Гипнагогия

Почему всё происходящее ощущалось в памяти Дазая, как туман? Туман, скрывающий за собой нечто во много раз превосходящее грань человеческого понимания. Правда ли, что к нему вернулся человек, пропавший два года назад? И до сих пор Дазаю было трудно в это поверить? Но почему, разговаривая с гостем он потерял весь страх? А сейчас он резко вернулся назад. И этот страх вернулся так резко, бурно и неожиданно, что хотелось поскорей унести ноги из квартиры. Что за страх? Страх неизвестности. Никто не мог дать ответы на вопросы. Хотелось бы успокоиться и дождаться Накахару, но никто не давал никаких гарантий. Была бы хотя бы гарантия на сохранность жизни. Здоровья. Имущества.  Но ничего из этого не было. И не за что было чувствовать вину. Он же даже не впускал этого гостя к себе. Как, чёрт возьми, он всё-таки здесь появился? Убегать из дома, всё-таки будет слишком глупым, но обдуманным поступком. Да, если гость выйдет к нему в демоническом обличие и украдёт его душу, то Осаму будет жалеть, что не сбежал. Но если это всё-таки Чуя, то Дазай покажется в его глазах полнейшим идиотом и жалким трусом. Каких Накахара всегда не мог терпеть. Поэтому Дазаю оставалось задерживать тревожное дыхание и вслушиваться в каждый шорох. И не двигаться лишний раз. Это были самые худшие, на данный момент, пятнадцать минут ожидания. Дверь в ванную комнату протяжно скрипнула и следом послышались шаги. Сердце Дазая, караулящего дверь, тревожно пропустило удар. На пороге спальни показался Чуя. В широкой одежде Дазая, со спадающими на плечи, спутанными мокрыми рыжими волосами. Вот так лучше. Теперь уже не так страшно. Хотя бы страх стал нормализированным, человеческим. Людской страх перед тяжёлым разговором. Вот только, как задать первый вопрос, если Накахара попросил продолжить все разговоры утром? Чуя, тем временем, бесцеремонно вошёл в комнату и подошёл к зеркалу. — Дай расчёску, — попросил Чуя, не отрывая глаз от своего отражения. Смыв с себя всю пыль, он уже преобразился во много раз. —Да, сейчас. — Ответил Дазай, лениво поднимаясь с кровати. Он покопался в ящике стола и вытянул оттуда расчёску, после чего отдал её Чуе. И всё время, пока Накахара крутился у зеркала, в попытках привести свою голову в порядок, в прямом смысле, Дазай, сидя на кровати, пытался привести свою голову в порядок, в ином смысле. Привести в порядок свои окутанные густым, непроходимым туманом мысли. Совсем недавно, человек, который стоит здесь, чётко в поле зрения Осаму, рассказывал о вещах, которые трудно вместить в голову простому смертному. Да, это было выдумкой. Или нет? И все слова — сквозь туман. А ещё раньше, он появился, в прямом смысле из ниоткуда и до сих пор, по нему видно, что он что-то недоговаривает. Так кто же он? — Чуя, я понимаю, что ты сейчас не хочешь ни о чём со мной говорить, но, пожалуйста, ответь мне на один вопрос. — Ладно, давай, зная тебя, по-другому ты не отстанешь. — Как, всё-таки, ты оказался в моей квартире? — Сначала закрой окно, а потом задавай вопросы, — сказал Чуя и улыбнулся, покосившись на отворённые на распашку рамы.  — Не люблю духоту, — ответил Дазай. Он понял к чему клонил Накахара.  Зачем он вообще задал этот вопрос? Всё же было очевидно. Первый этаж, открытое, невысоко расположенное окно. Только вот зачем? Неужели рыжеволосый специально решил его напугать.  — Теперь я понял к чему всё это. Ты ничуть не изменился. Чёртов садист, — в ответ на это, Чуя загадочно улыбнулся. Да. Но, напугать Дазая не было обдуманным решением. Просто хотелось появится как-то более эпично, чем просто постучать в дверь.  Он поступил, как настоящий призрак. Несчастный дух, скитающийся по этому миру в одиночестве.  Только вот. Ещё одна большая небольшая деталь, всплывшая в голове у Осаму впервые за эту ночь. Эта деталь — воспоминание обо всех прошедших ночах, галлюцинациях, страданиях от сонного паралича. И кто сейчас стоит перед ним? Чья это улыбка? Знакомая, притягивающая к себе и одновременно отталкивающая своей неизведанностью. Снова страх. Страх совершить необдуманное резкое движение и вызвать этим агрессию у гостя.  