(Не) идеальный человек

Одна секунда — тролль замахивается. Две — свист оружия в воздухе. Три — бита вот-вот расколет черепушку. Четыре — запах электричества в воздухе и глухой удар о землю. Пять — тишина. Неужто враг повержен? Парни поочерёдно открыли глаза и в смятении посмотрели на две гигантские туши развалились на грязной траве. Из затылка одного из них сочилась вонючая, склизкая субстанция, цвета мутной болотной воды. Комично было, что при всё при этом за воротами играла веселая танцевальная музыка, а гомон жителей перекрывал весь шум. Дубинки их были словно опалены огнём, пахло жареным. Тэхён шатаясь встал из грязи. — Это ты сделал? — растирая ссадину произнёс он. Удивляться уже не было сил. — Не исключено. Я начал подозревать себя в чём-то таком ещё когда мы были на борту яхты, но не был уверен до конца. Сейчас по каким-то причинам, когда я чувствую какие-то сильные эмоции, то начинаю... биться током? Ни в детстве, ни в подростковом возрасте я не делал ничего такого, но после встречи с той феей... Я честно не знаю, как это связано, но думаю мы найдём ответы на эти вопросы, когда отыщем саму Семнадцатую. Младший достал из штанов подвеску с камнем и покрутив его в руках, зацепил на запястье как браслет. Затем осторожно подошёл к высоким и массивным дверям. Квадратная ручка находилась в двух метрах над землёй. Чон попытался толкнуть махину от себя, но результата особого этого не дало, значит надо тянуть на себя. Но как? Парень взялся за волосы в раздумьях, и развернувшись, наблюдал за тем, как старший пытается отвязать толстую верёвку от сумки одного из чудовищ. — Сделаем из неё что-то подобное аркану и подцепим ручку двери. Спустя двадцать попыток парни смогли наконец зацепить её и стали тянуть. Ким стоял сзади, Гук якобы невзначай встал максимально близко к старшему, потому что чувствовал, что сейчас ему это разрешено. Мужчина тяжело дышал ему в затылок, и парень никак не мог сконцентрироваться на своеобразном перетягивание каната, пока побеждали ворота. Мышцы сокращались всё сильнее, они смогут, точно смогут. Ещё пара рывков и скрипучие ворота поддались, однако парни по инерции повалились обратно в грязь. Это было бы даже романтично, если бы не то, как теперь они выглядели теперь. — Нам определённо нужна ванна... — Вынужден с тобой согласиться... Наконец они вошли в поселение. Хотя последние — мягко сказано, это был целый город. В этом городишке всюду сновали люди. Пекари с рожками торговали интересного вида булочками и пирожными, на высоких пеньках танцевали маленькие пикси веселили зевак акробатическими трюками, а хюльдры и нимфы плясали под дудку какого-то одноглазого существа. На путников никто не обращал внимания и они спокойно проходили меж всевозможного вида существ, Чонгук пару раз запинался о гномов, за что те покрывали его такими непереводимыми идиомами, каким Чон даже и не знал до этого момента. Всё было тихо до поры до времени, пока не послышался ужасный грохот, кажется кто-то из троллей очнулся и вбежал в город. Началась суматоха, охранник чуть не раздавил пару гномов и пикст, и успел покалечить одну хюльдру. Гук толкнул Кима, чтобы тот пригнулся, но было уже поздно, громила их заметил и сломя голову бросился в атаку, парни в свою очередь — от него. Выбежав на менее людный участок, они поняли, что в толпе им больше не затеряться, значит, надо было где-нибудь спрятаться. Недолго думая Тэхён потянул юношу к зданию, похожему на церковь, этажа на три в высоту. К счастью дверь была не заперта и они смогли скрыться в помещении до того момента, как тролль их заметил. Но всё же лучше было бы отсидеться в уголке, чем стоять посреди коридора. Оглядевшись по сторонам, Гук не заметил лучшего места, чем длинная бархатная штора. Она без дела стояла у окна и будто приглашала спрятаться в ней. Тут прозвенел колокольчик и из противоположных комнат донёсся шум