(Не) идеальный человек

Тёплый закатный свет заливал пустой коридор старенькой пыльной гимназии. На дворе стоял май. Уже зелёные вишни, яблони и азалии благоухали и одаривали прохожих своим сладким ароматом, просачивающимся сквозь приоткрытые окна. В кабинетах было душно и жарко. Рубашка напиталась противным потом и неприятно липла к коже. Это сейчас не имело значения, в самый последний день учёбы в старой-доброй школе. В голове неслись все яркие моменты: Вот, первый класс... Чон получил свою первую хорошую оценку. Затем первая неудачная дружба, вторая уже более крепкая... Но снова не вечная. Второй, третий класс и первый неуд. Компании смеющихся ребят. Первое предательство, первые страхи об оценках. А вот он и в четвёртом классе, отчитываемый после того, как разбил мальчику из параллели нос, который к тому же оказался сыном завуча... Пятый и шестой классы настигли внезапно. Обманы, сплетни, срывы уроков! Он всегда предпочитал занимать позицию наблюдателя в таких случаях. Он в принципе не любил, когда уроки срывают... Новые компании, прощупывание почвы в подростковую жизнь. Наконец седьмой класс и вдруг совершенно неожиданная и бесповоротная любовь. Оценки тут же улучшились, он перестал носить помятую одежду и стал больше следить за собой... Его жизнь нажала на «Start game» и полетела на всех скоростях, ну вы уже знаете... Много глупостей и допущенных ошибок, ночи бессонниц и бесконечного счастья. Выпускной класс, экзамены, тугие галстуки и тянущие пиджаки, всё как на ускоренной перемотке. И вот сейчас, последний день мая, Сунын сдан, всё позади. Надо отметить, что вообще-то в Корее сдают все экзамены в ноябре, а выпускные и подавно в феврале, но так как Чонгук учился в гимназии на английский манер, то и конец года у них был как у Европейцев. Парень сам не до конца понимал, как это всё работает, но так ему даже больше нравилось. Эта гимназия был достаточно старой, но так как ещё его мама училась в ней, то выбор пал именно на неё. Но в прочем, давайте вернёмся к повествованию. Дыхание сбилось, волосы растрёпаны, галстук помялся, щёки раскраснелись. Он должен успеть. В школе сейчас ни души, кроме пары человек. Все столпились на улице и во всю радуются началу пути в «прекрасное далёко»... Дверь в 216, как и предполагалось, не заперта. Любимый кабинет второго этажа. Специальные парты с бортиками, большие плакаты со всевозможными схемами, портреты Нам Бён Гиля, Исака Ньютона, Марии Кюри, Альберта Инштейна и многих других, таблица Менделеева, рисунок с приборами передающими электромагнитные волны... На небольшой возвышенности в полу стоит длинный учительский стол, заваленный кипой бумажек и бесконечных документов, принтер, компьютер, лианы нескончаемых проводов... Занавески чуть покачивались от лёгкого весеннего ветерка, а из лаборантской доносились шорохи. Ждать долго не пришлось. Мистер Ким не спеша вышагнул из маленькой комнатушки, и тут же увидев подошедшего крайне близко ученика, застыл с немым вопросом. Ему было необходимо взять какую-то важную вещь, поэтому он ненадолго оставил всё пышное действо и никак не ожидал, что решив не пропускать такой прекрасный шанс, его подкараулит старшеклассник. Юноша просто хотел сделать это наедине. Пусть это будет только их момент. Чонгук мялся, покачиваясь с ноги на ногу, пока ладошки несчадно потели. Выпускник держат в руках небольшой пакетик. Обычно он никогда не делал всё в последний момент, однако это он оттягивал до последнего. Гук сделал попытку объясниться, но слова, как не кстати, застряли в горле. — Сегодня же последний звонок... И я подумал, что будет уместно сделать вам памятный подарок... Как и всегда. Чон достал из праздничного бумажного пакета портрет с изображением собеседника. Глаза мистера Кима заблестели и кончики пухлых губ растянулись в прекрасной, неповторимой улыбке. И прежде чем он успел расплыться в благодарностях, Чонгук протянул ему конверт. — Тут письмо, — поспешил объяснить ученик, — прочтите его, пожалуйста, как будет время. — Что же там такое, что ты решил написать это, а не сказать лично? — поинтересовался старший по-доброму. — Я гораздо лучше пишу, чем говорю. Тем более, я вряд ли решусь сказать вам это на прямую... Учитель хотел задать ещё один вопрос, но вместо этого решил просто поблагодарить юного художника. В этот момент с улицы запахло свежей выпечкой. Должно быть пока они ходили, все одноклассники начали угощаться стряпнёй одной из отличниц, которую она заранее для всех напекла... — Чонгук, кажется ты всё пропускаешь, — сказал мужчина так убеждённо, словно это была самая верная из всех мировых аксиом, но при этом так, будто это было совершенно неважно. И угадал. — Мне нет дела до этого, — уверенно ответил младший. — Хоппан судя по запаху... — Да, думаю они, — принюхался Чон, замечая, как Ким берёт свои вещи, намекая на то, что собирается покинуть класс. Гук понял всё без слов и вместе со старшим засеменил к выходу из аудитории. Шли они не проронив ни слова, по таким же тихим, как и они сами, коридорам. Внутри Чонгука всё трепетало от счастья и волнения, а второй в свою очередь, лишь незаметно улыбался. — Надо будет обязательно поесть хоппан вместе, — так неожиданно предложил старший, что сердце паренька ушло в пятки. Ему хотелось кричать. Кричать громко. На всё здание. Но он сдержался. Ему повезло, что шёл он чуть сзади преподавателя и лица его было не видно. Лишь это спасало его от крайне неловкой ситуации. — Правда? Ох, я бы с превеликой радостью! — уже выходя из школы, согласился юноша. — Ну ты иди к одноклассникам... А мне надо ещё к своим выпускникам, — подтолкнул его мистер Ким, — До скорой встречи, Гук, до свидания. Он не сказал «Прощай». Они обнялись. Чонгук позволил себе вольность, которую позволял всегда, когда такие моменты происходили с Тэхёном. Он уткнулся носом в его голую шею и будто не в значай провёл губами по ней. Юноша пытался запомнить всё, от того, как пахло от Кима и до того, какими тёплыми была его широкая грудь и плечи. Но в этот момент он не мог сосредоточиться на чём-то конкретном. Мысли плыли. — Прощайте, — чуть ли не прошептал Гук. Хотя он и казался весёлым, ему сложнее всего на свете давались эти слова, — Прощайте, и простите. Старший не успел спросить, за что ему надо прощать Чонгука, но тот уже бежал к толпе выпускников. — Надо будет обязательно поесть хоппан вместе, — проговаривал про себя Гук, убегая прочь, зная, что ему в след смотрит одна пара непонимающих карих глаз. Однако он не знал, что этому не суждено случиться, — обязательно поесть... — повторял он как в бреду. Ни в тот год, ни в другой, они так и не поели их.