Он снова подошёл к зеркалу. Ведёт себя, как ни в чём ни бывало. Но всё же остаётся непредсказуемым. Чего от него ожидать? Он влез через окно. Спустя два года. Он будто скрывает что-то. Он как-будто не в себе. Сам не свой. И смотреть на него более, чем жутко. Кто он? Говорил ли он правду? У Дазая уже заметно дрожали руки. Он сидел, крепко прижавшись задницей к матрацу. И не на секунду не отрывал взгляда от спокойного Накахары.  Тот, наконец отлепился от своего отражения и подошёл к хозяину квартиры, возвращая тому в руки расчёску. И их взгляды столкнулись. Чуя смотрел на Дазая сверху-вниз. Цвет его глаз — красный. Или карий? Нет. Снова красный. Да что же это такое? И все движения Осаму теперь скованные.  Что же делать дальше? Он боится лишний раз открыть рот. Вдруг скажет что-то невпопад и этим разозлит своего гостя? Хотя раньше, помнится, ещё совсем недавно, он об этом не думал. Он никогда об этом не думал. Но сейчас думает. Этот страх прополз во все его мысли. Пробрался в каждую извилину.  Как скоро это всё закончится. Ему важно это знать. Это ведь сон? Может быть он умер? Или он шизофреник и этого всего попросту нет? Кому здесь задавать вопросы? Кто будет на них отвечать. И это страшно. Вся эта гнетущая неизведанность.  Пока Осаму раздумывал, Чуя уже был совсем близко. Но шатен, погрузившись с головой в собственный страх, этого не замечал. Он резко дёрнулся и чуть было не взвизгнул, когда Накахара протянул к нему руку. Жуть.  — Эй, Дазай, что с тобой? — Спросил Чуя, наклоняясь ближе к лицу Осаму. Шатен поднял на него округлённые глаза. Накахара бы солгал, если бы сказал, что на него смотрят таким взглядом впервые.  Наверное, когда на объект страха, жертва смотрит такими же глазами, становится страшнее тому, на кого она смотрит.   — Дазай, ты чего, в самом деле?  Услышав это, шатен показательно засмеялся. — Ты смешной такой. Я ничего не понимаю.  — Например?  — Каким образом ты связан с моими видениями? — Страх перед этим разговором и перед самим гостем снова исчез. Надолго ли?  — Какими видениями?  — Не прикидывайся. Ты явно с этим связан. До сегодняшнего дня, ты ведь уже здесь появлялся? — Дазай пытался разглядеть в испуганных глазах Чуи хоть каплю лжи и недоговоренности. Но нет. Он смотрел так, будто впервые об этом слышит.  — Ты серьёзно задаёшь такие вопросы? Ты ещё не понял, что здесь твориться полная неразбериха и чертовщина? Я же тебе всё рассказал и объяснил, что сам ничего в этом не понимаю, а они даже и не пытались дать мне возможность хоть что-то понять.  — Надеюсь, что больше такого не будет. Так я смогу хоть что-то понять.  Если видения больше не придут к нему, освещая тьму спальни, то пазл может сложиться. Будет очевидно, что Накахара с этим связан. А он связан с сектой. Значит, это всё уже не так тянет на бред? И это ломало мозг. Вся эта чертовщина. Хотелось просто выкинуть рыжего из квартиры и лечь спать. В тишине и спокойствии. Но разламывать от этого не перестанет. Будет только хуже. Так что же делать? Может и правда, стоит перенести все эти разговоры на завтра? А сейчас, сделать вид, что ничего сверхъестественного не происходит. К нему наведался в гости старый друг. Через окно. Но кого это вообще волнует, правда же?  — Ладно, проехали. Я больше не могу об этом думать. Нагрузил же ты меня, бедного студента этой неясной чертовщиной, — сказал Дазай и лёг на бок, закрыв глаза. Всё. Больше никаких мыслей. Это всё очень интересно, но не ограниченно по времени. — Действительно, блять. Как будто я в чём-то виноват, — ответил Накахара и снова бесцеремонно лёг рядом, повернувшись к Осаму лицом, прикрывая рукой глаза. — Свет блять, — прошипел Дазай и перевернулся на другой бок. Накахара погасил свет и снова лёг. С этим человеком всегда было так. Они словно были связаны, каким-то неясным человеческому сознанию способом. Могли не видится очень долго, но при встрече оба вели себя максимально естественно, отбрасывая все маски. Говорили часами, столько же проводили в тишине. Хотя близки особо и не были. В моменты разлуки, порой даже и не вспоминали друг о друге. И характеры у