голосов и смеха. Чонгук схватил старшего за руку и увлёк в надёжное убежище. Места за шторой было мало, Гуку это понравилось. Хотя скорее понравилось то, что обстоятельства снова вынуждали его прижиматься, даже нет, в данной ситуации быть прижатым к Тэхёну. Они так и стояли: Чонгук у стенки, Тэхён перед ним. Опять тепло чужого тела, опять дыхание чужое над его головой. А знаете, в какой-то степени он даже благодарен той вредной фее, потому что сбился со счёту сколько раз давал себе вольность просто прикасаться к Тэхёну, а тот всякий раз не возражал. Чону нравилось ходить по лезвию с Кимом. Нравилось играть эту игру, находить грань дозволенного, узнавать, насколько далеко ему позволят зайти, прежде чем большие сильные оттолкнут его. Но Тэхён отталкивал не руками. У Тэхёна было кое-что по грознее. И пока вы себе не напридумывали что-нибудь, открою страшную тайну: Это были слова. Знакомо выражение: «Слова режут сильнее ножей». Так вот, это было про него. Хотя не только слова его были опасны. Глаза. По их взгляду тоже можно было понять, когда стоит отстраниться. Вообще, в своё оправдание, Чонгук бы сказал, что отпустил бы Кима. Правда бы отпустил. И даже не из-за страха. На самом деле, Тэхён до этого интереснейшего путешествия ни разу не посмотрел на него тем взглядом, которым обычно удостаивались самые заядлые хулиганы в его классе. Подруга Гук вообще говорила, что не раз замечала, что Ким смотрит на парня иначе, чем на остальных учеников. Может это конечно и не был взгляд полный любви, но это был тот взгляд, с которым обычно смотрят на близких друзей. Он был нежнее, мягче, чем с другими. Она тогда ещё подметила, что когда Ким смотрел на Чона, что-то промелькивало в его взгляде. Но сейчас не от этом. Сейчас о взгляде глаза в глаза и топоте маленьких ножек по дубовому паркету. Через три минуты детские голоса стихли и парни уже планировали выходить, но на замену веселому смеху вдруг пришёл какой-то очень злой, насмешливый. Судя по диалогу, компашка ребят обижали кого-то или, если по-модному, булили. По лицу Чона было видно, что он планирует сделать, Тэхён отрицательно помотал головой. Смех стал громче и вместе с тем угрожающее. Юноша плюнул на грозный взгляд старшего и выскользнул из-за штор. Хулиганы ещё не видели его, зато жертве Гук был прекрасно виден. — А вы знаете, что такое бумеранг? — спросил Гук спокойным голосом. Мальчишки даже не вздрогнули, оглянулись недоверчиво и только фыркнули, продолжив наступать. Где-то за занавеской послышался глубокий вздох. Чонгук сменил тему. — Зачем вам это в конце концов? Вы думаете от этого станете круче? Какие животные методы! Мы разве в средневековье живём? В глухомани? А... Ну да, но сейчас о другом. Разве вам так сложно показать свою крутость другим способом? Вот хотя бы рассказали бы нуждающемуся человеку, где тут находится парикмахерская Роксаны? Один из хулиганов вдруг жестом остановил приятелей и взглянул на Чона. Немного помедлив и оглядев незнакомца с ног до головы, он выдал: — Да, дядь, вам бы не только в парикмахерскую. С таким прикидом вас посчитают за городского сумасшедшего. Все разом начали хохотать, этот смех был настолько оглушителен, что парень начал злиться. Никто и не заметил, как худощавое создание смылось. В конце коридора массивные двери открылись и послышались шаги. Вот уж действительно, в таком виде ему лучше никому не показываться. Быстро подбежав к укрытию Тэхёна он отдёрнул штору и схватив старшего за руку, бросился в противоположном голосам направлении. Ладонь его была большой и тёплой. Они держались за руки достаточно крепко, однако Чонгук всё равно не поспевал за Кимом, который уже успел перегнать его. Юноша ожидал, что Тэхён отпустит его руку, но этого не произошло, он лишь сильнее сжимал её, утягивая за собой, не то чтобы Гук был сильно против, он даже на какой-то короткий миг вовсе забыл о риске