Добыча и охотники

      * * *       Молодой шаман Дурной Глаз сын Лавины с орбиты смотрел на планету уманов. Почему-то ему казалось, что планета смотрит в ответ. Недружелюбно.       Полгода назад Дурному Глазу начал сниться брат, Грохот сын Лавины. Первый раз он просто бродил в мерцающем тумане, и Дурной глаз не придал этому большого значения. Даже у шаманов бывают просто сны. Но Грохот снился ему снова и снова, не каждую ночь, но с подозрительной регулярностью. И каждый раз сон становился дольше и подробней.       Вскоре Дурной Глаз был вынужден признать, что брат умер, и его неупокоенный дух бродит по междумирью. Разбираться, почему, пришлось гораздо дольше. Душе Грохота был открыт путь в чертоги Чёрного Воина, значит, смерть его была достойной. Но почему-то брат не спешил к величайшему из богов. Не шёл он и на свет Белой Матушки, принимающей всех, будь то зверь или разумный, самец или самка, охотник или научник.       Мир духов полон символов и иносказаний, задать прямой вопрос и получить прямой ответ возможно далеко не всегда. Молодому шаману пришлось не один сон наблюдать, спрашивать, отсеивать варианты, пока он наконец не узнал причину, простую и абсурдную одновременно. Грохот где-то потерял свой член, и не желал идти к Чёрному Воину не совсем самцом.       Проснувшись с этим знанием, Дурной Глаз так и не смог понять, как это получилось. Редкий воин попадает в междумирье, оставив своё тело неповреждённым. Духи выглядят так, как они представляли себя при жизни. Но дух Грохота откуда-то знал, чего именно лишился, и страдал.       Дурной Глаз знал составы, дым которых дарил сон без сновидений, так же как знал те, которые дарят сны наяву. Но что за шаман, который прикрывает слуховые отверстия, когда его зовут? Даже не будь они родственниками, долг шамана помогать в таких случаях.       Первым делом Дурной Глаз обратился в клан. Вожак неохотно подтвердил, что Грохот не вернулся с Большой Охоты и выдал координаты точки на планете уманов, откуда в последний раз поступил сигнал челнока. После этого сигналы и кораблика, и личной энергосистемы Грохота прервались. В клане сочли, что сработала система самоуничтожения, и без лишней сентиментальности вычеркнули воина из списков. Рядовой случай, не стоящий лишнего внимания.       И вот Дурной Глаз болтался на орбите уманской планеты, размышляя, что делать дальше, и как он дошёл до жизни такой.       * * *       Сорок пять лет назад Ласка, матриарх из гарема Лавины, снесла два яйца. Из них вылупились два самца. Один крупный, крепкий, прямо-таки образцовый малёк, гордость любой самки. А вот второй… Он был помельче брата, но вполне в пределах нормы. Вот только появился на свет с небольшим внешним дефектом. При общем стандартном для яутжа зеленовато-буром окрасе, на лице у него было полностью лишённое пигментации пятно. Оно начиналось на лбу, охватывало правый глаз и правую мандибулу. За это пятно будущий шаман и получил своё имя. Яутжа придавали мало значения внешности, но глаз цвета крови, сверкающий посередине пятна белоснежной чешуи, выглядел странно и жутковато даже для них.       Но детёнышам не было дела до таких деталей. Мальки из одной кладки росли вместе и дружили, насколько могут дружить самцы. Крупный и нахальный Грохот защищал мелкого брата там, где нужна была грубая сила. Более хитрый и сообразительный Дурной Глаз удерживал его от авантюр, за которые могло влететь, или продумывал их так, чтобы не попасться.       Так же вместе они отправились на орбитальную станцию. И там десять лет спустя пути их разошлись. Статного Грохота одним из первых выбрали в клан. А Дурного Глаза вожаки упорно обходили стороной. Роста он был чуть ниже среднего, но гармонично сложен, и ученических колец в гриву получил достаточно. Вот только никто не хотел весь год наблюдать среди своих воинов эту странную морду, будившую в памяти самые дикие суеверия.       Дурной Глаз уже собирался проситься к научникам – результаты тестов позволяли, и оставалась надежда, что научники не так суеверны, как вожаки. Но прежде, чем он успел смириться с тем, что проведёт остаток жизни уткнувшись в микроскоп на какой-нибудь научной станции, его судьба сделала резкий поворот.       К станции, где располагалось их училище, пришвартовался из-за мелких неполадок небольшой шустрый челнок. Помочь его владельцу с ремонтом послали Дурного Глаза. Потому что шаманов уважают, но мало кому хочется общаться с шаманом без веской причины, а к разноглазому неудачнику никакое проклятье не прилипнет, куда уж быть хуже.       Шаман Древний Лес оказался странным, но не страшным и вполне общительным типом. Возясь с поломкой, Дурной Глаз сам не заметил, как выложил ему всё о своём детстве. О своих снах, нет, вроде бы не вещих, но ярких и запоминающихся. О том, как делал сёстрам украшения из косточек, деревяшек и ярких перьев, а старшие сёстры почему-то считали, что это амулеты, с которыми проще соблазнить приглянувшегося самца или отвести глаза неинтересному. (Ну ерунда же? Самка в Сезон и так любого привлечёт, а кто не понравится – прогонит, они же в своём праве?) О том, как всегда знал, какую шалость устраивать, а от какой отказаться, ну… наверное, чуть лучше, чем принято ожидать от логики малька.       И навсегда покинуть училище на челноке Древнего Леса тоже получилось как-то само собой.       