них во многом радикально разнятся. Раннее, не виделись максимум месяц, два, но сейчас — два года. Но эта цифра никак не повлияла на их взаимоотношения. Засыпать обоим было комфортно. Утро встретило Дазая невыносимо ярким светом и Накахарой, который время от времени загораживал этот наглый свет, пробивающийся через незашторенное окно. Он ходил взад-вперёд и что-то неразборчиво шептал. Даже не обращая внимание на то, что хозяин квартиры проснулся и пытается разлепить глаза и издать хоть один звук. Спустя пять минут у него это всё-таки получилось. Оказалось, свет обычный, дневной, а по времени — вечерний. 17:33 Ладно. — Чего суетишься, доброго утровечера, — Дазай наконец нашёл в себе силы подать голос. А Чуя наконец обернулся. — Я понял. Поехали туда. — Чего ты так резко? У меня до сих пор, кажись, голова болит после вчерашнего разговора, — Осаму прижал руку ко лбу, всем видом показывая свою беспомощность, но в душе, ему стало интересно. Это как Чуя доразмышлялся до того, чтобы вот так с ходу предложить поехать в его «больное место». — Я долго думал. И вспомнил настоящую причину того, зачем я к тебе пришёл. — Интересно, продолжай. — Когда я съебался оттуда, начал перебирать в голове тех людей, кого можно было бы привлечь к этому дельцу. Вспомнил тебя. — Да ты просто по мне соскучился, — улыбнулся Дазай. — Ну и что с того? Мне было скучно. На самом деле. Не знаю, что на меня вчера нашло, но сегодня и вправду мыслю по-другому. — По тебе видно. Так куда ехать, где это вообще находится и что оно из себя представляет? — Дазай сделал тембр голоса слегка раздражённым, но его глаза горели ясным огоньком интереса. Он, наконец, проснулся. Попробуй не проснись от таких «новостей». — Хах, ты до сих пор не нарыл информацию о том, откуда идёт вся эта сектантская дрянь? Даже я об этом знаю. Их же вот-вот вычислят и поймают, — на последнем предложении Чуя резко осёкся. Такие карты он раскрывать не хотел. Но проговорился. — А я догадывался, что настоящая причина твоего побега это страх тюремного заключения. Конечно, попробуй в наше время быть преступником. Это раньше, всякие сектанты, сатанисты, проводящие дикие опыты над людьми были неуловимы десятилетиями. А сейчас? Эх. — Да ладно! Может и не вычислят. Я про то, что город-рассадник этой херни уже многим известен. Ну как многим, самым интересующимся. Ты ведь такой? — Ладно, ладно, я знаю. Это Глушь — Соседний городишко, около в километрах трехстах от нашего. Я ведь, знаешь ли и сам планировал туда съездить. И мы вчера об этом говорили, тебе реально будто память отшибло.  Интересно, сколько изменилось в их разговоре с приходом в помещение света. Оба перестали строить из себя что-то серьёзное. Каждый из них понял, что вся эта заваруха с сектанством — шутка для обоих. Но, всё же Накахара знает больше, следовательно и недоговаривает тоже в больших количествах, чем Дазай. Но как там можно было ошиваться целых два года? Нет, всё же Осаму было жутковато. Человек, который провёл два года, непонятно с кем и непонятно в какой глуши, занимаясь там невесть чем, не может остаться без угрожающий окружающим изменений. Что-то да изменилось. Конечно, он стал ещё более непредсказуемым и эксцентричным. Но не договаривает же. Но было понятно, почему вчерашний разговор был таким напряжённым. Это же было так эпично, для Чуи: завалиться, через окно к старому другу, ночью. Конечно, он не мог не сделать этот разговор серьёзным. А на самом деле — ему было смешно. Но он подавил внутри себя все смешинки, оставив место лишь изображению сего эпика. И правильно — вышло хорошо. Но что за видения преследовали Осаму все эти два года? Вот он — единственный серьёзный вопрос, который касается этой темы. Настоящая и главная причина, по которой Дазай лишается всех поводов отказаться от поездки. — А я знал, что ты обязательно притащишь туда свою задницу. А тебя бы там схватили, связали и поминай, как звали, — Чуя усмехнулся, — Так что ты можешь даже спасибо мне сказать. Считай спас. — А что, если мне нравится такой исход событий? Мне, честно, лень бы было всё нормально расследовать. Поэтому