быть увиденным кем-то из стражи. Наконец они добежали до каких-то картин. — Давай быстрее, нас могут увидеть, — торопил мужчина. Чонгук же напротив расслабился. — Да подожди ты, я кажется понял. — Что ты понял, горе луковое? Тут их перебил кашель. Это был тот самый бледненький эльфёнок. Его длинные уши казались больше, чем у остальных, а большие голубые глаза смотрели очень проницательно и благодарно. Руки все его будто состояли из разнообразных браслетов. Воплощение самой невинности. — Спасибо, что отвлекли их, если бы не ваше выступление, то мне бы пришлось не сладко. — Что он говорит? Звучит, как будто новорождённый разговаривает, — поинтересовался Тэхён, всё ещё изучающе рассматривая чудное создание. — Что я притворялся дурачком, чтобы отвлечь их, но я не притво..! — Передай ему, что не стоит благодарности, — сказал так, будто самолично расталкивал сорванцов на право и на лево. — Что он сказал? — тоже спросил эльф, — Похоже на язык дикарей. — Он сказал, что вы подружитесь, — рассмеялся Чонгук, никто кроме него не понял почему. — Раз так, малыш, не окажешь нам услугу, нам надо к одной парикмахерской... — вещал Ким, пока Чон без труда переводил на эльфийский так, будто всю жизнь на нём говорил. — К Роксане? Та что животных любит? Я бы с радостью, но вам сначала надо надеть, что менее... — мальчуган ещё раз оглядел их с макушки до пят, — клоунское. Особенно этому, дурацкая накидка, — и указал на рубашку в клетку. — Ну тут согласен, — охотно подтвердил Гук, и получил безболезненный хлопок по шее. Да как он понял? — Да за что! — С таким лицом можно либо говорить о любви, либо угорать над человеком. А вы явно не про амуров болтаете. — Да, костюм Амура тебе бы больше подошёл, — осмелел младший, и поспешно взяв малыша за руку, решив ретироваться. Мужчине ничего не оставалось кроме того, чтобы наигранно зло потопать за ними. — Однако, я думаю нам всё же лучше побыстрее добраться до Парикмахерской... Там нас ждут... — Как хотите, — ответил эльф и продолжил идти. Они и минуты не прошли, как интерес Чонгука возрос до такой степени, что ему уже не терпелось спросить. Они как раз проходили мимо большой фрески. — Слушай, а почему у этих людей нет лиц? На самом деле он уже догадался кто они, но решил всё же переспросить. На изображении стояло два мужчины и одна женщина. Лица их были будто заблюренны яркими лучами исходившими из того места, где должны были располагаться нос и глаза. Все были в белых одеждах, а по телосложению будто сошли с монумента, ожившие статуи. У каждого в руке было по одному камню. Синий, розовый и зелёный. У всех троих были тёмные волосы и контрастные руки, на которых можно было увидеть все изгибы вен, они были ухоженными. — Потому что ни очевидцев, ни изображений, которые они писали. Это более поздний рисунок, ему всего 600 лет. Писали только по описаниям стариков, которым рассказывали их предки. — Ясно, а какими свойствами обладали камни? — Мы выявили только два, это камень природы, и камень чувств. Синий же камень остался для нас неизведанным. Чонгук нервно хохотнул, сунул руку в карман, чтобы убедиться, что не потерял камень, за сегодня он делал это раз 10 точно. Троица прошла мимо изображения прекрасных фей. Картина была утыкана иглами и булавками, Ким непонимающе кивнул на неё. — А что с этим изображением? — А вы разве не знаете? — ещё сильнее удивился мальчишка, — Мы всегда ненавидели фей, но с новой королевой эта ненависть стала ещё сильнее. — И почему же вы их ненавидели? — Вы чужестранцы? — Есть такое. Ну так что? Чонгук приготовился переводить для Кима. — Вся ненависть исходит к их происхождению и нраву. Издревле, маги могли определять ауру новорождённого. Если в эльфе было слишком много тёмной силы, то проводили специальный обряд, при котором всё зло из него вытягивали, но эта зло надо было заключать во что-то воодушевлённое, иначе оно