Жизнь шамана оказалась гораздо интересней, чем жизнь воина. В чём-то она была проще, без постоянных столкновений с сородичами, изнурительных тренировок, вечного ритма Охот. В чём-то сложней – Древний Лес учил и боевым искусствам, но в целом его уроки были изнурительней для разума, чем для тела. Иногда Дурному Глазу приходилось медитировать, часами и даже сутками повторяя комплекс мучительно медленных плавных движений. Иногда драться с наставником на копьях, лезвиях и даже подручных предметах. Урок рисования сменялся уроком фармацевтики, изучение свойств трав и минералов сменялось изучением навигации, навигация толкованием сновидений.       Но самое главное, они путешествовали. Колонии яутжа сменялись многовидовыми космическими станциями. Дикие деревушки, где странные существа жили по своим странным обычаям – огромными мегаполисами. Они летели туда, где нужна была помощь говорящих с духами. Или проведать друзей Древнего Леса. Или просто туда, куда тому хотелось.       Дурной Глаз входил в улей Священной Дичи и добыл себе несколько черепов под чутким присмотром наставника – шаман должен на себе ощутить, в чём суть жизни тех, для кого он говорит с потусторонним. Слушал пение Жрецов в храме Чёрного Воина, сам мастерил музыкальные инструменты, знакомился с представителями разных видов, от вездесущих урм до загадочных арраихт. И даже стоял за прилавком раутской лавки, торгуя смешной глиняной посудой (разумеется, редкий покупатель решался к нему подойти, и ни один – торговаться). Потому что самым главным для шамана Древний Лес считал свободный разум, вместивший множество впечатлений, подвижный, не скованный никакими рамками, кроме его собственной воли.       Сейчас, пятнадцать лет спустя, Дурной Глаз был полностью самостоятельным шаманом. Он умел рисовать священные знаки, привлекающие добрых духов и отпугивающие злых. Играл на музыкальных инструментах мелодии, посвящённые духам и те, что приводят в изменённое состояние сознания. Мастерски создавал амулеты. Знал языки нескольких наиболее встречающихся рас, основы их психологии, культуры и религии. Психологию, культуру и религию яутжа он, разумеется, знал в совершенстве. Его собственное имя тоже потихоньку начинали узнавать в кланах Охотников и на планетах Матриархов.       И всё равно Дурной Глаз чувствовал себя самозванцем.       С ним никогда не происходило ничего однозначно мистического. Он умел посещать мир духов во сне и в трансе – но он же прекрасно знал механизм возникновения галлюцинаций. И в ответах, полученных от духов, не было ничего удивительного – в такой форме могли появляться результаты работы собственного мозга, раскрепощённого медитацией или дурманящими веществами. Его амулеты действовали – но в той же мере это могло быть эффектом плацебо, результатом уверенности, которую они придавали. Его советы помогали – но Древний Лес тщательно натаскивал ученика вести беседу так, чтобы проситель сам нашёл именно ему подходящий ответ.       Старший шаман, когда ученик признавался в своих сомнениях, насмешливо вздёргивал мандибулы и обещал, что в свой срок всё придёт. Пришло. Сны о печальной судьбе Грохота были первым, что молодой шаман никак не мог объяснить себе с помощью знаний и логики.       Дурной Глаз сердито рыкнул, напоминая самому себе, не тратить время на бесплодные размышления и тронул когтями кнопки, начиная процесс посадки.       …Ему не сюда. Здесь нет его цели. И вообще нет ничего важного. Надо поискать в другом месте.       Снова задумавшись, Дурной Глаз не сразу почуял подвох. Он машинально потянулся к пульту, чтобы исправить вкравшуюся в координаты ошибку. И отдёрнул руку, ошеломлённо клацнув жвалами.       Ошибки не было. А мысли о ней принадлежали не ему. Точнее даже не мысли, а ощущение, внушение столь тонкое, что распознать его мог только шаман. Воин или учёный не смогли бы различить постороннее влияние в непрерывном потоке мыслей. Но шаманов учили иначе.       Самое худшее для шамана – не отличать собственные мысли и побуждения от голосов духов. Принять свои фантазии за шепот извне, начать выполнять свои желания в уверенности, что это должное – верный путь к сумасшествию, и не всякий арбитр остановит спятившего шамана. Или напротив, игнорировать голоса междумирья, считая порождением собственной фантазии – лучший способ стать бесполезным шарлатаном. Поэтому постоянная бдительность, наблюдение за собственным разумом, осознание, откуда приходит та или иная мысль – самое первое и важное, чему учится начинающий шаман.       Дурной Глаз мог сколько угодно сомневаться в себе, но он был хорошим учеником.       У каждого разумного вида свои боги и духи, но сам мир духов един, как по эту сторону вселенная одна на всех. И потому работают с ними примерно одинаково.       С того момента, как Дурной Глаз распознал вкрадчивое внушение уманских духов, оно больше не имело над ним власти. Но дотянулись же до него, несмотря на все его амулеты. Значит, надо подготовиться как можно лучше. Нельзя недооценивать противника, ни живого, ни потустороннего.       Пока автопилот маневрировал, чтобы незамеченным посадить челнок возле больших пресных озёр на одном из континентов северного полушария, Дурной Глаз готовился к возможной битве. Он проверил плазмомёт и копьё, нарисовал дополнительные защитные символы на лбу и тыльной стороне ладоней, и теперь постукивал когтями по маленькому ручному бубну из туго натянутой шкуры, прислушиваясь к ощущениям.       Какой ритм может покорить уманских духов?