лучше умереть. — На опыты бы пустили. Не знаешь о чём говоришь. — Лучше не знать, но говорить, чем знать но не говорить, как это делаешь ты. Серьёзно, уже б давно мог мне всё рассказать. — А в чём тогда будет интрига? Я ж ещё вчера говорил, я половину не знаю. — А чем ты занимался все эти два года? — Признаться честно? Я веселился и бухал. Поэтому ещё половину важных вещей я просто забыл, — Чуя развёл руками. Но знал, что сейчас Осаму разозлиться. — Ах ты. Да как ты посмел? Я не шучу сейчас. Пока я тут возился с учёбой и всей этой однотонной тягомотиной, ты там «веселился и бухал». — Да не было мне весело. — Я помню. Значит ты проснулся в бункере, встретился с помешанным мужиком, согласился на его предложения и? — Дазай понял, что сам забыл половину этой успешно выносящий им обоим мозг истории. — Да ладно, ни в каком бункере я не просыпался. Мне просто нужно было добавить горстку эпика. — Чуя сказал это с ухмылкой. Сегодня было легче. — Но сектантов я случайно встретил. — Чуя вздохнул. — Окей, я их сам искал. Ну и теперь какой-то… лидер может прислать мне задания. — Он закрыл глаза и хихикнул. — Да. Мы с ним даже переписывались, только он всё удаляет, гад. Сказал следить за некоторыми членами этой его шайки. Дазай сначала промолчал. Но совершил ошибку: не укусил себя за язык. — Вот как ты изменился, не припомню, чтобы ты раньше за членами следил, — Осаму проговорил это быстро. Кусая щёку, чтобы не заорать от смеха и этим изорвать себе всю глотку. Он прервал столь серьёзный разговор пошлой шуткой, да и его внимание привлекло только слово «член». Чуя всегда ненавидел его за это. — Зато я помню, что слово «член» всегда вызывало у тебя убойную реакцию, — неожиданно спокойно ответил Накахара и исказил своё лицо надменной улыбкой на одну сторону. — Ладно, извиняюсь. Так что там дальше? — Спросил Дазай, но сам задумался. И правда, почему он вдруг так отреагировал на это многозначное словечко. Давненько такого не было. И как ему сейчас спокойно слушать Чую, когда он то и дело ловит себя на мыслях о том, что у того под одеждой. Под одеждой, которую он же ему и дал. И выглядело это… потрясающе. Подходит лишь одно слово. И эта связь между ними. Так тянуло. Интересно, что бы выбрал Дазай, если бы у него спросили: переспать сейчас с Накахарой или же узнать всю правду о сектантах? Он сам не может дать ответ. — Половина не верит в то, в чём повязана с головы до ног, там всего несколько помешанных людей, готовых всё отдать ради связи с иными мирами, или чем они там всё занимаются, — а Чуя говорил это с откровенно наглой ухмылкой. — Понятно, ты тоже в это не веришь. Ты предатель? — Дазай всё же переключился на рассказ. И как же это захватывающе. Вся эта ситуация. Интересно, что рыжий сейчас веселится. Вчера он был сам не свой. Хотя какой он? Никогда не было понятно. Возможно, что первоначальной его идеей было прикинуться несчастным. И у него оно получилось. А сейчас надоело. Вот это уже похоже на его характер. — А как в это можно поверить? Без смеха, разумеется. Они преданы этой идее. А я? А мне на неё всё равно. Видно же, что они всего лишь безумцы. И как только им удалось так сильно взбаламутить народ? — А тебе нравится в этом участвовать? — Безусловно, — Чуя развёл руками в стороны и улыбнулся ещё шире. — Хотя не нравится то, что туда всех с улицы берут без разбора. Это как-то не элитарно. Ну, всё равно хорошо. — Ну тогда и мне понравится, когда выезжаем? — Ох уж этот голос Дазая, наполненный энтузиазмом. — Можем прям сегодня. Серьёзно, нам нечего терять, — Чуя подошёл к окну. — А мы можем что-то потерять? Настораживает. — Мы можем, знаешь так, невзначай поддаться местной пропаганде и потерять голову, — Чуя подвинул штору и пригляделся к виду, открывающемуся из-под стекла. Чёрный кот перебежал дорогу. Его почти сбила машина. Кто здесь верит в приметы? — Машина, которая развернулась, увидев это животное. Может ли это что-то означать для наблюдателя? — Я потерял голову, когда снова тебя увидел, — Дазай повернулся к наблюдающего за котом Чуе и загадочно улыбнулся. — Значит я прав, терять нам больше нечего.