вырвется наружу и вселиться в кого-то посильнее. Однако лет так 20 назад эту практику сняли с использования, после одного случая, когда во время ритуала сила вышла из под контроля и начала метаться по замку. Тогда пострадало ни мало слуг и знатных господ. Ритуал был не проведён до конца и в новорождённом осталось часть тёмной энергии. Церемонию решили не продолжать и оставили все как есть. И тогда были придуманы крылатые создания низшего ранга, в которых и помещали, как в сосуд, всё зло. Точнее, они были созданы из зла. Их невинный вид, сбивал с толку, но все знали, они не те, за кого себя выдают. Часто, когда люди ещё жили с нами на одной земле, феи не отказывали себе в удовольствии напакостить им, прикрываясь якобы добрыми поступками или исполнении желаний. Естественно никакие желания они не выполняли. Точнее они выполняли свои желания, через путников. Они могли это сделать, только если человек даст на это своё согласие. — Ты думаешь о том же, о чём и я? — спросил Тэхён, когда рассказ подошёл к концу. — Гела... — в один голос. — Допустим, а почему сейчас их ещё больше ненавидят? — Ходят слухи, что когда новая королева была юна, они чем-то насолили ей. Теперь, когда она имеет власть и может заточить их. — Вот оно что, а расскажи-ка больше об этой королеве. — Всё как никогда прозаично, у престола всегда были 2 сестры: Адель и Агата. У Адэли был камень чувств, с помощью которого можно многое сделать, достаточно удерживать с другим существом зрительный контакт и ты уже можешь читать его мысли и управлять ими. Чуть сложнее заставить человека кого-то полюбить или возненавидеть. Ведь эти чувства сильнее всего. Это требует сил и энергии. Однако, если не подпитывать магию в определённое время она слабеет. У второй сестры был камень природы. Он ещё могущественнее, чем первый. Этот камень даёт силу превращения в любое животное или растение. Так же с помощью него можно управлять любой живой природой и говорит с ней. Агата была невероятно способна в точных науках и безмерно любила всё живое, но она была тихой, даже слишком. У Адель же душа всегда лежала к искусству, а в том, что было присуще сестре она совершенно не разбиралась. Да и тихоней её назвать нельзя было. Шум, музыка, веселье — знали все, это всё она, она! А бывает ругнётся так, как не ругаются даже гоблины. Все сестёр любили и в стране был порядком. Но было одно но... если вкратце, то Агата любила парня, а он любил её сестру. Приближалась их свадьба, и Агата обратилась за советом к своей знакомой фее. Она единственная всегда относилась в феям с теплотой и не верила, в их злобу. А та, посоветовала ей пока Адель спит, украсть у неё камень и приворожить того парня. Она сначала ломалась, но в итоге так и сделала. Приворожила парня, а сестре подложила поддельный камень. Она им даже не пользовалась никогда, и заметить не могла. Свадьба была расторгнута и эльф, которого любила Агата наконец обвенчался на ней. Однако через месяц он тяжело заболел и скончался. Перед смертью он вдруг вспомнил, что сделала Агата и дворец всполошился... Тогда она, убитая морально, решила оставить трон только себе... — А она в детстве не подвергалась тому ритуалу с феями? — Нет. Всегда бывают погрешности в расчётах. Так или иначе, со сменой власти ничего не изменилось, всё идёт своим чередом, но народ хочет справедливости. — Что-то не видно, как они справедливости хотят. Вон, празднуют как, — ответил Чонгук когда они вышли из здания. — Королева сказала, надо праздновать, — они побрели по крохотным переулкам, вокруг них сомкнули каменные пасти улицы. Дома были не высокие, двухэтажные, будто средневековые. Очень странно было обнаружить европейскую культуру тут, на острове, ближнем к Чеджу. — Ты знаешь географию? — Кого? — Ясно... Ты знаешь, на каком месте Земного шара находится ваш остров? — Шара? Земля плоская! — поразился таким вопросам малыш. — Окей, на