто вся его прошлая жизнь была лишь подготовкой к этой минуте. Это была битва, в которой он должен был победить или погибнуть. Но не случилось ни того, ни другого. Они проиграли. Почти все его люди остались лежать в грязи. А ему пришлось смириться с поражением и уйти за горы с остатками своего народа. Уязвлённая гордость причиняла жгучую боль. Но ещё больнее было смотреть в глаза женщинам, чьи мужья и сыновья погибли, доверившись ему. Смотреть на то, как его народ мучительно бредёт сквозь занесённые снегом горные тропы. Может, если бы не его безрассудство, все было бы не так плохо. Да, их бы всё равно выгнали, но зато воины не погибли бы зря, и с их помощью дорога через горы была бы не в пример легче. Было бы кому собирать больше хвороста, стрелять больше дичи, тащить на плечах ослабевших. А так из-за его ошибки племя едва не сгинуло в снегах. То, что они отделались только несколькими заболевшими, ранеными и обмороженными, но не потеряли ни одной жизни, стало возможным только благодаря чуду. И самое обидное, что у чуда было имя. — Чарльз, я же знаю, что ты здесь, — сказал он, глядя в темноту. Темнота вздохнула и еле слышно сказала: — Спасибо. Спасибо, Ванбли Окиньян. По-лакотски он говорил с лёгким акцентом. Наверное, потому, что его собственное племя давно погибло, и он большую часть своей жизни провёл среди чужаков. Но Парящему Орлу всё равно нравилось, как он произносит его настоящее имя своим красивым глуховатым голосом. Усмирив желание улыбнуться, он ответил так холодно и гордо, как мог: — Артур спас мою жизнь, и не раз. Я просто выполнял свой долг. — Всё равно спасибо, — Чарльз наконец соизволил подойти поближе. Он взял Парящего Орла за предплечья чуть пониже локтей и сжал их ласково и осторожно. Будто боялся сломать. Дурак. Парящий Орёл был не из слабых. На самом деле, ему было даже приятно. Впервые за годы он так сильно привязался к другому человеку. Сперва он говорил себе, что Чарльз, который старше его на целых пять лет, просто напоминает ему старшего брата. Тот и в самом деле относился к сыну вождя покровительственно и порой выводил из себя своим занудством; в отличие от других парней племени, которые с детства привыкли считать Парящего Орла первым среди равных, Чарльз позволял себе спорить с ним, учить его уму-разуму, и совершенно не подчинялся его приказам. Сперва Парящего Орла это злило: да что себе позволяет этот чужак, сын раба, всего лишь наполовину индеец? Потом, когда Чарльз с возмутительным постоянством раз за разом оказывался прав, Парящий Орёл стал к нему прислушиваться. А уж когда тот на пару с Артуром Морганом спас его жизнь, причём не раз, Парящий Орёл почувствовал, что благодарность в его сердце пересиливает гордость и раздражение. После того же, как Чарльз изо всех сил помогал его народу сбежать от армейских карателей, Парящий Орёл окончательно понял, что этот человек ему нужен. Как друг и соратник, разумеется! Два месяца назад, когда племя Вапити нашли временный приют у Икусала, Чарльз буквально на следующий день после перехода отправился в Пьюрити искать работу. Вернулся мрачнее тучи (то есть в своём нормальном состоянии) и рассказал вождю, что купил в городе газету и прочитал там, будто бы его банду накрыли законники. А потом попросил разрешения отправиться обратно и поискать выживших. Ха! «Попросил»! Скорее уж поставил перед фактом, да так, что и не возразишь. Обратно в штат Нью-Гановер он уехал на поезде, и только благодаря этому нашёл Артура Моргана ещё живым, хоть и сильно израненным. А уже потом горными тропами, держась подальше от законников, привёз его сюда. Всем было ясно, что привёз он своего друга не лечиться, а умирать, пусть и умирать в тепле и заботе, а не в крови и мучениях. Но никто не возражал. Всё-таки Артур Морган спас сына вождя. И вот теперь Чарльз стоял здесь, в темноте, и шептал Парящему Орлу слова благодарности, сжимал его руки в своих больших горячих ладонях. А Парящий Орёл смотрел на его шрамы, белыми морозными росчерками иссекавшие тёмную кожу, на его пухлые губы, и мучительно ненавидел собственную слабость, которая не даёт ему сказать откровенно: «Зря ты привёз своего друга сюда. Если бы любил его, дал бы ему умереть героем, а не жить слабаком». Вместо этого он спросил: — Сумеешь выследить волка?