какой точке Земли мы находимся? — Этот остров существует где-то в тихом океане. Но если говорить точнее, то его и не существует... Простые моряки не могут наткнуться на него, он защищён чарами. В него модно попасть только с каким-то магическим существом. И для людей его не существует. — Весело... А ты не знаешь, как его можно покинуть? — Так же, как вы сюда и попали. Вас должны донести либо русалки, либо сирены. Но сейчас остров нельзя покидать. Так что вы сможете выбраться отсюда, только если свергните новую правительницу, — улыбнулся он как ни в чём не бывало, — Кстати, — он вдруг приосанился, — это вам! — и протянув милый вязаный браслетик, застегнул его на запястье Чона— обереги для иностранцев! Гук начал рассматривать подарок со всех сторон. В этот момент они дошли до нужного дома, с висящей деревянной вывеской. Чонгук хотел поблагодарить мальчишку, но тот будто испарился. Парикмахерская была небольшая на вид, и казалась довольно старенькой, сквозь запылённые оконца не было видно ни черта. Чон постучал три раза. За дверью послышались поспешные шаги и через пару секунд их уже встречало что-то скрюченное и зелёное. Парни разинули рот, но не столько от существа, сколько от того, что внутри дом оказался гигантским и богато обставленным. Всё в нём прямо-таки блестело. Они побоявшись заходить, тупо стояли на месте, но когда костлявая волосатая рука затянула их внутрь, они даже пискнуть не успели. Так же быстро как и появившись, чудо-юдо протопало к углу комнаты, и усевшись в горшок, сложилось так, что стало похоже на диковинное растение. Тут наконец вылетела Семнадцатая. — Ох, Чонгуки, вы добрались! — радостно прощебетала она. Но как только Гера приблизилась, он быстро схватил её за длинные пряди волос, она повисла в воздухе, негодуя. — Ты меня обманывала! Водила за нос! Признайся, ты специально меня искала? Фея ничего не отвечала и лишь бессильно барахталась в воздухе. На пол сыпалась блестящая пыльца. В комнату вбежала эльфийка средних лет, держа в руках мокрую тарелку и кухонное полотенце. — Спокойно, господа. Давайте мы все сначала поспим, а уже предлагаю всё спокойно обсудить за чашечкой чая! — подняла она руки вверх в примерительном жесте. — Я не буду пить чай с вами, вдруг он отравлен. — Какой нам толк тебя травить, олух! — заверещала девушка, колотя маленькими кусочками по пальцу обидчика. — Ты тоже пожалуйста угомонись, и тогда наши гости тебя отпустят, да ведь? — незнакомка доброжелательная посмотрела на ребят. Гук со вздохом отпустил фею и снял обувь, Тэхён последовал его примеру, — Кстати я Роксана. Ваши имена я знаю, нет нужды представляться. Они прошли мимо кресел, очевидно кресел парикмахерской и оказались в столовой. Там во всю кипела работа. Правда посуда мыла сама себя, точнее губка, словно живая, каталась по тарелкам и кружкам, а те в свою очередь лихо прыгали в таз с мыльной водой. Чонгук засмотрелся на это зрелище и чуть не врезался в ту самую эльфийку, она лишь понимающе хохотнула и отпустила тарелку с полотенцем. — И больше не деритесь, — погрозила она. Посуда покрутилась, словно покивала головой. Рано или поздно в этом мире у Чона буквально отпадёт челюсть. Так или иначе они наконец добрались до гостевой спальни. Там размещалось 3 кровати. Одна у окна и две другие по противоположным стенкам. Устелены они были скромно, но хорошо. От белых простыней пахло свежестью. — Уже вечер поздний, стемнело, так что прямо сейчас и ложитесь, — приветливо посоветовала она, — уборная вверх по коридору и налево, сменную одежду и полотенца вы найдёте там же. Женщина скрылась за дверьми. — Кто первый пойдёт смывать с себя этот позор? — прошёлся Гук руками по грязным волосам. — Уступлю уж даме, — издевательски улыбнулся Тэхён. Не то чтобы Гука это оскорбило, он лишь усмехнулся такой наглости и добавил: — Не желаете составить даме компанию? — Один один. — То-то же. ... — Ты смог переехать в Швецию?— перебил хрипловатый голос ветер за окном. Приближалась полночь. — Да, мне тогда было 19, — такой неловкий, слышно по голосу, что улыбается. — И как тебе? — Ну... Первое время было весело, но страшно. Я понимал, что может случиться со мной, если я буду недостаточно трудиться, я мог просто оказаться на улице. И хоть язык я к тому времени знал довольно хорошо, мне было непривычно и сложно слушать совершенно другую речь. Я думал я не справлюсь, было много работы, много учёбы. Труднее всего было понимать, о чём говорят профессора в университете. Но спустя четыре месяца я более менее привык. А самое главное — я был счастлив, — немного помедлив, — как никогда. — Это хорошо, — как-то невпопад прокомментировал Тэхён, словно сам тонет в собственных мыслях. — А почему спросили? — Да так, вспомнил кое-что, — отмахнулся Ким. Чонгук перелёг на другой бок, пытаясь рассмотреть в темноте силуэт. — Что же? — Помнишь, несколько людей из вашего класса вместе с моими ребятами поехали в специальное заведение, связанное с разработками новых технологий? Там где подростков учат дополнительно информатике, физике и химии? — Конечно помню, — сразу оживился младший. О да, этот день он помнил. — После пробного занятия весь класс ломанулся вниз по лестнице, ты же выходил последним. Мы спускались вместе по лестнице и тогда я спросил тебя, будешь ли ты ходить сюда... — И я ответил, что всё конечно весело, но у меня по субботам Шведский, и группа не будет подстраиваться под мой график... — продолжил Чон, мечтально улыбаясь. — А затем ты сказал, что технические предметы тебе не нужны, и ты вообще идёшь на психолога, — усмехнулся мужчина, тоже поворачиваясь в строну Гука. Они поймали зрительный контакт. В темноте. Между ними был метр. И впервые Чону показалось, что старший гораздо ближе, чем когда-либо. — И я конечно же добавил, что это необходимо для общего развития. После я сменил тему и спросил, сколько ты получил за первую контрольную. — Три, — в один голос. — А потом вы хмыкнули и снисходительно сказали, что физика — сложный предмет и ускорили шаг. «И оставили меня» — осталось неозвученным. — Да, было дело, — опять некместу. Между ними повисло неприятное напряжение. Липкая тишина заполнила лёгкие, склеила их стенки собой, Чонгуку страшно, сейчас Тэхён отвернётся и снова темнота поглотит его, Ким перестанет освещать свою комнату своим медовым голосом. — В тот день я в вас влюбился. — Чонгук... — тяжело выдохнул старший, смотря в глаза. Ему явно не хотелось затрагивать эту тему сейчас. Тело явно задрожало, он чуть вспотел. — Вы шли, а я смотрел на вас. Ветер чуть поднимал края вашего плаща, солнце освещало вас или может вы освещали солнце. Вы показались мне в тот миг таким тёплым, иным, нежели в душном кабинете. Вы показались мне таким... живым. Таким мягким, добрым, милым, ласковым. Каким-то невероятно комфортным и совершенно ярким. В тот миг я на секунду, на одну крошечную секунду задумался, допустил глупую мысль: «Ах, как смешно бы было, если бы я в него влюбился»... Досмеялся. Справедливости ради, я тогда действительно посмеялся: «Было бы интересно, почувствовать тоже, о чём так часто пишут в книгах и фанфиках. Пускать стеснительные взгляды, вздыхать мечтательно, думать по ночам...» И всё, мысль промелькнула в голове и убежала прочь. Не прощаясь. Она знала, что скоро вернётся. И вернулась. То был октябрь, То были вы в жёлтых листьях осени, То был я, однажды потерявшийся в собственных мечтах, И то было чувство, которое только зарождалось. — Спокойной ночи, Чонгук, — уместно, правильно, твёрдо, холодно, отстранённо. Стук сердца вместо ответа. Если прислушаться, оно возможно общалось азбукой морзо. Спокойствия ночь не обещала. Ни для того, ни для другого. Чонгук уткнулся в подушку. Ему снова было стыдно, но больше даже не за то, что он опять облажался, а за то, что он опять это делает, чтобы его пожалели, чтобы почувствовать себя нужным, и делал вид, что изо всех сил старается скрыть слёзы. Жалкий, жалкий человек. Ему казалось, за ним наблюдает большой незримый глаз. Ему казалось, его осуждают ещё десятки таких. Жалкий, жалкий, жалкий. «Да, я плачу напоказ! Да, я хочу чтобы меня жалели! Что в этом плохого? Будто вы все никогда не чувствовали такого? Будто я такой один! Да и пусть даже если один, какая твою мать разница, всё равно это ни к чему не приведёт», — отчаянно оправдывался он, будто ему кто-то предъявил это. В голове крутилась фраза, сказанная одноклассницей, когда он однажды признался в этом постыдном деяние. Хоть Чон и знал, что она не осудит, всё равно удивился, ведь Соён тогда произнесла: «Все мы в какой-то степени хотим того же, кто-то невероятно редко, кто-то часто. Это на самом деле не стыдно». Не стыдно манипулировать людьми? Ну не стыдно, так нестыдно. Парень не стал спорить, ему необходимо было это оправдание от другого человека. Подтверждение: с ним всё в порядке... В глубине души он надеялся, что Ким начнёт его успокаивать, жалеть, но прошла минута, другая, этого не происходило. Хотя... Может быть желания материальны, а может это шмыганье слишком бесящее, но в какой-то момент рядом с юношей заскрипела кровать, плачь через пару мгновений затих, и спину обдало жаром. Чувство вины тут же укатилось в дальний ящик и заменилось победной ухмылкой, но надо ещё немного поиграть. Парень чуть повернулся, ресницы все ещё мокрые, глаза опухшие красные заплаканные. Он жалобно посмотрел на старшего, силясь понять, действуют ли на него эти чары. Юноша потянулся к губам Тэхёна, но тот подставил ладонь, преграждая путь. — Зачем? — спросил Чонгук в руку мужчины. — А ты зачем? — им не нужны уточнения. Гук пару секунд обдумывал свои дальнейшие действия, а затем начал целовать чужие кончики пальцев. Тёплых пальцев. Ким руку не убирал, но и не изъявлял восторга. Лицо не пропускало никаких эмоций. Один просто целовал. Другой просто смотрел. Ветер сновал за окном, а тишина звонко смеялась над ними. — Почему спустя столько лет тебе не стало на меня всё равно? Ты думаешь, я идеален — Я может и влюблён, но я не глуп. Я никогда не считал тебя идеальным. Но и никогда не знал твоих плохих сторон, ты никогда не показывал мне их, — парень перешёл на кончики пальцев. Хотел увидеть на лице Кима хоть какие-то эмоции, аккуратно лизнул на пробу. Задел железное кольцо, что так любил крутить старший. У Тэхёна на мгновение расширились зрачки. — А ты хотел бы увидеть их? Любил бы их? — Я бы любил тебя всего. И я бы мечтал узнать о тебе как хорошее, так и плохое. — А ты? Что в тебе плохого? — Зачем? Зачем ты спрашиваешь? Зачем ты лёг? Зачем играешь в эти игры? Зачем сначала притворяешься спокойным словно лёд, а затем заставляешь мои щёки пылать? — Потому что сам запутался. — Так значит? — с надеждой, робко, чуть радостно. — Нет, я всё ещё в отношениях. — Прямо сейчас это звучит иронично, не находишь? Или скажешь, что это ничего не значит? — Это значит, что мне мешает спать твои завывания в подушку, так что будь любезен, давай ты просто в первый и последний раз добьёшься своей цели, а я наконец высплюсь. — Всё так очевидно? — недоверчиво. — Прозрачней твоих слёз, — отрезвляюще. — Потакаешь моим желаньям? — теперь ухмылка не скрыта. — Здоровый сон хочу. — В моих объятиях? — Ты договоришь сейчас, — приструнил Ким, щебуршась на кровати, принимая удобное положение. — Извините учитель, только два не ставьте, плизи-ии. — А родителей в школу не хочешь? — приподнял шуточно бровь. — Боюсь это будет весьма проблематично. Тэхён лишь цокнул. — Ты ненавидишь меня? Чонгук такой Чонгук. — Что? — Я раздражительный, навязчивый, прилипучий? — Чон... — Да или нет? — Ты бываешь навязчивым и прилипучим, да, с этим я могу согласиться. Но ненавижу? Вот сейчас я лежу с тобой, успокаиваю, позволяю делать это с моими паль... Так, погоди, а что ты вообще делал с пальцами?! Ладно, не важно... Ты думаешь, ненавидь я тебя, стал бы таким заниматься? — А говорил, что спать просто хочешь. — За что ты мне, — горько усмехнулся Тэхён, — за то что те Тик-Токи снимал? Чон вспомнил, как когда узнал, что их учитель таким промышляет, сразу полез скачивать этот ваш Тики-Ток. И видео вспомнил, то что на 100 к. завирусилось. — А вы свой вес в Ньютонах измеряете? — Да, мы разные, — оба посмеялись, это разрядило обстановку. — Если я ещё раз извинюсь за своё поведение..? — не закончил предложение юноша, Тэхён его перебил. — То я тебя на Луну отправлю, на воздушном шаре. — Ага, из мусорного пакета и свечек? — Из него самого. Они шутили те шутки, которые только они могли понять, это создавало атмосферу чего-то интимного, что их хоть немного, но связывало, маленькой ниточкой за кончики мизинцев, но связывало. А самое главное, Ким помнит, всё помнит. — А если я попрошу тебя рассказать, что-то о себе, это будет слишком нагло или предельно нагло? — Один вопрос и я пойду смотреть свой любимый сериал под названием сон. — А вот и вопрос назрел. — Ну, ну? — Я тебе когда-нибудь снился? — Только в кошмарах. — А если серьёзно? — А я недостаточно серьёзен? — приподнял он бровь, — А теперь лети умываться брат Монгольфье, а то выглядишь как рёва-корёва. Выйдя из комнаты и пробежав по лестнице, парнишка увидел силуэт хозяйки дома. Роксана стояла у открытого маленького окошка, её лицо блестело от лунного света, и казалось ещё бледнее. Открыв клетку, она выпустила крохотную экзотическую птичку, та тут же вспорхнула и без оглядки улетела прочь. — Ты вот так взяла и выпустила её? — смутился Чонгук, девушка ласково посмотрела на него. — Вот так взяла и выпустила. — Мне говорили, ты любишь животных. — Иногда всей любви, которую ты испытываешь к кому-то, недостаточно, чтобы он захотел остаться. Девушка ласково погладила вторую клетку с птичкой, но не открыла, у первой ещё не до конца вылечилась лапка, дотронулась до другой, выпустила ещё одну птицу. Та сначала неуверенно, потом более смело вылетела из золотого домика и улетела вслед за предыдущей. Простая истина, если любишь — отпусти. Она подошла к 4 клетке, где грациозно восседала птичка, не больше синицы. Роксана просунув внутрь руку быстро схватила существо и сжала в кулаке, та запищала. — Птица тебе не хомячок, она в клетке сидеть не будет. Разве можно яростно пытаться оставить при себе того, кто так же неистово пытается вырваться? — с этими словами она и её отпустила. — Даже если он не вернётся? — Даже если не вернётся. А если так же любит, то всегда отыщет путь домой, — с этими словами она притворила оконце и отправилась по её словам на покой. Чонгук остался стоять в проходе, а через минуту подошёл к окну. И долго смотрел на далёкие волны, на густой тропический лес и жёлтый блин луны, величественно восседающий на небесном пьедестале. Когда настенные часы уже как 10 минут назад пробили полночь, Чон собирался уходить, но почти выйдя из комнаты, он услышал как в окно кто-то постучал. Это была та последняя пташка, в клюве она держала кольцо. То самое кольцо. Чонгуко аккуратно приблизился к животному, но оно и не думало двигаться. Напротив — клювик только выпятила. Нежно парень поднёс руку и птица вложила туда драгоценность. Юноша поблагодарил её и она совсем как человек помотала головкой — не за что. Парень не знал, что делать с украшением и пока-что просто сунул его в карман какой-то ночной рубашки, благо там даже была пуговица. Через какое-то время, прожевал все дела, юноша вернулся в комнату. Чонгук никогда бы ни подумал, что в одну из ночей будет засыпать, уткнувшись носом в надгрудинную ямку Кима, и тем более, никогда бы не подумал, что она так называется. Тэхён бы никогда не подумал, что позволит такое.